Вот такая красота выйдет в декабре у нас совместно с издательством Libra. В переводе Александра Филиппова-Чехова. Стихи Гюнтера Грасса, иллюстрированные его же графикой.
Новогодний обзор в «Юности» будет о детских и подростковых книгах. И откроет его книга, которую я купила на «Рыжем фесте», что, конечно, было символично: купила, пришла на прекрасную искреннюю презентацию Ульяны.
И теперь прочитала и сама, и Маруся. «Таракан из Руанды» Ульяны Бисеровой — очень хорошая книжка.
Трогательная, грустная, но жизнеутверждающая история об огромной силе, которая скрывается в хрупкой девочке, пережившей величайшую трагедию – потерю своей семьи. История Оливии Каремера вымышлена, но основана на документальных событиях. Ульяна Бисерова, известный детский писатель, которая до этого писала в основном фантастику, выступила в неожиданном для себя амплуа – эта история абсолютно реальна. Гражданская война в Руанде долгое время оставалась на периферии внимания европейского континента – далеко и «локально», в то время как в этой страшной резне, случившейся летом 1994 года, погибло не менее миллиона человек. Главная героиня повести – двенадцатилетняя Оливия – хуту по отцу и тутси по матери, но чуть боле похожая на мать. Всё детство она растёт в любящей семье и мире, в котором никто не задумывается о том, к какой этнической группе ты принадлежишь, в стране, язык которой изобилует поговорками и «создан для гимнов и песнопений, торжественных и прекрасных, как пылающее закатное небо». Но однажды всё стремительно меняется. Сначала дети в школе – главные флюгеры общественных изменений – начинают шептаться за спинами друг друга, а потом приходят зверства и разбой. И Оливия остаётся одна, оказавшись в католическом колледже Святого Сердца в Монреале, где каждую ночь она будет просыпаться с криками от кошмаров, которые не оставляют её ни на минуту. «Таракан из Руанды» – история о том, что иногда человеку приходится против собственной воли выбирать сторону в чужом конфликте, потому что если её не выберешь ты, решение примут за тебя. О том, что даже в самом чёрном дне найдётся хотя бы одна счастливая минута. А ещё о силе человеческих воли и характера: не всегда то, что нас не убивает, делает нас сильней, но если жизнь продолжается, продолжается и надежда.
И теперь прочитала и сама, и Маруся. «Таракан из Руанды» Ульяны Бисеровой — очень хорошая книжка.
Трогательная, грустная, но жизнеутверждающая история об огромной силе, которая скрывается в хрупкой девочке, пережившей величайшую трагедию – потерю своей семьи. История Оливии Каремера вымышлена, но основана на документальных событиях. Ульяна Бисерова, известный детский писатель, которая до этого писала в основном фантастику, выступила в неожиданном для себя амплуа – эта история абсолютно реальна. Гражданская война в Руанде долгое время оставалась на периферии внимания европейского континента – далеко и «локально», в то время как в этой страшной резне, случившейся летом 1994 года, погибло не менее миллиона человек. Главная героиня повести – двенадцатилетняя Оливия – хуту по отцу и тутси по матери, но чуть боле похожая на мать. Всё детство она растёт в любящей семье и мире, в котором никто не задумывается о том, к какой этнической группе ты принадлежишь, в стране, язык которой изобилует поговорками и «создан для гимнов и песнопений, торжественных и прекрасных, как пылающее закатное небо». Но однажды всё стремительно меняется. Сначала дети в школе – главные флюгеры общественных изменений – начинают шептаться за спинами друг друга, а потом приходят зверства и разбой. И Оливия остаётся одна, оказавшись в католическом колледже Святого Сердца в Монреале, где каждую ночь она будет просыпаться с криками от кошмаров, которые не оставляют её ни на минуту. «Таракан из Руанды» – история о том, что иногда человеку приходится против собственной воли выбирать сторону в чужом конфликте, потому что если её не выберешь ты, решение примут за тебя. О том, что даже в самом чёрном дне найдётся хотя бы одна счастливая минута. А ещё о силе человеческих воли и характера: не всегда то, что нас не убивает, делает нас сильней, но если жизнь продолжается, продолжается и надежда.
— добрый день, посмотрите, пожалуйста, на складе, должны были приехать пакеты и фиолетовая тишью.
— пакеты приехали только, больше нет ничего.
— как нет? Вместе ж привозили.
— нет ничего больше, вот смотрю.
(a few moments later)
— ну вот же тишью лежит!
— госссподи. Это оно и есть? Ну сказала б, калька!
***
Маруся в попытках вставить одеяло в пододеяльник стоит около кровати на мысочках, вытянув руки с пододеяльником вверх и катастрофически запутавшись в конструкции.
Отправляю Аню спать, она, проходя мимо:
— Да, ложусь. Сейчас вот только хозяюшке нашей помогу.
— пакеты приехали только, больше нет ничего.
— как нет? Вместе ж привозили.
— нет ничего больше, вот смотрю.
(a few moments later)
— ну вот же тишью лежит!
— госссподи. Это оно и есть? Ну сказала б, калька!
***
Маруся в попытках вставить одеяло в пододеяльник стоит около кровати на мысочках, вытянув руки с пододеяльником вверх и катастрофически запутавшись в конструкции.
Отправляю Аню спать, она, проходя мимо:
— Да, ложусь. Сейчас вот только хозяюшке нашей помогу.
Дебютный роман Диаза совершенно не разочаровал. О том, как мне понравилось «Доверие», я уже писала. Две очень разных книги демонстрируют нам нехилый писательский диапазон. Тут вестерн, такой, как если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича к Джеку Лондону приставить Кормака Маккарти. Жёстко, местами жестоко — но убедительно. Диаз вытачивает роман по абсолютно вестерным меркам, но с оптикой современного человека и применяя современные писательские техники. Метамодерн as it is.
Разговоры в Гнесинке за кулисами:
— Мам, а мы спешим?
— Сейчас я переведу дух и мы начнём спешить. Пока не спешим, но через пару минут уже будем сильно опаздывать!
#РАМ
— Мам, а мы спешим?
— Сейчас я переведу дух и мы начнём спешить. Пока не спешим, но через пару минут уже будем сильно опаздывать!
#РАМ
Несколько цитат из только что вышедшей книги Максима Семеляка:
Как выражался Оруэлл, жилось не гигиенично, но уютно.
Заводить домработницу представлялось мне занятием унижающим и унизительным одновременно. Возможно, я был стихийным социалистом, точнее малограмотным пионером.
Казалось, наш кляча-катафалк понесся вперед исключительно на звуковой волне - на пути не оказалось ни одной иномарки, которую бы мы с какой-то вьюрковой грацией не обогнали, и оставшиеся позади оборачивались не на нас, они пялились на песню, как будто громкость перешла в видимость, чему порукой были наши распахнутые окна, роднившие нас с сорвавшимся с цепи кабриолетом. Ничего, кроме громкости, не осталось.
В соседней клумбе кто-то высадил длинную анорексичную розу в скульптурный рост. Я разглядывал венозные трещины на асфальте и упорно не хотел уходить, насыщаясь чувством горделивого унижения.
Когда я устремился в подсобку к горничной, навстречу попалась пара в чересчур ярких для нашего плюшевого коридора спортивных одеяниях. Мужчина нёс перед собой крупный краденого вида лаваш, здесь таких не подавали.
Озеро напоминало запущенный бассейн опустевшей виллы, где не хватало чьего-нибудь заветного трупа, плывущего лицом вниз в подмокших листьях, — не моего ли?
По ту сторону воды сидел влитой рыбак в пергаментной штормовке. Обложенный удочками, он был похож на барабанщика за установкой.
Я выглядел, очевидно, не в пример более беспомощным, словно сборник стихов, изданный за свой счет, и Люферс-лодочник взялся поухаживать.
Одевался с хорошим непотребным дичком — шейный платок держатся на слегка вытянутой шее, как бант на гитаре геолога.
Как выражался Оруэлл, жилось не гигиенично, но уютно.
Заводить домработницу представлялось мне занятием унижающим и унизительным одновременно. Возможно, я был стихийным социалистом, точнее малограмотным пионером.
Казалось, наш кляча-катафалк понесся вперед исключительно на звуковой волне - на пути не оказалось ни одной иномарки, которую бы мы с какой-то вьюрковой грацией не обогнали, и оставшиеся позади оборачивались не на нас, они пялились на песню, как будто громкость перешла в видимость, чему порукой были наши распахнутые окна, роднившие нас с сорвавшимся с цепи кабриолетом. Ничего, кроме громкости, не осталось.
В соседней клумбе кто-то высадил длинную анорексичную розу в скульптурный рост. Я разглядывал венозные трещины на асфальте и упорно не хотел уходить, насыщаясь чувством горделивого унижения.
Когда я устремился в подсобку к горничной, навстречу попалась пара в чересчур ярких для нашего плюшевого коридора спортивных одеяниях. Мужчина нёс перед собой крупный краденого вида лаваш, здесь таких не подавали.
Озеро напоминало запущенный бассейн опустевшей виллы, где не хватало чьего-нибудь заветного трупа, плывущего лицом вниз в подмокших листьях, — не моего ли?
По ту сторону воды сидел влитой рыбак в пергаментной штормовке. Обложенный удочками, он был похож на барабанщика за установкой.
Я выглядел, очевидно, не в пример более беспомощным, словно сборник стихов, изданный за свой счет, и Люферс-лодочник взялся поухаживать.
Одевался с хорошим непотребным дичком — шейный платок держатся на слегка вытянутой шее, как бант на гитаре геолога.
Пришло время для статуса во всех мессенджерах
ДАВАЙТЕ УЖЕ ПОСЛЕ МАЙСКИХ!
ДАВАЙТЕ УЖЕ ПОСЛЕ МАЙСКИХ!
Книги, которые я куплю или купила бы на ярмарке non/fictioN, если бы их у меня уже не было:
1. Алексей Иванов «Вегетация»
2. Максим Семеляк «Средняя продолжительность жизни»
3. Салман Рушди «Нож»
4. Эрнан Диаз «Вдали»
5.Жан-Батист Андреа «Храни её»
6. Надя Алексеева «Белград»
7. Роберт Сапольски «Всё решено»
8. Дэвид Гребер, Дэвид Уэнгроу «Заря всего. Новая история человечества»
9. Сьюзен Таубес «Развод»
10. Янь Лянькэ «Дни, месяцы, годы»
Ещё обязательно «Башню тишины» Рагима Джафарова, «Слушай, Германия!» Томаса Манна и «Женщину в библиотеке» Сулари Джентилл
1. Алексей Иванов «Вегетация»
2. Максим Семеляк «Средняя продолжительность жизни»
3. Салман Рушди «Нож»
4. Эрнан Диаз «Вдали»
5.Жан-Батист Андреа «Храни её»
6. Надя Алексеева «Белград»
7. Роберт Сапольски «Всё решено»
8. Дэвид Гребер, Дэвид Уэнгроу «Заря всего. Новая история человечества»
9. Сьюзен Таубес «Развод»
10. Янь Лянькэ «Дни, месяцы, годы»
Ещё обязательно «Башню тишины» Рагима Джафарова, «Слушай, Германия!» Томаса Манна и «Женщину в библиотеке» Сулари Джентилл