в Sage новый журнал — Диалоги о цифровом обществе «Dialogues on Digital Society».
его главред — Кайли Джаретт, не слишком известная российской публике. а вот редакторы — Роб Китчин и Сара Пинк. Роб даже приезжал в Москву, он изучает города, данные и всякое интересное. можно прочитать его статью «Переосмысляя карты» или критический текст про данные. Сару Пинк мы знаем и любим за исследования в цифровой этнографии.
Дэвид Бир, видный и маститый исследователь в нашем мире цифровых исследований, написал вступительную статью. очень ироничную. мол, цифровое — это уже ретро. но всё же надо не полениться и изучить, что значит это цифровое.
«This, in turn, requires reimagining the agenda that the digital might be used to set and treating that agenda as itself requiring ongoing work and maintenance. Digitalisation is never fixed. This inbuilt flux means that its boundaries need to be actively and continually demarcated.»
в первых текстах не очень-то много диалога, но мне очень нравится тон: мол, уже без всякой новизны, рутинно изучаем это наше цифровое. сразу хочется читать, и вот даже рассказать о таком событии.
#rawreading
его главред — Кайли Джаретт, не слишком известная российской публике. а вот редакторы — Роб Китчин и Сара Пинк. Роб даже приезжал в Москву, он изучает города, данные и всякое интересное. можно прочитать его статью «Переосмысляя карты» или критический текст про данные. Сару Пинк мы знаем и любим за исследования в цифровой этнографии.
Дэвид Бир, видный и маститый исследователь в нашем мире цифровых исследований, написал вступительную статью. очень ироничную. мол, цифровое — это уже ретро. но всё же надо не полениться и изучить, что значит это цифровое.
«This, in turn, requires reimagining the agenda that the digital might be used to set and treating that agenda as itself requiring ongoing work and maintenance. Digitalisation is never fixed. This inbuilt flux means that its boundaries need to be actively and continually demarcated.»
в первых текстах не очень-то много диалога, но мне очень нравится тон: мол, уже без всякой новизны, рутинно изучаем это наше цифровое. сразу хочется читать, и вот даже рассказать о таком событии.
#rawreading
итак, с 1 сентября!
самое время почитать статью Селвина и сотоварищей про автоматизацию образования. статья описывает спецвыпуск 2022 года, но темы всё ещё свежи.
вместо ностальгического «в первый раз в первый класс» — можно подумать про технологический хюбрис, то есть высокомерие обещаний, что вот сейчас-то технологии и изменят образовательный опыт. хюбрис-нехюбрис, но коллеги ещё приятно обличают критику в академии: мол, она тоже зарабатывает на обуздании оного хюбриса (тщетном).
но вообще-то автоматизация в образовании начинается с расписания, а модель школьного дневника, возникшая ещё в XIX веке, теперь прекрасно используется во всяких там ноушенах и иных приложениях по моделированию трудовой жизни (там и графики труда, от Форда до наших дней постарались, но не забываем про наследие дневника)
но что и в самом деле полезно: вспомнить всё, что автоматизировало труд до этих наших AI-инструментов. полезное припоминание. можно с него и начать учебный год.
в общем, большой вопрос — кто кого автоматизирует: школа — школьника или школьники — технологические новинки.
#rawreading
Selwyn, N., Hillman, T., Bergviken-Rensfeldt, A., & Perrotta, C. (2023). Making sense of the digital automation of education. Postdigital Science and Education, 5(1), 1-14.
самое время почитать статью Селвина и сотоварищей про автоматизацию образования. статья описывает спецвыпуск 2022 года, но темы всё ещё свежи.
вместо ностальгического «в первый раз в первый класс» — можно подумать про технологический хюбрис, то есть высокомерие обещаний, что вот сейчас-то технологии и изменят образовательный опыт. хюбрис-нехюбрис, но коллеги ещё приятно обличают критику в академии: мол, она тоже зарабатывает на обуздании оного хюбриса (тщетном).
но вообще-то автоматизация в образовании начинается с расписания, а модель школьного дневника, возникшая ещё в XIX веке, теперь прекрасно используется во всяких там ноушенах и иных приложениях по моделированию трудовой жизни (там и графики труда, от Форда до наших дней постарались, но не забываем про наследие дневника)
но что и в самом деле полезно: вспомнить всё, что автоматизировало труд до этих наших AI-инструментов. полезное припоминание. можно с него и начать учебный год.
в общем, большой вопрос — кто кого автоматизирует: школа — школьника или школьники — технологические новинки.
#rawreading
Selwyn, N., Hillman, T., Bergviken-Rensfeldt, A., & Perrotta, C. (2023). Making sense of the digital automation of education. Postdigital Science and Education, 5(1), 1-14.
у меня ещё есть личная история про 1 сентября.
мама с утра поздравила меня и прислала фото букета в подарок. я погрустила, что мама и букет далеко, и пошла в магазин, купить себе цветы (я люблю иногда дарить их близким и себе).
а предыстория такая.
моя бабушка всю жизнь преподавала в школе английский язык (бабушка Зина — это папина мама, но мы жили с ней в одном большом доме: бабушка, папа, мама и я).
когда бабушка вышла на пенсию, она стала выращивать цветы и продавать их и рассаду. этим и занималась буквально до последних дней жизни. такое было дело: бизнес + цветоводство.
больше всего бабушка любила георгины. я их в детстве ненавидела, потому что меня заставляли ухаживать за цветами, а потом — и за букетами (например, запаривать стебли цветов, чтобы они дольше стояли в воде).
георгины, впрочем, мне были странны и сами по себе: большие однообразные цветы, не пахнут, легко ломаются.
не то, чтобы бабушка стремилась меня переубедить и воспитать любовь к георгинам. но она была увлечена их сортами, и относилась к ним со страстью учёного, дизайнера и предпринимателя: часть ей была интересна, часть — могла сочетаться с новыми цветами, часть — была хорошим товаром.
как я это поняла и запомнила — бог весть.
сейчас, когда я занимаюсь образованием сама, понимаю, как работал этот подход learning by doing, и как бабушка сама смогла в 60+ научиться совершенно новому делу, и ещё нас увлечь им (родители цветоводством на продажу не занимаются, но цветы остаются, и теперь мама собирает букеты).
почему история про 1 сентября?
во-первых, потому что букеты.
во-вторых, потому что отложенные долгие эффекты обучения и обучение через дело — это вообще, одна из самых интересных вещей в педагогике. с удивлением понимаю, что, в моём случае, ещё и слегка наследственная.
мама с утра поздравила меня и прислала фото букета в подарок. я погрустила, что мама и букет далеко, и пошла в магазин, купить себе цветы (я люблю иногда дарить их близким и себе).
а предыстория такая.
моя бабушка всю жизнь преподавала в школе английский язык (бабушка Зина — это папина мама, но мы жили с ней в одном большом доме: бабушка, папа, мама и я).
когда бабушка вышла на пенсию, она стала выращивать цветы и продавать их и рассаду. этим и занималась буквально до последних дней жизни. такое было дело: бизнес + цветоводство.
больше всего бабушка любила георгины. я их в детстве ненавидела, потому что меня заставляли ухаживать за цветами, а потом — и за букетами (например, запаривать стебли цветов, чтобы они дольше стояли в воде).
георгины, впрочем, мне были странны и сами по себе: большие однообразные цветы, не пахнут, легко ломаются.
не то, чтобы бабушка стремилась меня переубедить и воспитать любовь к георгинам. но она была увлечена их сортами, и относилась к ним со страстью учёного, дизайнера и предпринимателя: часть ей была интересна, часть — могла сочетаться с новыми цветами, часть — была хорошим товаром.
как я это поняла и запомнила — бог весть.
сейчас, когда я занимаюсь образованием сама, понимаю, как работал этот подход learning by doing, и как бабушка сама смогла в 60+ научиться совершенно новому делу, и ещё нас увлечь им (родители цветоводством на продажу не занимаются, но цветы остаются, и теперь мама собирает букеты).
почему история про 1 сентября?
во-первых, потому что букеты.
во-вторых, потому что отложенные долгие эффекты обучения и обучение через дело — это вообще, одна из самых интересных вещей в педагогике. с удивлением понимаю, что, в моём случае, ещё и слегка наследственная.
наконец добралась до книги «Красивые данные» Орит Халперн.
книга любопытная, и сама Халперн — очень последовательно объясняет, как кибернетика переполошила представления о документах, архивах и их роли в планировании и жизни: в том числе через «визуализацию» времени и условиях его существования.
раньше я как-то не думала, что в том числе кибернетический поворот повлиял на роль документа — как материального объекта, который наверянка существует, и определяет то, что ещё не существует. ведь документ вообще-то — не столько причина, сколько следствие события.
а в какой-нибудь теории воображаемых (imaginaries), как и в материальной семиотике — часто получается, что как будто наоборот.
введение можно почитать тут.
книга, кстати, красивее, чем данные.
#rawreading
книга любопытная, и сама Халперн — очень последовательно объясняет, как кибернетика переполошила представления о документах, архивах и их роли в планировании и жизни: в том числе через «визуализацию» времени и условиях его существования.
раньше я как-то не думала, что в том числе кибернетический поворот повлиял на роль документа — как материального объекта, который наверянка существует, и определяет то, что ещё не существует. ведь документ вообще-то — не столько причина, сколько следствие события.
а в какой-нибудь теории воображаемых (imaginaries), как и в материальной семиотике — часто получается, что как будто наоборот.
введение можно почитать тут.
книга, кстати, красивее, чем данные.
#rawreading
есть немало исследований про связь движений «нью-эйджа» (и ассоциирующихся с ним практик вроде локальных версий йоги) — с движениями вокруг «высоких технологий».
«нью эйдж» и «высокие технологии» — оба слова в кавычках, потому что слишком широкие обобщения. конечно, внутри каждого из этих понятий — и куча критики, и нюансов того, что и почему называют такими словами. пока пренебрежём.
самые известные истории — вокруг конференций Macy, где плавно за 1940-1950-е годы появилась кибернетика, и вообще тусовались разные учёные: и Грегори Бейтсон, и Маргарет Мид, и разработчики всяких инженерных решений, и кто только не.
——
меня, впрочем, сегодня интересует йога.
и не в историческом контексте. начну с личной ситуации: много лет я занималась пилатесом, а с этого лета — перешла на йогу, и это сильно изменило мою жизнь.
пилатес в известной мне версии — это европейская практика, во многом предполагающая механизацию движений, понимание их логики, и пересборки под конкретные задачи — в более адекватную для здоровья сторону. придумали её для восстановления солдат.
в пилатесе много упражнений из йоги, но они немного иначе исполняются. йога же, даже в попсовых вариантах — это другая история.
в йоге нужно на некоторое время принимать позу (асану), и в ней — мерно дышать. то есть в каком бы странном и неудобном положении ты ни находился — надо дышать и жить в нём.
с одной стороны, это позволяет справляться с самыми разными, порой вовсе прежде чуждыми мне задачами и процессами, где в ином случае мозг бы вскипел и выкипело дыхание.
с другой стороны, эта способность мне совсем не нравится. в ней есть потенциал конформизма и механизации жизни, который мне политически сомнителен.
——
если сложить два сюжета: популярность йоги в корпоративном и айти-мире и потенциал её использования (в упрощённом и изменённом виде) для «органичного» замирания в некотором положении, необходимом для удобного сожительства людей, машин, иерархий и созерцаний, можно обнаружить много интересного.
ещё некоторые грани этого интересного можно наблюдать, стоя на голове.
но этого я пока не делаю.
самые известные истории — вокруг конференций Macy, где плавно за 1940-1950-е годы появилась кибернетика, и вообще тусовались разные учёные: и Грегори Бейтсон, и Маргарет Мид, и разработчики всяких инженерных решений, и кто только не.
——
меня, впрочем, сегодня интересует йога.
и не в историческом контексте. начну с личной ситуации: много лет я занималась пилатесом, а с этого лета — перешла на йогу, и это сильно изменило мою жизнь.
пилатес в известной мне версии — это европейская практика, во многом предполагающая механизацию движений, понимание их логики, и пересборки под конкретные задачи — в более адекватную для здоровья сторону. придумали её для восстановления солдат.
в пилатесе много упражнений из йоги, но они немного иначе исполняются. йога же, даже в попсовых вариантах — это другая история.
в йоге нужно на некоторое время принимать позу (асану), и в ней — мерно дышать. то есть в каком бы странном и неудобном положении ты ни находился — надо дышать и жить в нём.
с одной стороны, это позволяет справляться с самыми разными, порой вовсе прежде чуждыми мне задачами и процессами, где в ином случае мозг бы вскипел и выкипело дыхание.
с другой стороны, эта способность мне совсем не нравится. в ней есть потенциал конформизма и механизации жизни, который мне политически сомнителен.
——
если сложить два сюжета: популярность йоги в корпоративном и айти-мире и потенциал её использования (в упрощённом и изменённом виде) для «органичного» замирания в некотором положении, необходимом для удобного сожительства людей, машин, иерархий и созерцаний, можно обнаружить много интересного.
ещё некоторые грани этого интересного можно наблюдать, стоя на голове.
но этого я пока не делаю.
расследую непростые отношения филологии и лингвистики — почему они оказались так далеко друг от друга, сойдутся ли снова, при чём тут цифровые технологии.
запоем прочитала статьи вокруг этой темы за авторством Татьяны Венедиктовой. у неё замечательные рецензии на книги вокруг современных подходов к пониманию литературы. в частности, очень рекомендую статью-обзор про литературную прагматику (1). там описано небольшое исследовательское сообщество, которое понимает литературу как часть коммуникации.
коммуникации — не в смысле кибернетических подходов (источник-приёмника), а как часть диалога (c возможностью думать и проживать вместе с текстом).
приятно, что авторы выходят в вопросу о том, что такое литература после модерна, и как быть в мире после литры, почему для литературоведов всё самое интересное не заканчивается.
отдельно интересен тут текст самой Татьяны Венедиктовой (2), где наконец описано, почему литература в XIX веке сформировалась как нечто отдельное от общественной мысли, но навсегда с ней связанное.
«Литература как вид культурной деятельности порождается тем же интересом к социальному опыту, что и общественная наука. Можно даже сказать, что романисты берутся за работу по истолкованию и проблематизации «современности» раньше, чем ученые; не случайно роман XIX века описывается постфактум как «социология до социологии» или «скрытая социология» [Lepenies 1988]. Социология, в свою очередь, эволюционирует и на протяжении ХХ века черпает вдохновение из разных источников — антропологии, психологии, культурных исследований, лингвистики, той же литературной теории и самой литературы. Интерес к категории опыта, стремление отдать должное его текучей материальности объединяют таких разных социальных мыслителей, как М. Фуко и М. Бахтин, М. де Серто и П. Бурдьё, Э. Гидденс и З. Бауман, Ж. Раньсер и Б. Латур…»
1) Венедиктова, Т. (2015). Литературная прагматика: конструкция одного проекта (обзор исследований литературы как коммуникации). Новое литературное обозрение, (5), 326-345.
2) Венедиктова, Т. (2019). Литературный дискурс как теория социального. Новое литературное обозрение, (1), 14-26.
#rawreading
запоем прочитала статьи вокруг этой темы за авторством Татьяны Венедиктовой. у неё замечательные рецензии на книги вокруг современных подходов к пониманию литературы. в частности, очень рекомендую статью-обзор про литературную прагматику (1). там описано небольшое исследовательское сообщество, которое понимает литературу как часть коммуникации.
коммуникации — не в смысле кибернетических подходов (источник-приёмника), а как часть диалога (c возможностью думать и проживать вместе с текстом).
приятно, что авторы выходят в вопросу о том, что такое литература после модерна, и как быть в мире после литры, почему для литературоведов всё самое интересное не заканчивается.
отдельно интересен тут текст самой Татьяны Венедиктовой (2), где наконец описано, почему литература в XIX веке сформировалась как нечто отдельное от общественной мысли, но навсегда с ней связанное.
«Литература как вид культурной деятельности порождается тем же интересом к социальному опыту, что и общественная наука. Можно даже сказать, что романисты берутся за работу по истолкованию и проблематизации «современности» раньше, чем ученые; не случайно роман XIX века описывается постфактум как «социология до социологии» или «скрытая социология» [Lepenies 1988]. Социология, в свою очередь, эволюционирует и на протяжении ХХ века черпает вдохновение из разных источников — антропологии, психологии, культурных исследований, лингвистики, той же литературной теории и самой литературы. Интерес к категории опыта, стремление отдать должное его текучей материальности объединяют таких разных социальных мыслителей, как М. Фуко и М. Бахтин, М. де Серто и П. Бурдьё, Э. Гидденс и З. Бауман, Ж. Раньсер и Б. Латур…»
1) Венедиктова, Т. (2015). Литературная прагматика: конструкция одного проекта (обзор исследований литературы как коммуникации). Новое литературное обозрение, (5), 326-345.
2) Венедиктова, Т. (2019). Литературный дискурс как теория социального. Новое литературное обозрение, (1), 14-26.
#rawreading
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
большое кино про то, как мораль стирает все границы
небольшая и ёмкая лекция, в которой Слава Герович рассказывает кратко о своих ключевых научных сюжетах.
очень рекомендую, в ней:
- краткая история смены механицистских метафор в истории науки (в самом конце)
- как физиология по академику Павлову стала базовым способом в СССР понимать человека как специфическую машину, похожую на телефон
- взлёт и падение кибернетики в Советском союзе (но финал он не рассказывает, можно почитать базовую такую же простую статью)
- зачем и как идея обратной связи появилась в кибернетике, и как учёные берут у инженеров матефоры, и потом возвращают
- намёк на то, почему в СССР была базовая метафора нервной системы в основе технологий связи, а в США — мозг.
очень рекомендую, в ней:
- краткая история смены механицистских метафор в истории науки (в самом конце)
- как физиология по академику Павлову стала базовым способом в СССР понимать человека как специфическую машину, похожую на телефон
- взлёт и падение кибернетики в Советском союзе (но финал он не рассказывает, можно почитать базовую такую же простую статью)
- зачем и как идея обратной связи появилась в кибернетике, и как учёные берут у инженеров матефоры, и потом возвращают
- намёк на то, почему в СССР была базовая метафора нервной системы в основе технологий связи, а в США — мозг.
YouTube
Лекция Вячеслава Геровича «Человек – машина? Борьба метафор в истории науки»
10 августа прошла онлайн-лекция Вячеслава Геровича «Человек – машина? Борьба метафор в истории науки».
На протяжении веков мыслители использовали человеко-машинные метафоры для понимания и описания человека. Вслед за тем, как появлялись новые машины, менялись…
На протяжении веков мыслители использовали человеко-машинные метафоры для понимания и описания человека. Вслед за тем, как появлялись новые машины, менялись…
промежуточный результат моих двух лет в науках о духе — решила по вторникам и четвергам отказаться от словосочетания «гуманитарные науки» в быту.
если наука не отрефлексировала себя в своей исторической сложности и сомневается, что она наука среди других — жаль, конечно. но нужно работать над этим.
а как работать, если другие — явно тяжелее и сильнее?
ведь есть, допустим, «женский волейбол». вообще, в спорте похожее деление существует: мужики сильнее, женщины выносливее, дальше вопрос вида спорта.
наука, я полагаю, такой вид «спорта», когда нужно собираться в своей сейфоспейсе, но не злоупотреблять.
поэтому: понедельник, среда, пятница — говорю «гуманитаристика» и прочие хуманитас. вторник и четверг — нет. либо всё науки, либо уточняем.
суббота и воскресенье — выходные дни.
не говорю про науки. только пишу.
если наука не отрефлексировала себя в своей исторической сложности и сомневается, что она наука среди других — жаль, конечно. но нужно работать над этим.
а как работать, если другие — явно тяжелее и сильнее?
ведь есть, допустим, «женский волейбол». вообще, в спорте похожее деление существует: мужики сильнее, женщины выносливее, дальше вопрос вида спорта.
наука, я полагаю, такой вид «спорта», когда нужно собираться в своей сейфоспейсе, но не злоупотреблять.
поэтому: понедельник, среда, пятница — говорю «гуманитаристика» и прочие хуманитас. вторник и четверг — нет. либо всё науки, либо уточняем.
суббота и воскресенье — выходные дни.
не говорю про науки. только пишу.
англоязычные коллеги нашли удачный языковой ход.
когда они говорят про исследования техники как процесса, и не только замыслов, немедленно воплощённых в материю (особенно цифровую) — они говорят про социотехническое исследование.
и есть у него, значит, вот такие правила «думай как социотехнический исследователь»
конечно, я с нежной иронией, но вообще, дана бойд (руководительница центра data & society) — большая молодец, и за 10 лет собрала дельную команду.
понятно, что в data & society — много конъюнктуры (но иначе делать институцию сложно, и я вижу, как дана и коллеги держат баланс). но вообще — очень толковая работа + метод её представления.
они выпускают бюллетени-отчёты, например, мой любимый про Constant Boss. и коротко про них рассказывают. читать приятно, сути много.
ещё и историю темы добавляют, что мол, не с камер и Мишеля Фуко начался присмотр за трудящимися.
в общем, приятно, когда есть коллеги, у которых уже получилось многое из того, что мы собираем. думать как социотехнический исследователь — тоже легко и приятно.
когда они говорят про исследования техники как процесса, и не только замыслов, немедленно воплощённых в материю (особенно цифровую) — они говорят про социотехническое исследование.
и есть у него, значит, вот такие правила «думай как социотехнический исследователь»
конечно, я с нежной иронией, но вообще, дана бойд (руководительница центра data & society) — большая молодец, и за 10 лет собрала дельную команду.
понятно, что в data & society — много конъюнктуры (но иначе делать институцию сложно, и я вижу, как дана и коллеги держат баланс). но вообще — очень толковая работа + метод её представления.
они выпускают бюллетени-отчёты, например, мой любимый про Constant Boss. и коротко про них рассказывают. читать приятно, сути много.
ещё и историю темы добавляют, что мол, не с камер и Мишеля Фуко начался присмотр за трудящимися.
в общем, приятно, когда есть коллеги, у которых уже получилось многое из того, что мы собираем. думать как социотехнический исследователь — тоже легко и приятно.
Forwarded from нейро гараж (Азиз Аширов)
Гулял вчера часок по Москве и наткнулся на новые криповые светофоры с камерами, про которые писала одна из основательниц этого канала — вика.
Вся Москва усыпана бесконечной россыпью камер, но эти новые напомнили слова слова Уильяма Гибсона
«Если хотите понять новую технологию, спросите себя, как ею воспользуются преступник, политик и полицейский.»
В контексте нашей темы сразу вспоминается PredPol — система, которая предсказывала преступления с помощью ИИ.
Особое мнение с Томом Крузом — уже часть нашей истории.
PredPol, ранее известная как Geolitica, начиналась как проект Департамента полиции Лос-Анджелеса и профессора Джеффа Брэнтингема. Интересно, что его алгоритм основан на модели, которая предсказывает повторные толчки землетрясений. В 2010-х PredPol стала одной из самых популярных систем прогнозирования преступлений в США. Она обещала полицейским эффективный способ предотвращения краж, взломов и других имущественных преступлений, предоставляя карты с зонами, где с наибольшей вероятностью произойдут правонарушения. Офицеры патрулировали эти зоны, пытаясь предотвратить преступления до их совершения.
Но результаты оказались неоднозначными. Исследования показали, что точность предсказаний PredPol часто ниже ожиданий. В Лос-Анджелесе, где PredPol была внедрена первой, не удалось доказать, что система снижает уровень преступности. Более того, её критиковали за расовую предвзятость: алгоритм чаще направлял полицию в бедные и неблагополучные районы, усиливая давление на них.
Несмотря на обещания технологий, в 2020 году многие города, включая Лос-Анджелес и Санта-Крус, отказались от PredPol из-за низкой эффективности и высоких затрат.
Ссылки:
- Ethical Implications of AI in Predictive Policing
- Examining Privacy Risks in AI Systems
- Predictive policing на gitbooks
- 4 Benefits And 4 Drawbacks Of Predictive Policing
- What is Predictive Policing?
Вся Москва усыпана бесконечной россыпью камер, но эти новые напомнили слова слова Уильяма Гибсона
«Если хотите понять новую технологию, спросите себя, как ею воспользуются преступник, политик и полицейский.»
В контексте нашей темы сразу вспоминается PredPol — система, которая предсказывала преступления с помощью ИИ.
Особое мнение с Томом Крузом — уже часть нашей истории.
PredPol, ранее известная как Geolitica, начиналась как проект Департамента полиции Лос-Анджелеса и профессора Джеффа Брэнтингема. Интересно, что его алгоритм основан на модели, которая предсказывает повторные толчки землетрясений. В 2010-х PredPol стала одной из самых популярных систем прогнозирования преступлений в США. Она обещала полицейским эффективный способ предотвращения краж, взломов и других имущественных преступлений, предоставляя карты с зонами, где с наибольшей вероятностью произойдут правонарушения. Офицеры патрулировали эти зоны, пытаясь предотвратить преступления до их совершения.
Но результаты оказались неоднозначными. Исследования показали, что точность предсказаний PredPol часто ниже ожиданий. В Лос-Анджелесе, где PredPol была внедрена первой, не удалось доказать, что система снижает уровень преступности. Более того, её критиковали за расовую предвзятость: алгоритм чаще направлял полицию в бедные и неблагополучные районы, усиливая давление на них.
Несмотря на обещания технологий, в 2020 году многие города, включая Лос-Анджелес и Санта-Крус, отказались от PredPol из-за низкой эффективности и высоких затрат.
Ссылки:
- Ethical Implications of AI in Predictive Policing
- Examining Privacy Risks in AI Systems
- Predictive policing на gitbooks
- 4 Benefits And 4 Drawbacks Of Predictive Policing
- What is Predictive Policing?
Telegram
сюжет это оптика,
новые московские светофоры с камерой над знаками и вот этим покачивающимся персонажем — чисто зловещая долина
также заметим, что предиктивные методы, которые вводились до 2020 года, то есть до пандемии — часто показывали свою неэффективность.
а после мер, введённых в пандемию — возвращались уже на новых основаниях.
говоря проще, способов отслеживать и фиксировать всё подряд — стало кратно больше, а люди стали втягиваться в них охотнее.
но особенно тут интересны образы на светофорах. крипота без простоты.
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
встретила нового интеллектуального краша.
Эндрю Илиадис удивительным образом ходит по кромкам тех же сюжетов, что интересны и мне в современном витке моей деятельности:
- семантика и «генеративность» знания в интернете: наконец начала разбираться с его помощью в том, как возникли идеи про схематизацию знания в том виде, как это принято в современных интернетах.
по ссылке — книга, но для введения можно прочитать статью (1): там про то, как формируется семантическая инфраструктура знания в формате вики, какие онтологии для этого есть и как они устроены. статья хороша тем, что описывает всё это критически, и показывает «работу данных», а не просто «привет, алгоритмы это вот так».
- подробное исследование того, как формируются данные для образования и студентов: археология коробочек, с которыми «должны» быть соотнесены знания (2). заодно понятно, как показывать студент/кам, что такое данные и из чего они состоят (а не богом данные).
- также Илиадис интересовался моим любимым Симондоном, и даже написал статью про информационные онтологии и индивидуацию у него (3). там очень крутое объяснение того, почему с теорией информации по Винеру есть проблемы: она предполагает, что точно известно, где источник, а где приёмник информации. а вообще-то всё устроено куда сложнее, и границы всегда конкретизируются в процессе коммуникации.
- а когда-то моё знакомство с ним началось с изучения этого (4) текста-введения про то, что такое критические исследовани данных (мой любимый как препода курс). прекрасная база, библиография —🤍 🤍 🤍 .
- на десерт (сама ещё только начала) — диссертация про онтологию, Вавилонскую башню и как мы дошли до данных (5). даже оглавление читается как детектив (как же хочется времени в сутках, чтобы толком прочитать этот опус магнум).
1) Ford, H., & Iliadis, A. (2023). Wikidata as semantic infrastructure: Knowledge representation, data labor, and truth in a more-than-technical project. Social Media+ Society, 9(3), 20563051231195552.
2) Iliadis, A., Liao, T., Pedersen, I., & Han, J. (2021). Learning about metadata and machines: Teaching students using a novel structured database activity. Journal of Communication Pedagogy, 4, 152-165.
3) Iliadis, A. (2013). Informational ontology: The meaning of Gilbert Simondon’s concept of individuation. communication+ 1, 2(1).
4) Iliadis, A., & Russo, F. (2016). Critical data studies: An introduction. Big Data & Society, 3(2), 2053951716674238.
5) Iliadis, A. J. (2016). A black art: Ontology, data, and the Tower of Babel problem (Doctoral dissertation, Purdue University).
Эндрю Илиадис удивительным образом ходит по кромкам тех же сюжетов, что интересны и мне в современном витке моей деятельности:
- семантика и «генеративность» знания в интернете: наконец начала разбираться с его помощью в том, как возникли идеи про схематизацию знания в том виде, как это принято в современных интернетах.
по ссылке — книга, но для введения можно прочитать статью (1): там про то, как формируется семантическая инфраструктура знания в формате вики, какие онтологии для этого есть и как они устроены. статья хороша тем, что описывает всё это критически, и показывает «работу данных», а не просто «привет, алгоритмы это вот так».
- подробное исследование того, как формируются данные для образования и студентов: археология коробочек, с которыми «должны» быть соотнесены знания (2). заодно понятно, как показывать студент/кам, что такое данные и из чего они состоят (а не богом данные).
- также Илиадис интересовался моим любимым Симондоном, и даже написал статью про информационные онтологии и индивидуацию у него (3). там очень крутое объяснение того, почему с теорией информации по Винеру есть проблемы: она предполагает, что точно известно, где источник, а где приёмник информации. а вообще-то всё устроено куда сложнее, и границы всегда конкретизируются в процессе коммуникации.
- а когда-то моё знакомство с ним началось с изучения этого (4) текста-введения про то, что такое критические исследовани данных (мой любимый как препода курс). прекрасная база, библиография —
- на десерт (сама ещё только начала) — диссертация про онтологию, Вавилонскую башню и как мы дошли до данных (5). даже оглавление читается как детектив (как же хочется времени в сутках, чтобы толком прочитать этот опус магнум).
1) Ford, H., & Iliadis, A. (2023). Wikidata as semantic infrastructure: Knowledge representation, data labor, and truth in a more-than-technical project. Social Media+ Society, 9(3), 20563051231195552.
2) Iliadis, A., Liao, T., Pedersen, I., & Han, J. (2021). Learning about metadata and machines: Teaching students using a novel structured database activity. Journal of Communication Pedagogy, 4, 152-165.
3) Iliadis, A. (2013). Informational ontology: The meaning of Gilbert Simondon’s concept of individuation. communication+ 1, 2(1).
4) Iliadis, A., & Russo, F. (2016). Critical data studies: An introduction. Big Data & Society, 3(2), 2053951716674238.
5) Iliadis, A. J. (2016). A black art: Ontology, data, and the Tower of Babel problem (Doctoral dissertation, Purdue University).
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM