Варвара Сергеевна

В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты, где выглядят смешно и жалко сирень и прочие цветы,
есть дом шестнадцатиэтажный, у дома тополь или клён стоит, ненужный и усталый, в пустое небо устремлён,
стоит под тополем скамейка, и, лбом уткнувшийся в ладонь, на ней уснул и видит море писатель Дима Рябоконь.

Он развязал и выпил водки, он на хер из дому ушёл, он захотел уехать к морю, но до вокзала не дошёл.

Он захотел уехать к морю, оно — страдания предел. Проматерился, проревелся и на скамейке захрапел.

Но море сине-голубое, оно само к нему пришло и, утреннее и родное, заулыбалося светло.

И Дима тоже улыбался.
И, хоть недвижимый лежал, худой, и лысый, и беззубый, он прямо к морю побежал.

Бежит и видит человека на золотом на берегу.
А это я никак до моря доехать тоже не могу —
уснул, качаясь на качели, вокруг какие-то кусты в кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты.

Борис Рыжий


Фото Димы Сергеева


Варвара Сергеевна

www.tgoop.com/ElizarovaP/2598

2.3K viewsedited  Nov 19 at 10:42

В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты, где выглядят смешно и жалко сирень и прочие цветы,
есть дом шестнадцатиэтажный, у дома тополь или клён стоит, ненужный и усталый, в пустое небо устремлён,
стоит под тополем скамейка, и, лбом уткнувшийся в ладонь, на ней уснул и видит море писатель Дима Рябоконь.

Он развязал и выпил водки, он на хер из дому ушёл, он захотел уехать к морю, но до вокзала не дошёл.

Он захотел уехать к морю, оно — страдания предел. Проматерился, проревелся и на скамейке захрапел.

Но море сине-голубое, оно само к нему пришло и, утреннее и родное, заулыбалося светло.

И Дима тоже улыбался.
И, хоть недвижимый лежал, худой, и лысый, и беззубый, он прямо к морю побежал.

Бежит и видит человека на золотом на берегу.
А это я никак до моря доехать тоже не могу —
уснул, качаясь на качели, вокруг какие-то кусты в кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты.

Борис Рыжий


Фото Димы Сергеева


Варвара Сергеевна

BY Варвара Сергеевна