Forwarded from Игорь Караулов
Роман "Тума" я не успел купить на Красной площади, прочёл в сети ознакомительный фрагмент и буду искать, где приобрести остальное.
Первое, что я должен сказать: Степан Разин у Прилепина - это евразиец и, более того, альтернативный космополит, то есть гражданин мира, но мира не западного, а восточного. И в каком-то смысле русский Эдмон Дантес.
Прочтя эту книгу, обдумывающие житьё юноши, конечно, не пойдут в разбойники. Но, может быть, пойдут в востоковеды. Их сейчас не хватает.
Первое, что я должен сказать: Степан Разин у Прилепина - это евразиец и, более того, альтернативный космополит, то есть гражданин мира, но мира не западного, а восточного. И в каком-то смысле русский Эдмон Дантес.
Прочтя эту книгу, обдумывающие житьё юноши, конечно, не пойдут в разбойники. Но, может быть, пойдут в востоковеды. Их сейчас не хватает.
Сделал забавное открытие одновременно и в есениноведении, и в булгаковедении.
Обычно я свои «открытия» беру в кавычки, подозревая, будто кто-нибудь до меня уже произнёс эврику по тому или иному поводу. Но в данном конкретном случае, почти уверен, никто этой параллели не заметил.
Речь о погроме, учинённом Маргаритой, сделавшейся ведьмой, в квартире критика Латунского и доме Драмлита вообще. Понятно, что сюжет этот – не бином Ньютона, и само явление погрома оставалось актуальным в годы, прямо предшествующие написанию романа «Мастер и Маргарита», на территориях, вовсе Булгакову не чужих.
Однако какая-то сюжетная, равно как ведьминско-инфернальная подоплёка в этой истории ощущается. Собственно, вот она.
1922 год, Берлин. Это первый европейский город в заграничном турне звёздной пары Сергей Есенин – Айседора Дункан. Пребывание их в Берлине сопровождается скандалами и кризисом отношений. Есенин жалуется на сумасбродства Айседоры и невозможность работать. В компании Сандро Кусикова он в очередной раз сбегает от супруги.
Далее передаём слово поэтессе Наталье Крандиевской-Толстой, тогдашней жене Алексея Н. Толстого:
«Однажды ночью к нам ворвался Кусиков, попросил взаймы сто марок и сообщил, что Есенин сбежал от Айседоры.
— Окопались в пансиончике на Уландштрассе,— сказал он весело,— Айседора не найдет. Тишина, уют. Выпиваем, стихи пишем. Вы, смотрите, не выдавайте нас.
Но Айседора села в машину и объехала за три дня все пансионы Шарлоттенбурга и Курфюрстендама. На четвертую ночь она ворвалась, как амазонка, с хлыстом в руке в тихий семейный пансион на Уландштрассе. Все спали. Один Есенин, в пижаме, сидя за бутылкой пива в столовой, играл с Кусиковым в шашки. Вокруг них в тесноте буфетов, на кронштейнах, убранных кружевами, мирно сияли кофейники и сервизы, громоздились хрустали, вазочки и пивные кружки. Висели деревянные утки вниз головами. Солидно тикали часы. Тишина и уют, вместе с ароматом сигар и кофе, обволакивали это буржуазное немецкое гнездо, как надежная дымовая завеса, от бурь и непогод за окном. Но буря ворвалась и сюда в образе Айседоры. Увидя ее, Есенин молча попятился и скрылся в темном коридоре. Кусиков побежал будить хозяйку, а в столовой начался погром. Айседора носилась по комнате в красном хитоне, как демон разрушения. Распахнув буфет, она вывалила на пол все, что было в нем. От ударов ее хлыста летели вазочки с кронштейнов, рушились полки с сервизами. Сорвались деревянные утки со стен, закачались, зазвенели хрустали на люстре. Айседора бушевала до тех пор, пока бить стало нечего. Тогда, перешагнув через груды горшков и осколков, она прошла в коридор и за гардеробом нашла Есенина».
Соответствующую сцену из булкаковского романа приводить не буду – всё очевидно.
Слухи о безумствах экстравагантной парочки в Советскую Россию доходили, но глухо. Однако тут важно, что в 1923 г. Алексей Н. Толстой с супругой возвращаются на родину, и Булгаков с ним сближается, как и со всем кругом сменовеховской газеты «Накануне». Впрочем, по этому поводу желчно иронизирует: «Компания исключительной сволочи группируется вокруг «Накануне». Могу себя поздравить, что я в их среде».
Толстой развлекает приятелей эмигрантскими байками, что Булгаков блестяще зафиксировал в «Театральном романе». Естественно, такой сюжет, как погром, учинённый американской дивой в бюргерском пансионате, из-за русского поэта, шёл в этой коллекции одним из первых номеров.
И более того. Любовь Белозерская, которая через несколько лет станет второй женой Булгакова, оказывается, у поэтов в этом пансионате гостила:
«Сидели, болтали, пили чай, играли в какую-то фантастическую карточную игру, где ставки были по желанию: хочу — ставлю вон тот семиэтажный дом, хочу — универсальный магазин, хочу — Тиргартен. Важно было выиграть. Я выиграла у Есенина сердитого старичка-сапожника, портье нашего дома. Есенин потешался и, смеясь, спрашивал, что я с ним буду делать».
Обычно я свои «открытия» беру в кавычки, подозревая, будто кто-нибудь до меня уже произнёс эврику по тому или иному поводу. Но в данном конкретном случае, почти уверен, никто этой параллели не заметил.
Речь о погроме, учинённом Маргаритой, сделавшейся ведьмой, в квартире критика Латунского и доме Драмлита вообще. Понятно, что сюжет этот – не бином Ньютона, и само явление погрома оставалось актуальным в годы, прямо предшествующие написанию романа «Мастер и Маргарита», на территориях, вовсе Булгакову не чужих.
Однако какая-то сюжетная, равно как ведьминско-инфернальная подоплёка в этой истории ощущается. Собственно, вот она.
1922 год, Берлин. Это первый европейский город в заграничном турне звёздной пары Сергей Есенин – Айседора Дункан. Пребывание их в Берлине сопровождается скандалами и кризисом отношений. Есенин жалуется на сумасбродства Айседоры и невозможность работать. В компании Сандро Кусикова он в очередной раз сбегает от супруги.
Далее передаём слово поэтессе Наталье Крандиевской-Толстой, тогдашней жене Алексея Н. Толстого:
«Однажды ночью к нам ворвался Кусиков, попросил взаймы сто марок и сообщил, что Есенин сбежал от Айседоры.
— Окопались в пансиончике на Уландштрассе,— сказал он весело,— Айседора не найдет. Тишина, уют. Выпиваем, стихи пишем. Вы, смотрите, не выдавайте нас.
Но Айседора села в машину и объехала за три дня все пансионы Шарлоттенбурга и Курфюрстендама. На четвертую ночь она ворвалась, как амазонка, с хлыстом в руке в тихий семейный пансион на Уландштрассе. Все спали. Один Есенин, в пижаме, сидя за бутылкой пива в столовой, играл с Кусиковым в шашки. Вокруг них в тесноте буфетов, на кронштейнах, убранных кружевами, мирно сияли кофейники и сервизы, громоздились хрустали, вазочки и пивные кружки. Висели деревянные утки вниз головами. Солидно тикали часы. Тишина и уют, вместе с ароматом сигар и кофе, обволакивали это буржуазное немецкое гнездо, как надежная дымовая завеса, от бурь и непогод за окном. Но буря ворвалась и сюда в образе Айседоры. Увидя ее, Есенин молча попятился и скрылся в темном коридоре. Кусиков побежал будить хозяйку, а в столовой начался погром. Айседора носилась по комнате в красном хитоне, как демон разрушения. Распахнув буфет, она вывалила на пол все, что было в нем. От ударов ее хлыста летели вазочки с кронштейнов, рушились полки с сервизами. Сорвались деревянные утки со стен, закачались, зазвенели хрустали на люстре. Айседора бушевала до тех пор, пока бить стало нечего. Тогда, перешагнув через груды горшков и осколков, она прошла в коридор и за гардеробом нашла Есенина».
Соответствующую сцену из булкаковского романа приводить не буду – всё очевидно.
Слухи о безумствах экстравагантной парочки в Советскую Россию доходили, но глухо. Однако тут важно, что в 1923 г. Алексей Н. Толстой с супругой возвращаются на родину, и Булгаков с ним сближается, как и со всем кругом сменовеховской газеты «Накануне». Впрочем, по этому поводу желчно иронизирует: «Компания исключительной сволочи группируется вокруг «Накануне». Могу себя поздравить, что я в их среде».
Толстой развлекает приятелей эмигрантскими байками, что Булгаков блестяще зафиксировал в «Театральном романе». Естественно, такой сюжет, как погром, учинённый американской дивой в бюргерском пансионате, из-за русского поэта, шёл в этой коллекции одним из первых номеров.
И более того. Любовь Белозерская, которая через несколько лет станет второй женой Булгакова, оказывается, у поэтов в этом пансионате гостила:
«Сидели, болтали, пили чай, играли в какую-то фантастическую карточную игру, где ставки были по желанию: хочу — ставлю вон тот семиэтажный дом, хочу — универсальный магазин, хочу — Тиргартен. Важно было выиграть. Я выиграла у Есенина сердитого старичка-сапожника, портье нашего дома. Есенин потешался и, смеясь, спрашивал, что я с ним буду делать».
☝️☝️☝️…Мне приходилось высказывать версию о том, что вот эти погромы писательских квартир (а, напомню, финальные редакции «МиМ» относятся к концу 30-х годов) – пророчество о послевоенных идеологических кампаниях.
Через восемь лет после смерти Михаила Афанасьевича грянула «борьба с космополитизмом», полностью повторявшая стилистику расправы Маргариты с отдельными жильцами дома Драмлита. Булгаков точно подобрал будущим горемыкам национальность и профессию – театральных и литературных критиков. Равно как и грехи, достойные возмездия. Да что там – вычислил саму несоразмерность, нарушение субординации (какой-никакой, а Воланд против дюжины писак). «Гениально угадал» и даже мирный, в общем, для них финал при общем антураже погрома...
Интересный получается ряд, ключевые звенья которого – Сергей Есенин – Айседора Дункан – Михаил Булгаков – Иосиф Сталин…
Через восемь лет после смерти Михаила Афанасьевича грянула «борьба с космополитизмом», полностью повторявшая стилистику расправы Маргариты с отдельными жильцами дома Драмлита. Булгаков точно подобрал будущим горемыкам национальность и профессию – театральных и литературных критиков. Равно как и грехи, достойные возмездия. Да что там – вычислил саму несоразмерность, нарушение субординации (какой-никакой, а Воланд против дюжины писак). «Гениально угадал» и даже мирный, в общем, для них финал при общем антураже погрома...
Интересный получается ряд, ключевые звенья которого – Сергей Есенин – Айседора Дункан – Михаил Булгаков – Иосиф Сталин…
Forwarded from «КПД» (Колобродов, Прилепин, Демидов)
ПСС Павла Шубина в топе новинок от Независимой Газеты!
В КПД вышел двухтомник поэта фронтового поколения, военного корреспондента Павла Шубина (1914–1951).
Первый том состоит из поэтических сборников и песенных текстов, во второй вошли стихотворения, напечатанные в периодике и найденные в архивах, статьи и заметки. Издание также включает предисловие писателя Захара Прилепина, нарекающего Шубина поэтом сталинской эпохи, ее порождением и отражением; статьи о жизни и творчестве Павла Николаевича; комментарии.
👉🏼 топ недели 👈🏼
В КПД вышел двухтомник поэта фронтового поколения, военного корреспондента Павла Шубина (1914–1951).
Первый том состоит из поэтических сборников и песенных текстов, во второй вошли стихотворения, напечатанные в периодике и найденные в архивах, статьи и заметки. Издание также включает предисловие писателя Захара Прилепина, нарекающего Шубина поэтом сталинской эпохи, ее порождением и отражением; статьи о жизни и творчестве Павла Николаевича; комментарии.
👉🏼 топ недели 👈🏼
Forwarded from Levental.live
Полозкова выглядит уже так, что может, пожалуй, побороться за место директора музея Голодомора.
Forwarded from Saratov Project
Саратов, 1932 год. Ледоход на Волге. Справа видна колокольня Сергиевской церкви (уже без креста; незадолго до сноса).
Фотография из семейного архива Федуловых-Невзоровых-Кобзевых
Фотография из семейного архива Федуловых-Невзоровых-Кобзевых
Стихотворение дня
Когда на душе, словно в келье, сожжённой
Свечами столетий,
Уже не помогут ни милые жёны,
Ни рабские дети.
Уже не помогут ни звонкие струны,
Ни светлые даты.
Уже не для Бога и золоторунная
Рукопись Данте.
И счастье не в счастье, и горе не в горе,
И яда не слаще,
И мы зарифмованы насмерть — прибоем
Тоски настоящей.
Ах, сердце, диктуй мне желанье любое —
Насущно, как воздух.
Душа — это небо моё голубое,
Где спрятаны — звёзды!..
И та красота, что стояла за мною
В молитве упрямо,
Смотри, осыпается вечной золою
В могильную яму.
А та гениальность, как свет от лампады,
Прозрачно-невинна —
Её забросали камнями из Ада,
И солнца не видно.
Когда на душе, словно в келье, сожжённой
Свечами столетий,
Уже не помогут ни нежные жёны,
Ни гордые дети,
Ни светлые лица икон, ни треножник.
И это на свете,
Где был я как птица,
Где был я как дождик,
Где был я как ветер!..
Леонид Губанов
Когда на душе, словно в келье, сожжённой
Свечами столетий,
Уже не помогут ни милые жёны,
Ни рабские дети.
Уже не помогут ни звонкие струны,
Ни светлые даты.
Уже не для Бога и золоторунная
Рукопись Данте.
И счастье не в счастье, и горе не в горе,
И яда не слаще,
И мы зарифмованы насмерть — прибоем
Тоски настоящей.
Ах, сердце, диктуй мне желанье любое —
Насущно, как воздух.
Душа — это небо моё голубое,
Где спрятаны — звёзды!..
И та красота, что стояла за мною
В молитве упрямо,
Смотри, осыпается вечной золою
В могильную яму.
А та гениальность, как свет от лампады,
Прозрачно-невинна —
Её забросали камнями из Ада,
И солнца не видно.
Когда на душе, словно в келье, сожжённой
Свечами столетий,
Уже не помогут ни нежные жёны,
Ни гордые дети,
Ни светлые лица икон, ни треножник.
И это на свете,
Где был я как птица,
Где был я как дождик,
Где был я как ветер!..
Леонид Губанов
Forwarded from Олег Демидов: единственный из (Олег Демидов)
Что ж, судя по всему, выходит, что «Воскресшие на Третьей Мировой» год от года становятся всё явственней символом эпохи. Именно эта, а не какая-то иная антология (при всём уважении к авторам, составителям и издателям). И я как составитель (и как поэт) — доволен. Хожу котом, улыбаюсь! Это кое-что значит!
Forwarded from «КПД» (Колобродов, Прилепин, Демидов)
Поздравляем с днём рождения Андрея Рудалёва!
Андрей Рудалёв - литературный критик, публицист. Лауреат литературной премии «Чистая книга» им. Федора Абрамова. Участник литературного объединения «Союз 24 февраля». Автор книг «4 выстрела. Писатели нового тысячелетия», «Время распада».
В редакции КПД готовится к выходу его литературоведческо-публицистическое исследование романа «Санькя» Захара Прилепина в контексте эпохи, политических движений, культуры и общества России 1990-х годов.
Андрей Рудалёв - литературный критик, публицист. Лауреат литературной премии «Чистая книга» им. Федора Абрамова. Участник литературного объединения «Союз 24 февраля». Автор книг «4 выстрела. Писатели нового тысячелетия», «Время распада».
В редакции КПД готовится к выходу его литературоведческо-публицистическое исследование романа «Санькя» Захара Прилепина в контексте эпохи, политических движений, культуры и общества России 1990-х годов.
Forwarded from ВАШИ НОВОСТИ
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Живу я плохо – Венедиктов* жалуется Дудю*
В новом интервью двух иноагентов экс-главред «Эха Москвы» признался, что сейчас ему очень плохо живётся в Москве. Интервью, между тем, пишут во Франции.
Итак, что значит «жить плохо» по Венедиктову:
▫️Лежать на диване
▫️Смотреть сериалы
▫️Читать книги
▫️Встречаться в «едальнях»
▫️Ездить к британскому послу в особняк на чай
▫️Водить британского посла в ресторан
▫️Сгонять во Францию, чтобы рассказать, как плохо живётся.
Жаль, конечно, этого добряка…
Пенсионеры всей России прослезились.
*(иноагенты)
В новом интервью двух иноагентов экс-главред «Эха Москвы» признался, что сейчас ему очень плохо живётся в Москве. Интервью, между тем, пишут во Франции.
Итак, что значит «жить плохо» по Венедиктову:
▫️Лежать на диване
▫️Смотреть сериалы
▫️Читать книги
▫️Встречаться в «едальнях»
▫️Ездить к британскому послу в особняк на чай
▫️Водить британского посла в ресторан
▫️Сгонять во Францию, чтобы рассказать, как плохо живётся.
Жаль, конечно, этого добряка…
Пенсионеры всей России прослезились.
*(иноагенты)
Forwarded from РУССКИЙ ДНЕВНИК
«Вести диалог о территориях – это дело мое и Путина, который их похитил. Я не буду обсуждать свою позицию по этому вопросу ни с кем другим», – Зеленский.
Получается изначально из Киева в Стамбул прибывали люди не облечённые полномочиями говорить о долгом мире.
Стамбул 2 и 3 изначально являлся профанацией – вот что сообщил Зеленский.
Ау, посредники, питон отбился от рук, где волшебная дудочка?
Зеленский не станет говорить о мире, пока не поверит в скорую собственную смерть. Или пока не умрёт. Будет поздно, но что поделаешь? Поздно для Зеленского.
Что касается прямых переговоров с Путиным:
1. Для Владимира Путина Зеленский нелегитимен.
2. Он – военный преступник.
3. Человек
отдававший личные распоряжения о терактах в России.
Для Путина Зеленский расположен где-то между Дудаевым и Басаевым, ближе к последнему.
4. Подметные слова «с Путиным решать буду» нужны киевскому диктатору для узаконивания себя.
5. С моей точки зрения, не просматривается ни одного варианта, при котором Верховный отдаст сволочи пас легитимности.
6. Коридор гуманитарных операций с хунтой пока существует, нет сомнений, что вскорости закроется и он.
На фото Зеленский и другие европейские фашисты.
@russdiary
Получается изначально из Киева в Стамбул прибывали люди не облечённые полномочиями говорить о долгом мире.
Стамбул 2 и 3 изначально являлся профанацией – вот что сообщил Зеленский.
Ау, посредники, питон отбился от рук, где волшебная дудочка?
Зеленский не станет говорить о мире, пока не поверит в скорую собственную смерть. Или пока не умрёт. Будет поздно, но что поделаешь? Поздно для Зеленского.
Что касается прямых переговоров с Путиным:
1. Для Владимира Путина Зеленский нелегитимен.
2. Он – военный преступник.
3. Человек
отдававший личные распоряжения о терактах в России.
Для Путина Зеленский расположен где-то между Дудаевым и Басаевым, ближе к последнему.
4. Подметные слова «с Путиным решать буду» нужны киевскому диктатору для узаконивания себя.
5. С моей точки зрения, не просматривается ни одного варианта, при котором Верховный отдаст сволочи пас легитимности.
6. Коридор гуманитарных операций с хунтой пока существует, нет сомнений, что вскорости закроется и он.
На фото Зеленский и другие европейские фашисты.
@russdiary
Захар Прилепин, «Тума»
В русской исторической романистике существуют две крайности, назову их «архаизация» и «актуализация». Обе, как правило, бессмысленны и беспощадны. В первом случае автор настолько увлечён воссозданием контекста, что о читателе забывает: в его текстах деревянные персонажи, задуманные как типы могутные и брадатые, двигаются на невидимых миру шарнирах и произносят бесконечные «гой еси», которые отнюдь не стилизация, а вымороченные и подчас неряшливые эксперименты с архаизацией русской речи в духе Алексея Ремизова и его школы десятых-двадцатых годов недавнего века.
Другой вариант, когда писатель, сочиняя о делах давно минувших дней, как будто ведёт трансляцию из современных офисных интерьеров со стеклянными перегородками: в лучшем случае видишь провинциальных актёров, напяливших зипуны, кафтаны и ферязи, обычно же – это коллеги, соседи и знакомые автора, вовсе без зипунов обошедшиеся и говорящие косноязычной полупрозой.
Для меня пример великолепной органики и пластики при воссоздании исторической реальности – произведения Алексея Н. Толстого, который давал разглядеть читателю и кафтаны, и складки на них, и выражения лиц персонажей, нимало не фальшивящих в слове. При том граф не позволял себе никаких насильственных приближений картинки, кроме собственной особой писательской оптики. Назову в качестве примера даже не «Петра Первого» с его слишком очевидной инженерной и идеологизированной композицией, но такие замечательные вещи, как «День Петра» и «Хроника Смутного времени». Этой толстовской манере и оптике уверенно и с блеском наследует Прилепин, где-то и, рискну сказать, превосходя учителя – если Алексей Николаевич использует чаще театральный, реже – армейский тактический бинокль, то Захар работает с приборами ночного видения и тепловизором.
Скоро будет большая рецензия.
Кстати, вижу определённую проблему в критическом осмыслении романа «Тума» - слишком эмоционально он воспринимается, независимо от читательских кондиций и потенций. Перевести подобный набор эмоций и лихую радость от чтения в аналитику довольно затруднительно. Тем любопытнее будут результаты.
В русской исторической романистике существуют две крайности, назову их «архаизация» и «актуализация». Обе, как правило, бессмысленны и беспощадны. В первом случае автор настолько увлечён воссозданием контекста, что о читателе забывает: в его текстах деревянные персонажи, задуманные как типы могутные и брадатые, двигаются на невидимых миру шарнирах и произносят бесконечные «гой еси», которые отнюдь не стилизация, а вымороченные и подчас неряшливые эксперименты с архаизацией русской речи в духе Алексея Ремизова и его школы десятых-двадцатых годов недавнего века.
Другой вариант, когда писатель, сочиняя о делах давно минувших дней, как будто ведёт трансляцию из современных офисных интерьеров со стеклянными перегородками: в лучшем случае видишь провинциальных актёров, напяливших зипуны, кафтаны и ферязи, обычно же – это коллеги, соседи и знакомые автора, вовсе без зипунов обошедшиеся и говорящие косноязычной полупрозой.
Для меня пример великолепной органики и пластики при воссоздании исторической реальности – произведения Алексея Н. Толстого, который давал разглядеть читателю и кафтаны, и складки на них, и выражения лиц персонажей, нимало не фальшивящих в слове. При том граф не позволял себе никаких насильственных приближений картинки, кроме собственной особой писательской оптики. Назову в качестве примера даже не «Петра Первого» с его слишком очевидной инженерной и идеологизированной композицией, но такие замечательные вещи, как «День Петра» и «Хроника Смутного времени». Этой толстовской манере и оптике уверенно и с блеском наследует Прилепин, где-то и, рискну сказать, превосходя учителя – если Алексей Николаевич использует чаще театральный, реже – армейский тактический бинокль, то Захар работает с приборами ночного видения и тепловизором.
Скоро будет большая рецензия.
Кстати, вижу определённую проблему в критическом осмыслении романа «Тума» - слишком эмоционально он воспринимается, независимо от читательских кондиций и потенций. Перевести подобный набор эмоций и лихую радость от чтения в аналитику довольно затруднительно. Тем любопытнее будут результаты.
Forwarded from Центр Пешков
Горькая новость. Погибла Инна Теплова, чудесная поэтесса из Калуги.
Прощание состоится 12 июня в 12:15 у храма на Литвиновском кладбище г.о. Калуга (информация от мамы Инны).
🕯❤️
От Москвы до самых до окраин
отмираем сердцем, вымираем.
Не нарочно, но овладеваем
высокохудожественным лаем.
Если и звоню, звоню по ком я?
Инфополе точит, скалит колья.
Крышка, хохоча, встречает комья.
Выродись, привычное безволье.
Отомри, бедняга-недогойя,
вырядись во что-нибудь другое:
вон закат кровавого подбоя,
вон алеет знамя трудовое.
Ты ступай в обуглившийся вечер,
чёт уже сменяется на нечет.
Крепко спит порода человечья.
Хочется порадовать, но нечем.
Прощание состоится 12 июня в 12:15 у храма на Литвиновском кладбище г.о. Калуга (информация от мамы Инны).
🕯❤️
От Москвы до самых до окраин
отмираем сердцем, вымираем.
Не нарочно, но овладеваем
высокохудожественным лаем.
Если и звоню, звоню по ком я?
Инфополе точит, скалит колья.
Крышка, хохоча, встречает комья.
Выродись, привычное безволье.
Отомри, бедняга-недогойя,
вырядись во что-нибудь другое:
вон закат кровавого подбоя,
вон алеет знамя трудовое.
Ты ступай в обуглившийся вечер,
чёт уже сменяется на нечет.
Крепко спит порода человечья.
Хочется порадовать, но нечем.
Forwarded from Saratov Project
Саратов, 1980-е годы. Балкон дома №63 по улице Советской. Фотография Юрия Пузанова
Стихотворение дня
Я молюсь, как умею молюсь,
если справлюсь, солдату приснюсь.
В серебристом рождественском свете
спят спокойно калужские дети.
Это безоговорочный плюс.
Ты мне пишешь "Не бойся, прорвусь!"
Я читаю - и очень боюсь.
Ночь сегодня святая такая,
ты мне пишешь, мол смерть не пугает.
Это плюс, но сомнительный плюс.
Я бояться могу за двоих,
я молиться хочу за своих.
Пусть сегодня в рождественском свете
спят спокойно бойцы, словно дети.
Сбереги же, Господи, их.
Инна Теплова
Я молюсь, как умею молюсь,
если справлюсь, солдату приснюсь.
В серебристом рождественском свете
спят спокойно калужские дети.
Это безоговорочный плюс.
Ты мне пишешь "Не бойся, прорвусь!"
Я читаю - и очень боюсь.
Ночь сегодня святая такая,
ты мне пишешь, мол смерть не пугает.
Это плюс, но сомнительный плюс.
Я бояться могу за двоих,
я молиться хочу за своих.
Пусть сегодня в рождественском свете
спят спокойно бойцы, словно дети.
Сбереги же, Господи, их.
Инна Теплова
Forwarded from РИА Новости
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Forwarded from РИЧ
РИЧ — Гимн полка
Поэт и воин Дмитрий Филиппов обратился ко мне с просьбой написать для его подразделения гимн полка. Мы оба из Санкт-Петербурга — так же, как и его сослуживцы, именно поэтому появился новый военный бэнгер с питерским колоритом.
СЛУШАТЬ
Слова: Дмитрий Филиппов, РИЧ
Музыка: Лора
Запись, сведение, мастеринг: БО
Обложка: Алиса Юфа
Поэт и воин Дмитрий Филиппов обратился ко мне с просьбой написать для его подразделения гимн полка. Мы оба из Санкт-Петербурга — так же, как и его сослуживцы, именно поэтому появился новый военный бэнгер с питерским колоритом.
СЛУШАТЬ
Слова: Дмитрий Филиппов, РИЧ
Музыка: Лора
Запись, сведение, мастеринг: БО
Обложка: Алиса Юфа
Forwarded from «КПД» (Колобродов, Прилепин, Демидов)
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
6 июня на Красной Площади прошла встреча, посвященная литературной критике. Участники – Олег Демидов, Алексей Колобродов, Андрей Рудалёв, Вячеслав Коновалов.
00:31 – Вячеслав Коновалов представляет участников дискуссии.
03:12 – Алексей Колобродов о состоянии лит.критики в советское время и в современном мире.
05:38 – О премии «Неистовый Виссарион».
06:29 – О книге «55. Новое и лучшее».
09:18 – «Колобродовский взгляд» – что это?
11:57 – Андрей Рудалёв о книге «Время героя» и эпохе начала нулевых.
17:06 – «Мы живём в эпоху Захара Прилепина» – Андрей Рудалёв.
21:32 – О литературоведческой деятельности Олега Демидова.
25:15 – Главные поэты второй половины XX века.
28:15 – Алкоголь зажигает талант или его тушит?
35:50 – Издательская группа КПД.
38:14 – Когда ожидать сборник стихотворений Леонида Губанова?
40:21 – Совместима ли коммерция или литературная критика?
43:46 – Соц.заказ в литературе.
45:05 – О книге «Россия и Запад: Война миров» Дмитрия Орехова».
👉🏼 Запись на VK-видео 👈🏼
00:31 – Вячеслав Коновалов представляет участников дискуссии.
03:12 – Алексей Колобродов о состоянии лит.критики в советское время и в современном мире.
05:38 – О премии «Неистовый Виссарион».
06:29 – О книге «55. Новое и лучшее».
09:18 – «Колобродовский взгляд» – что это?
11:57 – Андрей Рудалёв о книге «Время героя» и эпохе начала нулевых.
17:06 – «Мы живём в эпоху Захара Прилепина» – Андрей Рудалёв.
21:32 – О литературоведческой деятельности Олега Демидова.
25:15 – Главные поэты второй половины XX века.
28:15 – Алкоголь зажигает талант или его тушит?
35:50 – Издательская группа КПД.
38:14 – Когда ожидать сборник стихотворений Леонида Губанова?
40:21 – Совместима ли коммерция или литературная критика?
43:46 – Соц.заказ в литературе.
45:05 – О книге «Россия и Запад: Война миров» Дмитрия Орехова».
👉🏼 Запись на VK-видео 👈🏼
Обещанная рецензия на "Туму". На Russia Today. https://russian.rt.com/opinion/1491256-kolobrodov-prilepin-tuma-roman-recenziya
RT на русском
Другой Разин
«Захар Прилепин резко меняет сложившийся канон. Возможно, в следующих книгах заявленной трилогии будут и каспийский рейд, и поход на Москву, и Астрахань с Арзамасом, но в «Туме» Захар отматывает историю на три-четыре десятилетия назад; детство братьев Разиных…
Forwarded from Абзац. Мнения
Теплова на сердце: почему мы не успеваем говорить добрые слова поэтам
Воспоминаниями об Инне Тепловой делится ее коллега обозреватель «Абзаца» Игорь Караулов.
«Вы знали о поэте Инне Тепловой? Думаю, до вчерашнего дня не знали. По крайней мере, подавляющее большинство из вас. А кто знал, не так уж часто о ней задумывался. Она не была «притчей на устах у всех».
И до минувшего вторника, когда пришло известие о ее смерти, последний раз те, на кого я подписан в Telegram, упоминали о ней лишь 19 января, после поэтического концерта «Настоящие» во МХАТ им. Горького, в котором она участвовала, радуя зрителей.
Сегодня и эти люди, и другие пишут о ней, вспоминают все, что в их жизни было связано с Инной. Пишут газеты и новостные сайты. И я вместе с ними.
Впрочем, вечный плач, когда умирает поэт: «Почему не сказали добрых слов при жизни? Почему при жизни не помогли, ведь могли же наверняка?» Опять опоздали, и не стряхнуть с себя вины.
Но тут речь еще и о красоте...» (полный текст читайте здесь)
Подпишитесь на «Абзац. Мнения» | Добавьте «Абзац» в ленту «Дзена»
Воспоминаниями об Инне Тепловой делится ее коллега обозреватель «Абзаца» Игорь Караулов.
«Вы знали о поэте Инне Тепловой? Думаю, до вчерашнего дня не знали. По крайней мере, подавляющее большинство из вас. А кто знал, не так уж часто о ней задумывался. Она не была «притчей на устах у всех».
И до минувшего вторника, когда пришло известие о ее смерти, последний раз те, на кого я подписан в Telegram, упоминали о ней лишь 19 января, после поэтического концерта «Настоящие» во МХАТ им. Горького, в котором она участвовала, радуя зрителей.
Сегодня и эти люди, и другие пишут о ней, вспоминают все, что в их жизни было связано с Инной. Пишут газеты и новостные сайты. И я вместе с ними.
Впрочем, вечный плач, когда умирает поэт: «Почему не сказали добрых слов при жизни? Почему при жизни не помогли, ведь могли же наверняка?» Опять опоздали, и не стряхнуть с себя вины.
Но тут речь еще и о красоте...» (полный текст читайте здесь)
Подпишитесь на «Абзац. Мнения» | Добавьте «Абзац» в ленту «Дзена»