«Академическая деятельность Вильсона была руководством для его президентства. Он идеализировал мощное центральное правительство … что было отходом от американского федерализма. По мнению Вильсона, президент должен был единолично управлять этим огромным государственным кораблем. Это контрастировало с более традиционным взглядом на президентство, в котором оно определяется ограничениями… В своей книге 1908 года „Конституционное правительство в Соединенных Штатах“ Вильсон описал Конституцию как „эластичную“ — как документ, который наделяет президента огромной властью, если он решит воспользоваться ею. В своих писаниях Вильсон заявлял, что „президент вправе, как по закону, так и по совести, быть настолько сильной фигурой, насколько он сможет быть“. Хотя президент не мог узурпировать роль других ветвей власти, Вильсон считал допустимым, если „Конгресс будет подчинен [президенту]“ благодаря народной поддержке».
Вильсон оказался верен своему слову:
«В Белом доме Вильсон с неукоснительно придерживался этих взглядов, внося кардинальные изменения в правительство. Он расширил полномочия федерального правительства в экономике, создав Федеральную резервную систему для управления денежной массой страны. Он расширил пресс-службу, проведя 159 пресс-конференций за свои два срока. И он использовал эту службу, чтобы напрямую обращаться к американскому народу, призывая его поддерживать его законодательную повестку и оказывать давление на своих представителей в Конгрессе для ее принятия. Вильсон радикально увеличил размер федерального правительства».
Обращаться к общественности напрямую Вильсону помогли новые возможности, предоставляемые массовой культурой.
«После того, как в 1906 году было передано первое голосовое сообщение, родилась новая технология — радио, которая обрела популярность к концу президентства Вильсона, и которая объединила страну. … Вильсон воспользовался духом времени, что привело к появлению феномена, который Джеффри Тулис назвал „риторическим президентством“. … Вильсон продвинул концепцию „президентской трибуны“ еще дальше, используя все рычаги массовой культуры, а не только новости, чтобы удерживать президента на вершине национального дискурса. … По словам одного ученого, он вел себя как профессор [во время своих пресс-конференций], диктуя репортерам, что писать, что облегчалось тем фактом, что многие присутствующие были его бывшими студентами из Принстона».
https://mises.in.ua/article/woodrow-wilson-and-freedom/

"Статистик Ханс Рослинг говорит о пяти миллиардах человек, у которых до сих пор нет стиральных машин:
Как же стирают большинство женщин в мире? Они стирают вот так: вручную. Это тяжелая, трудоемкая работа, которую они вынуждены выполнять часами каждую неделю. А иногда им приходится еще и приносить воду издалека, чтобы постирать дома, или отнести белье к ручью, который находится далеко. Им нужна стиральная машина. Они не хотят тратить большую часть своей жизни на эту тяжелую работу с относительно низкой производительностью.
Создала ли стиральная машина безработицу после своего появления? Когда женщины в развивающихся странах станут “технологически безработными” потому, что перестанут сами шить себе одежду и стирать ее вручную, станет ли им от этого лучше или хуже?
Создал ли персональный компьютер безработицу? Я достаточно стар, чтобы помнить эпоху до появления ПК. В те времена существовали профессии, связанные с управлением мейнфреймами, набором текста и обработкой текстов. Эти рабочие места в основном исчезли, но сейчас в сфере технологий занято больше людей, чем раньше. Новые рабочие места оплачиваются лучше.
В начале моей карьеры в моем университете было всего несколько специальных машин для обработки текстов, на которых работала программа под названием WordStar. Если у вас была рукопись, вы становились в очередь, чтобы вашу машинописную работу обработали. Процесс, как вы можете себе представить, был кропотливым и медленным по сравнению с сегодняшними стандартами; и все же по сравнению с печатной машинкой такая обработка текстов была огромным прорывом.
Всего за несколько лет текстовые процессоры уступили место персональному компьютеру. Преподаватели стали работать продуктивнее, а сотрудники, проводившие дни за работой с текстом, теперь могли заниматься более творческими делами, например, помогать с составлением бюджета факультета или организовывать конференции. Несколько лет спустя технологии почти избавили секретарей отделов от еще одной утомительной работы: они стали тратить гораздо меньше времени на ответы на телефонные звонки и прием сообщений.
Технологии позволили секретарям заниматься более продуктивной работой, а их финансовое вознаграждение росло вместе с новыми обязанностями. Теперь они были уже не секретарями, а административными помощниками или координаторами программ."
https://mises.in.ua/article/stephen-hawkings-final-warning-why-his-worries-were-unwarranted/

"Поэтому было неизбежно, что попытка разрушить капитализм также приведет к атаке на науку. Именно от антикапиталистов и антирасистов мы слышим лозунг «наука должна пасть». Опираясь Карла Маркса, который считал, что ваша логика детерминирована вашей классовой принадлежностью (Мизес называет это «марксистским полилогизмом»), они продвигают идею о том, что логика определяется расой (расовый полилогизм), и поэтому утверждают, что научные принципы, разработанные членами одной расы, недействительны для других рас.
Как объясняет Ротбард в «Экономических спорах», наука о человеческой деятельности основывается на природе человека как существа, обладающего свободной волей и способностью выбирать: «Игнорировать этот изначальный факт о природе человека — игнорировать его волю, его свободную волю — значит неправильно истолковывать факты реальности и, следовательно, быть глубоко и радикально ненаучным». Когда полилогисты отрицают, что люди обладают общей способностью выбирать, и отрицают, что разум и рациональность являются основными атрибутами человеческой природы, они отвергают как человеческую природу, так и науку как дисциплину, основанную на рациональном исследовании.
Одним из самых серьезных последствий этой атаки на разум и науку является то, что она оставляет людей из разных культур без фундамента для сотрудничества и мирного сосуществования. Как предупреждает Мизес в «Столкновении групповых интересов», «если члены различных групп не в состоянии даже согласиться по поводу математических и физических теорем и биологических проблем, они, конечно же, никогда не найдут основу для нормально функционирующей социальной организации». В настоящее время мы не можем даже договориться о том, что такое женщина, не говоря уже о значении справедливости. Если мы не можем рассуждать вместе, мы вынуждены смириться с бесконечным конфликтом, лишенные общего фундамента или даже общего языка, чтобы понимать мир. Именно поэтому наука стоит того, чтобы ее защищать — не только потому, что она позволяет человечеству развиваться и процветать, но и потому, что без объективных научных принципов мы остаемся с бесконечным конфликтом."
https://mises.in.ua/article/decolonizers-assault-science/

"Научный анализ того, что такое женщина, под названием «Микроструктура белого вещества у женщин, переходящих в мужской пол, до гормональной терапии. Исследование диффузионного тензорного изображения» информирует нас, что «микроструктура белого вещества у нелеченных FtM [женщина в мужчину] транссексуалов ближе к паттерну у субъектов, которые разделяют их гендерную идентичность (мужчины), чем у тех, кто разделяет их биологический пол (женщины). Наши результаты предоставляют доказательства врожденного различия в структуре мозга у FtM транссексуалов».
Это объясняет, почему судья Кетанджи Джексон, когда ее спросили «Кто такая женщина?», ответила, что она не биолог и поэтому не может ответить на этот вопрос. Если судья Верховного суда публично утверждает, что она не знает, кто такая женщина, это подразумевает, что этот вопрос лучше оставить на усмотрение квалифицированных экспертов.
Цель идеологов «реальность — это социальный конструкт» — убедить обычных людей, что они не могут знать или понимать реальность, не погружаясь в высшие академические исследования, которые, кстати, в настоящее время находятся под строгим контролем социалистов. Например, вы не можете знать или понимать значение справедливости, пока не посвятите годы изучению работ эксперта по справедливости Джона Ролза. Когда была опубликована «Теория справедливости» Ролза, Айн Рэнд отметила:
Позвольте мне сказать, что я не читала и не собираюсь читать эту книгу… Вероятно ли, что «Теория справедливости» будет широко прочитана? Нет. Вероятно ли, что она будет влиятельной? Да — именно по этой причине… если вы хотите пропагандировать возмутительно злую идею (основанную на традиционно принятых доктринах), ваш вывод должен быть бесстыдно ясным, но ваше доказательство — непонятным. Ваше доказательство должно быть настолько запутанным, чтобы критические способности читателя оказались парализованными — путаница уклонений, эквивокаций, затемнений, обходных путей, несоответствий, бесконечных предложений, ведущих в никуда, неуместных побочных вопросов, пунктов, подпунктов и под-под-пунктов, тщательное и долгое доказательство очевидного, и большие куски произвольного, представленные как самоочевидные, эрудированные ссылки на науки, псевдонауки, вещи, которые никогда не будут наукой, на недоказуемое и одобряемое — и все это основывается на нуле: отсутствии определений."
https://mises.in.ua/article/reality-not-social-construct/

"Доктрина «чрезвычайных полномочий» не нова и восходит к истории Римской республики. Как отмечает Харт, эта доктрина привела к уничтожению республики.
«Рим стал империей, потому что республиканский порядок, пришедший на смену старой монархии, якобы оказался под угрозой, и сенат счел необходимым назначить императора, который имел бы право спасать lex Romana, безнаказанно превышая его предписания и ограничения. Фикция, что такой человек был всего лишь исполнительным чиновником самого сената, который якобы был всего лишь собранием делегированных представителей граждан Рима, поддерживалась на протяжении веков такими бессмысленными церемониальными жестами, как ношение императором лаврового венка вместо царской короны, но, конечно, в действительности была установлена тирания и республика фактически упразднена в тот момент, когда Август вошел в город в сопровождении преторианской гвардии.»
Нам следует держаться подальше от этой доктрины; она чрезвычайно опасна. Однако вы можете возразить: Как бы опасно это ни было, разве не должна существовать процедура на случай чрезвычайных ситуаций? Это возражение не по существу. Даже если такая процедура необходима, в чем я очень сомневаюсь, почему она должна находиться в руках одного человека?"
https://mises.in.ua/article/no-exceptions-please/

"Здесь Лавуа и его коллеги отвечают смелым ходом. Они утверждают, что (часть) австрийской экономики — это именно то, что мы требовали. Лавуа и Хай сравнивают австрийский подход к конкуренции с неоклассическим. Они указывают, что, по австрийскому мнению, предприниматели работают в условиях неопределённости по Найту (ситуации, в которых невозможно точно определить вероятности исходов, потому что события уникальны или информация о них недостаточна, — прим.ред.). Никто не обладает полной информацией о том, какие цены уравновесят рынок, и везде на первый план выходят суждения и неявные знания. Это действительно так, но наши авторы перепутали теорию с её предметом. То, что акторы, изучаемые теорией, используют негласные знания для работы в условиях несовершенной информации, само по себе не должно быть предположением, известным только благодаря субъективным догадкам. Так же как изучение сумасшедших людей не должно состоять из безумных утверждений, изучение акторов, использующих несовершенные знания, не должно походить на их предмет изучения.7 Я не вижу, чтобы Лавуа и Хай хоть в малейшей степени подорвали точку зрения Мизеса и Ротбарда о том, что положения экономики, которые касаются субъективных ценностей, сами по себе являются объективно истинными. Тезис (i), в той мере, в какой он применим к австрийской экономике, недоказуем. Объективной науки о предпринимательстве не существует, но предприниматель и экономист — два совершенно разных человека."
https://mises.in.ua/article/hermeneutics-versus-austrian-economics/

"Одна из причин — подготовка пилотов. FAA единственный регулятор в мире требует 1500 часов подготовки для инструктора по сравнению с 250 часами в большинстве других развитых стран. Даже лицензии более низких категорий для пилотов могут стоить несколько десятков тысяч долларов. Другая причина — юридическая концепция строгой ответственности, которая применяется в авиации. Всплеск исков о возмещении ущерба в США в 60-х и 70-х годах особенно сильно ударил по производителям самолётов. Премии по страхованию ответственности в отрасли выросли почти в десять раз — с 24 миллионов до 210 миллионов долларов в период с 1978 по 1980 годы. Также существуют строгие требования по утверждению техобслуживания всех самолётов гражданской авиации каждые 100 часов полёта. Процедуры, требуемые для этого обслуживания, и сертификаты, которые должны иметь лица, проводящие это обслуживание, также занимают десятки плотных страниц в Кодексе федеральных правил (CFR).
Существует множество других дорогостоящих и ненужных правил для самолётов, которые, безусловно, замедлили их развитие. Но ни одно из этих правил не может полностью объяснить неудачу с появлением летающих автомобилей. Заметим, что раздел CFR, посвящённый требованиям безопасности автомобилей, длиннее, чем для самолётов гражданской авиации, и эти правила не менее тщательные в целом.
Самая затратная часть регулирования FAA заключается не в каком-либо конкретном стандарте подготовки пилотов, ответственности или безопасности самолётов, а в небольшом изменении грамматического времени, в котором прописаны все эти правила. Министерство транспорта (DOT) устанавливает строгие требования безопасности для автомобилей, но производители могут выпускать новые модели без предварительного получения одобрения от DOT на соответствие всем требованиям. Закон применяется ex post (после факта), и правительство может требовать отзыва продукции и налагать штрафы, если производители не соблюдают закон.
FAA, напротив, применяет все свои правила безопасности ex ante (до факта). Прежде чем производители самолётов могут сделать что-либо, они должны получить одобрение FAA, что может занять более десяти лет. Такой подход к регулированию заставляет FAA гораздо в большей степени избегать рисков, поскольку любые проблемы с самолётом после выпуска будут приписаны её неспособности вовремя их выявить. При ex post-контроле ответственность за несоблюдение закона лежала бы на компаниях, и FAA почивала бы на лаврах."
https://mises.in.ua/article/how-the-faa-is-keeping-flying-cars-in-science-fiction/

"Либертарианство требует реалистичной стратегии. Идея о том, что человек должен интеллектуально и лично дистанцироваться от другого человека только потому, что тот не может в полной мере реализовать либертарианский идеал, не только противоречит здравому смыслу, но и была отвергнута как разумная политика самим Мюрреем Ротбардом, который в 1990 году назвал такое отношение “катастрофическим и чудаковатым путем ортодоксального рэндианства”. Хотя можно призывать Милея делать больше и делать это быстрее, хотя можно критиковать его за те или иные компромиссы, нельзя не признать, что он двигает Аргентину в правильном направлении и что его приход в политику означает смену парадигмы в распространении и реализации либертарианских идей. Как отметил Хесус Уэрта де Сото, благодаря Милею и его политическим успехам в Буэнос-Айресе и других аргентинских и латиноамериканских городах можно часто видеть людей, несущих с собой “Человеческую деятельность” Людвига фон Мизеса. Один из последних опросов, проведенный DC Consultores, показал, что около 70% аргентинцев верят, что перонизм умер вместе с Альберто Фернандесом и что с Милеем началась новая эпоха. Смена парадигмы, инициированная Милеем, — это не просто риторика, а историческая реальность, которая вселяет надежду на будущее. Идеи движут миром, а не наоборот. Да здравствует свобода, черт возьми!"
https://mises.in.ua/article/defense-milei/

«Существует одна-единственная социальная ответственность бизнеса — использовать свои ресурсы и заниматься деятельностью, направленной на увеличение прибыли», — писал Фридман, «при условии, что он остаётся в рамках правил игры, то есть участвует в открытой и свободной конкуренции без обмана или мошенничества».
Это самый известный элемент доктрины Фридмана, но я не думаю, что он является самым важным. Самая важная фраза — это предостережение Фридмана о рисках отклонения от этой модели, которое он высказывает в начале того же абзаца:
Доктрина «социальной ответственности», если воспринимать её всерьёз, расширила бы сферу действия политического механизма на любую человеческую деятельность. Она не отличается по своей философии от самой откровенно коллективистской доктрины. Она отличается лишь тем, что утверждает, что коллективистские цели могут быть достигнуты без коллективистских средств.
Это и есть настоящая опасность CSR, капитализма заинтересованных сторон или любых других концепций, которые стремятся заменить капитализм коллективистскими системами, подрывающими права собственников: они несут риск распространения политики на наши частные жизни за пределы её надлежащего масштаба.
Одним из признаков тоталитарного общества является использование публичных и частных рычагов власти для обеспечения приверженности государственным догмам, и Фридман был не первым, кто осознал потенциальные опасности корпоративного социального активизма.
В 1958 году немецко-американский экономист Теодор Левитт в статье под названием «Опасности социальной ответственности» для Harvard Business Review предостерегал от замены мотива прибыли корпоративной благотворительностью.
Проблема нашего общества сегодня заключается не в том, что правительство становится игроком, а не судьёй, или что оно превращается в огромного колосса социального обеспечения, вмешивающегося во все аспекты нашей жизни. Проблема в том, что все крупные функциональные группы — бизнес, рабочая сила, сельское хозяйство и правительство — пытаются превзойти друг друга, вмешиваясь в то, что должно быть нашими частными жизнями. Каждая из них стремится распространить свою узкую тиранию на как можно более широкий круг наших институтов, людей, идей, ценностей и убеждений, и всё это ради самой чистой мотивации — сделать то, что она искренне считает лучшим для общества. (с. 46)
Именно это и сделал капитализм заинтересованных сторон, и это основная причина, по которой сегодня культура насыщена политикой. Корпорации, приняв идею Боуэна о том, что они обязаны стремиться к «социальной справедливости», помогли стереть грань между частной и публичной жизнью."
https://mises.in.ua/article/why-corporate-america-is-finally-retreating-from-social-activism/

Хюльсманн разбирает на запчасти Каплана. Много интересных наблюдений

"На более существенном уровне Каплан утверждает, что общий эффект нарушений прав собственности не может быть оценен в терминах полезности без межличностного сравнения полезности. Он заявляет: «Поскольку жертва теряет, а нарушитель получает выгоду от применения принуждения, невозможно [определить общий эффект на социальную полезность] без запрещенного межличностного сравнения благосостояния» (1999, стр. 833f.). Это хорошее замечание. Однако Каплану следовало бы обратить внимание на то, что австрийские экономисты осознали эту проблему раньше него, и по крайней мере один из них разработал креативное решение.
Решение, о котором мы говорим, — это «аргументативная этика» Хоппе, центральное утверждение которой заключается в том, что только частная собственность может быть оправдана, тогда как все аргументы в пользу нарушений собственности неизбежно самоопровергаются. Очевидно, что любая форма социального сотрудничества предполагает некоторую форму соглашения, и Хоппе показывает, что во всех формах сотрудничества люди соглашаются с существованием и уважением индивидуальной самопринадлежности. Даже рабовладелец, отдавая команду, самим приказом признает, что раб единолично контролирует (то есть владеет) собой. Это не значит, что аргументативная этика постулирует отсутствие нарушений самопринадлежности. Смысл в том, что рабство, убийство, кража, грабеж и т.д. не могут быть оправданы без противоречия, потому что любое такое оправдание предполагало бы, что даже те, кто пытаются оправдать убийство, должны поддерживать принцип самопринадлежности, иначе они не смогли бы участвовать в дебатах.
Очень похожие соображения применимы к другим видам собственности (яблоки, стулья, земля, уроки музыки и т.д.), которые люди приобретают с помощью своих тел. Только те формы присвоения, которые уважают самопринадлежность, могут быть обоснованы, тогда как все другие формы присвоения противоречат самопринадлежности и, следовательно, необходимой основе социального сотрудничества. Например, гомстединг может быть оправдан, потому что гомстедер трансформирует неосвоенный участок земли с помощью своего тела (которым он владеет), делая его продолжением самого себя. Напротив, использование земли без согласия ее владельца не может быть оправдано так же, как не могут быть оправданы нарушения самопринадлежности, поскольку присвоенная гомстедером земля является продолжением самого гомстедера.
Итак, никакое нарушение прав собственности не может быть оправдано, потому что в каждом отдельном случае оно нарушает самопринадлежность, которая является необходимым элементом любого сотрудничества. Нарушения прав собственности могут происходить в чистых формах, таких, как убийство. Или они могут существовать бок о бок с социальным сотрудничеством, частично препятствуя ему, как в случае рабовладельческой экономики. Однако во всех случаях, по своей природе, они идут вразрез с жизнью в обществе."
https://mises.in.ua/article/why-austrian-economics-more-reality-based-neoclassical-approach/

"Общество возникает как следствие более высокого порядка от намеренного сотрудничества между индивидами, реагирующими, в большей или меньшей степени осознанно, на закон сравнительных преимуществ. В условиях добровольного двустороннего обмена две неравные стороны извлекут выгоды в производительности, если каждая будет специализироваться на той производственной деятельности, к которой она сравнительно лучше подходит. Важно, что это преимущество сохраняется даже в тех случаях, когда одна сторона абсолютно превосходит другую в обеих производственных сферах. Чем больше люди специализируются и торгуют, тем лучше они могут обеспечить своих детей и в целом, быть счастливыми. Следовательно, минимально необходимые «правила игры» для существования и процветания любого общества — это те, от которых зависит закон сравнительного преимущества, а именно защита жизни, свободы и собственности. Обратите внимание, что если мы рассматриваем права на жизнь и свободу как следствия самопринадлежности, как это делают многие правые либертарианцы, то эти три условия сводятся к одному фундаментальному принципу — а именно — защите прав собственности.
Государство, определяемое как институт, который объединяет территориальные монополии на принятие окончательных решений и налогообложение, предоставляет возможность одним получать выгоду за счёт других. На свободном, нерегулируемом рынке единственный способ для человека устойчиво повысить уровень своего потребления (то есть уровень жизни его и его семьи) — сначала увеличить уровень своего производства, а затем либо потребить то, что он сам произвёл, либо обменять это на чью-то собственность. В любом случае, общее количество благ увеличивается, что приводит к игре с положительной суммой. Но если кого-то можно заставить отказаться от своей собственности (через налогообложение), то взамен давать ничего не нужно, что приводит к игре с отрицательной суммой. Как только этот механизм принуждения установлен, каждый получает стимул не только минимизировать ущерб, который он от него понесёт, но и использовать его в своих интересах, так как, используя государство в качестве посредника, можно увеличить своё потребление, не увеличивая производство. Если государство сделает незаконной конкуренцию с вами, спрос на ваши товары увеличится; если достаточно политиков согласятся с тем, что вам следует выплатить компенсацию за порабощение ваших предков, то можно будет заставить субсидировать ваш образ жизни кого-то ещё и так далее.
Такая система стимулов враждебна культивированию традиций, которые представляют собой проверенные временем лучшие практики наших предков, и ставшие своего рода межпоколенческим искусством. Здоровое общество строится на таких традициях и способно передавать своим наследникам всё более богатые и значимые коллекции ритуалов, обычаев, правил и вдохновляющих идеалов. Но систематическое нарушение прав собственности, возникающее в ответ на стимулы, присущие любому государственному аппарату, приводит к обратному; оно выбивает почву из-под ног самых продуктивных членов общества и повышает временное предпочтение, наказывая консервативное, непаразитическое поведение. Если это не контролировать, это ведёт к распаду социального единства, когда критическая масса людей осознаёт, что относительная автаркия предлагает лучшие перспективы для процветания их детей, чем участие в обществе, управляемом всё более тираничной узаконенной мафией."
https://mises.in.ua/article/open-letter-jordan-peterson/

"Согласно одной из интерпретаций хайековского взгляда на свободу, порнография в школах может рассматриваться как злоупотребление свободой — для многих родителей оправдание порнографических книг в школьных библиотеках ссылкой на свободу мысли глубоко оскорбительно и сводится к использованию индивидуальной свободы для подрыва моральных ценностей родителей и угрозы благополучию их детей. Тем не менее, концепция свободы по Хайеку может быть использована для защиты порнографии в школах, так как существуют семьи, которые хотят, чтобы такие книги были в библиотеках, и хотят, чтобы их дети имели к ним доступ. Это подразумевает, что запрет этих книг (с точки зрения тех, кто хочет их сохранить) будет препятствовать их свободе. Именно этот аргумент выдвигают прогрессивные либералы. Существенно, что защитники порнографических книг не говорят о содержании этих книг или юном возрасте детей, так как либералы считают содержание запрещённых книг не имеющим отношения к принципу свободы: по их мнению, принцип заключается в том, что люди должны быть свободны читать всё, что они хотят. В конце концов, утверждают они, если мы начнем запрещать порнографию, мы можем скоро вернуться в тёмные дни Испанской инквизиции. По этому вопросу прогрессивные либералы опираются на основной принцип индивидуальной свободы и защиты личности от государства.
Как указывает Ротбард запреты несовместимы со свободой: «Помимо других веских аргументов против навязанной морали (например, что никакое действие, не выбранное свободно, не может считаться ‘моральным’), безусловно, абсурдно доверять функцию хранителя общественной морали самой масштабной преступной (а значит, самой аморальной) группе в обществе — государству».
Но этот пример касается не только регулирования порнографии. Республиканцы хотят защитить маленьких детей от того, что они считают неподобающим и вредным материалом в школе, в то время как демократы требуют свободы преподавать детям прогрессивные идеологии гендера и сексуальности с четырёхлетнего возраста, как это рекомендовано Всемирной организацией здравоохранения. Хайековское представление о свободе «оставляет нам решать, как мы будем использовать обстоятельства, в которых оказались», и поэтому не может разрешить эту проблему — или, точнее, когда Хайек говорит, что «свобода неизбежно означает, что будут совершаться многие вещи, которые нам не нравятся», единственное решение, которое он предлагает, заключается в том, что родители, поддерживающие свободу, должны мириться с тем, что их детей обучают урокам мастурбации в школе коммунистические учителя, намеренные разрушить семью, даже если это не нравится родителям. В конце концов, как рассуждают либералы-центристы, мы должны защищать свободу наших политических противников продвигать их ценности, даже если мы с ними не согласны.
В «Этике свободы» Мюррей Ротбард затрагивает суть таких неразрешимых споров о свободе — роль хищнического государства. В примере с порнографией в школах государство облагает налогами граждан для финансирования государственных школ, а также контролирует школьную программу. Отсюда возникают споры о содержании школьных книг и уроков, которые нельзя разрешить с точки зрения хайековской свободы. Эта ситуация в конечном итоге представляет собой столкновение ценностей родителей, которые хотят, чтобы их дети проходили уроки мастурбации в школе, потому что они считают это «абсолютно нормальным», и родителей, которые считают это развратом и полны решимости защитить своих детей от этого. "
https://mises.in.ua/article/hayekian-liberty-and-predatory-state/

"Если у вас достаточно терпения или любопытства, чтобы исследовать консервативные уголки в социальных сетях, вы можете наткнуться на людей, которые явно желают каким-то образом реабилитировать Адольфа Гитлера и национал-социалистов (т.е. «нацистов»).
Часто это проявляется в виде комментариев или мемов, которые утверждают, что национал-социалисты были защитниками «Запада» от нарастающего тогда в Европе агрессивного левого движения. Например, мем с изображением Гитлера, поверх которого написано: «Я пытался спасти вас». Такие изображения обычно сопровождаются комментариями о том, что Западная Европа сегодня была бы в лучшем положении, если бы национал-социалистам удалось установить свой режим по всей Европе. Общее послание состоит в том, что Гитлер был своего рода Иосифом де Местром двадцатого века, стремящимся защитить Европу от разрушительного воздействия левых революционеров.
Но у меня есть плохие новости для этих самопровозглашённых защитников «традиций». Национал-социалисты не поддерживали традиционные западные институты. Более того, они не были врагами революционных левых, поскольку сами являлись частью левого движения, просто продвигая несколько иную форму тоталитаризма, чем ленинисты.
Национал-социалисты были — как следует из их названия — социалистами. Более того, они были тоталитарными социалистами, а свою институциональную модель они заимствовали у советского тоталитаризма.
Об этом подробно говорится в книге Ханны Арендт «Истоки тоталитаризма». Арендт отмечает, что Гитлер и национал-социалисты в целом презирали фашистские диктатуры Европы — такие как государства Прибалтики, Венгрия, Испания и другие — за то, что они слишком далеки от тоталитарной модели. Национал-социалисты, по словам Арендт, выражали «искреннее восхищение большевистским режимом в России (и Коммунистической партией в Германии)…» Арендт заключает, что «Гитлер никогда не намеревался защищать “Запад” от большевизма, но всегда был готов присоединиться к “красным” ради разрушения Запада, даже в разгар борьбы с Советской Россией».
https://mises.in.ua/article/national-socialists-were-enemies-west/

"Согласно Марксу, рабочая сила рассматривается как товар, который рабочие продают в обмен на заработную плату. Однако этот товар отличается от всех других. Сам Маркс признает, что рабочая сила уникальна, так как она напрямую связана с людьми; она не может быть отделена от того, кто ее предоставляет. Эта неразрывная связь между трудом и работником создает несколько противоречий в марксистской теории.
Во-первых, если рабочая сила — это товар, то это весьма странный товар. По Марксу, этот товар всегда продается ниже его ценности. Иными словами, рабочие постоянно продают свою способность трудиться дешевле, чем она стоит, создавая прибавочную стоимость для капиталиста. Но это вызывает фундаментальный вопрос: если труд — это товар, почему он является единственным товаром, который постоянно продается ниже его ценности? На любом другом рынке продажа товара ниже его ценности считается неустойчивой бизнес-практикой, ведущей к банкротству. Однако в теории Маркса это не только постоянное явление но и необходимое условие для функционирования капитализма.
Эта идея подразумевает, что рабочие по сути являются «глупыми бизнесменами», которые каждый рабочий день продают свой товар — труд — себе в убыток. Это не только уничижительное, но и нелогичное утверждение. Трудно представить, что рациональный актор, не говоря уже о целом классе людей, последовательно занимается такой саморазрушающей экономической практикой.
Другими словами, если мы принимаем предпосылку, что рабочая сила — это товар, то мы также должны признать, что рабочие участвуют в весьма странной форме бизнеса, где они постоянно соглашаются получать за свой продукт цену, меньше рыночной. Это противоречит основным экономическим принципам, согласно которым продавцы стремятся максимизировать цену, которую они получают за свои товары или услуги. Идея о том, что целый класс людей добровольно и последовательно продает свой труд ниже его ценности, противоречит логике и подрывает достоверность марксистской теории."
https://mises.in.ua/article/marxism-sophism-critical-examination-labor-commodity/

"Даже если мы согласимся с социалистами в том, что все данные абсолютно достоверны, проблемы исследованием 1986 года не исчезнут. Как было сказано, авторы исследования использовали классификации ООН для разделения социалистических и капиталистических стран. Проблема? ООН сильно ошиблась, и авторы знали это. ООН, к примеру, не классифицировала Кубу и Югославию как экономики с централизованным планированием, хотя они обе были отмечены как «социалистические» в исследовании. Авторы исправили ошибку ООН, но только частично. Куба и Югославия были не единственными неверно классифицированными странами. Как минимум девятнадцать экономик с централизованным планированием были обозначены ООН как «рыночные экономики».
Сирия была обозначена как рыночная или капиталистическая экономика как ООН, так и авторами исследования 1986 года. Арабская социалистическая партия Баас стала правящей партией в Сирии в 1963 году. В октябре того же года сирийский конгресс уже принимал законодательство с такими терминами, как «классовая борьба» и «научный социализм». К 1986 году государство доминировало в экономике, обеспечивая три пятых валового внутреннего продукта. Можно ли справедливо называть страну “провалом капитализма”, если частный сектор составляет менее половины экономики?
Еще одной страной, гордо названной «капиталистической» в исследовании, была Бирма (сейчас Мьянма). С 1962 по 1988 год Мьянма следовала плану под названием «Бирманский путь к социализму». В феврале 1963 года был принят Закон о национализации предприятий. Все основные отрасли промышленности были национализированы, включая нефтяную промышленность, банки, газеты и многое другое. Было национализировано более пятнадцати тысяч частных компаний, и Мьянма превратилась в экономику с планированием по советскому образцу.
Эти два примера показывают, что экономические классификации, использованные в исследовании, практически не имеют смысла. Неверно классифицированные страны показали худшие результаты исследования, поэтому эти ошибки существенно исказили окончательные результаты."
https://mises.in.ua/article/does-science-prove-mises-wrong-on-socialism/

"Учитывая, что подстрекательство к насилию уже является преступлением — «действия, слова или другие средства, которые побуждают или естественным образом ведут к беспорядкам, насилию или восстанию», — не видно особого смысла в добавлении понятия «ненависти» к таким преступлениям. Например, текст «сожгите магазин» в социальных сетях может считаться подстрекательством к насилию, но текст «сожгите мусульманский магазин» в тех же обстоятельствах будет квалифицирован как преступление на почве ненависти. Поджог (фактическое сожжение магазина) является преступлением, но если это связано с расовой или религиозной принадлежностью владельца магазина, то поджог считается «более серьезным» преступлением — преступлением на почве ненависти, хотя вред и ущерб, понесенные владельцами магазина в обоих случаях, не изменяются в зависимости от их расы или религии.
Таким образом, нет необходимости в законах о «ненавистническом поведении», чтобы дополнительно «криминализировать» то, что уже является преступлением. Неизбежный вывод заключается в том, что единственная цель таких законов о «ненависти» — создать особую категорию преступлений, основанных исключительно на идентичности жертвы. Теперь политика идентичности стала частью уголовного права. «Ненависть», основанная на расе или религии, стала приоритетом в правоохранительной практике, и все больше ресурсов перенаправляется на борьбу с такими преступлениями. Например, штат Нью-Йорк выделил бюджет в размере 60 миллионов долларов на «борьбу с ненавистью».
События, произошедшие в Великобритании на прошлой неделе, устрашающе иллюстрируют последствия подхода к правоприменению, основанного на идентичности. В ходе продолжающейся полицейской чистки участников беспорядков те, кто высказывал “хейтспич” в социальных сетях, были обвинены в «разжигании расовой ненависти» и приговорены к тюремным срокам до двух-трех лет. Такие меры никак не влияют на «ненависть» и вероятно, только усугубят недовольство и расовую вражду."
https://mises.in.ua/article/folly-criminalizing-hate/

"Этот взгляд на редкость ошибочен. Неправда, что чья-то выгода всегда означает ущерб другим. Люди способны создавать новую ценность и новые экономические ресурсы.
Простейший пример этого — обмен. Утром я даю своим дочкам витамины в качестве хорошего начала дня. Старшая предпочитает розовые витамины, а её младшая сестра — фиолетовые. К их сожалению, я не трачу время на то, чтобы искать их любимые цвета в бутылочке с витаминами. Когда папа раздаёт витамины, вы получаете то, что досталось.
Но иногда происходит нечто волшебное. Моя старшая дочка получает фиолетовый витамин, а её младшая сестра — розовый. Им быстро удалось понять магию взаимовыгодного обмена.
Когда они получают витамины любимого цвета, они меняются. И это делает обеих счастливее. Обратите внимание, количество витаминов осталось тем же, но счастья от этих витаминов стало больше благодаря обмену. «Пирог» удовлетворённости не является фиксированным только потому, что материальные ресурсы можно пересчитать. Обмен увеличивает размер экономического «пирога»!
Эта способность увеличивать размер «пирога» растёт, когда мы понимаем, что люди также могут проявлять предпринимательскую активность и создавать ресурсы, имеющие ценность. Когда-то нефть не представляла никакой ценности для людей. Это была просто неприятная грязь. Затем несколько блестящих новаторов обнаружили, что её можно преобразовать в доступную и полезную энергию для многих поколений людей.
Создание новой ценности происходит повсеместно. Это не означает, что в мире нет игр с нулевой суммой. Иногда действительно есть победитель и проигравший — подумайте о спорте. Но суть в том, что иногда существуют сценарии, в которых выигрывают обе стороны. Иногда креативные люди увеличивают «пирог». Когда люди используя концепцию редкости, утверждая, что «пирог» фиксирован и не может увеличиться, они ошибаются."
https://mises.in.ua/article/what-is-scarcity-really/

"Китайское правительство, поначалу сопротивлявшееся летающим деньгам, которые были изобретены частными купцами, уступило их популярности, в конце концов не только приняв их, но и взяв на вооружение. Но поскольку летающие деньги не получили широкого распространения в качестве средства обмена, династия Сун XI века создала первые в мире настоящие национальные фиатные деньги, за которыми последовала первая в мире национальная инфляция бумажных денег. Банкноты, получившие название ху-цзы (“чековое средство”), некоторое время находились в ответственном управлении правительства. Но в условиях дорогостоящих войн с татаро-монголами соблазн обесценивания стал слишком велик. В период с 1190 по 1240 год предложение ху-цзы увеличилось в шесть раз. Уровень цен вырос в двадцать раз.
Вскоре после этого Китай попал под власть монголов и их ханов, которые ввели свою собственную версию бумажных денег, так поразившую Марко Поло во время его визита. Но ханы оказались еще более неумелыми в управлении валютой, чем Сун, обесценивая ее. После многократного обнищания населения династия Мин в XVII веке наконец опустила руки и запретила бумажную валюту, вернувшись к металлическим деньгам, несмотря на то, что они были почти буквальным грузом на шее торговли.
К тому времени Поло, конечно, уже давно вернулся в Италию, опубликовал свои путевые заметки, получившие большой резонанс, хотя его европейские собратья вряд ли поверили их содержанию — и умер в 1324 году. Еще до этого Европа делала маленькие шаги на пути к бумажным деньгам. Рыцари-тамплиеры, суровый орден монахов, защищавших европейских паломников, посещавших родину Иисуса, разрешили путешественникам вносить твердые деньги в свою лондонскую штаб-квартиру в обмен на документ, который можно было обменять по прибытии в Святую землю. Подобно китайским летающим деньгам, эти документы не были настоящей валютой, но наряду с другими финансовыми услугами принесли тамплиерам славу первых в истории частных банкиров."
https://mises.in.ua/article/how-the-west-won-the-money-race/

"Рабство, главным образом из-за высоких затрат на его принудительное поддержание, всегда было уязвимо для коррупции и кумовства. Политически связанные элиты, как это часто бывает, стремились приватизировать свою прибыль и социализировать свои убытки. Иными словами, как рабовладельцы могли бы переложить экономическое бремя с себя на других? Ответ таков: единственный способ добиться этого — использовать правовую и принуждающую структуру государства для поддержания системы. Это приносило пользу рабовладельцам за счёт всех остальных.
В своей книге Cronyism: Liberty versus Power in Early America, 1607-1849 Патрик Ньюман пишет следующее о зарождении африканского рабства в Америке:
Важно, что плантаторы также способствовали расширению бизнеса коррумпированных африканских вождей, участвовавших в работорговле. Система рабского труда требовала множества субсидий для пресечения побегов и восстаний рабов. В частности, колонии призывали патрули для поимки беглецов и подавления восстаний, регулировали собрания и перемещения рабов, требовали возврата беглых рабов и ограничивали добровольное освобождение. Англия содействовала этому, предоставив Королевской африканской компании монополию на африканские земли и работорговлю. Колониальный феодализм, начиная с земельных пожалований и заканчивая принудительным трудом, был воплощением кумовства.
С самого начала рабство в его привычном нам виде поддерживалось правительством через кумовство — коррумпированное использование государственного аппарата для выгоды частных лиц или компаний за счёт других. Население, не владеющее рабами, должно было принудительно субсидировать поддержание системы рабства. Без этого вся система рабства была бы серьёзно ослаблена.
Рабовладельцы, используя правительство, заставляли свободных граждан субсидировать рабство несколькими способами — патрули по поимке рабов, законы о беглых рабах, ограничения на освобождение рабов и поддержка работорговли."
https://mises.in.ua/article/governments-had-major-role-sustaining-slavery/

"Несмотря на широкую распространённость стандартного взгляда на необходимость института государства как поставщика закона и порядка, этот взгляд явно противоречит элементарным экономическим и моральным законам и принципам.
Прежде всего, среди экономистов и философов существуют две практически консенсусные позиции:
1 Любая «монополия» является «плохой» с точки зрения потребителей. Здесь монополия понимается в её классическом значении как исключительное право, предоставляемое одному производителю товара или услуги, или как отсутствие «свободного входа» в определённое производство. Только одно агентство, А, может производить данный товар или услугу, Х. Такая монополия «плохая» для потребителей, потому что, будучи защищённой от потенциальных новых участников производства, цена на продукт будет выше, а его качество — ниже, чем при свободной конкуренции.
2 Производство закона и порядка, то есть обеспечение безопасности, является основной функцией государства (как было только что определено). Безопасность понимается здесь в широком смысле, принятом в американской Декларации независимости: как защита жизни, собственности и стремления к счастью от внутреннего насилия (преступности), а также внешней (иностранной) агрессии (войны).
Обе эти позиции явно несовместимы друг с другом. Однако это редко вызывало беспокойство у философов и экономистов, и когда это происходило, типичной реакцией было исключение первого положения, а не второго. Тем не менее существуют фундаментальные теоретические основания (и горы эмпирических доказательств), что на самом деле ошибочно именно второе положение.
Как территориальный монополист в принятии окончательных решений и обеспечении исполнения закона, государство — это не просто еще одна монополия, такая как монополия на производство молока или автомобилей, которая производит продукцию сравнительно низкого качества и по более высоким ценам. В отличие от всех других монополистов, государство не только производит низкокачественные блага, но и «отрицательные» блага (bads). Фактически, оно должно сначала производить отрицательные блага (такие как налоги), прежде чем оно сможет произвести что-либо, что можно было бы считать (хотя и некачественным) хорошим благом."
https://mises.in.ua/article/state-or-private-law-society/