Жадно поглощая информацию о выходящем скоро в цифре «Носферату» Эггерса, решил на новогодних праздниках впервые ознакомиться с версией Вернера Херцога. В своей ленте 1979 года пытливый исследователь человеческой природы остается верен фабуле «Дракулы» Брэма Стокера и стилевому направлению классического фильма Мурнау. При этом режиссер переводит готическую хоррор-историю в плоскость собственных художественных интересов.

Снимая своего «Носферату», режиссер умело воспользовался переходом книги в раздел «публичного достояния». Герои этой интерпретации культовой вампирской истории носят имена из оригинального произведения: Дракула, Джонатан Харкер, Ван Хельсинг и Ренфилд. Роль последнего играет хыхыкающий подобно доктору Ливси французский сюрреалист Ролан Топор — это самый странный перфоманс в фильме.

Как и другие ранние работы Херцога, «Носферату: Призрак ночи» — весьма специфичный киноопыт. Подчас то, что я видел на экране, напоминало ожившую романтическую живопись под погружающую в транс краутроковую музыку. Кого-то подобный подход может вогнать в скуку, но лично меня режиссеру несколько раз удалось по-настоящему загипнотизировать. Например, дискомфортно долгим крупным планом застывшего в темноте бледного лица Клауса Кински.

Херцог старательно воспроизводит образы из хрестоматийного немого мастерписа Мурнау, делая упор на придуманную немцами метафору вампира как разносчика болезни — в этом случае не только физической, но и идеологической. Сам титульный монстр в исполнении реального чудовища Кински представляется мне самым сдержанным и меланхоличным вариантом легендарного хоррор-персонажа. Ну а ироничный и мрачный финал превратил «Призрака ночи» в самый пессимистичный вариант истории о легендарном вампире.

#Мастерпися