конечно, социальные исследования технологий — это сложная работа. теории, методы, поле. но как в любой исследовательской работе, в ней есть свои способы тренировать насмотренность и набивать руку.
их много:
- внимательно читать инструкции
- разбирать по кусочкам технические устройства
- примечать, как люди пользуются техникой (от трамвая до нейросетки)
- изучать разные техно-социальные системы (от виноделия до детских кружков робототехники)
- читать про технологии прошлых веков (но это уже опасно подбирается к теориям)
и так далее.
один из самых интересных способов — наблюдать за мелкими переменами, когда устройство или интерфейс меняется.
например, я на выходных впервые проехала на фэтбайке.
это такой велосипед с толстыми шинами. он не очень тяжёлый, но шины у него — как у автомобиля.такой велосипед может проехать по песку, мокрой траве, русской колее и скользким сосновым иголкам.
я много езжу на разных мелких колёсных: скейте, самокатах, обычном велике. но этот механизм оказался совсем необычным. мой сын с удивлением заметил, что на нём едешь как на автомобиле, и мы перемещались между озёрами и реками в местах Паустовского, как на ралли Париж-Дакар.
например, вот пара особенностей.
— когда едешь на обычном велосипеде, нужно всё время мониторить: нет ли препятствий, не нужно ли объехать кусок дороги. фэтбайку большинство особенностей русских дорог безразличны. функция «человек как ловец обратной связи от дорожного полотна» — минимальна.
— у фэтбайка свой центр тяжести, и главное в нём — удерживать переднее колесо в правильном направлении, опять же, скорее как у автомобиля. при вождении обычного велика или самоката, руль и руки как бы продолжают друг друга. у толстошинного своя тяга, приходится прямо-таки управлять.
ещё я видела людей на фэтбайках зимой. в общем, фэтбайк усиливает ощущение себя «царём зверей», и заставляет беспокоиться о том, как равнодушно можно ехать по природе.
правда, в Томске зимой ездят и на обычных, но это сибирские умельцы, у нас там вообще гиперборея.
———
конечно, такие заметки не нуждаются в обобщении. это мелкие наблюдения, и я фиксирую их, потому что интересно, как работает насмотренность, из чего состоит.
она может отличаться от опыта маститых велосипедистов (я — не такой).
как пользователь, я, правда, продолжаю ездить на простейшем двухколёсном из районного магазина (и скейте). но возможность включить исследовательский подход при новом техническом устройстве — бесценна.
(да, ещё в Рязанской области очень красиво)
их много:
- внимательно читать инструкции
- разбирать по кусочкам технические устройства
- примечать, как люди пользуются техникой (от трамвая до нейросетки)
- изучать разные техно-социальные системы (от виноделия до детских кружков робототехники)
- читать про технологии прошлых веков (но это уже опасно подбирается к теориям)
и так далее.
один из самых интересных способов — наблюдать за мелкими переменами, когда устройство или интерфейс меняется.
например, я на выходных впервые проехала на фэтбайке.
это такой велосипед с толстыми шинами. он не очень тяжёлый, но шины у него — как у автомобиля.такой велосипед может проехать по песку, мокрой траве, русской колее и скользким сосновым иголкам.
я много езжу на разных мелких колёсных: скейте, самокатах, обычном велике. но этот механизм оказался совсем необычным. мой сын с удивлением заметил, что на нём едешь как на автомобиле, и мы перемещались между озёрами и реками в местах Паустовского, как на ралли Париж-Дакар.
например, вот пара особенностей.
— когда едешь на обычном велосипеде, нужно всё время мониторить: нет ли препятствий, не нужно ли объехать кусок дороги. фэтбайку большинство особенностей русских дорог безразличны. функция «человек как ловец обратной связи от дорожного полотна» — минимальна.
— у фэтбайка свой центр тяжести, и главное в нём — удерживать переднее колесо в правильном направлении, опять же, скорее как у автомобиля. при вождении обычного велика или самоката, руль и руки как бы продолжают друг друга. у толстошинного своя тяга, приходится прямо-таки управлять.
ещё я видела людей на фэтбайках зимой. в общем, фэтбайк усиливает ощущение себя «царём зверей», и заставляет беспокоиться о том, как равнодушно можно ехать по природе.
———
конечно, такие заметки не нуждаются в обобщении. это мелкие наблюдения, и я фиксирую их, потому что интересно, как работает насмотренность, из чего состоит.
она может отличаться от опыта маститых велосипедистов (я — не такой).
как пользователь, я, правда, продолжаю ездить на простейшем двухколёсном из районного магазина (и скейте). но возможность включить исследовательский подход при новом техническом устройстве — бесценна.
(да, ещё в Рязанской области очень красиво)
с первого дня работы в университете я живу с вопросом «как преподавать критические исследования технологий и медиа?»
слово «критический» в данном случае используется по Канту. то есть оно противоположно «наивному»: вещи вроде как можно понять, просто посмотрев на них или узнав о них что-то, что и так всем известно.
например, говорят, что «интернет — это место цифрового бессмертия гипертекстовой виртуальности». и ты наивно в это веришь (так бывает).
критическая установка, наоборот, предполагает, что ты понимаешь: вещи в общем сложны, но можно подобрать метод и их изучить. даже если это интернет, диковинный цветок или сложный агрегат. любая наука учит некоторой критической установке по отношению к некоторым вещам.
конечно, сама по себе критическая установка — не даёт гарантии, что ты всё поймёшь. даже наоборот, она заставляет всё время слегка сомневаться. это как физзарядка или ходьба 10к шагов в день. но поэтому и нужно исследовать. не смотря навсегда узнать, а чтобы разобрать и разобраться.
но мой мучительный вопрос — не про критическую установку как таковую.
дело в том, что у технологий, особенно у современных, есть другая как бы цель — (точнее, у их разработчиков и распространителей) — чтобы пользователь пользовался. и понимал вещи быстро, просто, наивно. а критически — Шошанна Зубофф в Америке пусть понимает. за всех за нас.
особенно сложно работать с критическими исследованиями в университете. люди вообще-то приходят туда не всегда за критической установкой. а часто потому, что университет — предбанник рынка труда.
(и пост-банник школы)
там учат критически относиться к текстам Бальзака, соображениям Ньютона или фейковым новостям. а к нейросеточкам — нет, нужно их использовать, быстрее, выше и сильнее.
люди побаиваются слова «критический». за ним чудится луддизм, вилы, шельмование, намерение саботировать шествие прогресса. такой страх — часть наивной установки.
в ней есть доля правды, но критические исследования — это другое.
о том, что за другое — мы будем говорить с людьми, которые много лет в университете делают образовательные программы про критические исследования технологий и медиа: Паносом Компациарисом (ВШЭ), Девином Вангертом и Синди Ли (SAS). встреча гибридная — можно в Питере зайти на Биржевую, или в интернет.
в субботу, в 19.00, подробнее — тут.
слово «критический» в данном случае используется по Канту. то есть оно противоположно «наивному»: вещи вроде как можно понять, просто посмотрев на них или узнав о них что-то, что и так всем известно.
например, говорят, что «интернет — это место цифрового бессмертия гипертекстовой виртуальности». и ты наивно в это веришь (так бывает).
критическая установка, наоборот, предполагает, что ты понимаешь: вещи в общем сложны, но можно подобрать метод и их изучить. даже если это интернет, диковинный цветок или сложный агрегат. любая наука учит некоторой критической установке по отношению к некоторым вещам.
конечно, сама по себе критическая установка — не даёт гарантии, что ты всё поймёшь. даже наоборот, она заставляет всё время слегка сомневаться. это как физзарядка или ходьба 10к шагов в день. но поэтому и нужно исследовать. не смотря навсегда узнать, а чтобы разобрать и разобраться.
но мой мучительный вопрос — не про критическую установку как таковую.
дело в том, что у технологий, особенно у современных, есть другая как бы цель — (точнее, у их разработчиков и распространителей) — чтобы пользователь пользовался. и понимал вещи быстро, просто, наивно. а критически — Шошанна Зубофф в Америке пусть понимает. за всех за нас.
особенно сложно работать с критическими исследованиями в университете. люди вообще-то приходят туда не всегда за критической установкой. а часто потому, что университет — предбанник рынка труда.
(и пост-банник школы)
там учат критически относиться к текстам Бальзака, соображениям Ньютона или фейковым новостям. а к нейросеточкам — нет, нужно их использовать, быстрее, выше и сильнее.
люди побаиваются слова «критический». за ним чудится луддизм, вилы, шельмование, намерение саботировать шествие прогресса. такой страх — часть наивной установки.
в ней есть доля правды, но критические исследования — это другое.
о том, что за другое — мы будем говорить с людьми, которые много лет в университете делают образовательные программы про критические исследования технологий и медиа: Паносом Компациарисом (ВШЭ), Девином Вангертом и Синди Ли (SAS). встреча гибридная — можно в Питере зайти на Биржевую, или в интернет.
в субботу, в 19.00, подробнее — тут.
за три года, что я участвовала в работе с проектом Пушкин <Цифровой>, прочитала десятки книг: переписку Пушкина, половину его произведений, «Евгения Онегина» полтора раза. а ещё Юрия Лотмана, Эриха Ауэрбаха, Антуана Компаньона, и совершенно неизвестных мне до этого пушкинстов и вообще литературоведов. у меня появилась полка пушкинистики в домашней библиотеке: от XIX века до наших дней.
когда-нибудь я надеюсь систематизировать то, что узнала.
история знания о Пушкине в науке (и культуре, потому что грань тонка) — невероятная.
при этом проект Пушкин <Цифровой> был для меня самым тяжёлым делом в жизни.
помимо описанных выше замечательных книг, я освоила гору инструкций по менеджменту проектов, узнала больше, чем хотела бы — о базах данных, цифровых онтологиях и управлении командами. и о людях вообще.
большинство этих знаний не пригодились мне, потому что вывозятся такие проекты на воле и зубах.
не только тексты, но и опыт ежедневной работы примерно с каждым элементом проекта — позволил мне многое понять:
- как устроены институции и инфраструктуры знания (и где это одно и то же)
- почему так сложно происходит цифровизация наук (спойлер — по лекалам теорий)
- что такое цифровой инструмент, и какие отношения у него с методом (родственные)
- кем формируются классификации, и что может на них влиять (об этом рано писать)
- зачем цифровые проекты такие разные (не зачем, а почему)
я попробовала собрать все эти кусочки знаний и подготовить доклад на встрече под названием «Цифровая среда». но, к счастью, там будет и другой докладчик, так что можно будет узнать не только про структуры знания.
Гавриил Беляк расскажет про структуру, таксономию и интерфейсы проекта, а также о том, как этот проект создавался и будет жить дальше.
приходите послушать и поговорить, интересно будет. среда, 21 мая, 14.00 по мск/спб.
подробности тут.
когда-нибудь я надеюсь систематизировать то, что узнала.
история знания о Пушкине в науке (и культуре, потому что грань тонка) — невероятная.
при этом проект Пушкин <Цифровой> был для меня самым тяжёлым делом в жизни.
помимо описанных выше замечательных книг, я освоила гору инструкций по менеджменту проектов, узнала больше, чем хотела бы — о базах данных, цифровых онтологиях и управлении командами. и о людях вообще.
большинство этих знаний не пригодились мне, потому что вывозятся такие проекты на воле и зубах.
не только тексты, но и опыт ежедневной работы примерно с каждым элементом проекта — позволил мне многое понять:
- как устроены институции и инфраструктуры знания (и где это одно и то же)
- почему так сложно происходит цифровизация наук (спойлер — по лекалам теорий)
- что такое цифровой инструмент, и какие отношения у него с методом (родственные)
- кем формируются классификации, и что может на них влиять (об этом рано писать)
- зачем цифровые проекты такие разные (не зачем, а почему)
я попробовала собрать все эти кусочки знаний и подготовить доклад на встрече под названием «Цифровая среда». но, к счастью, там будет и другой докладчик, так что можно будет узнать не только про структуры знания.
Гавриил Беляк расскажет про структуру, таксономию и интерфейсы проекта, а также о том, как этот проект создавался и будет жить дальше.
приходите послушать и поговорить, интересно будет. среда, 21 мая, 14.00 по мск/спб.
подробности тут.
на скриншоте — история про собаку Павлова в пересказе философа Эвальда Ильенкова.
Ильенков дальше рассказывает о том, что человек отличается от собаки способностью к мышлению в условиях противоречия. и даже к диалектике. цитирует Энгельса. Энгельс пишет, что не все люди способны к ней. Ильенков соглашается.
«это непереносимо» — распространённая реакция на сложность, несопоставимость. она проявляется в разных ситуациях. в частности, она встречается у тех, кто учится или работает в системе образования.
говорят, что университет/образование должны давать чёткие ответы.
учить, что круг — всегда круг. и так далее. если так, то университет должен взять на себя роль И.И. Павлова из этой истории.
но способны ли университеты (как организации) мыслить в условиях противоречий сами? чем может быть обусловлена и подтверждена иерархия, которая удерживает собаку от проявления чистого насилия по отношению к видному академику? что происходит, когда университет начинает работать в режиме «препод транслирует знания прошлого вместе с нейросетью», например? как поддерживается ответственность за круглость круга и хрупкую крышу студента?
рубрика rawreading позволяет нам оставлять такие вопросы без ответа. к общему размышлению.
а я придерживаюсь старомодной точки зрения: университет не должен давать подобных чётких определений. он должен учить переживать сложность мира вместе и не отворачиваться от круга, когда он гнётся и превращается в овал.
Ильенков, Э. (1968) Думать, мыслить.… // Общество и молодежь. с. 258-279
#rawreading
Ильенков дальше рассказывает о том, что человек отличается от собаки способностью к мышлению в условиях противоречия. и даже к диалектике. цитирует Энгельса. Энгельс пишет, что не все люди способны к ней. Ильенков соглашается.
«это непереносимо» — распространённая реакция на сложность, несопоставимость. она проявляется в разных ситуациях. в частности, она встречается у тех, кто учится или работает в системе образования.
говорят, что университет/образование должны давать чёткие ответы.
учить, что круг — всегда круг. и так далее. если так, то университет должен взять на себя роль И.И. Павлова из этой истории.
но способны ли университеты (как организации) мыслить в условиях противоречий сами? чем может быть обусловлена и подтверждена иерархия, которая удерживает собаку от проявления чистого насилия по отношению к видному академику? что происходит, когда университет начинает работать в режиме «препод транслирует знания прошлого вместе с нейросетью», например? как поддерживается ответственность за круглость круга и хрупкую крышу студента?
рубрика rawreading позволяет нам оставлять такие вопросы без ответа. к общему размышлению.
а я придерживаюсь старомодной точки зрения: университет не должен давать подобных чётких определений. он должен учить переживать сложность мира вместе и не отворачиваться от круга, когда он гнётся и превращается в овал.
Ильенков, Э. (1968) Думать, мыслить.… // Общество и молодежь. с. 258-279
#rawreading
говорят, что началась «ностальгия по десятым».
я относилась к этому со скепсисом. но поговорила с Алей Александровой и перестала.
«разметка времени», которая возникает во многих разговорах и постах — и правда важный процесс. люди, то вместе, то поодиночке, собирают прежний мир в понятные образы. типа «довоенныйдубовый икеевский шкаф»
это позволяет чётче жить в сложном и пока безобразном новом.
интересно, конечно, что же с будущим?
почему у него нет чёткого образа?
думаю, потому что из образов — несбывшиеся рекламные ролики айтишечного мира, в который — уже теперь совсем очевидно — попадут не все. будущее оказывается куда дальше и тяжелее, чем прошлое.
но это другая история, её в статье нет, а статья интересная.
я относилась к этому со скепсисом. но поговорила с Алей Александровой и перестала.
«разметка времени», которая возникает во многих разговорах и постах — и правда важный процесс. люди, то вместе, то поодиночке, собирают прежний мир в понятные образы. типа «довоенный
это позволяет чётче жить в сложном и пока безобразном новом.
интересно, конечно, что же с будущим?
почему у него нет чёткого образа?
думаю, потому что из образов — несбывшиеся рекламные ролики айтишечного мира, в который — уже теперь совсем очевидно — попадут не все. будущее оказывается куда дальше и тяжелее, чем прошлое.
но это другая история, её в статье нет, а статья интересная.
институт Беннета и Британская академия наук сделали большое исследование социальных инфраструктур.
это когда в общественных отношениях есть инициатива или сообщество, и оно работает.
картинка выше — из простого и практичного обзора того, как социальная и культурная инфраструктура может быть оценена и измерена. честно говоря, после этого текста правда хочетс измерять и быть оценённым. внятные, умные критерии без поверхностных кипиайностей.
вот тут можно почитать про всё это более подробно. там есть тексты о том, как университет может работать как социальная инфраструктура. и 9 дискуссионных текстов. девять.
я помню, что когда-то в России были подобные дискуссии и исследования, но то ли они не касались цифровых культурных проектов, то ли я прошла мимо (если так, буду рада, если мне в личку напомнят).
——————
- если ссылаться на публикацию, то вот: Alexandrova, A., Coyle, D., Kenny, M., Garling, O., & Coulter, S. (2024). Measurement of social and cultural infrastructure: vision and approach.
- про цифровые социальные инфраструктуры — вот текст: Godwin, E. S. (2024, May). Digital place making-strengthening social fabric connecting people, places and spaces. The British Academy.
(там ещё текст Джины Нефф и Джереми Хьюза, но он скорее повторяет на разные лады: участвовать важно, участвовать нужно, демократия благо, ууу. такие тексты тоже бывают, что поделать)
#rawreading
это когда в общественных отношениях есть инициатива или сообщество, и оно работает.
картинка выше — из простого и практичного обзора того, как социальная и культурная инфраструктура может быть оценена и измерена. честно говоря, после этого текста правда хочетс измерять и быть оценённым. внятные, умные критерии без поверхностных кипиайностей.
вот тут можно почитать про всё это более подробно. там есть тексты о том, как университет может работать как социальная инфраструктура. и 9 дискуссионных текстов. девять.
я помню, что когда-то в России были подобные дискуссии и исследования, но то ли они не касались цифровых культурных проектов, то ли я прошла мимо (если так, буду рада, если мне в личку напомнят).
——————
- если ссылаться на публикацию, то вот: Alexandrova, A., Coyle, D., Kenny, M., Garling, O., & Coulter, S. (2024). Measurement of social and cultural infrastructure: vision and approach.
- про цифровые социальные инфраструктуры — вот текст: Godwin, E. S. (2024, May). Digital place making-strengthening social fabric connecting people, places and spaces. The British Academy.
(там ещё текст Джины Нефф и Джереми Хьюза, но он скорее повторяет на разные лады: участвовать важно, участвовать нужно, демократия благо, ууу. такие тексты тоже бывают, что поделать)
#rawreading
дважды за прошлую неделю коснулась темы «мета-научных» понятий.
так называют понятия, вытащенные из научных миров, когда их применяют люди без философского или иного профильного образования.
например, «агентность» или «субъект».
отношусь к этому с сомнением, хотя сама делаю так же: вытаскиваю. бывает, на конференциях и лекциях приношу философское понятие и использую его для непонятных целей.
возможно, не для того, чтобы прийти к благой жизни. и даже не совсем для науки.
превращение философских понятий в мета-научные напоминает сцену из обобщённого Бальзака: когда молодуха берёт бабкины старинные украшения и идёт с ними «в свет», набирая поклонников и поедая с ними буйабес.
а старушка прозябает и без внучки, и без супа.
эмоциональная метафора. но разберёмся. что значит «вытащенные из философии»?
ведь эти понятия когда-то были словами обыденного языка. кто запрещает их использовать иначе?
и нужно ли делиться со старушкой, если она когда-то доставала кнут при всякой возможности, а к столу пускала только после того, как взрослые съели всё вкусное?
вопрос не самый простой.
если возвращаться к наукам, он ещё и запутанный.
«царица понятий» — философия, но она так много передала другим наукам (включая методы), что уже и не разберёшься, на что ссылаться.
кроме того, генетический метод чреват ошибками. если обнаружится, что «первым» был кто-то другой, выйдет сумятица. сама по себе она недурна
например, если «социология» возникло не у Конта, а у философов Нового времени, это позволяет нам задаваться вопросом о сути и назначении дисциплины. но является ли это делом самой социологии или нужно ходить к философии?
мастера археологии и генеалогии знания, вроде Мишеля Фуко и Джорджо Агамбена, рылись в контексте и задали хорошую традицию: в многотомных текстах и маленьких книжечках. иногда кажется, что не найти уже конца и края. а как быть?
мне кажется, что не стоит бояться бескрайности. стоит изучать и не прятать корни. ничто так не учит настраивать интеллектуальные фильтры, как изучение происхождения и приключений основных понятий, теорий и методов.
и да. возможно, брильянты сложных понятий окажутся такими тяжёлыми, что нужно будет вернуть их философии. тут может начаться самое интересное.
так называют понятия, вытащенные из научных миров, когда их применяют люди без философского или иного профильного образования.
например, «агентность» или «субъект».
отношусь к этому с сомнением, хотя сама делаю так же: вытаскиваю. бывает, на конференциях и лекциях приношу философское понятие и использую его для непонятных целей.
возможно, не для того, чтобы прийти к благой жизни. и даже не совсем для науки.
превращение философских понятий в мета-научные напоминает сцену из обобщённого Бальзака: когда молодуха берёт бабкины старинные украшения и идёт с ними «в свет», набирая поклонников и поедая с ними буйабес.
а старушка прозябает и без внучки, и без супа.
эмоциональная метафора. но разберёмся. что значит «вытащенные из философии»?
ведь эти понятия когда-то были словами обыденного языка. кто запрещает их использовать иначе?
и нужно ли делиться со старушкой, если она когда-то доставала кнут при всякой возможности, а к столу пускала только после того, как взрослые съели всё вкусное?
вопрос не самый простой.
если возвращаться к наукам, он ещё и запутанный.
«царица понятий» — философия, но она так много передала другим наукам (включая методы), что уже и не разберёшься, на что ссылаться.
кроме того, генетический метод чреват ошибками. если обнаружится, что «первым» был кто-то другой, выйдет сумятица. сама по себе она недурна
например, если «социология» возникло не у Конта, а у философов Нового времени, это позволяет нам задаваться вопросом о сути и назначении дисциплины. но является ли это делом самой социологии или нужно ходить к философии?
мастера археологии и генеалогии знания, вроде Мишеля Фуко и Джорджо Агамбена, рылись в контексте и задали хорошую традицию: в многотомных текстах и маленьких книжечках. иногда кажется, что не найти уже конца и края. а как быть?
мне кажется, что не стоит бояться бескрайности. стоит изучать и не прятать корни. ничто так не учит настраивать интеллектуальные фильтры, как изучение происхождения и приключений основных понятий, теорий и методов.
и да. возможно, брильянты сложных понятий окажутся такими тяжёлыми, что нужно будет вернуть их философии. тут может начаться самое интересное.
Forwarded from Полевой дневник
В этом выпуске мы расскажем вам:
▫️что за зверь “исследования интернета” и как к ним приступить;
▫️какие науки нужно знать, чтобы исследовать интернет;
▫️как находить информантов и как изучать постоянно меняющееся поле;
▫️как вообще устроено поле исследователя интернета.
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
прочитала Яна Ассмана «Политическая теология между Египтом и Израилем».
so far, самая ясная книга для меня по политической теологии, и остальные книги этого направления (и одноимённой серии, издаваемой «Владимиром Далем») становятся с ней куда понятнее.
думаю, причина её ясности в том, что Ассман описывает всем известные библейские события, но показывает в них «другую» позицию. таким образом, отношения Израиля и Египта становятся исторически плотными, а отношения к государству — сложными.
ну и конечно, изобретение «позитивной антропологии» и переворот отношений людей с богом (см.скриншот) как часть политического изобретения Израиля — позволяют более спокойно и сфокусировано читать новости и аналитику по поводу происходящего сейчас между Израилем, Ираном и другими странами. большая тяжёлая история. война Израиля — это всегда война немного большая, чем национальная, и едва ли в таковую превратится.
——
ещё Ассман формулирует замечательно точно, что «процесс секуляризации имеет также и противоположное направление» (с. 67).
собственно, и технотеология благодаря этому подходу становится значительно понятнее, хотя и представляет собой альтернативный или даже конкурирующий интеллектуальный проект.
#rawreading
so far, самая ясная книга для меня по политической теологии, и остальные книги этого направления (и одноимённой серии, издаваемой «Владимиром Далем») становятся с ней куда понятнее.
думаю, причина её ясности в том, что Ассман описывает всем известные библейские события, но показывает в них «другую» позицию. таким образом, отношения Израиля и Египта становятся исторически плотными, а отношения к государству — сложными.
ну и конечно, изобретение «позитивной антропологии» и переворот отношений людей с богом (см.скриншот) как часть политического изобретения Израиля — позволяют более спокойно и сфокусировано читать новости и аналитику по поводу происходящего сейчас между Израилем, Ираном и другими странами. большая тяжёлая история. война Израиля — это всегда война немного большая, чем национальная, и едва ли в таковую превратится.
——
ещё Ассман формулирует замечательно точно, что «процесс секуляризации имеет также и противоположное направление» (с. 67).
собственно, и технотеология благодаря этому подходу становится значительно понятнее, хотя и представляет собой альтернативный или даже конкурирующий интеллектуальный проект.
#rawreading
> про цифровые проекты <
три года я занимаюсь руководством магистратурой, куда люди приходят, чтобы делать ИХ (не только, но в том числе).
от словосочетания «цифровой проект» наш/а студент/ка начинает вздрагивать в конце второго месяца учёбы. цифровым проектом становится всё, что угодно: от телеграм-канала до университета в Майнкрафте.
я тоже вздрагивала, потому что от души не могла понять, зачем ИХ делать.
понятно, зачем учиться: это поможет жить в условиях позднего капитализма.
понятно, зачем исследовать: есть проекты, которые интересны, и есть инструменты.
понятно, зачем институциям: это билет на поезд в «техногенное» будущее.
но вообще-то — непонятно.
главное, я не могла понять, в чём ответственность за цифровую копию Джоконды или выложенный пятитомник неизвестного поэта. ну положил ты в интернет, считаешь лайки. и что?
художественной ответственности — ноль. это не искусство.
юридически — пока аморфное поле, у меня с пушкинским проектом уходила треть рабочего времени на сотню бумаг, которые в итоге мало кому нужны.
экономически — всё это обычно гранты. кончился грант — адьё. учёные на другие схемы переходить не хотят и не будут, потому что модерная наука. значит, государственная. (но есть исключения!)
научному сообществу — в общем, безразлично пока. ну делают там что-то «цифровики». в приличных домах такое не носят. ну или носят, если это компьютерная лингвистика или цифровая история. бывает ещё красиво с количественными данными.
на третий год я поняла.
цифровые гуманитарные проекты — это новая инфраструктура для чего-то среднего между издательством и кофейней.
чем-то более «индустриальным» они станут послезавтра. большинство — не доживёт до этого «послезавтра», потому что кучу архивов, музеев и многотомников скормят нейросеточкам с чатботами.
есть десяток причин, почему цифровые проекты будут нужны при нейросетях. одна из них — люди привыкают к удобному и понятному интерфейсу: будь то университет с партами или вёрстка газеты.
а чтобы они привыкали, нужно, чтобы интерфейс где-то использовался, привязывался к практикам: научным, культурным, бытовым, образовательным. заниматься этой привязкой — сложно, как орхидеи выращивать.
но мы с Альянсом цифровых гуманитарных проектов всё же будем.
начинаем с конкурса. он такой:
- если вы не хотите делать цифровой проект, а хотите что-то сделать с существуюшими — срочно в конкурс.
- если вы не хотели ничего делать, но прочитали этот текст, разгневались и тоже хотите что-то делать — тоже приходите.
- если не хотите ничего рассказывать, можете просто гневаться. я три года этим занималась, хорошее дело, рекомендую.
и главное!
30 дней подряд в канале Альянса буду вести блог-нон-стоп о том, что за проекты и исследования, собирать полезную литру и публиковать интервью с интересными людьми и их советами конкурсантам.
можно подписаться и получать эдакую ежедненую вечернюю заметку.
три года я занимаюсь руководством магистратурой, куда люди приходят, чтобы делать ИХ (не только, но в том числе).
от словосочетания «цифровой проект» наш/а студент/ка начинает вздрагивать в конце второго месяца учёбы. цифровым проектом становится всё, что угодно: от телеграм-канала до университета в Майнкрафте.
я тоже вздрагивала, потому что от души не могла понять, зачем ИХ делать.
понятно, зачем учиться: это поможет жить в условиях позднего капитализма.
понятно, зачем исследовать: есть проекты, которые интересны, и есть инструменты.
понятно, зачем институциям: это билет на поезд в «техногенное» будущее.
но вообще-то — непонятно.
главное, я не могла понять, в чём ответственность за цифровую копию Джоконды или выложенный пятитомник неизвестного поэта. ну положил ты в интернет, считаешь лайки. и что?
художественной ответственности — ноль. это не искусство.
юридически — пока аморфное поле
экономически — всё это обычно гранты. кончился грант — адьё.
научному сообществу — в общем, безразлично пока.
на третий год я поняла.
цифровые гуманитарные проекты — это новая инфраструктура для чего-то среднего между издательством и кофейней.
чем-то более «индустриальным» они станут послезавтра. большинство — не доживёт до этого «послезавтра», потому что кучу архивов, музеев и многотомников скормят нейросеточкам с чатботами.
есть десяток причин, почему цифровые проекты будут нужны при нейросетях. одна из них — люди привыкают к удобному и понятному интерфейсу: будь то университет с партами или вёрстка газеты.
а чтобы они привыкали, нужно, чтобы интерфейс где-то использовался, привязывался к практикам: научным, культурным, бытовым, образовательным. заниматься этой привязкой — сложно, как орхидеи выращивать.
но мы с Альянсом цифровых гуманитарных проектов всё же будем.
начинаем с конкурса. он такой:
- если вы не хотите делать цифровой проект, а хотите что-то сделать с существуюшими — срочно в конкурс.
- если вы не хотели ничего делать, но прочитали этот текст, разгневались и тоже хотите что-то делать — тоже приходите.
- если не хотите ничего рассказывать, можете просто гневаться. я три года этим занималась, хорошее дело, рекомендую.
и главное!
30 дней подряд в канале Альянса буду вести блог-нон-стоп о том, что за проекты и исследования, собирать полезную литру и публиковать интервью с интересными людьми и их советами конкурсантам.
можно подписаться и получать эдакую ежедненую вечернюю заметку.
есть лучшее стихотворение про ИИ.
написал его Самуил Яковлевич Маршак на основе Песен Матушки Гусыни.
Весной поросята ходили гулять.
Счастливей не знал я семьи.
«Хрю-хрю», — говорила довольная мать,
А детки визжали: «и-и!»
Но самый визгливый из всех поросят
Сказал им: «О, братья мои!
Все взрослые свиньи «хрю-хрю» говорят,
Довольно визжать вам «и-и»!
Послушайте, братья, как я говорю.
Чем хуже я взрослой свиньи?»
Бедняжка! Он думал, что скажет «хрю-хрю»,
Но жалобно взвизгнул: «и-и!»
С тех пор перестали малютки играть,
Не рылись в грязи и в пыли.
И все оттого, что не смели визжать,
А хрюкать они не могли!
Мой мальчик! Тебе эту песню дарю.
Рассчитывай силы свои.
И, если сказать не умеешь «хрю-хрю», —
Визжи, не стесняясь: «ии!»
написал его Самуил Яковлевич Маршак на основе Песен Матушки Гусыни.
Весной поросята ходили гулять.
Счастливей не знал я семьи.
«Хрю-хрю», — говорила довольная мать,
А детки визжали: «и-и!»
Но самый визгливый из всех поросят
Сказал им: «О, братья мои!
Все взрослые свиньи «хрю-хрю» говорят,
Довольно визжать вам «и-и»!
Послушайте, братья, как я говорю.
Чем хуже я взрослой свиньи?»
Бедняжка! Он думал, что скажет «хрю-хрю»,
Но жалобно взвизгнул: «и-и!»
С тех пор перестали малютки играть,
Не рылись в грязи и в пыли.
И все оттого, что не смели визжать,
А хрюкать они не могли!
Мой мальчик! Тебе эту песню дарю.
Рассчитывай силы свои.
И, если сказать не умеешь «хрю-хрю», —
Визжи, не стесняясь: «ии!»
когда-то в ХХ веке гуманитарным наукам нужно было доказывать, что они — науки.
отчасти эта задача выполнена. отчасти — категорически провалена (но об этом в другой раз, хотяочевидно, дело в деньгах ).
почему выполнена?
во-первых, ничто кроме гуманитарных и социальных наук не может объяснить, почему (и как) меняется наше знание о мире (ну и что значит «наше» помимо того, что есть какая-нибудь организация с названием «университет»).
во-вторых, науки сформировали язык, отличающийся от искусств. и это иногда становится проблемой, потому что очерки, дневники, эксперименты и другие жанровые научные тексты — навсегда близки к литературе. а те, что не близки, не имеют большой самостоятельной ценности, а являются кусочком производственной машины.
сейчас, правда, объяснения плохо работают. люди приноравливаются жить, сочетая уверенность в существовании когнитивных наук, астрологии, квантовой физики, бессмысленной агрессии и удивительных нравов соседей.
будем честны — приноровиться тяжело.
поэтому иногда становятся надёжнее отношения с искусствами, чем с институтами науки. там как-то и язык поудобнее, и дискуссия пободрее, и критика распространена (как не в каждой академической организации).
——
и мы в этом канале (и в жизни) не забываем про искусства.
вместе с искусствами, науки, возможно, смогут сделать кое-что следующее — переопределить предметы и методы исследований.
ведь смотрите, какая ситуация. в ходе лингвистического и гендерного поворота, появились новые исследовательские области. а в ходе перформативного и вычислительного — не то чтобы.
ещё без своей области остался визуальный поворот, и это, конечно, обидно. хотя киноведы смогли на примере кино объяснить, куда нас приводит взгляд на экране.
но дело их не завершено*.
это я к тому, что надо обращаться к визуальному повороту, тем более, что машины и инженеры это уже делают. и в частности, изучила программу на Винзаводе, обнаружила там художников с инженерами.
очень досадую, что не в Москве сейчас.это же непорядок: когда за учёных только создатели машин.
а на выставку идти стоит, потому что если не взяться за визуальный поворот, он возьмётся за нас.
——
* — пост вдохновлён чтением эссе студентки нашей программы, Вероникой Гафетулиной, которая смогла объяснить, что такое операционные образы, и почему в исследованиях данных без них никуда.
так что на Винзавод советую идти с книгой Юсси Парикки
отчасти эта задача выполнена. отчасти — категорически провалена (но об этом в другой раз, хотя
почему выполнена?
во-первых, ничто кроме гуманитарных и социальных наук не может объяснить, почему (и как) меняется наше знание о мире (ну и что значит «наше» помимо того, что есть какая-нибудь организация с названием «университет»).
во-вторых, науки сформировали язык, отличающийся от искусств. и это иногда становится проблемой, потому что очерки, дневники, эксперименты и другие жанровые научные тексты — навсегда близки к литературе. а те, что не близки, не имеют большой самостоятельной ценности, а являются кусочком производственной машины.
сейчас, правда, объяснения плохо работают. люди приноравливаются жить, сочетая уверенность в существовании когнитивных наук, астрологии, квантовой физики, бессмысленной агрессии и удивительных нравов соседей.
будем честны — приноровиться тяжело.
поэтому иногда становятся надёжнее отношения с искусствами, чем с институтами науки. там как-то и язык поудобнее, и дискуссия пободрее, и критика распространена (как не в каждой академической организации).
——
и мы в этом канале (и в жизни) не забываем про искусства.
вместе с искусствами, науки, возможно, смогут сделать кое-что следующее — переопределить предметы и методы исследований.
ведь смотрите, какая ситуация. в ходе лингвистического и гендерного поворота, появились новые исследовательские области. а в ходе перформативного и вычислительного — не то чтобы.
ещё без своей области остался визуальный поворот, и это, конечно, обидно. хотя киноведы смогли на примере кино объяснить, куда нас приводит взгляд на экране.
но дело их не завершено*.
это я к тому, что надо обращаться к визуальному повороту, тем более, что машины и инженеры это уже делают. и в частности, изучила программу на Винзаводе, обнаружила там художников с инженерами.
очень досадую, что не в Москве сейчас.это же непорядок: когда за учёных только создатели машин.
а на выставку идти стоит, потому что если не взяться за визуальный поворот, он возьмётся за нас.
——
* — пост вдохновлён чтением эссе студентки нашей программы, Вероникой Гафетулиной, которая смогла объяснить, что такое операционные образы, и почему в исследованиях данных без них никуда.
так что на Винзавод советую идти с книгой Юсси Парикки
Parikka, J. (2023) Operational Images: From the Visual to the Invisual. — Minneapolis: University of Minnesota Press.пока я готовила эту лекцию, выяснила, что:
- интернет работает «ответом» на стремительную урбанизацию ХХ века
- политические теории важнее для понимания цифровизации, чем теории медиа (точнее, им лучше работать вместе)
- слабость — это куда более важная категория, чем «сила» или «эффективность» (к счастью, у неё нет метрик)
- тексты, которые рассказывают о «стремительном домкрате» прогресса и изменений в ходе появления информационного/цифрового общества — бОльшее зло, чем их отсутствие (как я костерила Кастельса, вы не представляете)
- успешные попытки создавать новые методы вроде «количественного сетевого анализа» вырубили из профессии десятки людей (социология социальных сетей — это вовсе не подсчёт кружочков и как быстрее распространить медиавирус)
- переход к социальным сетям, а потом — мессенджерам не закончится нейросетками
а ещё обо всём этом можно будет послушать завтра на лекции в круге «Поля»
https://www.tgoop.com/polemedia/465
да! у Поля классная финансовая модель, можно подписаться на участие в круге, и есть скидка 10% по коду kolozaridi10
- интернет работает «ответом» на стремительную урбанизацию ХХ века
- политические теории важнее для понимания цифровизации, чем теории медиа (точнее, им лучше работать вместе)
- слабость — это куда более важная категория, чем «сила» или «эффективность» (к счастью, у неё нет метрик)
- тексты, которые рассказывают о «стремительном домкрате» прогресса и изменений в ходе появления информационного/цифрового общества — бОльшее зло, чем их отсутствие (как я костерила Кастельса, вы не представляете)
- успешные попытки создавать новые методы вроде «количественного сетевого анализа» вырубили из профессии десятки людей (социология социальных сетей — это вовсе не подсчёт кружочков и как быстрее распространить медиавирус)
- переход к социальным сетям, а потом — мессенджерам не закончится нейросетками
а ещё обо всём этом можно будет послушать завтра на лекции в круге «Поля»
https://www.tgoop.com/polemedia/465
да! у Поля классная финансовая модель, можно подписаться на участие в круге, и есть скидка 10% по коду kolozaridi10
Forwarded from шедевры госкаталога
Календарь карманный на 2001 год "Интернет в кредит - Ваш ключ ко Вселенной"
Местонахождение: Павлоградский районный краеведческий музей имени Н.А.Свиркина
Местонахождение: Павлоградский районный краеведческий музей имени Н.А.Свиркина
написала цикл колонок для «Теллера» о том, что мы не живём в матрице, нас не поработит ИИ, не приведёт к зависимости умная лента, и более того, мы не разучимся читать.
прежде чем читать эти тексты (они впереди), нужно прочитать вступительную колонку. иначе можно предположить, будто я салютую прогрессу.
ан нет! ведь наоборот, пишу о том, что осторожность в отношении технологий — это нормально. а где именно это «нормально»?
видимо, между технопессимизмом и технооптимизмом (и вовне обоих). найти это непростое место нам помогает внезапный Оппенгеймер с его аналогиями.
интеллектуальная польза текста:
+ немного рассказываю о том, как работают метафоры и аналогии с ХХ века до GPT
+ объясняю, почему говорить о том, что «пришла цифровизация и всё изменила» — абсолютно поздно.
https://www.tgoop.com/tellercompany/754
прежде чем читать эти тексты (они впереди), нужно прочитать вступительную колонку. иначе можно предположить, будто я салютую прогрессу.
ан нет! ведь наоборот, пишу о том, что осторожность в отношении технологий — это нормально. а где именно это «нормально»?
видимо, между технопессимизмом и технооптимизмом (и вовне обоих). найти это непростое место нам помогает внезапный Оппенгеймер с его аналогиями.
интеллектуальная польза текста:
+ немного рассказываю о том, как работают метафоры и аналогии с ХХ века до GPT
+ объясняю, почему говорить о том, что «пришла цифровизация и всё изменила» — абсолютно поздно.
https://www.tgoop.com/tellercompany/754
Telegram
Teller
В середине XX века физики, которые застолбили за собой статус самых прогрессивных и полезных для общественности ученых, сильно влияли на становление других наук. Например, на психологию. Так, в 1955 году американский физик, руководитель Манхэттенского проекта…
готовлюсь к посещению форума про ИИ в высшем образовании в Тюмени.
читаю книгу Геннадия Воробьёва «Кибернетика стучится в школу», 1986 года издания.
в ней описаны те же «вызовы» и надежды (в просторечии — тренды), что и в наши времена.
например, в СССР были Т-спепциалисты — способные к узкому профилю (вертикаль) и широкой эрудиции (горизонталь). образование в течение всей жизни тоже было. вот оно на картинке. междисциплинарное.
только в школу (а также университет и иже с ним) стучится теперь что-то с более претенциозным названием «искусственный интеллект». что закономерно, компьютер-то уже постучался. и даже интернет в окно.
в отличие от большинства пышных щей предсказателей нашего времени, книга Воробьёва написана без страха и фанаберии.
вообще, серия «Эврика» является толковой базой для научной популяризации до сих пор. цифровой бы проект по ней сделать, что ли.
#rawreading
читаю книгу Геннадия Воробьёва «Кибернетика стучится в школу», 1986 года издания.
в ней описаны те же «вызовы» и надежды (в просторечии — тренды), что и в наши времена.
например, в СССР были Т-спепциалисты — способные к узкому профилю (вертикаль) и широкой эрудиции (горизонталь). образование в течение всей жизни тоже было. вот оно на картинке. междисциплинарное.
только в школу (а также университет и иже с ним) стучится теперь что-то с более претенциозным названием «искусственный интеллект». что закономерно, компьютер-то уже постучался. и даже интернет в окно.
в отличие от большинства пышных щей предсказателей нашего времени, книга Воробьёва написана без страха и фанаберии.
вообще, серия «Эврика» является толковой базой для научной популяризации до сих пор. цифровой бы проект по ней сделать, что ли.
#rawreading
мы с DH-центром ИТМО делаем подкаст про пользователей. называется Юзер Гайст, посвящён духу пользователя.
идея в том, что пользователь — это неопознанный субъект.
его изучают юиксеры, чтобы люди с деньгами устроили для него какой-то интерфейс. но больше мы про него ничего не знаем.
мы форсим у нас тему пользователей как объекта исследования.
а я уже много лет этой темой болею. писала про то, как исследовать себя как пользователя — может каждый.
но это всё присказка.
сказка в том, что мы выпустили тут подкаст с Аллой Митрофановой, и это выдающийся разговор, пожалуй, самый интересный из всех (простите, остальные дорогие коллеги).
Алла говорит о том, в чём главная ошибка при обсуждении ИИ: что ЭТО представляется как нечто в единственном числе. и объясняет, почему так, и что может быть иначе.
ещё Алла рассказывает про человека-пользователя как того, кто находится в становлении. а вовсе не «нетронутое» и «с гаджетом».
это важный тейк киберфеминизма, но он помогает исследователям и в том числе — не задерживаться на проблеме «что изменилось», а сразу смотреть всерьёз.
в общем, это очень интересный разговор.
ещё двое моих коллег написали классные посты про него.
- Артур Леванов, человек, который соорганизует наш подкаст — подробнее о двойственности понятия «пользователь».
- вика бордукова замечает, что мы замечаем галлюцинирование, но не новизну.
тут сам подкаст и литература к нему.
идея в том, что пользователь — это неопознанный субъект.
его изучают юиксеры, чтобы люди с деньгами устроили для него какой-то интерфейс. но больше мы про него ничего не знаем.
мы форсим у нас тему пользователей как объекта исследования.
а я уже много лет этой темой болею. писала про то, как исследовать себя как пользователя — может каждый.
но это всё присказка.
сказка в том, что мы выпустили тут подкаст с Аллой Митрофановой, и это выдающийся разговор, пожалуй, самый интересный из всех (простите, остальные дорогие коллеги).
Алла говорит о том, в чём главная ошибка при обсуждении ИИ: что ЭТО представляется как нечто в единственном числе. и объясняет, почему так, и что может быть иначе.
ещё Алла рассказывает про человека-пользователя как того, кто находится в становлении. а вовсе не «нетронутое» и «с гаджетом».
это важный тейк киберфеминизма, но он помогает исследователям и в том числе — не задерживаться на проблеме «что изменилось», а сразу смотреть всерьёз.
в общем, это очень интересный разговор.
ещё двое моих коллег написали классные посты про него.
- Артур Леванов, человек, который соорганизует наш подкаст — подробнее о двойственности понятия «пользователь».
- вика бордукова замечает, что мы замечаем галлюцинирование, но не новизну.
тут сам подкаст и литература к нему.