Об инициативе Трампа переселить дофига-дофига жителей Газы в арабские страны и о том, что, мол, в результате всё будет хорошо.

Во-первых, чужаков нигде не любят. Ну то есть кто-то любит, конечно, но в массе нет. Даже если это люди ровно той же культуры и национальности. А жители Газы — не египтяне и не иорданцы. Типа тоже арабы, да. Но. Я в своё время любил смотреть по зарубежным каналам фильмы без перевода, просто догадываясь, о чём они там говорят. Так вот, даже для совершенно неподготовленного уха арабский язык разных стран звучит по-разному.

И даже если бы он звучал одинаково. Чужак есть чужак.

Во-вторых, люди, поколениями жившие под давлением режима апартеида, — это едва ли добрые люди в понимании тех, кто под таким давлением не жил. Да ладно, даже если вам не нравится определение "апартеид" по отношению к палестинцам, вы наверняка согласитесь с тем, что у них там много лет всё было очень неблагополучно. Возьмём нейтральную такую формулировку. И даже, допустим, в Египте и Иордании тоже всё это время не всё было благополучно. А где всё благополучно? Но в Газе уж наверняка было похуже.

И вот, представьте, полтора миллиона человек из места, где много лет, поколениями, было хреново, переселяются в место, где было относительно норм.

Они ведь переселятся со своими мозгами, своими привычками, своим взглядом на мир.

Почему люди, массово переехавшие из менее благополучных регионов в более благополучные, то и дело организовывают всяческие мафии? Да потому что вас тут, непуганых, только и стричь.

И поэтому жители более благополучных территорий могут искренне сочувствовать жителям менее благополучных, но у себя их при этом совсем не ждать.

Я уж не говорю о том, что у переселённых наверняка останутся эмоции по поводу прежней территории проживания и тамошних угнетателей (или тех, кого они таковыми считали). И кто-то из них и с новых территорий наверняка будет пытаться как-то на прежнюю родину воздействовать.

Переселить — и мир? Не. Это так не работает.

На одном там тытруба-канале некий трампист разглагольствует:

— Демократы потратили миллиарды долларов на продвижение расизма и сексизма. Когда людей принимали на работу не за квалификацию или навыки, а за расу или пол...

Понятно, что те, кого он обличает, как раз, наверняка, были уверены, что борются с расизмом и сексизмом.

И компромисса между этими точками зрения нет и не предвидится.

Мир бесконечно забавен, конечно.

Как раз, когда я это слушал, звонит мама, спрашивает:

— Слышал про вольфрамовые гранаты?

— Э-э... Что? Нет. Я знаю про пули и противотанковые снаряды с вольфрамовым сердечником, а что?

— Ну они запрещены.

— Кем?

— Ну вообще. Какой-то там конвенцией.

— Ок, — говорю, — Давай сразу к сути. Что там с этими гранатами? Зачем ты мне про них рассказываешь?

— Они, — говорит мама, — когда взрываются — стопроцентное поражение.

— Так, — возражаю, — не бывает. Но даже если допустить, что бывает, зачем мне про это знать? В чём суть твоего сообщения?

— Ну ужасно же. Раз — и на двадцать метров вокруг все мёртвые.

— Ты, — спрашиваю, — какое-нибудь отечественное ток-шоу смотришь?

— Нет, — говорит, — новости.

— А что, сериал "След" закончился?

— Ой, блин!.. Там же "След" на "Пятёрке"! Ладно, давай.

Все мы знаем об особенности Люция Вечного: если кто-то, убив его, испытал при этом хоть какие-то эмоции, он превращается в Люция.

А что будет, если Люция убьёт примарх? Например, Робаут или пожилой Лев? Понятно, что эти чуваки под защитой Импи. Но переборет ли Импи Царя/Царицу Удовольствий?

А если Люция убьёт осколок К'тан?

С юности меня парит условное разделение на сов, жаворонков и прочая. Наверное, в детстве и подростковом возрасте я был совой. Потому что, когда приходил из школы, сразу же, измождённый школьным безумием, ложился спать. А потом читал ночью, ел на тёмной кухне половником из кастрюли и всё такое.

Но это было давно.

Уже в армии, в чертёжке, ничего такого не было: я работал, когда надо работать, какое бы ни было время суток, и спал, когда не надо работать.

Теперь я чаще всего вообще не знаю, когда сплю. Все мои последние женщины, а также некоторые друзья и работодатели пытались как-то это выяснить и привести к какой-то системе, но бесполезно.

Я не знаю, когда сплю. Внезапно отрубаюсь, когда больше уже ничего не могу, и даже не знаю, как при этом оказываюсь в постели (не всегда). Потом меня подхватывает какой-то резкий звук или мочевой пузырь — и я никогда не уверен, спал ли я перед этим, а если спал, то сколько.

Да, пил какое-то время мелатонин, тогда стабильно спал по, минимум, шесть последовательных часов в сутки, но бросил это дело. Потому что — ну это как-то тупо. Где элемент неожиданности?

Если бы у меня была возможность, я бы спал, как пью пиво — не чаще раза в неделю, для удовольствия. Меня просто бесит и выворачивает наизнанку знание о том, что для жизни спать надо чаще.

Ок, иногда мне хочется проспать месяц, не просыпаясь. Или полгода. Но потом полгода не спать. Или год. Или десятилетие. Почему нельзя? Это же не бессмертие, а какая-то вроде более простая хуйня?

В юности я мог не спать и фигачить тексты суток по пять, потом суток двое спать — и опять. Лет с тридцати не могу. А это уже лет двадцать как. Пиздец, как бесит. До сих пор и каждый день. Каждый раз, как собираюсь начать делать что-то важное, на сон в ближайшие суток пять не рассчитываю. Ну как в молодости. А вот хер: вдруг просто отрубаюсь — и всё. И даже потом обнаруживаю себя в постели. То есть даже отрубаюсь не за рабочим столом почему-то. Ненавижу это.

Когда мы приведём к власти продвинутых рептилоидов с пока неведомой планеты, первое, что мы сделаем для землян — избавим от регулярного обязательного сна.

Сначала хотел написать, что ковид что-то в мире переключил — и всё покатилось. Потом передумал: какое "ковид"? Как в апреле 1985 года началось "ускорение социально-экономического развития", так с тех пор и фигачит со свистом.

Добрый вечер.

Читаю всякие рассказы о том, как от нынешних молодёжи и подростков офигевают работодатели, учителя и даже родители, причём все эти офигевающие — зачастую люди младше меня, и не понимаю, с чего офигевать. Нормальные люди эта ваша молодёжь. Давно таких надо было. Я в их возрасте не во всём, но во многом был уже таким. Например, когда приходил ко второму-третьему уроку и меня спрашивали, есть ли у меня уважительная причина, всегда говорил, что есть: спал. И категорически не принимал попытки не считать мой сон уважительной причиной. Просто отмахивался и говорил, что не имею желания разговаривать с людьми, не уважающими мой сон.

Лет 15 назад по всем мировым СМИ прошла новость о том, что какой-то там начальник или работодатель дал одной девушке больничный из-за депрессии. Типа сенсация была. Сейчас просто человек пишет начальнику в чат, что, мол, "не в ресурсе сегодня" — и его часто отпускают. Потому что зачем он нужен на работе, если "не в ресурсе"? Накосячит, задолбается ещё сильнее и выпадет надолго или совсем. Пусть лучше день отдохнёт и придёт в ресурс. И это нормально, это не какое-то достижение, это просто нормально.

А если человек спит, то пусть он выспится и включается в работу выспавшимся. Если конечно это не конвейер, не смена охраны и ровно на какое-то время не запланированы встреча или судебное заседание. Ну и ещё масса причин, но они все конкретные, неуниверсальные. В массе повседневных ситуаций — пусть лучше выспится.

Люди не роботы. Им хочется спать, они могут приуныть. А с рутиной вон и автоматическая касса с распознавалкой товаров справляется отлично.

Просто раньше экономика могла такое терпеть разве что от художников с поэтами, а на, грубо говоря, серьёзной работе — от редких гениев, а сейчас технологии позволяют относиться как к людям к большему числу людей, в том числе и вполне обычных. И люди это чувствуют и, так сказать, позволяют себе.

И молодцы. И хорошо.

Пока писал предыдущий пост, вспомнил ещё вот что.

Когда я был седьмом классе, по нашему классу однажды собрали так называемый "малый педсовет", который в реальности был очень большим — с привлечением всех учителей, администрации школы, представителей гороно, родителей, инспектора по делам несовершеннолетних, пионерской организации, парткома и прочая. Даже какого-то совета ветеранов. Проводили этот самый "малый педсовет" в актовом зале. Виновников торжества — человек десять пацанов из нашего класса (это много, но не все: в классе было 42 человека) — выставили перед столом президиума, после чего встала одна из завучей и начала вступительно-обличительную речь. Наш классный руководитель, физрук и боксёр в отставке Евгений Иванович, пока она говорила, бочком подошёл к шеренге обвиняемых, встал рядом со мной и тихонько сказал:

— Денис, ты пока в сторону отойди, иди вон сядь...

Я кивнул и тихонько пошёл к скамейке у стенки. Но завуч заметила и, грозно зыркнув, возразила:

— Евгений Иванович! Пусть Яцутко остаётся! К нему, как и ко всем здесь, есть множество вопросов!

— Да ну его-то не надо... — попытался возражать Евгений Иванович.

— Малый педсовет разберётся! — Отрезала завуч. — У нас тут любимчиков нет!

— Я предупреждал, — сказал Евгений Иванович и ушёл в толпу.

Это была моя первая как бы серьёзная публичная дискуссия сразу с группой взрослых перед ещё большей группой народу. Не с поддатыми коллегами родителей на каком-нибудь празднике, не с пьяными художниками, решившими вдруг потрындеть с детьми, и не с молодыми хулиганами и мелкими уголовниками в тусовке "парковских".

И я наслаждался. Я играл софизмами, возвращал аргументы, цитировал конституцию, приводил неожиданные и очень болезненные аргументы ad hominem и всё вот это вкусное. Мои родители в зале ржали и аплодировали. Евгений Иванович ободряюще ухмылялся. В конце концов меня даже не отпустили, а прогнали. Причём не позволили даже остаться в зале, чтобы посмотреть, как обойдутся с остальными. Я забрал родителей и мы пошли домой. Это был не первый раз, когда я почувствовал силу слова, но для меня очень важный.

Если что, малый педсовет собирали по поводу пары довольно серьёзных происшествий, к которым я не был причастен. Т.е. меня в причастности подозревали, но не очень, а большей частью решили за компанию подтащить за регулярные прогулы, опоздания, двухлетний отказ носить школьную форму, споры с учителями, отказ учиться по школьным учебникам курсов биологии и истории, обвинение некоторой части учителей в безграмотности и так далее.

За всё это меня хотели выставить перед толпой народа, публично обвинить и, так сказать, засмущать и застращать. Получилось очень весело. Я тогда, пожалуй, впервые ощутил и кайф публичной дискуссии, и радость назидательной манипуляции одними людьми на глазах других. Одно из любимейших воспоминаний подросткового возраста.

Не будь этого "малого педсовета", не знаю, как бы потом сложились и мой ранний трудовой опыт, и молодёжные тусовки, и армия, да и вся жизнь.

Спасибо родной школе, учителям и всем причастным. В частности однокласснику А., плюнувшему на уроке труда в лицо однокласснику Б. большой зелёной соплёй, что стало последней каплей на пути к организации этого мероприятия.

Подумал: а сеть т.н. "Русских домов" под эгидой Россотрудничества — не то же USAID, но, так сказать, на наши деньги?

А вам тоже кажется, что Иван Орлов-Смородин у Сергея Изотова немножко на шее едет?

На днях в такси около получаса слушал некий русский рэп про сочинение русского рэпа же, про синглы, сэмплы, лейблы, проблемы с бухающими коллегами, которые срывают сроки, про дедлайны, какие-то творческие приёмы, про тесты на друзьях и на публике и прочая. Будто производственную драму посмотрел. Даже проникся к рэп-производителям классовым сочувствием.

На фоне нынешней шумихи о грантоедах вдруг вспомнил, что в молодости года полтора тоже им был. И мне забавны широко распространённые утверждения, согласно которым грантополучатели прям обязательно сверхлояльно относятся к грантодателям. Вот даже нашёл своё стихотворение тех давних времён.

* * *

ВСТРЕЧАЯ ПРЕДСТАВИТЕЛЯ ГРАНТОДАЮЩЕЙ ОРГАНИЗАЦИИ, Я ВОЗДВИГ ПАМЯТНИК

На вокзале, у стойки касс,
кобельки не в пизду еблись.
Ехал враг, чтоб проверить нас —
пёр в автобусе жопой вниз.

Пять калмычек — одно лицо —
диск луны головою в суп,
соплеменника взяв в кольцо,
провожали его, как труп —

чёрный галстук в кадык воткнут
под лежачий лица овал,
а в моторе суккубы жгут
злой бензин... Я опять устал:

аз весь день вынималъ говно
из ячеек Сети Сетей,
да жемчужное, блядь, зерно,
видно, скрыто не там, не в ней...

Вот. Теперь оккупанта жду.
Улыбаться не стану... Злой...
Блядь, в гостиницу отведу
И поеду, в пизду, домой.

Завтра будет хуйню вещать.
Мне, блядь, похую, я привык...
Где ему упромыслить нас...
мой, блядь, брат, блядь, степей, калмык.

Как меня впервые укорили за курение.

В шестом и седьмом классахъ я почти не ходил в школу. Делал вид, что ухожу, дожидался, пока родители уйдут на работу, возвращался, брал удочки — и мы с Дюшей Денисенко шли на рыбалку. Или не брал удочки и шёл в парк — "общаться с парковскими". Дюша обычно шёл со мной.

Разница между мной и Дюшей была в том, что он балансировал между тройкой и двойкой, а я был отличником. Как? Друзья сообщали мне обо всех планирующихся контрольных, самостоятельных, лабораторных, диктантах и сочинениях — и я на них всегда приходил. Всегда демонстративно "без портфеля" (ранца, дипломата, рюкзака и прочая). Брал с собой только ручку. Писал контрольную или самостоятельную (все предложенные варианты, заодно позволяя списать всем вокруг) и уходил.

Ну и иногда, раз-два в неделю, примерно, приходил на один-два произвольно выбранных неконтрольных урока, чтобы, так сказать, не терять связи с реальностью.

И вот на одном таком произвольно выбранном уроке математичка Нина Мефодиевна объявляет оценки за контрольную — и у меня вдруг... "четыре"! Я очень удивился, потому что у тех, кому я помогал решать, — "пять"! А у меня "четыре"!

Она раздала листки, я посмотрел и понимаю, что это тупо описка, я заболтался и написал в ответе на одно задание не ту константу! На одну цифру ошибся. Но решение-то правильное! Кого вообще волнуют константы?

А она вдруг подходит, берёт мой листок, идёт с ним по классу и вещает:

— Обратите внимание: Денис получил четвёрку. Такая простая контрольная, а у Дениса — четвёрка. А почему? А вот, почему. Иду я тут недавно по улице неподалёку от школы и вижу Дениса. А он что делает? Вы не поверите — курит!

Все поверили, конечно, потому что все знали. У нас в классе курили тогда большинство мальчиков и человек семь девочек. Это ни для кого не было секретом. Классный, например, знал.

— Курит! — продолжала Нина Мефодиевна. — И получил четвёрку! Вот увидите: если он и дальше продолжит курить, пойдут тройки!

После урока ко мне подошли двое наших записных двоечников, и один из них с ухмылкой сказал:

— Получается, если я тоже продолжу курить, у меня тоже тройки пойдут? Я был бы не против.

А к концу седьмого класса я вдруг полюбил ходить в школу. Потому что там общество. Тусовка (мы, правда, тогда ненавидели московское слово "тусовка" и говорили "тасовка").

Подпевайте.

На днях вдруг понял, что уже много-много лет не ел ничего прямо из сковородки. Если, конечно, не считать те блюда, которые в небольших индивидуальных сковородках на деревянной подставке подают в кабаках. Именно дома очень давно ничего не ел прямо из сковородки. Сложно даже сказать, насколько давно. Не меньше лет пятнадцати, наверное. Причём пофиг, один жил или с кем-то, всё равно каждый раз тарелки, подтарельники, ножи, вилки. Если с хлебом, то отдельная тарелочка для хлеба. Если что-то с костями, отдельная тарелка или миска для костей. Не, всякую готовую заморозку и прочие бомжпакеты я регулярно ем из тех самых пластиковых лотков, в которых они продаются. Но если уж выложил даже такую еду в сковородку или кастрюлю, всё — дальше обязательно в тарелку.

А тут сейчас спустился на кухню, а там на плите стоят остатки приготовленного мамой картофельно-мясного рагу. Того самого, что в моём детстве почему-то называлось словом "соус", а в московских столовках 2000-х — словом "жаркое". Того как раз самого, которое я в детстве регулярно и ел холодное ночью ложкой из сковородки или кастрюли. Причём стоит оно в той самой сковородке, из детства, с намертво выштампованной на рукоятке надписью: "Цена — 90 коп". И оно совершенно холодное, честной комнатной температуры, не выше 19 градусов. И сейчас вполне ночь. Ну, не совсем, десять вечера, но на улице темно.

И я, в общем, взял ложку, взял эту сковородку, пошёл к столу, сел и с огромным удовольствием поел. Ложкой из сковородки. Такое удовольствие получил — вы себе не представляете.

В фильме "Убить дракона" есть прекрасный момент: некий чувак — "ради мира и счастья всего человечества" — поджигает чью-то мирную телегу.

Меня регулярно изумляют объекты, избираемые протестующими самых разных стран для выражения недовольства.

Только что видел коротенькое видео о протестах в Филадельфии. Так там народ повалил светофор и принялся его яростно топтать. Топтать, сука, светофор. Действие из топа самых бессмысленных, какие только можно придумать.

Ну то есть вот ты, допустим, против чего-то. Сядьте с товарищами, подумайте, что можете реально против этого самого чего-то сделать. Но нафига, как говорится, табуретки ломать?

Я даже допускаю, что как-то деактивировать или даже повалить светофор может быть для чего-то нужно. Но, блять, топтать-то его нахуя?

Когда такое вижу, прокручиваю потом в голове и... ну только руками могу развести.

Складывается впечатление, что некоторые люди не то что постоянно, но даже в самых странных и фантастических ситуациях не задаются вопросами типа: "Кто я? Где я? С какого я, сука, района и зачем я, блять, топчу светофор???"

UPD. Уточнение: это, оказывается, даже не протесты, а радость болельщиков по поводу победы любимой спортивной команды. Ещё бессмысленнее.

Ггг. Мы с вами кое-чего не знали о Марксе, коммунистах, Трампе и истории налогообложения в США.

Сегодня в аптеке на районе. Делаю заказ, собираюсь расплачиваться, но тут мигает свет — и, насколько я понимаю, вырубается кассовый компьютер. Провизорица извиняется и убегает в заднюю комнату. Дверь открыта, поэтому я вижу, как она сперва включает бесперебойник, потом какую-то башню, потом возвращается к кассе, нажимает что-то под ней и начинает ждать, нервничая и ежесекундно умоляя не сердиться.

— Простите, — говорю, — что лезу не в своё дело, но правильно ли я понял, что у вас бесперебойник был выключен?

— Что? — спрашивает.

— Бесперебойник. Вон та штуковина слева, что на столе пониже. Вы его только сейчас включили?

— А, — отвечает, — да, мы его включаем, когда что-то случается. Вот как сейчас.

— Прошу, — продолжаю, — меня ещё раз извинить, но, если позволите мне объяснить, это не так работает...

В общем, за пару минут рассказал и даже несколько раз повторил.

Она на меня смотрит-смотрит — и вдруг аж всхлипнула.

— Ой, — говорит, — мужчина, спасибо вам большущее! А то у нас этот, знаете, который компьютеры настраивает... он с нами вообще не разговаривает! Цедит что-то через губу и ничего не объясняет! Поставили этот ящик, сказали, что теперь лучше будет... Ну теперь я понимаю, почему лучше... Но никто же не объяснил!

Расплатился, поблагодарил, ушёл и теперь весь день пытаюсь успокаивать себя мыслью, что когда сам был когда-то эникейщиком в краевой библиотеке, вёл себя получше, чем упомянутый "этот, знаете, который компьютеры настраивает". Я вроде обычно старался всё объяснять, быть понятным и терпеливым, даже занятия проводил, но ручаться, что никогда не выступал, как мудак, не могу: не помню. Наверняка были случаи.

Когда делал домашний ликёр, слил все густые донные остатки разных рецептов в одну бутылку. И там сейчас очень густая и очень крепкая хрень.

Всякий раз, как вытряхиваю капельку её в лафитник, вспоминаю сказку Михаила Светлова; там царский полтинник, работавший станционным смотрителем, нарезал случайно забредшей к нему девочке-копейке немного старого ликёра. Кубиками.

Я пока не могу резать ликёр кубиками, но близок к тому.

Здравствуйте, ребята!