Лонг рид и маст рид от профессора Барри из оптимистически 80-х. Барри делает краткий, но содержательный экскурс в историю теории спонтанного порядка, останавливаясь довольно подробно на Хайеке. Очень интересные наблюдения, хотя местами довольно странные. Я добавил к исходому тексту комментарии разных Бьюкененов, что в совокупности создает хороший набор идей для размышлений.

"Роль «разума» здесь чрезвычайно важна, поскольку теоретиков спонтанного порядка часто связывают с антирационалистической традицией в социальной мысли. Однако это не означает, что доктрина основана на каком-либо иррационализме или что устойчивость и непрерывность социальных систем являются продуктом божественного вмешательства или какой-либо другой внеземной силы, не поддающейся рациональному объяснению. Скорее, это та позиция, которую первоначально сформулировал Дэвид Юм. Юм утверждал, что чистый человеческий разум без посторонней помощи не способен априори определить те моральные и правовые нормы, которые необходимы для поддержания социального порядка. Кроме того, Юм утверждал, что традиции, опыт и общее единообразие человеческой природы сами по себе содержат указания на надлежащее социальное поведение. Другими словами, аргумент Юма отнюдь не иррационалистический, он заключается в том, что рациональность следует использовать для «уменьшения» преувеличенных ожиданий от разума, характерных для философов Просвещения. Однако опасность здесь заключается в том, что доктрина спонтанной эволюции может скатиться в некий релятивизм: исключение роли разума в создании общих утверждений о надлежащей структуре социального порядка может привести социального теоретика к принятию данной структуры правил лишь потому, что она является продуктом традиционных процессов.
"Рационализм», к которому теория спонтанного порядка находится в интеллектуальной оппозиции, возник еще до эпохи Просвещения и, возможно, наиболее ярко выражен в доктринах естественного права XVII века. В модели общества Томаса Гоббса, например, считается, что простой «естественный» разум способен создать правила, которые универсально подходят для устойчивого порядка. Предполагается, что этот разум может представить себе правовой порядок только в терминах правил, исходящих от детерминированного суверена, стоящего во главе иерархической системы. Скрытая мудрость, имманентно присущая разрозненной эволюционирующей системе, системно игнорируется в стремлении создать структуру статута или кодекса. То, что другие теоретики естественного права XVII века придерживались более щедрого взгляда на человеческую природу и, следовательно, создавали структуры правил, более благоприятные для свободы и прав, не меняет факта их общей антитрадиционалистской и рационалистической эпистемологии.
Теория спонтанного порядка, таким образом, занимается теми «природными процессами», которые не являются продуктом разума или намерения. Классический пример — свободная рыночная экономика, в которой координация целей и задач бесчисленных акторов, которые могут знать о целях и задачах только небольшой группы своих сограждан, достигается с помощью механизма цен. Изменение цены товара — это просто сигнал, который возвращает информацию в систему, позволяя акторам «автоматически» производить ту спонтанную координацию, которая кажется продуктом всеведущего разума. Повторяющиеся кризисы в дирижистских системах по своей сути являются информационными кризисами, поскольку упразднение рынка лишает центрального планировщика тех экономических знаний, которые необходимы для гармонии. Не существует более яркого примера высокомерия конструктивистов, чем эта неспособность представить себе порядок в естественном процессе (который не является непосредственно физическим). Как говорит Хайек в «Принципах либерального общественного устройства":
"Большая часть критики системы свободы, основанной на общих законах, возникает из-за неспособности представить эффективную координацию человеческой деятельности без преднамеренной организации со стороны командующего разума. Одним из достижений экономической теории стало объяснение того, как такое взаимное согласование спонтанной деятельности индивидов осуществляется рынком при условии, что существует четкое разграничение сфер контроля каждого индивида."
https://mises.in.ua/article/reader-s-forum-on-norman-barry-s-the-tradition-of-spontaneous-order/

"В нашей книге «Восстановление исторической справедливости» мы с Дэвидом Гордоном основываем нашу моральную защиту капитализма на этических стандартах, изложенных Ротбардом. Мы утверждаем, что капитализм сам по себе не является ни моральным, ни аморальным. Это система свободного рыночного обмена, основанная на частной собственности, и, по нашему мнению, «искать моральный стандарт в процессах свободного рыночного обмена не более разумно, чем искать моральный стандарт в холмах, лесах или других природных объектах». Мы утверждаем, что «вместо этого принципы капитализма следует оценивать по независимому моральному стандарту, а именно этике свободы».
Таким образом, мы защищаем мораль капитализма, подчёркивая важность капитализма для свободы, и, в свою очередь, подчеркиваем важность свободы для справедливости и мира. Мы утверждаем, что наличие у людей одинакового или разного количества богатства само по себе не является ни моральным, ни аморальным. Моральный спор касается не равенства или неравенства, а естественного права людей жить в мире и свободе. Свобода является основой морали и справедливости.
Мы защищаем капитализм не потому, что считаем системы свободного обмена по своей сути моральными, а потому, что понимаем свободный обмен как атрибут самопринадлежности и прав собственности. В более широком контексте разные основы морали и справедливости могут быть у разных людей, основанные, например, на моральной философии или религии, но такие основы не были бы объективными или универсальными. Самопринадлежность и права собственности являются единственной моральной основой справедливости в объективном и универсальном смысле."
https://mises.in.ua/article/presenting-moral-case-capitalism/

"Маркс утверждает, что именно это произойдет с капитализмом. По причинам, которые поясняет трудовая теория стоимости, норма прибыли имеет тенденцию к падению, что приводит капиталистов к «выжиманию» работников до тех пор, пока они не «обнищают". Когда условия станут достаточно плохими и рабочие посчитают, что восстание возможно, капитализм будет свергнут и заменен социализмом.
Но без трудовой теории стоимости у Маркса нет аргументов в пользу падения нормы прибыли. Должны ли мы тогда отказаться от взгляда, что капитализм в конечном итоге нежизнеспособен?
Не так быстро, говорят Эдвардс и Лейтер. Мы можем прийти к тому же выводу другим путем. Для получения прибыли недостаточно того, чтобы капиталист произвел что-то с более высокой продажной ценой, чем издержки производства. Он должен продать продукт. Но по мере развития новых технологий рабочие вытесняются и теряют покупательную способность, если не смогут найти другую работу, что часто бывает затруднительно. Дополнительно капиталисты будут пытаться передавать работу на аутсорсинг, что еще больше уменьшает покупательную способность работников, а также заменять человеческих работников автоматизированными устройствами, которые не требуют оплаты труда. Из-за снижения покупательной способности рабочих они не смогут покупать достаточно, чтобы работодатели могли продавать свои продукты.
Авторы правы в том, что капиталисты хотят минимизировать свои затраты на заработную плату. Но из этого не следует, что они могут успешно снизить зарплаты ниже предельного продукта работников. Аргумент, что они могут это сделать, основывается на том, что капиталисты обладают большей переговорной силой, чем рабочие. Работник, которому предлагают низкую зарплату, не может реально рассчитывать на лучшие условия, потому что ему нужна работа для выживания, а работодатель может легко заменить его кем-то другим из «резервной армии труда». Однако этот аргумент игнорирует тот факт, что если работодатель предлагает зарплату ниже предельного продукта работника, то конкурирующая фирма будет иметь стимул переманить его. Чтобы обойти этот момент, можно предположить, что между работодателями существует договоренность не снижать предложения по зарплатам друг друга, но это кажется маловероятным."
https://mises.in.ua/article/new-engels-marx/

"Батлер совершает еще один промах, который еще хуже, чем ее ошибка в отношении естественного права. Она утверждает, что те, кто не признает, что люди, “идентифицирующие” себя как мужчины или женщины, являются теми, за кого они себя выдают, отрицают существование таких людей:
Представьте, что вы еврей, и кто-то говорит вам, что вы не еврей. Представьте, что вы лесбиянка, и кто-то смеется вам в лицо и говорит, что вы запутались, поскольку на самом деле вы гетеросексуальны… Кто эти люди, которые думают, что у них есть право говорить вам, кто вы есть и кто вы не есть, и которые отвергают ваше собственное определение того, кто вы, кто говорит вам, что самоопределение не является правом, которым вы можете воспользоваться, кто заставлял бы вас подвергнуться медицинскому и психиатрическому обследованию или обязательному хирургическому вмешательству, прежде чем они согласятся признать вас под именем и полом, которые вы сами себе выбрали, к тем, к которым вы пришли? Их определение является формой стирания… Возможно, нам всем просто стоит отстраниться от такого человека, который отрицает существование других людей.
Не запуталась ли Батлер в своих построениях? Отрицать утверждение, которое человек делает о себе, не значит отрицать, что этот человек существует. На самом деле, если не признавать существование человека, невозможно подвергнуть сомнению то, что он говорит о себе. Кроме того, отрицать утверждение человека — это не значит отрицать, что он имеет право воспринимать себя так, как ему хочется. Скорее, это отрицание того, что он имеет право заставлять других принимать его на его собственных условиях."
https://mises.in.ua/article/butler-butt-out/

Наконец-то вышел перевод Шеленбергера "Апокалипсиса не будет". Для тех, кто не знает, Шеленбергер долгое время был экоактивистом, но не жуликом, а, что называется, по зову сердца. Со временем он разобрался, что к чему и сильно поправел. В этой книге он разоблачает многие левые экологические мифы и в целом, веру в грядущий апокалипсис, которые злые людишки якобы устроят на планете Земля.
https://www.wellbooks.com.ua/product/apokalipsysa-ne-bude

"Аналогия между государством и семьей терпит неудачу по ряду причин. Государственная власть является постоянной и бюрократической, в то время как родительская власть — временная и личная.
Власть государства сохраняется бесконечно над всеми подданными, независимо от их возраста или экономических возможностей. Став взрослым или начав зарабатывать на жизнь, человек не освобождается от обязанности платить налоги, подчиняться призыву или выполнять все законы государства. В семье, напротив, считается нормой, что ребенок подчиняется родительской власти лишь временно.
Кроме того, предполагается, что взрослые дети навсегда покидают «домен» родителей и создают новую семью или домохозяйство, над которым они сами становятся новой родительской властью.
Если бы семьи действительно были миниатюрными государствами, как предполагали Боден и Гоббс, родительская власть не была бы временной.
Джон Локк, в противовес Гоббсу, считал, что государственная и родительская власть «совершенно различны и независимы» и указал на строго ограниченный характер родительской власти. Локк пишет, что с возрастом ребенка «власть отца прекращается, и он может распоряжаться свободой своего сына не больше, чем свободой любого другого человека: и это не может быть абсолютной или вечной юрисдикцией, поскольку человек может выйти из нее, имея божественное разрешение оставить отца и мать и соединиться с женой».
Личный характер родительской власти также подчеркивает, насколько модель семьи отличается от модели государства. В то время как государства используют ряд принудительных бюрократических институтов — тюрьмы, армию и регулирующие органы — для наблюдения, контроля и «дисциплины» своих подданных, у родителей нет подобных инструментов в распоряжении."
https://mises.in.ua/article/why-family-not-model-state/

"Как защищая свободу определить “золотую середину” между беспочвенным оптимизмом и отчаянием?
Ротбард предостерегает как от компромисса или сотрудничества с этатистами, с одной стороны, так и от полного отстранения, уступки поля боя этатистам, с другой. Он утверждает, что вместо этого стратегия свободы должна постоянно помнить о цели и непрерывно стремиться к ее достижению:
В заключение этой части стратегических вопросов мы утверждаем, что победа полной свободы является высшей политической целью; что надлежащей основой для достижения этой цели является нравственная страсть к справедливости; что цель должна преследоваться самыми быстрыми и эффективными средствами; что цель всегда должна быть в поле зрения и нужно стремиться к ней как можно быстрее; и что используемые средства никогда не должны противоречить цели.
В этих стратегических рамках при определении приоритетов необходимо учитывать конкретные вызовы, с которыми мы сталкиваемся в наше время. По словам Ротбарда, “никто не может уделять одинаковое время каждому конкретному аспекту всеобъемлющей либертарианской идеологии. Выступающий или пишущий по политическим вопросам должен обязательно определить приоритеты важности, приоритеты, которые хотя бы частично зависят от конкретных проблем и обстоятельств дня”.
Не предполагая, что это должны быть приоритеты каждого, мы можем выделить три больших приоритета нашего времени, которые заслуживают внимания."
https://mises.in.ua/article/optimistic-strategy-liberty/

и тут тоже
https://www.ilibertyinstitute.org/articles/naczionalna-oborona-u-vilnij-ukrayini?fbclid=IwY2xjawGYDehleHRuA2FlbQIxMAABHTPNWIVEyRe-3m3LRok6iFYDjDPKOTXC4yJVoVNeptlXYg9Rn9gJ6FmuwA_aem_8Fv4H8Obs3qn-Mq4Avztwg

"Тезис достаточно прост: люди по своей природе предвзяты в пользу своего «класса», — осознанно или неосознанно; следовательно, все, что они считают «истинным» или «правильным», на самом деле представляет собой своеобразное обоснование их собственных интересов. Иными словами, люди не стремятся к объективной истине, да и такое стремление невозможно; скорее, они выступают апологетами и пропагандистами интересов своей группы (экономической, расовой, гендерной и т. д.). Более того, любая попытка отрицать это утверждение только подтверждает его, демонстрируя попутно глубину “ложного сознания”.
Тех, кто не считает, что любая точка зрения имеет идеологическую основу, подобные аргументы приводят в недоумение и они задаются вопросом, что делать дальше. Есть ли выход из такой ситуации? Имеет ли смысл вообще вступать в дискуссию?
В качестве ответа можно использовать простой контраргумент: позиция идеологической предвзятости или классового конфликта является самоопровергающейся.
Позиция идеологической предвзятости и классового конфликта неизбежно предполагает, что все люди (включая марксистов) являются всего лишь служителями своих идеологических предубеждений и, следовательно, не могут обладать объективной истиной. Если это так, то сторонники теории классового конфликта и идеологической предвзятости сами выступают в качестве заинтересованных лиц и апологетов иной идеологии или класса. Они утверждают, что не обладают истиной, а лишь являются рабами идеологии и пропагандистами этой идеологии. Если их утверждение состоит именно в этом, то они, по сути, предлагают не верить им.
Если же, как это чаще всего бывает, сторонники теории классового конфликта утверждают, что их подход верен, они фактически заявляют о том, что они (и их группа) не являются рабами предвзятости и обладают объективной истиной. Однако каждый раз, когда они говорят об объективной истине, они подрывают свою собственную позицию. Более того, если то, что они говорят, правда, то они занимаются бесплодными попытками убедить людей, которых, по их собственным словам, невозможно убедить."
https://mises.in.ua/article/marx-class-conflict-and-ideological-fallacy/

"Политика одного ребенка была не только моральным уродством, она закончилась полной неудачей — это, похоже, осознали даже официальные лица Коммунистической партии Китая задолго до того, как эта политика была официально отменена в 2016 году.
Хотя практически повсеместный запрет на рождение более чем одного ребенка был закреплен в конституции Китая в 1982 году, история этой политики изобилует отступлениями и исключениями, которые начались еще в 1984 году. Среди них — разрешение некоторым родителям заводить второго ребенка, если первый был дочерью, а также исключения для некоторых провинций и этнических групп.
К 2000-м годам коммунистические чиновники, похоже, осознали, что у них теперь новая проблема: недостаточная рождаемость. Модели показывали зловещее падение численности населения, предвещая серьезные экономические проблемы в будущем.
Последовали новые исключения из политики одного ребенка. Затем, в 2015 году, китайское правительство объявило, что отменяет ограничение на двух детей в семье. К 2021 году их станет трое. Вскоре после этого ограничений на деторождение не стало вовсе.
Сегодня правительство Китая предлагает различные стимулы, чтобы побудить граждан к деторождению. Исследователи из Шанхайской академии социальных наук и Университета Виктории недавно сообщили журналу, что, по их прогнозам, к 2100 году в Китае будет проживать всего 525 миллионов человек, что означает сокращение более чем на 60 процентов нынешнего населения (1,4 миллиарда).
“Наши прогнозы на 2022 и 2023 годы уже были низкими, но реальная ситуация оказалась еще хуже”, — сказал изданию Сюцзянь Пэн, научный сотрудник Университета Виктории, возглавляющий исследования населения Китая."
https://mises.in.ua/article/why-china-is-projected-to-have-just-525-million-people-by-2100/

"Нынешнее увлечение бизнес-этиков — это взгляд на традиционную корпорацию, стремящуюся к прибыли, как на некое предприятие, состоящее исключительно из заинтересованных сторон. Акционеры, люди, которые вкладывают капитал и несут большую часть рисков, очевидно, являются лишь одной частью этой разнородной группы. Как утверждают известные американские теоретики заинтересованных сторон Уильям М. Эван и Р. Эдвард Фриман: «Причина выплаты доходов собственникам заключается не в том, что они „владеют“ фирмой, а в том, что их поддержка необходима для выживания фирмы».1 Конечные цели предприятия и решения, принимаемые в его рамках, должны определяться совместно всеми группами, которые играют роль в его функционировании. Эти группы — в первую очередь рабочие, поставщики, жители района, в котором расположено предприятие, и банкиры (которые в некоторых экономических режимах, например в Германии и Японии, также являются держателями акций) — должны иметь равное участие во всех решениях, которые должна принимать фирма. На самом деле нет предела группам, которые могут претендовать на статус заинтересованных сторон, поскольку практически любой человек может заявить, что хотя бы немного знаком с деятельностью компании. Годовые отчеты многих публично котируемых компаний предваряются успокаивающими ссылками на то, что они сделали для множества заинтересованных сторон своей организации. Ведущие «новые демократы», такие как бывший министр труда Роберт Райх, находят соблазн стейкхолдерства совершенно неотразимым2.
Но несложно показать, что за безобидной риторикой теории заинтересованных сторон скрывается поистине зловещая доктрина. Это идея и практика, которые, как утверждают идеологи, полностью совместимы с капитализмом, но на самом деле они подрывают определяющую черту этой экономической системы: исключительное право собственности. Суть этой доктрины сводится к демократизации или, что еще хуже, политизации того, что по своей природе является индивидуалистической экономической институцией. Не случайно, что в новых определениях фирмы заинтересованные стороны часто называют «избирательными округами».3"
https://mises.in.ua/article/the-stakeholder-fallacy/

"В отличие от Гумпловича, который цинично не видел ничего плохого в этом зубастокогтистом процессе, Оппенгеймер, будучи либертарианцем, перешел к блестящему анализу государства как паразитического и антиобщественного института. Книга является непревзойденной в своем анализе государства как паразита и эксплуататора. Так, Оппенгеймер отмечает, что существует два и только два способа, с помощью которых люди могут приобретать доход и богатство: один заключается в производстве и добровольном обмене — то, что Оппенгеймер называет «экономическими средствами» приобретения богатства, средствами, согласующимися с человеческой природой и процветанием человечества, средствами, которые приносят пользу всем участникам рынка и процесса обмена. Другие средства — грабеж, принудительное разграбление и экспроприация чужой продукции. Это паразитические средства, которые не только оскверняют природу человека, но и ложатся непосильным бременем на жертвы, на производство и экономический рост. Этот путь к богатству Оппенгеймер назвал «политическими средствами». Затем Оппенгеймер, основываясь на своих исторических исследованиях, определяет государство как организацию, упорядочение политических средств. Именно этот анализ принципиально принудительной и эксплуататорской природы государства стал главным источником вдохновения для либертарианских теорий американца Альберта Джея Нока.
В отличие от марксистской теории правящего класса, включающей в себя капиталиста как «эксплуататора» и властителя нанятых им рабочих, правящий класс Оппенгеймера — это любая группа, которая сумела покорить других и тем самым создать аппарат принуждения государства или получить контроль над уже существующим. Таким образом, история и анализ Оппенгеймера становятся одной из самых разрушительных и основательных критических атак на государство из когда-либо написанных."
https://mises.in.ua/article/the-state-by-franz-oppenheimer/

"А что если бы он действительно «работал»? Если бы он создал общество лояльных пролетариев, которые с удовольствием жили на выделенные им ресурсы, работали бы ограниченное количество часов на своих общих фермах и фабриках, имели бы много выходных и занимались бы одобренными государством хобби в свое свободное время? Значит, в таком случае вы были бы за социализм?
Это действительно ваш аргумент против социализма, или здесь есть что-то еще?
«Конечно, есть нечто большее!» — скажете вы. «Кроме экономики, социализм неоднократно приводил к массовой слежке, произвольным арестам, пыткам, лагерям смерти и величайшим человеческим трагедиям, известным истории! Это и есть настоящий контраргумент!»
Вы только загоняете себя еще глубже в риторическую ловушку.
Вы знаете ответы на это. Повторяйте за мной: «Это не был настоящий коммунизм», «Это просто один плохой человек у власти, а не обвинение системы», «Это остатки жадности и садизма рыночной экономики», «Марксизм научно обоснован. Просто нужно время, чтобы люди усвоили нужные ценности, и тогда это станет раем».
Эти фразы раздражают? Так вот, любой, кто утверждает «это не работает», молчаливо соглашается с теми же базовыми посылками.
Этот аргумент апеллирует к прагматизму, утилитаризму, эмпиризму и консеквенциализму — «четырем всадникам софистики». Суть его в том, что нельзя отвергать социализм, не попробовав. Оцените его практические последствия (прагматизм), основываясь исключительно на опыте (эмпиризм), чтобы увидеть, принесет ли он наибольшее благо наибольшему числу людей (утилитаризм) через обещанные экономическое равенство и процветание (консеквенциализм).
Это часть отчаянной и давней кампании по превращению экономики в точную науку с окончательным ответом, который можно обнаружить через строгое тестирование гипотез. Если принять эти условия, то аргумент «это не работает» уже не будет аргументом. Возможность неудачного эксперимента встроена в эту схему. Он просто пока не сработал, так что мы подправим теорию и попробуем снова.
Получили ли мы… богатство и счастье для всех? Прекрасно! Сработало! Или… кампанию уничтожения библейских масштабов? Упс, вернемся к чертежной доске. Такого результата никак нельзя было предвидеть.
Вот в чем минус аргумента “это не работает”. Если вы представите один неблагоприятный результат (или несколько) как основание для полного отказа от теории, другая сторона может назвать вас непоследовательным и ненаучным, и она будет права! Видите, как их мошеннические рассуждения могут заставить правильный вывод казаться неверным?"
https://mises.in.ua/article/socialists-it-doesnt-matter-if-socialism-works-what-matters-power/

"Теперь мы переходим к апофеозу Джеймса Мэдисона и Конституции, предложенному мистером Эвансом. Принадлежа, грубо говоря, к джефферсоновскому крылу внутренней дискуссии отцов-основателей, я считаю Мэдисона скорее слабым конъюнктурщиком и мутным соглашателем, нежели мудрым комбинатором. Без ненужных мэдисоновских уступок глубоко этатистским программам и концепциям Гамильтона Конституция была бы гораздо более либертарианским и гораздо более долговечным инструментом, чем она оказалась. Но дело не только в этом: ведь мистер Эванс, несмотря на черную летопись нынешнего века, упорно верит, что американская Конституция славно справилась со своей миссией. С любой либертарианской или даже консервативной точки зрения, она потерпела неудачу, причем ужасную; ибо давайте никогда не забывать, что каждое из деспотических посягательств на права человека в этом веке — до, во время и после «Нового курса» — получило официальную печать конституционного благословения. Конституция была растянута на очень долгий срок. Если мистер Эванс ответит, что эти тиранические акты в действительности были, причем в строгом смысле слова, неконституционными, я поспешу согласиться.
Но в этом-то и заключается моя мысль: инструменты, созданные Конституцией, — в частности, создание монопольного Верховного суда, наделенного окончательными полномочиями решать, что является конституционным, — представляют собой фатальный недостаток любой конституционной попытки ограничить государство. Короче говоря, когда вы предоставляете самому государству окончательное право толковать тот самый документ, который должен ограничивать государство, вы неизбежно обнаружите, что конституция растягивается и искажается, пока не становится просто средством придания неоправданного ореола престижа деспотическим действиям государства.
Один из величайших политических мыслителей в истории США [Джон] Кэлхун дошел до самой сути вопроса, когда подверг критике всеобщее упование на писаную конституцию в деле ограничения власти правительства: «…это большая ошибка — полагать, что простое включение положений, ограничивающих полномочия правительства, без наделения тех, для чьей защиты они введены, средствами принуждения к их соблюдению, будет достаточным для предотвращения злоупотребления властью со стороны основной и доминирующей партии. Будучи партией, владеющей правительством, они, исходя из той же конституции человека, которая делает правительство необходимым для защиты общества, будут выступать за полномочия, предоставленные конституцией, и против рамок, предназначенных для их ограничения. …какую пользу может принести строгая конструкция миноритарной партии против либеральной интерпретации мажоритарной, когда одна из них будет иметь все полномочия правительства для приведения своей конструкции в действие, а другая будет лишена всех средств принуждения к ее исполнению»1. Короче говоря, Конституция была благородной попыткой решить проблему ограничения действий правительства свойственными ему функциями; но эта благородная попытка потерпела неудачу, и поэтому мы должны начать поиск более весомых и эффективных мер."
https://mises.in.ua/article/conservatism-and-freedom/

"Представление о том, что психологическое манипулирование может свести на нет автономию личности, далеко не ново. В 1890-х годах французский социолог Эмиль Дюркгейм утверждал, что убеждения и ценности человека во многом формируются под влиянием других людей, а не его собственного опыта, поэтому целеустремленность якобы присуща «коллективному сознанию» общества, а не отдельным умам составляющих его индивидов. В начале 1920-х годов Уолтер Липпман и Эдвард Бернейс развили эту иррационалистскую теорию культурного детерминизма, утверждая, что пропагандисты могут систематически манипулировать культурой, используя нерациональную риторику, которая эксплуатирует авторитетные фигуры, стереотипы и эмоционально заряженные слова и образы в своих посланиях. Именно Бернейс первым ввёл термин «психологическая война» в связи со своими пропагандистскими усилиями во время Первой мировой войны от имени Комитета по общественной информации (CPI). Липпман, пролоббировавший в 1917 году создание CPI президентом Вудро Вильсоном, два десятилетия спустя стал помогать британской разведке в ее весьма успешной тайной пропагандистской кампании по дискредитации противников американского вмешательства во Вторую мировую войну. И Липпман, и Бернейс практиковали то, что проповедовали.
В 1958 году Джон Кеннет Гэлбрейт исследовал экономические последствия модели психологического манипулирования Липпмана-Бернейса в своей книге «Общество изобилия». Он отметил, что, имея возможность формировать вкусы потребителей, частный бизнес стимулируется к созданию искусственных потребительских желаний с помощью коммерческой рекламы, побуждая потребителей потреблять больше материальных благ, чем того требуют их собственные рациональные интересы. Мюррей Ротбард оспаривал утверждения Гэлбрейта об искусственных потребительских желаниях в своем трактате «Человек, экономика и государство». Язвительная критика Ротбардом теории изобилия Гэлбрейта служит важной отправной точкой для понимания того, как австрийские экономисты могут ответить на вопросы Мэлоуна и претензии сторонников культурного детерминизма.
Ротбард подчеркивал, что убеждение — это добровольный процесс: чтобы реклама или другая пропаганда сработала, объект рекламы должен добровольно принять эти идеи. Он также отметил, что маркетинговые исследования, например, были бы бессмысленны, если бы рекламодатели не были заинтересованы в удовлетворении желаний, которые существуют независимо от их собственных психологических манипуляций. В контексте «пси-войны» замечание Ротбарда о маркетинговых исследованиях применимо к рынку персональных данных, собираемых компаниями Big Tech — именно потому, что у людей есть поведенческие характеристики, которые не производятся пропагандистами, данные об этих характеристиках становятся ценными для пропагандистов."
https://mises.in.ua/article/praxeology-and-robert-malones-surveillance-capitalism/

"Смит, как и Сальмиери, преклоняется перед императивной силой закона. Если бы правительство запретило мужское священство, Римско-католическая церковь была бы обязана подчиниться. Она могла бы отказаться это сделать и столкнуться с юридическими последствиями, но закон, как только он провозглашён правительством, остаётся без сомнений действительным. Точно так же правительство может принудительно призывать людей на военную службу. Тот факт, что это рабство, не имеет значения. Так вот она — самопринадлежность!
Смит также возвеличивает государство. Она маскирует власть государства, лицемерно притворяясь, что поддерживает естественные права:
"Фундаментальная причина, по которой американцы законно имеют право на свободу вероисповедания… не в том, что это записано в Первой поправке. Если бы этот текст был её основой, мы бы обладали только теми правами, которые явно указаны в Конституции. Право на путешествия? На брак? На воспитание детей? На выбор профессии? Конституция ничего об этом не говорит. Должны ли мы заключить, что у нас нет этих прав? Вовсе нет. Факт, что у нас есть эти права, свидетельствует о нашем признании того, что источник наших прав — не текст Конституции (не как их моральный источник)."
И снова утверждается, что существует естественный закон, но правительство определяет, что вам делать, и вы обязаны ему подчиняться. Это позиция, которую никакой сторонник свободы не может принять."
https://mises.in.ua/article/how-contradict-yourself-about-rights/

"Большой вклад Леони заключается в том, что он указал даже самым стойким теоретикам laissez faire на альтернативу тирании законодательства. Вместо признания административного права, или законодательства, Леони призывает вернуться к древним традициям и принципам «закона, создаваемого судьей» как метода ограничения государства и обеспечения свободы. В римском частном праве, в континентальных гражданских кодексах, в англосаксонском общем праве «закон» не означал того, что мы думаем сегодня: бесконечных постановлений законодательной или исполнительной власти. «Право» не устанавливалось, а отыскивалось или открывалось; оно представляло собой свод правил обычая, которые, подобно языкам или модам, вырастали среди людей стихийно и исключительно добровольно. Эти стихийные правила составляли «закон», и дело знатоков закона — старейшин племени, судей или адвокатов — определять, что такое закон и как он должен применяться к многочисленным постоянно возникавшим спорным случаям.
Если законодательство будет заменено таким судейским правом, говорит Леони, то на смену капризно меняющимся постановлениям статутного законодательства придут фиксированность и определенность (одно из основных требований «верховенства права»). Корпус законов, созданных судьями, меняется очень медленно; кроме того, поскольку судебные решения могут приниматься только тогда, когда стороны обращаются в суд, и поскольку решения надлежащим образом применяются только к конкретному делу, закон, созданный судьями, — в отличие от законодательства — позволяет огромному количеству добровольных, свободно принимаемых правил, сделок и арбитражей разрастаться по мере возникновения необходимости в обществе. Леони блестяще показывает аналогию между этими свободными правилами и сделками, которые действительно выражают «общую волю» всех участников, и добровольными сделками и обменами на свободном рынке2. Таким образом, близнецом свободной рыночной экономики является не демократический законодательный орган, постоянно вырабатывающий новые диктаты для общества, а рост числа добровольных правил, интерпретируемых и применяемых экспертами в области права."
https://mises.in.ua/article/bruno-leoni-on-freedom-and-the-law/

"Я уже упоминал, что поводом для голландского восстания стало наступление на традиционные права и привилегии голландцев со стороны испанских Габсбургов. В начале XVII века на английский трон восходит, династия, придерживающаяся схожих абсолютистских идей. Важно понимать, что речь идет о времени монархического абсолютизма — идеи о том, что король владеет страной, как думал или, по крайней мере, утверждал Людовик XIV; идеи, что король стоит выше закона и что страной должны управлять король, его бюрократия и оплачиваемая им армия наемников. Это рассматривалось как «волна будущего», наподобие того, как в конце 1920-х и 1930-х годов таковым считался фашизм, каким бы странным это ни показалось, и люди даже вынужденно оправдывались за отсутствие у них фашистского режима, так как фашизм казался им воплощением au courant (актуальности) и современности.
В Англии новый режим – шотландская династия на английском престоле – решил ввести многие из тех континентальных порядков, которые мы сейчас называем «королевским абсолютизмом». Это была династия Стюартов. Подобно другим правителям, Стюарты и их апологеты абсолютизма считали эту модель более современной, чем старая система, обремененная различными ограничениями и рамками, вроде тех, что были установлены Великой хартией вольностей.
Стюарты решили изменить порядок вещей. Они намеревались править самостоятельно, без участия представителей народа и налогоплательщиков в парламенте. Когда Карлу I понадобились деньги, он решил собрать их по собственному усмотрению. Он наложил налог «на морской флот» на города Англии, которые ранее никогда его не платили. Этот налог традиционно собирали для поддержки флота и взимали с прибрежных городов, поскольку предполагалось, что они получат больше пользы от флота, чем другие жители. Но теперь тот же налог был наложен исключительно по королевскому указу на города, расположенные внутри страны. Это были небольшие суммы, как гербовый сбор или налог на чай в американских колониях. Но для людей был неприемлем сам принцип. Иногда защитники первого американского сепаратистского восстания, Революционной войны, спрашивали: «Зачем они пошли на войну? Почему рисковали жизнью, состоянием и честью ради пары пенсов с фунта?» Дело было в принципе: в том, что король может поступать подобным образом. Если принять этот принцип, король сможет делать что угодно. Лидеры английского сопротивления заявляли, что при этом короле у человека нет ничего, что он мог бы назвать своим, и это, как мне кажется, больше подходит как лозунг для современного демократического государства: в конце концов, нет ничего, что вы могли бы по-настоящему назвать своим, если государство предъявит на это права.
Так началась Английская гражданская война, и силы парламента в конечном итоге одолели роялистов. Карла схватили, судили и казнили, а на его место пришел новый режим под командованием военного лидера Оливера Кромвеля и оставшихся членов парламента. Однако этим были высвобождены радикальные идеи, и некоторые люди начали говорить: «Этот Кромвель и этот парламент — или то, что от него осталось, — начинают вести себя так же, как вели себя Стюарты». Дело не в том, что Стюарты были королями — это не важно. Важно то, как действует правительство."
https://mises.in.ua/article/history-struggle-liberty-2-classical-liberalism/

"История регуляторного государства показывает, что оно создавалось не для защиты потребителей от мощных корпоративных интересов, а для защиты интересов определённых влиятельных корпораций и профессиональных групп. Важно помнить об этом, когда мы слышим, как критики жалуются на «коррупцию» в регулирующих органах и настаивают, что это можно исправить, если просто поставить «правильных» людей во главе этих структур.
Нет. «Коррупция» — это первобытное болото, из которого возникли эти агентства. Она заложена в их ДНК. На самом деле, это основная причина их существования. Невозможно «реформировать» то, что работает именно так, как было задумано.
Более того, даже если бы эти агентства были созданы с учётом интересов общественности (и оставим в стороне тот факт, что «общественность» — это вовсе не единая сущность с одинаковыми интересами), реальность такова: не существует механизма, который сделал бы их подотчётными перед нами.
Контроль и прозрачность в отношениях двух сторон возможны только тогда, когда каждая сторона имеет выбор взаимодействовать с другой или нет. В случае с регулирующими агентствами это не так. Они навязаны нам. Мы вынуждены пользоваться их «услугами», независимо от того, устраивают они нас или нет; делают ли они свою работу хорошо или плохо; делают ли они нашу жизнь более опасной, чем она могла бы быть, или нет.
Независимо от того, насколько плохо работают регулирующие агентства, у нас нет свободы обратиться за услугами в другое место."
https://mises.in.ua/article/what-kennedy-must-do-to-defeat-regulatory-capture/