tgoop.com/yunnishouse/1480
Last Update:
Сегодня День Рождения у моей речной жемчужинки, которую хочется расчмокать нежно-нежно и заобнимать крепко-крепко. Булочка кремовая, будь счастлива и не сомневайся в себе! Ты невероятная умничка, и я тобой невероятно сильно горжусь.
Солнце пронизывает листву и рисует ей узоры на плитке. Минги пытается выхватить из общих рисунков что-то конкретное, очертить линии и представить какие-то понятные картины, но образы быстро ускользают и превращаются в сплошное движущееся полотно — поезд трогается с места. За окнами скользят сначала стеклянные дома с оранжевыми бликами солнца, затем оранжевые скамеечки и ограды парков, а после — оранжевая листва лесополосы. Все это просвечивается осенним солнцем — сначала дневным и ярким, потом закатным, таким теплым, но усталым.
Минги, сжимающий лямку несоразмерно большого рюкзака на полу рядом (а в такой рюкзак запросто можно уместить всю студенческую жизнь), долго наблюдает пейзаж за окном, отсчитывает станции. Пролетают друг за другом дома, улицы, потом остается позади город и сменяется пригородом. Тут все неспешней, размеренней, но Минги все равно мысленно подгоняет поезд, чтобы шел быстрее. К станции, на которой зайдет кто-то еще.
По полу вагона проскакивают солнечные пятна, пробивающиеся в окна, и мелькают тени разных форм. Солнце клонится к закату, водит лениво пальцем по деревьям и поезду, но отчего-то задерживается. Оно тоже ждет. Гладит ласковым лучом по волосам, тепло обнимает Минги за плечи и шепчет на ухо, что шанс еще есть.
Нервы на пределе и вынуждают напрячься всем телом — Сон мнет лямку и пристукивает ногой. Ну же, скорей. На одной из станций, стоит только поезду подъехать на перрону, Минги вдруг весь вытягивается в струнку и замирает. Кажется, даже дыхание прерывается.
Если сейчас не зайдет, то все пропало. Если не зайдет, то отказ. Если не зайдет, то не хочет быть рядом.
Но если все же…
Солнце заглядывает в окошко и последними лучами окрашивает широкую полосу к противоположным, открытым на станцию дверям. Электронная запись голоса сообщает, что двери закрываются и следует быть осторожными.
У Минги сердце пропускает удар.
Створки дверей уже начинают движение навстречу друг другу, когда в поезд протискивается долговязая фигура, застревая рюкзаком в тисках вагона, но ненадолго — солнце жалит их, требуя отпустить, и вагон недовольно отплевывает помятый рюкзак.
Юнхо плюхается на лавку рядом с Минги, тяжело дыша, но улыбаясь сияюще и непередаваемо ярко. Весь взъерошенный, раскрасневшийся, запыхавшийся от бега, но — рядом.
— Чуть не опоздал!
— Успел, — поправляет Минги, а в его голосе слышится все облегчение мира, как если бы горы перестали держать на своих плечах небо и отдали на время тяжелую ношу кому-то не менее сильному.
Солнце, удостоверившись, что Минги, которого оно с такой отцовской заботой сопровождало из самого города, теперь в надежных руках собственного светила, оправдавшего их общие ожидания, наконец-то тоже уходит на покой.
Минги роняет голову на плечо Юнхо и выдыхает устало. Теперь он чувствует себя спокойно и в безопасности. Ехать еще далеко, но теперь он знает, что не зря. И знает, что не один.
Пальцы сплетаются вместе. Одна на двоих осень останется вечным отпечатком на порыжевших городских улицах и дорожках, отражением в лужах и витринах, шепотком в ветвях деревьев и поцелуями едва греющих солнечных лучей. Но впереди ждет столько смен сезонов, что эта секунда не вызывает ни грусти, ни ностальгии, ни сожаления.
Осень — лишь отправная точка перед перерождением и чем-то почти вечным.
