"К лету 1924 года денежная стабильность вернулась, но Хаффнер увидел, что, несмотря на мир и стабильность, менталитет многих немцев может привести к опасному будущему:
Поколение молодых немцев привыкло к тому, что весь контент их жизни, так сказать, поставляется общественным пространством, все сырье для сильных эмоций, для любви и ненависти, радости и печали, все их ощущения и весь их трепет, невзирая на бедность, голод, смерть, хаос и опасность.
Германия стала нацией пассивных потребителей внешних событий, населением, неспособным найти внутреннюю цель или придать смысл своей жизни. Хаффнер пишет:
Теперь, когда эти поставки внезапно прекратились, люди почувствовали себя беспомощными, обедненными, ограбленными и разочарованными. Они никогда не учились жить изнутри себя, не знали, как сделать обычную частную жизнь великой, красивой и стоящей, как наслаждаться ей и сделать ее интересной. Поэтому они рассматривали конец политической напряженности и возвращение частной свободы не как подарок, а как лишение.
Немцы жаждали внешних действий, чтобы заполнить внутреннюю пустоту. Немцы 1920-х годов, — пишет Хаффнер, — “скучали… они с нетерпением ждали первого волнения, первого кризиса или инцидента, чтобы оставить этот период мира позади и отправиться в новое коллективное приключение”.
Прозрение Хаффнера заключалось в том, что те, кто сопротивлялся нацизму, могли придать смысл своей жизни, создав насыщенную жизнь, не зависящую от внешних возбудителей, в то время как те, кто не обладал такой силой духа, становились нацистами."
https://mises.in.ua/article/why-ordinary-people-enable-totalitarians-part-1/

"Хаффнер сделал значительный вклад в наше понимание санкционированной государством ненависти. Он исследовал уловку, которую нацисты использовали не только против евреев, но и против других народов и групп. Нацисты обращали свою ненависть вспять, провоцируя разговоры не о своей ненависти, а о “еврейском вопросе”. Хаффнер писал: “Публично угрожая человеку, этнической группе, нации или региону смертью и разрушением, они провоцируют общую дискуссию не о своем существовании, а о праве своих жертв на существование”. Хаффнер пишет:
Вдруг каждый почувствовал, что публичное высказывание им мнения о евреях не только оправданно, но и необходимо. Ставились различия между “порядочными” евреями и остальными. Если некоторые указывали на достижения еврейских ученых, художников и врачей, чтобы оправдать евреев (оправдать? за что? против чего?), другие возражали, что они были вредным “иностранным влиянием” в этих сферах.
Предвосхищая сегодняшнюю политику идентичности, требующую равенства результатов, Хаффнер писал:
Действительно, вскоре стало привычным считать, что если еврей имел уважаемую или интеллектуально ценную профессию, то это свидетельствовало против него. Это рассматривалось как преступление или, по крайней мере, как недостаток такта. Защитникам евреев с укором говорили, что недопустимо, чтобы евреи имели такой-то процент докторов, юристов, журналистов и т. д. Действительно, расчеты в процентах были популярным элементом “еврейского вопроса”.
Затем Хаффнер объясняет, почему нацизм и, вообще, всякий трайбализм является экзистенциальной угрозой для человечества. Он рассуждает: “Нацистский антисемитизм не имел ничего общего с достоинствами или пороками евреев”. Для Хаффнера оправдания, которые нацисты давали для своих программ против евреев, были “чистой чепухой” и, следовательно, не они были настоящим ужасом. Хаффнер признавал, что нацисты были первыми в истории, “кто отказал людям в солидарности, позволяющей им выживать; направив человеческие хищные инстинкты, которые обычно направлены против других животных, против членов собственного вида и превратив целую нацию в стаю охотничьих собак”.
https://mises.in.ua/article/why-ordinary-people-enable-totalitarians-part-2/

"Хюльсманн показывает, что постулат эквивалентности лежит в основе трактовки положительных внешних эффектов в мейнстримной неоклассической экономике. В своих рассуждениях об общем равновесии Кеннет Эрроу и Жерар Дебре предполагают, что внешние выгоды отсутствуют, а в той мере, в какой такие эффекты присутствуют в реальном мире, это положение дел считается неоптимальным. Хюльсманн возражает, что в этом подходе опять ошибочно принимается как должное постулат эквивалентности.
Однако мы видели, что она [экономика] не является игрой с нулевой суммой. Ошибки влекут за собой совокупные побочные выгоды. Мы также видели, что в рыночной экономике всегда и везде будут присутствовать различные побочные блага, которые вовсе не являются следствием ошибок. В рамках концепции Эрроу-Дебре наличие всех таких благ означает состояние несовершенства, а именно отсутствие рынков. За все блага следует платить, если только они осознанно не предназначены для подарков…
Эти предположения нанесли огромный ущерб. Они привели к тому, что экономисты недооценили один из важнейших аспектов коммерческой деятельности и рыночного обмена, а именно их тенденцию к систематическому созданию безвозмездных благ, как для людей, занимающихся такой деятельностью, так и для других участников рынка.
Хюльсманн очень подробно показывает, как правительство, произвольно вмешиваясь в права собственности, блокирует огромный потенциал свободного рынка безвозмездных благ. Одним из примеров этого являются фиатные деньги. Здесь наш автор следует за Вильгельмом Рёпке, который
подчеркивал, что инфляционная монетарная политика неизменно сопровождается исчезновением уважения к частной собственности… В инфляционной культуре “исчезающее уважение к собственности” можно встретить не только среди воров и налоговиков. Оно затрагивает и самих собственников. Наращивая инвестиции и хрупкость своих фирм, они также становятся небрежными по отношению к своей собственности. Возможности печатного станка склоняют их к новому образу жизни и новому мышлению."
https://mises.in.ua/article/guido-hulsmanns-gratuitous-intellectual-donation/

"Защитники антидискриминационного принципа утверждают, что решения такого рода касаются только основных видов деятельности и услуг, таких как жилье, образование, здравоохранение или трудоустройство. Они рассуждают так: если что-то необходимо для жизни, то нуждающийся вправе заставить других людей предоставить это. В итоге все, кто предлагает товары и услуги, оказываются во власти тех, кто считает их способными удовлетворить свои потребности. Например, работодатель, таким образом, находится во власти любого, кто нуждается в работе. Он обязан предложить работу и не имеет права отказать любому по своему усмотрению, если у этого “любого” есть “защищенные” личные качества — например, по признаку расы или пола. Эти защитники от дискриминации считают, что если это обязательство приведет к банкротству работодателя из-за расходов на выплату компенсаций или из-за судебных разбирательств по антидискриминационным делам, то так тому и быть. Прогрессисты скорее предпочтут обанкротить работодателя, чем разрешить ему свободу нанимать и увольнять по своему усмотрению. Только компании вроде Tesla могут выжить после серии антидискриминационных исков, которые обходятся в миллионы долларов:
Присяжные в 2021 году присудили Диасу около 7 миллионов долларов в качестве компенсации за эмоциональные страдания и 130 миллионов долларов в качестве штрафных санкций, призванных наказать за противоправное поведение и предотвратить его в будущем… Tesla также сталкивается с обвинениями в терпимом отношении к широко распространенным расовым предрассудкам на заводе во Фримонте в коллективном иске в суде штата Калифорния и отдельном иске от наблюдателя за соблюдением гражданских прав штата с аналогичными обвинениями.
Аналогичные рассуждения применимы и к жилью. Арендодатели должны предоставлять жилье тем, кто в нем нуждается, и если это приведет к нехватке свободного жилья, то так тому и быть. Прогрессисты предпочтут обрушить рынок жилья, чем предоставить домовладельцам свободу договора. Шутливый лозунг “стань воком — разорись” (go woke go broke — ред.) никак не задевает тех, кто действительно предпочитает разориться, чем жить в мире, где у них нет возможности контролировать практику “многообразия, равенства и инклюзивности” (DEI). Их первостепенная задача — убедиться, что все придерживаются ценностей DEI. Например, Harvard Business Review пишет о том, как внедрить DEI в практику работы: “Организации должны знать, соблюдать и, в конечном счете, превосходить антидискриминационную политику, установленную законом… Их действия могут включать в себя такие тонкие вещи, как микроодобрения, небольшие жесты, которые могут помочь противостоять нежелательным и неуважительным сигналам, которые посылают микроагрессии”.
https://mises.in.ua/article/free-markets-and-antidiscrimination-principle/

Справді, наскільки важливі слова (і наскільки ліваки вміють ними маніпулювати). Яскравий приклад, до якого настільки звикли, що навіть не помічають - це "безробіття". Зараз це навіть не просто публіцистичний термін, а основоположна частина кейнсіанської теорії, якою керуються всі уряди на Землі. Однак, якщо придивитися, то тут має місце банальна підміна. "Безробіття" просто не буває. У світі стільки роботи, що людям ніколи її не переробити. Мені, наприклад, город треба прополоти, але я не бачу черги з охочих працювати "безробітних". Очевидно, з терміном щось не те. Очевидно, що "безробітним" потрібна не робота, а гроші. А "робота" - це просто спосіб ці гроші отримати. Але якщо ви сформулюєте "проблему" в реальних термінах - а саме - існують люди, яким бракує грошей - то вона цілком закономірно зникне. Тому що нікому ніколи не вистачає грошей і це є нормально. Але якщо проблема зникне, то урядам не буде з чим боротися, відповідно, "безробіття", як порожній термін, що нічого не означає, не зникне, поки жива держава.
PS Це я вже не кажу про те, що якщо протилежністю "безробіття" є "робіття", тобто, повна зайнятість, то знову виходить щось не те. У СРСР була повна зайнятість, більше того, безробіття було кримінально караним (дармоїдство). І все одно в місцях, де водилося безробіття чомусь було краще, ніж у країні повної зайнятості.

"Я ухватился за возможность купить футболку “Сандерленд АФК”, совершенно новую, за 7 долларов плюс налог. Я не смог найти Сандерленд на карте, и она слишком мала (может быть, не после того, как я сброшу следующие двадцать фунтов…), но, если ничего не случится, цены на eBay говорят о том, что я смогу продать ее вдвое или втрое дороже, чем заплатил. Одна из моих (новых) любимых рубашек — это рубашка Birmingham Iron, которую я недавно купил в магазине за 2 доллара. Возможно, она стоила 1 доллар. Я был бы рад заплатить 10 долларов. Сколько людей, интересно, прошли мимо таких сокровищ, не зная, что они нашли? Или просто по-другому оценили эту вещь или свое время?
Мне вспоминаются две истории: одна из притч Иисуса, а другая — из “Атланта” Айн Рэнд. И да, они хорошо сочетаются: хотя я в значительной степени критиковал книгу “Лучший капитализм”, авторы были совершенно правы, утверждая, что речь Джона Голта из “Атланта” пересекается с темами Писания и христианской антропологии гораздо больше, чем кажется.
Но я отвлекаюсь. Прежде всего мне вспоминается притча о сокровище, спрятанном в поле. Человек, обнаруживший сокровище, продает все, что у него есть, чтобы купить поле. Как отмечает Роберт Сирико в своей книге “Экономика притч”, он не совершает никакого греха, действуя на основании своей частной информации, и, что важно, сокровище находится в глазах смотрящего. Почему, спрашивается, никто раньше не заметил этого?
Это подводит меня к “Атланту”. Одна из дискуссий вокруг книги Рэнд сводится к тому, что ее герои не заслуживают своих богатств. В конце концов, они не смогли бы заработать эти состояния без труда бесчисленных других людей (правда) или без дарованной Богом земли (тоже правда). Но, как спрашивает Шерил Таггарт, нефть, которую качал Эллис Уайатт, была здесь всегда. Люди всегда работали вместе. Почему же никто не делал этого до Эллиса Уайатта? Те же вопросы мы можем задать и о медной руде, добытой семьей д’Анкония, и об угле, добытом Кеном Даннагером, и обо всех рудах, соединенных в металле Реардэна. Действительно, совершенствуя металл, Генри Реарден открыл нечто, что мог давно узнать кто-то другой. Если это было возможно сделать, почему это не произошло до появления Генри Реардена?"
https://mises.in.ua/article/create-wealth-without-making-anything/

"В новую экологическую эпоху роль, отводимая сельскому хозяйству, заключается в том, чтобы в первую очередь смягчить риски загрязнения окружающей среды. Решение проблемы продовольственной безопасности и пропитания населения планеты имеет второстепенное значение. Европейский “зеленый курс” указывает на эту тенденцию, а две его основные стратегии — “от фермы к вилке” (F2F) и биоразнообразие — на практике демонстрируют экологическое лицемерие. Обе стратегии были продиктованы благородным намерением увеличить устойчивое производство продуктов питания и восстановить биоразнообразие, но непредвиденные последствия этого сдвига в основном неизвестны и до сих пор не обсуждались в целостном виде.
Какова цена сохранения природы, облесения, сокращения вдвое использования пестицидов, регулирования и разрастающейся бюрократии, которая должна контролировать путь к экологически устойчивому будущему? Такие вопросы замалчиваются или игнорируются в публичных дебатах, как будто они представляют собой кощунственные попытки поставить под угрозу общие цели устойчивого развития.
На фоне растущих экологических проблем политика Европейского Союза с конца 1980-х годов отодвинула на второй план вопросы продовольственной безопасности. Видение ЕС сельского хозяйства в 2030 году теперь состоит в сокращении чистых выбросов парниковых газов по меньшей мере на 55%; сокращении химической защиты растений на 50%; увеличением площади органического земледелия по меньшей мере до 25%; сокращением продаж противомикробных препаратов на 50%; и сокращением землепользования по меньшей мере на 10%, и это лишь некоторые цели.
Научные и рыночные оценки Европейского зелёного курса, стратегий “от фермы до вилки” (F2F) и биоразнообразия указывают на некоторые тревожные последствия. Полная реализация двух стратегий столкнётся с проблемами неизбежного сокращения внутреннего продовольственного обеспечения и угрозы местным фермерам, а также вопросом о том, как Евросоюз и мир в целом справятся с повышением цен на сельскохозяйственное сырьё и продовольствие."
https://mises.in.ua/article/environmental-and-political-elites-are-destroying-food-production-climate-goals/

"Грин явно уводит вопрос в сторону. Он говорит, что если бы люди могли следовать природному закону без необходимости в правительстве, то создание правительства было бы скорее упадком, чем прогрессом. Зачем людям подвергать себя принуждению, если они могут обойтись без него? Подавляемая предпосылка Грина заключается в том, что создание государства не является упадком. Он, несомненно, верит в это, но это не слишком весомый аргумент для тех, кто отвергает государство.
Имеет ли Грин хотя бы небольшое утешение в том, что он предложил хороший аргумент против Локка, который не является анархистом? Он говорит Локку: вы считаете создание государства прогрессом, но если вы правы, это не было бы прогрессом. Это было бы упадком. Но, боюсь, мы не можем признать за Грином серьезный аргумент даже здесь. Потребовалась бы еще одна статья, чтобы показать это, но как и Эрик Мак и Джон Симмонс, я считаю, что Локк очень близок к анархизму."
https://mises.in.ua/article/why-society-doesnt-need-state/

"Во-вторых, авторы, похоже, не понимают, что в тех высоких устремлениях, о которых они говорят, и в тех “жужжащих” фразах, которые они используют, нет ничего даже отдаленно нового. Наделение “народа” демократическим контролем над экономической жизнью всегда было стремлением и обещанием социализма. И дело не в том, что это никогда не приходило в голову людям, участвовавшим в ранних социалистических проектах. Напротив, такая идея была всегда. Не было такого случая, когда социалисты начинали с явным намерением создать стратифицированные общества во главе с технократической элитой. Социализм всегда получался таким, но не потому, что так было задумано.
Социалисты обычно реагируют с искренним раздражением, когда политический оппонент упоминает предыдущий, неудавшийся социалистический проект. Они не видят в этом ничего, кроме аргумента соломенного чучела. Поэтому они отказываются отвечать на вопрос, почему те попытки обернулись так, как обернулись. По мнению современных социалистов, предыдущие социалистические лидеры просто не старались, и это все, что нужно знать.
Они ошибаются. Австро-британский экономист Фридрих Хайек уже в 1944 году показал, почему социализм всегда ведет к крайней концентрации власти в руках государства и почему идея о том, что эта концентрированная власть может быть демократически контролируема, является иллюзией. Если бы Хайек восстал из мертвых сегодня, он, вероятно, с трудом разобрался бы с iPhone, Deliveroo и социальными сетями, но он бы мгновенно понял ситуацию в Венесуэле."
https://mises.in.ua/article/you-cant-argue-against-socialisms-100-percent-record-of-failure/

"Основная ошибка Грея заключается в том, что он рассматривает аргументы в пользу свободного рынка как историческое пророчество. Предполагается, что классические либералы считают, что люди преодолеют свои иррациональные страсти и признают, что разум требует свободного рынка. Эту веру он считает частью “проекта Просвещения” — фраза Аласдэра Макинтайра, которую Грэй часто использует в своих книгах, но не в этой. (Эти слова приводили в смятение моего покойного друга Ральфа Райко. Однажды Райко загнал Грея в угол на конференции Фонда Свободы и потребовал, чтобы Грей раскрыл местонахождение “проекта”).
Грэй не замечает, что, хотя некоторые классические либералы с оптимизмом смотрели на успех своих идей, аргумент в пользу свободного рынка является пруденциальным и этическим, а не историческим. Аргумент состоит из двух шагов: если вы хотите мира и процветания, вы должны создать и поддерживать свободный рынок, и вы должны хотеть мира и процветания. Утверждение о том, что люди увидят силу этих соображений и будут действовать в соответствии с их предписаниями, по сравнению с этим имеет второстепенное значение. Вполне возможно быть классическим либералом и при этом считать, что люди слишком злы и глупы, чтобы понять, что свободный рынок желателен. В качестве примера таких классических либералов можно привести Г. Л. Менкена и Альберта Джея Нока.
Но все становится еще хуже, когда мы переходим ко второму главному аргументу Грея против свободного рынка. Он обращает внимание на Фридриха Хайека, который, по его мнению, предлагает дарвинистский аргумент: Хайек, “один из самых влиятельных идеологов конца двадцатого века, считал, что рыночный капитализм распространился в результате эволюционного процесса. Наиболее продуктивной системой был свободный рынок, который по-дарвиновски победит все остальные”. Рассуждая подобным образом, Хайек “отходит от самого важного открытия в современной науке. В понимании Чарльза Дарвина эволюция не имеет цели. Человечество не является конечной точкой естественного отбора, который вполне может привести к его исчезновению”.
Грей совершил глупую ошибку. Утверждение, что одна экономическая система вытеснит другие в конкурентной борьбе, не означает, что у биологической эволюции есть цель или что человеческие существа никогда не вымрут. Если кто-то утверждает, что очень быстрые бейсболисты имеют конкурентное преимущество перед медленными игроками, вероятность того, что в будущем в бейсбол перестанут играть не опровергает его утверждение."
https://mises.in.ua/article/shades-gray/

"Большинство ведущих экономистов считают, что применение количественных методов к историческим данным может объяснить состояние экономики. Другие, такие как Людвиг фон Мизес, считали, что данные, используемые экономистами, являются историческим отображением, которое само по себе не может дать фактов об экономике. Людвиг фон Мизес писал: “Опыт экономической истории — это всегда опыт сложных явлений. Он никогда не может передать знание того рода, которое экспериментатор извлекает из лабораторного эксперимента”.
Чтобы разобраться в исторических данных, экономисты должны иметь теорию, которая существует сама по себе и не исходит из самих данных. Даже экономисты, называющие себя “практиками”, должны использовать теорию для осмысления исторических данных. Даже поиск корреляций между различными фрагментами исторических данных — это использование теории, которая утверждает, что корреляции помогают объяснить реальность. Анализ исторических данных невозможен без теории, направляющей его.
Теория, опирающаяся на утверждение, что люди действуют сознательно и целенаправленно, удовлетворяет этому требованию. То, что люди действуют сознательно и целенаправленно, невозможно опровергнуть, поскольку любой, кто пытается это сделать, делает это сознательно и целенаправленно, тем самым противореча самому себе. Мюррей Н. Ротбард писал: “Но если большинство вещей не имеет сознания и, следовательно, не преследует никаких целей, то неотъемлемым атрибутом природы человека является то, что он обладает сознанием, а значит, его действия определяются выбором, который делает его разум”.
То, что действия человека осознанны и целенаправленны, позволяет придать смысл историческим данным. В отличие от различных теорий, опирающихся на корреляции, которые просто описывают данные, теория о сознательности и целенаправленности человеческих действий объясняет их."
https://mises.in.ua/article/studying-economic-data-not-doing-economics/

"Базовое отличие экономически неграмотных от грамотных состоит в том, как они воспринимают мир. Первые склонны думать о мире в терминах изобилия, о том, что у нас уже есть все, что нам нужно (и чего мы хотим), только распределено это неравномерно.
Безусловно, ресурсы и богатство распределены неравномерно и даже несправедливо. Но то, что богатство распределено неравномерно или несправедливо, само по себе не говорит о том, что мы уже достаточно богаты. Скорее, это означает, что могут существовать проблемы, которые необходимо решать. А наличие таких проблем говорит о том, что богатства может не хватать.
Если бы в этом мире уже было все необходимое для удовлетворения всех потребностей, то не было бы необходимости что-либо производить. Не было бы и возможностей для инноваций и создания новой ценности. Предпринимательство было бы бесполезной тратой времени и сил, поскольку оно не могло бы улучшить ситуацию.
Взгляд на мир, как на библейский Эдемский сад (правда, в земном варианте), основан на безнадежности и питает апатию. Если в нашем мире царит изобилие, значит, всего хватает и нет причин действовать. Нет также причин ставить перед собой цели и мечтать о лучшем будущем. Конечно, мир изобилия уже удовлетворил бы нас в максимально возможной степени. Все неудобства, которые мы можем испытывать, возникают вопреки изобилию. Как же мы можем устранить эти неудобства?
Левая точка зрения сводится к тому, что мир изобилен, но некоторые контролируют больше положенной им доли, и поэтому лишают других возможности пользоваться этим изобилием. Другими словами, в том, что мы испытываем беспокойство, будь то недостаток основных средств, таких как пища и жилье, или возможностей и средств для самореализации, виноват кто-то другой. Поэтому мы можем (и, вероятно, должны) возлагать вину на кого-то другого. Если исходить из предположения об изобилии, то интуитивный путь вперед заключается не в том, чтобы работать больше и лучше, сосредотачивая усилия на производстве ценностей, а в том, чтобы вернуть то, что нам принадлежит, — отсюда классовая война."
https://mises.in.ua/article/contra-abundance/

"Райх утверждает, что экономическая наука должна быть посвящена одному вопросу: «Какое общество мы хотим?» Он говорит, что в девятнадцатом веке экономика называлась «политической экономией», и что Адам Смит называл себя моральным философом. Эти две детали — единственная содержательная информация в его видео, которое длится менее трех минут.
Он задает несколько нелепых вопросов, таких как «Какое неравенство допустимо?» и «Нормально ли, что дети сверхбогатых наследуют столько богатства, что им никогда не придется работать?» После чего мультяшная анимация объявляет миф развенчанным.
Поскольку серьезные аргументы в пользу утверждения Райха не были им высказаны, развенчать его развенчание будет довольно трудно. Возможно, мы могли бы построить аргумент за него. Если бы он действительно утверждал, что экономика неотделима от политики и этики, он мог бы, например, заявить, что некоторые из основных предположений в экономике содержат ценностные суждения, или что правовые институты, такие как частная собственность, часто являются основой для существования рынков.
Действительно, выдающиеся австрийские экономисты делали такие утверждения. Людвиг фон Мизес сказал: «Частная собственность на средства производства — это основополагающий институт рыночной экономики». Аналогично, в учебнике доктора Шона Ритенура студенты читают следующее: «Все выгоды от добровольного обмена могут быть получены только в том случае, если у людей есть право на частную собственность».
https://mises.in.ua/article/debunking-robert-reichs-debunking/

вышла книжка
https://www.wellbooks.com.ua/product/teoriya-soczializmu-i-kapitalizmu

"В мейнстримной экономике внешние эффекты — это выгоды (так называемые положительные внешние эффекты) или издержки (так называемые отрицательные внешние эффекты), возникающие у несвязанных третьих сторон в результате потребления или производства человеком того или иного блага. Опираясь на фреймворк Маршалла, дополненный вкладом Артура Сесила Пигу, мейнстримная экономика использует экстерналии для аргументации в пользу того, что рынок не в состоянии установить “правильную” цену на определенные блага. Следовательно, для исправления ситуации требуется вмешательство государства, которое либо регулирует перепроизводство (которое возникает из-за того, что отрицательные внешние эффекты не отражаются в рыночных ценах), либо субсидирует недопроизводящие отрасли (которые появляются из-за того, что положительные внешние эффекты не отражаются в рыночных ценах). Технократы используют эту теорию для обоснования необходимости создания более “эффективного” общества.
Австрийцы должны легко увидеть здесь несколько ошибок. Мейнстрим предполагает, что если различные экономические условия перестанут меняться, в экономике будет достигнуто состояние бездействующего равновесия. Это ошибочное предположение является основой для утверждений мейнстрима о провалах рынка и для утверждений о том, что мы можем узнать"реальные" кривые спроса и предложения населения.
Другая неверная посылка состоит в том, что государственное вмешательство более выгодно и эффективно, чем ошибающийся рынок, как будто система межличностных сравнений полезности (которые невозможны по определению) под бюрократическим управлением может быть более эффективной, чем частное управление на основе прибыли и убытков. Более того, основа теории, согласно которой издержки производства определяют предложение, просто смехотворна.
Кроме того, при обсуждении климатического бреда часто упускается из виду ошибка, заключающаяся в предположении, что внешние эффекты вообще можно определить и измерить. Если мы примем, что внешние эффекты и их влияние существуют в том виде, в каком это представлено мейнстримом, — что будет весьма милосердно с нашей стороны, — то вычислить неучтенные затраты от отрицательного внешнего эффекта для их корректировки будет невозможно. Лучшее, что может сделать мейнстрим, — это разработать модели, и даже в этом случае только количественные модели пытаются оценить конкретные издержки. Экологи, напротив, обычно выбирают качественный метод измерения внешних эффектов, который основан на субъективной оценке автором модели данных и общих тенденций для определения издержек, не улавливаемых рыночными ценами. В любом случае, определение того, что представляет собой неучтенные общественные “истинные” издержки, формируется нормативными интерпретациями нескольких людей."
https://mises.in.ua/article/worse-medieval-economics-climate-technocrats/

вышла и есть в продаже книжка Уолтера Блока "На захист ганених"
https://www.wellbooks.com.ua/product/na-zahyst-ganenyh

"Мы вполне можем иметь моральные обязанности помогать другим в определенных обстоятельствах, утверждает Моллер, но для того, чтобы заставить людей выполнять эти обязанности, недостаточно показать, что существует моральный долг быть милосердным. Необходимо доказать, что этого требует справедливость; и даже если кто-то нуждается, этого недостаточно, чтобы показать, что для облегчения этой нужды необходимо принуждение. Это объясняется тем, что люди имеют настолько сильное право на свою свободу и собственность, что только обязательство справедливости имеет необходимую силу, чтобы отменить эти права. Моллер иллюстрирует свою мысль ярким примером. Он представляет себе человека, у которого наступили тяжелые времена, и на городском собрании он требует, чтобы другие помогли ему:
Таким образом, я настаиваю на том, что вы (да, вы, Эмма, и вы, Джон) обязаны помогать мне во имя справедливости. Это очень неправильно, если вы не работаете больше часов, не берете меньше отпусков, если нужно, не живете в более скромном доме или не отправляете своих детей в худшую школу, чтобы помочь мне. Не делать этого — не меньшая несправедливость, чем не платить по долгам. Более того, называть это несправедливостью означает, что недостаточно просто выполнять свои обязательства, работая в мою пользу. Нет, я настаиваю, чтобы вы заставили своих сограждан помогать мне".
Затем Моллер спрашивает, сможем ли мы заставить себя произнести эту речь. Он предполагает, что большинство из нас не смогли бы, а раз так, то государство всеобщего благосостояния не имеет оправдания, потому что оправдание государства всеобщего благосостояния такое же, как у человека, произносящего речь на городском собрании.
Аргумент Моллера до сих пор опирался на апелляцию к “обычной морали”, к тому, какими были бы наши интуитивные суждения о примере с городским собранием и других подобных ему. Но ревизионистский утилитаризм готов отказаться от этих интуитивных суждений, если это приведет к лучшим последствиям, и этот вид утилитаризма подкреплен, по мнению Моллера, сильным аргументом: Если вариант действительно имеет лучшие последствия, чем все альтернативы ему, разве не правильно выбрать его?"
https://mises.in.ua/article/welfare-state-consistent-libertarianism/

«Знаменитая» (среди коллег-математических экономистов) статья Акерлофа была полностью опровергнута реальным рынком подержанных автомобилей задолго до ее публикации. Тридцатидневные гарантийные обязательства, уже существовавшие в 1970 году, были способом индустрии подержанных автомобилей решить «проблему лимонов». С тех пор рынок гарантий значительно расширился, благодаря свободному рынку. CarMax давно ввела политику возврата в течение семи дней без вопросов. Семь дней — не говоря уже о тридцати — достаточно времени, чтобы проверить подержанный автомобиль и обнаружить любые серьезные проблемы. Благодаря конкуренции на свободном рынке рынок подержанных автомобилей значительно расширился, а не исчез, как предсказывал Акерлоф.
Сама концепция «асимметричной информации» как одного из «провалов рынка» — это извращение экономики. Причина, по которой существуют рынки и добровольный обмен, заключается в асимметричной информации. Именно то, что мы оцениваем товары и услуги иначе, чем другие, является причиной того, что обмен вообще происходит. Разность наших оценок существует из-за различий в информации, которую мы имеем, и из-за разности оценок этой информации нашими субъективными предпочтениями.
Экономисты давно понимали, что разделение труда — это то, что способствует прогрессу и процветанию цивилизации. В сегодняшнюю «информационную эпоху» возможно стоит думать об этом также как о разделении знаний. Другими словами, как об асимметричной информации,. Понимание того, что, скажем, инженер-автомобилист, работающий в General Motors, знает о машинах больше, чем средний потребитель автомобилей; что средний производитель самолетов знает больше о работе самолетов, чем средний пассажир American Airlines; что средний компьютерный инженер знает больше о компьютерах, чем средний пользователь не является чем-то выдающимся и никак не тянет на Нобелевскую премию."
https://mises.in.ua/article/very-model-modern-major-bidenomics-economist/

"Как отмечалось выше, для Воун (1994) самым “австрийским” из классических австрийских текстов является сборник методологических эссе Менгера 1883 года. Эти эссе защищают теоретический подход Менгера от методов (младшей) немецкой исторической школы, и в свое время они вызвали яростную реакцию Густава Шмоллера и его последователей, вылившуюся в полномасштабный методенштрайт. В этой книге Менгер представляет свою теорию “органических” институтов, то, что Хайек (1973-79, стр. 43) назвал “спонтанным порядком”.8 Как возможно, спрашивает Менгер (1883, стр. 146), “что институты, которые служат общему благу и имеют огромное значение для его развития, возникают без общей воли, направленной на их создание”? Эссе Менгера (1892) о деньгах предоставляет подробный пример этого процесса, в котором общеупотребительное средство обмена возникает как побочный продукт решений отдельных торговцев принять определенные товары в качестве денег. Денежный стандарт в этом смысле является “результатом человеческой деятельности, но не результатом человеческого замысла” (Хайек 1948, стр. 7).9 Как эти идеи соотносятся с теорией цен, изложенной в “Принципах” Менгера, где они практически отсутствуют?
Во-первых, обратите внимание, что раздел, посвященный спонтанному порядку, занимает всего две короткие главы (30 страниц в английском издании 1981 года) в 16-главной (237-страничной) книге. Эти главы, несомненно, глубоки и оказали важное влияние на понимание социальных явлений позднейшими австрийцами (Уайт 1981). Однако основная часть текста посвящена защите Менгером экономики как “теоретической науки” с “точными законами”, а не исторической науки, занимающейся исторически обусловленными “национальными экономиками”. Во-вторых, примеры органических феноменов у Менгера не ограничиваются языком, религией, правом, конкуренцией и деньгами. На самом деле Менгер вводит концепцию эмерджентных социальных процессов с более прозаическим примером: ценами.
Мы могли бы указать на длинный ряд таких феноменов. Однако мы намерены изложить вышеупомянутую идею на примере, который настолько ярок, что исключает любые сомнения в значении того, что мы планируем здесь представить. Мы имеем в виду пример социальных цен [т.е. рыночных цен] товаров. Как известно, в отдельных случаях они являются полностью или, по крайней мере, частично результатом положительных социальных факторов, например, цен под влиянием налоговых и трудовых законов и т. д. Но, как правило, они формируются и изменяются без какого-либо государственного влияния, направленного на их регулирование, без какого-либо социального соглашения, как непреднамеренные результаты социального движения. То же самое касается процентов на капитал, земельной ренты, спекулятивной прибыли и т. д. (1883, стр. 146).
Другими словами, концепция спонтанного порядка Менгера — это просто процесс, посредством которого добровольное взаимодействие устанавливает социальные регулярности, такие как цены, заработные платы, процентные ставки, арендные платы и тому подобное. Не только сама рыночная система в этом смысле является продуктом спонтанного порядка, но и отдельные рыночные цены.
Представление Менгера здесь бросает вызов обычному различию (Дэвис и Норт, 1971) между институциональной средой (или “правилами игры”) и институциональными механизмами (собственно “игрой”), которые возникают в этой среде. Новая институциональная экономика (Кляйн 1998; Уильямсон 2000) обычно рассматривает первые — правовую систему, язык, нормы и обычаи и тому подобное — как результат человеческой деятельности, но не человеческого замысла, в то время как вторые — фирмы, контракты, условия конкретных сделок — как продукт преднамеренного замысла отдельных агентов. Менгер рассматривает оба типа институтов как “спонтанные”, то есть, как правило, не направляемые государственными планировщиками. Другими словами, для Менгера теория цен не является технической дисциплиной, независимой от исследования спонтанных порядков; теория цен — это исследование спонтанного порядка. Еще раз, по словам Менгера:

Рыночные цены, заработные платы, процентные ставки и т. д. возникли точно так же, как и те социальные институты, которые мы упомянули в предыдущем разделе. Потому что они, как правило, не являются результатом социально телеологических причин, а непреднамеренным результатом бесчисленных усилий экономических субъектов, преследующих индивидуальные интересы… Методы для точного понимания происхождения ‘органически’ создаваемых социальных структур и методы для решения основных проблем точной экономики по своей природе идентичны. (1883, стр. 158-59)"
https://mises.in.ua/article/the-mundane-economics-of-the-austrian-school/