Роб Хаус 2 января 2025 г. С октября прошлого года накопились доказательства того, что Израиль осуществляет геноцид в Газе. Геноцид имеет точное значение в международном праве: преднамеренное уничтожение людей, «полностью или частично». Наследие Холокоста заставляет нас думать о «геноциде» как о конечном термине для описания зверства такого рода. Однако существуют ограничения в использовании только этого юридического термина для объяснения и выражения безнравственности того, что происходит в Газе. Для меня никакая юридическая концепция или уголовное преступление не могут полностью постичь ужасы Газы. Это больше, чем геноцид — это радостное убийство без ограничений. Я имею в виду, прежде всего, праздничную манеру, в которой израильские солдаты записывают свои разрушительные действия в Газе на свои смартфоны, практику, настолько распространенную, что она привлекла внимание даже основных СМИ, обычно неохотно пристально изучающих Израиль, таких как Washington Post (конечно, распространенность не означает повсеместную — некоторые израильские солдаты колебались, а не наслаждались убийствами). Одно дело убивать детей на глазах у их семей, разрушать и осквернять святые места, грабить даже средства выживания, такие как еда и одежда. Но затем хвастаться и шутить об этом? Современные законы войны и современная военная дисциплина вращаются вокруг представления о том, что при надлежащей подготовке, включая обучение гуманитарному праву, солдаты могут выполнять приказы разрушать и убивать, проявляя профессиональную сдержанность. Они могут быть настолько смертоносными, насколько это необходимо для достижения военных целей, действуя в соответствии с моральным и правовым кодексом. Как мы теперь видим на примере Афганистана и Ирака, психологические издержки солдат на баланс этих требований огромны — посттравматическое стрессовое расстройство, похоже, является правилом, а не исключением. Мы также знаем, что некоторые солдаты срываются на поле боя, спонтанно впадая в ярость и забывая о всякой сдержанности. Другие — нет. Форд Мэдокс Форд, писатель, который прошел окопы Первой мировой войны, заставил рассказчика в одном из своих рассказов выразить это так: «Было много тех, кто перешел грань неразумия, но было много тех, кто, по милости Божьей, остался по эту сторону грани». Совесть и война как таковые не несовместимы. «Мы звери? Не зашли ли мы слишком далеко?» — спросил Уинстон Черчилль, когда собирался отдать приказ бомбить гражданские районы в немецких городах. Позже он проливал слезы по невинным жертвам своей собственной военной стратегии. А что же лидеры Израиля? Как задокументировала Южная Африка на первых этапах своего дела о геноциде против Израиля в Международном суде, военные и политические лидеры Израиля неоднократно приказывали своим солдатам уничтожать все, устранять все ограничения — приглашение перейти грань, по словам Мэдокса Форда. Это не только геноцид. Это также легицид — уничтожение всего понятия правовых ограничений на войне — а также массовое уничтожение моральной жизни солдат, их душ и совести. Извращенная радость убийства началась не в Газе. По словам немецкого философа Фридриха Ницше, древние общества знали «чистое удовлетворение от возможности обладать, без угрызений совести, властью над тем, кто бессилен… великую радость и наслаждение [жестокостью]». «Без жестокости», — писал Ницше, «нет пиршества». Эта древняя человеческая склонность к жестокости никогда не была вычеркнута из человеческого состояния, даже после нескольких геноцидов и двух мировых войн. Есть незабываемые ужасающие фотографии из Абу-Грейб — американские солдаты улыбаются на селфи с трупами заключенных, замученных до смерти ЦРУ. Как напоминает нам недавний канадский триллер «Красные комнаты» — о вымышленном человеке, который якобы транслировал свое убийство трех девочек-подростков в чате даркнета — это существует даже без условий войны. Радостное убийство повторяется на протяжении всей истории человечества, и каким бы серьезным ни было обвинение, геноцид не охватывает его (и даже не требует его — для Ханны Арендт Эйхман олицетворял банальность зла).
Роб Хаус 2 января 2025 г. С октября прошлого года накопились доказательства того, что Израиль осуществляет геноцид в Газе. Геноцид имеет точное значение в международном праве: преднамеренное уничтожение людей, «полностью или частично». Наследие Холокоста заставляет нас думать о «геноциде» как о конечном термине для описания зверства такого рода. Однако существуют ограничения в использовании только этого юридического термина для объяснения и выражения безнравственности того, что происходит в Газе. Для меня никакая юридическая концепция или уголовное преступление не могут полностью постичь ужасы Газы. Это больше, чем геноцид — это радостное убийство без ограничений. Я имею в виду, прежде всего, праздничную манеру, в которой израильские солдаты записывают свои разрушительные действия в Газе на свои смартфоны, практику, настолько распространенную, что она привлекла внимание даже основных СМИ, обычно неохотно пристально изучающих Израиль, таких как Washington Post (конечно, распространенность не означает повсеместную — некоторые израильские солдаты колебались, а не наслаждались убийствами). Одно дело убивать детей на глазах у их семей, разрушать и осквернять святые места, грабить даже средства выживания, такие как еда и одежда. Но затем хвастаться и шутить об этом? Современные законы войны и современная военная дисциплина вращаются вокруг представления о том, что при надлежащей подготовке, включая обучение гуманитарному праву, солдаты могут выполнять приказы разрушать и убивать, проявляя профессиональную сдержанность. Они могут быть настолько смертоносными, насколько это необходимо для достижения военных целей, действуя в соответствии с моральным и правовым кодексом. Как мы теперь видим на примере Афганистана и Ирака, психологические издержки солдат на баланс этих требований огромны — посттравматическое стрессовое расстройство, похоже, является правилом, а не исключением. Мы также знаем, что некоторые солдаты срываются на поле боя, спонтанно впадая в ярость и забывая о всякой сдержанности. Другие — нет. Форд Мэдокс Форд, писатель, который прошел окопы Первой мировой войны, заставил рассказчика в одном из своих рассказов выразить это так: «Было много тех, кто перешел грань неразумия, но было много тех, кто, по милости Божьей, остался по эту сторону грани». Совесть и война как таковые не несовместимы. «Мы звери? Не зашли ли мы слишком далеко?» — спросил Уинстон Черчилль, когда собирался отдать приказ бомбить гражданские районы в немецких городах. Позже он проливал слезы по невинным жертвам своей собственной военной стратегии. А что же лидеры Израиля? Как задокументировала Южная Африка на первых этапах своего дела о геноциде против Израиля в Международном суде, военные и политические лидеры Израиля неоднократно приказывали своим солдатам уничтожать все, устранять все ограничения — приглашение перейти грань, по словам Мэдокса Форда. Это не только геноцид. Это также легицид — уничтожение всего понятия правовых ограничений на войне — а также массовое уничтожение моральной жизни солдат, их душ и совести. Извращенная радость убийства началась не в Газе. По словам немецкого философа Фридриха Ницше, древние общества знали «чистое удовлетворение от возможности обладать, без угрызений совести, властью над тем, кто бессилен… великую радость и наслаждение [жестокостью]». «Без жестокости», — писал Ницше, «нет пиршества». Эта древняя человеческая склонность к жестокости никогда не была вычеркнута из человеческого состояния, даже после нескольких геноцидов и двух мировых войн. Есть незабываемые ужасающие фотографии из Абу-Грейб — американские солдаты улыбаются на селфи с трупами заключенных, замученных до смерти ЦРУ. Как напоминает нам недавний канадский триллер «Красные комнаты» — о вымышленном человеке, который якобы транслировал свое убийство трех девочек-подростков в чате даркнета — это существует даже без условий войны. Радостное убийство повторяется на протяжении всей истории человечества, и каким бы серьезным ни было обвинение, геноцид не охватывает его (и даже не требует его — для Ханны Арендт Эйхман олицетворял банальность зла).
The creator of the channel becomes its administrator by default. If you need help managing your channel, you can add more administrators from your subscriber base. You can provide each admin with limited or full rights to manage the channel. For example, you can allow an administrator to publish and edit content while withholding the right to add new subscribers. Add the logo from your device. Adjust the visible area of your image. Congratulations! Now your Telegram channel has a face Click “Save”.! Content is editable within two days of publishing As of Thursday, the SUCK Channel had 34,146 subscribers, with only one message dated August 28, 2020. It was an announcement stating that police had removed all posts on the channel because its content “contravenes the laws of Hong Kong.” Private channels are only accessible to subscribers and don’t appear in public searches. To join a private channel, you need to receive a link from the owner (administrator). A private channel is an excellent solution for companies and teams. You can also use this type of channel to write down personal notes, reflections, etc. By the way, you can make your private channel public at any moment.
from us
