Единственным вариантом сделать однозначное логическое заключение, исходя только из цветов дисков своих оппонентов, было бы увидеть на B и C черные диски, в таком случае А пришел бы к тому, что его диск является белым, и тронулся с места, чтобы об этом сообщить, но этот вариант исключен.
Рассмотрим другую гипотетическую ситуацию: если бы А увидел на B черный диск, а на С белый диск. То тот факт, что С не тронулся с места, чтобы огласить, что на нем белый диск, означает, что на А белый диск.
Таким образом, если принять в расчет, то как видит ситуацию другой и его действия или же их отсутствие, то А может прийти к верному заключению, нужно лишь сделать 2 гипотезы:

1) Если диски B и С – белые, то диск А может быть как белым, так и черным.
2) А предполагает, что его диск черный, тогда B видит черный диск А и белый диск С. (гипотеза 1)
3) B мог бы предложить, что его диск черный (гипотеза 2)
4) Тогда С увидел бы 2 черных диска, но бездействие С говорит B о том, что его диск белый. (опровержение гипотезы 2)
5) Тогда B, зная свой цвет, поспешил бы об этом сообщить, но он этого не делает (опровержение гипотезы 1)
6) Следовательно, диск А – белый, как и диски B и С. (заключение)

В таком случае, при идеальном истечении обстоятельств трое заключенных одновременно бы сорвались с места, чтобы ответить, что на них висит белый диск. С помощью законов классической логики задача, стоящая перед заключенными, нерешаема, потому Лакан называет её софизмом – логической уловкой. Эта уловка оказывается возможной благодаря ходу времени, так можно выделить 3 временных такта: мгновение видения, время для понимания и момент заключения.

- Момент видения необходим для заключения классической логики из наличного условия (цвет дисков на спинах у B и С) в следствие (цвет диска А): 2 черных -> белый; черный и белый -> черный или белый; 2 белых -> черный или белый.
- Время для понимания необходимо каждому для построения гипотезы «если бы у меня был черный диск, то…», а также гипотезы о том, что думают оппоненты.
- Момент заключения происходит тогда, когда гипотезы субъекта оказываются опровергнуты тем фактом, что каждый из его оппонентов бездействует.

Один момент не выходит из другого логически, они сменяют друг друга словно в музыке при переходе одной тональность в другую, а их различие возможно лишь благодаря паузе между ними. Эта пауза не имеет определенной длительности и является лишь разрывом между логическим тупиком и верным заключением, возможным лишь посредством этой паузы, потому Лакан называет это логическим временем.

Но обратимся к перспективе стороннего наблюдателя: со стороны видно, что все заключенные являются носителями белого диска, и пауза, в которой заключенные пытаются определить цвет своего диска не прибавляет никакой новой информации. Ход логического времени, все его 3 такта необходимы лишь на субъективном уровне заключенного для подтверждения того, что было и так понятно со стороны. Верное заключение происходит ретроактивно, подобно чтению предложения от слова к слову, его смысл обретается лишь на последнем. Похожим образом и заключенный должен пройти определенный путь, построить неудачные гипотезы, чтобы через их опровержение прийти к пониманию ситуации.

Здесь, с одной стороны, цвет дисков заключенных сопоставим с цепочкой означающих, к которой Лакан часто обращается в семинарах, а с другой - с последействием (Nachträglichkeit) у Фрейда, которым он описывает образование травмы, происходящим спустя некоторое время после травмирующего момента (первосцены). Травматизация по Фрейду происходит как бы задним числом (nachträglich). Так логическое время является пересечением фрейдистского концепта и структурализма, а также проливает свет на фирменную карточку лакановской клиники – сеанс переменной длительности.

Софизм может быть рассмотрен через призму процесса образования Я, где индивид (заключенный А) идентифицируется через малого другого (заключенные B и С), чтобы найти свое место в символическом порядке большого Другого (условия игры). Каждому из трех тактов будет соответствовать разная субъективность. В моменте видения субъект сталкивается с невозможностью определить свое место в символическом порядке. В течение времени для понимания образуется эго, как представление другого о субъекте, которое оказываются ошибочными. И в моменте заключения, наконец, можно говорить о Я, которое не противоречит отношениям между субъектом и другими и не нарушает правила игры.

Идентификация происходит подобно гегельянской хитрости разума (List der Vernunft), согласно которой ошибка индивида часто становится необходимым шагом, в котором истина проявляет себя на пути к абсолютной идее, знающей себя истине. Так истина по Гегелю является и целью, и путем к ней. Лакан использует очень схожий концепт подвижной истины. Отличием тут будет является отсутствие абсолюта, конечной точки, к которой истина должна прийти. Не всеобщее реализуется через движение истины, а частное, уникальное для каждого субъекта. Также необходимая для диалектического движения ошибка у Гегеля происходит посредством акта, направленного вовне на объект, в то время как в софизме ошибка акта избегает, она происходит не без объекта, потому что объектом в софизме является отсутствие действия соперников, их задержки, говорящие об опровержении выдвинутых гипотез.

Помимо природы времени и истины, софизм отображает, как функционирует логика коллектива. Можно было добавить одного или даже двоих заключенных (а теоретически и бесконечное число), и принцип решения остался бы прежним, пока черных дисков в условии остается на 1 меньше, чем субъектов. Субъект в софизме может достичь истины только с помощью другого, равному ему. Взаимная идентификация заключенных происходит без участия внешних лиц (хоть там и присутствует фигура надсмотрщика, оглашающего правила и выслушивающего ответ). И в этом просматривается различие с Фрейдом, который в «Психологии масс и анализ Я» описывал образование коллектива посредством организации вокруг фигуры лидера или абстрактного идеала, то есть посредством вертикальной идентификации. Горизонтальная самоорганизация группы без лидера не раз интересовала Лакана. После посещения Лондона в 45м он лестно отзывался о работе британской психиатрии: во времена Второй Мировой им удавалось работать с большим количеством пациентов, благодаря отсутствию опоры рабочих групп на лидера. Возможно, похожая идея заложена в придуманную Лаканом концепцию картеля – маленьких групп для изучения психоанализа – которая противопоставляется системе обучения психоаналитиков в IPA.

Софизм о трех заключенных — это своеобразный ответ Лакана на рассуждения неогегельянского толка (Кожев, Сартр, Хайдеггер), в которых Я зависимо от фигуры Другого. Но Лакан отвергает экзистенциалистский пафос с его концепциями заброшенности, обреченности на свободу и экзистенциального ужаса и смещает фокус на саму динамику отношений между Я и другими, логические и диалектические процессы, стоящие за этим, что позже в его семинарах приведет к приобщению к психоаналитической теории концепций кибернетики, топологии и структурализма.

Само Томшич - Капиталистическое бессознательное

Мазин и ко издали перевод классной книжки философа люблянской школы Само Томшича "Капиталистическое бессознательное", о которой в англоязычной среде говорят уже давно. Томшич детально разбирает, как Лакан в своих работах конца 60-х/начала 70x интегрирует в свою теорию наследие Маркса. По наполненности инсайтами в области соприкосновения левой политической теории и лакановского психоанализа я бы сравнил книгу с "Возвышенным объектом идеологии" Жижека. Почему бессознательное это политика? Как логика фантазма связана с капиталистическим способом производства? Чем политический проект Лакана, несмотря на некоторую схожесть, отличается от ДиГовского Анти-Эдипа и таких фрейдо-марксистов, как Райх и Маркузе? Какой выход из порочной круга дискурса Капитализма видел Лакан? Ответы на эти вопросы вы найдете в книге.

Крайне интересная новость, касающаяся языка, пришла из исследований языковых моделей нейросетей (те самые пресловутые GPT-чаты). Недавний анализ внутренней структуры этих моделей косвенно подтверждает интуиции, на которых Лакан строил свои представления о символическом (т.е. о логике работы языка). И это довольно забавно.

Начну с новости и некоторых пояснений к ней. Нейросеть, выстраивая языковую модель, по которой затем способна выдавать отдельные высказывания и целые тексты, использует так называемую токенизацию. Грубо говоря, это разбиение примеров человеческого языка на минимальные элементы - слова, словосочетания, привычные и непривычные связки слов, простые предложения. Затем между отдельными блоками (токенами) выстраиваются сложные структурные зависимости, построенные на степени близости или вероятности использования вместе. Имея такую структуру, логично предположить, что в ней есть некий наиболее центральный элемент ("средняя вещь"). Такой элемент, обладая самой гибкой способностью вступать в смысловые связи с другими блоками, является не только статистически, т.е. случайно центральным, он поддерживает самую работу смысла ("призрачный токен") в системе, даже если напрямую не задействуется. И вот сюрприз: такой "средней вещью" и "призрачным токеном" оказывается мужской половой член. Или фаллос, если всё-таки брать его не только как имя одного объекта, а как смысловую вещь.

Удивительно, но именно об этом говорит Лакан, когда обозначает фаллос в качестве уникального, центрального означающего. Означающего самих означающих, т.к. фаллос запускает цепочку означающих, но сам ни к чему не отсылает, кроме некоторого смутного чувства жизни, живости, ценности. Фаллос - ключевой сигнификант, означающее, которое больше никуда не отсылает. В статье 1958 года "Значение фаллоса" Лакан скажет: "Фаллос является привилегированным означающим той метки, где участие логоса сочетается с пришествием желания". Иными словами, чтобы слова имели хоть какой-то смысл, обмен ими должен предполагать не просто инструментальное обозначение предметов, но средство для работы с желанием (донести его другим, реализовать и т.д.). Фаллос в теории Лакана - не воображаемый объект, а относительно удачная (на фоне прочих) попытка ухватить функцию символического.

В этом плане довольно примечательно именование "призрачного токена", ведь и в логике Лакана фаллос - это практически всегда объект утраченный, место, метка и граница, оставшиеся на месте открытия неспособности человека всё мочь, всё знать, всем нравиться и всех удовлетворять. Именно эта парадоксальная встреча пустоты (нехватка запускающая обозначение отсутствующей вещи) и насыщенной интенсивности жизни (краеугольное означающее всего, чем хочется обладать) делает фаллос отсутствующим посредником между другими осколками смысла. Конечно, если работает бессознательная цензура. Все наверное знают, что преимущественно фаллическим матом можно и разговаривать, именуя любую подвернувшуюся вещь. Это пример буквально гипостазированной фаллической функции в речи. Существует и обратная ситуация, когда фаллоса как центрального узла символического попросту нет - ни как отсутствия, ни как места. Однако это уже другая история (про форклюзию у Лакана).

Жижек по-русски

Переводы Жижека на русский язык часто оставляют желать лучшего. Несмотря на его относительно простой стиль, переводчикам и редакторам не всегда по зубам широкий терминологический словарь, который Жижек использует в своих работах. Здесь Жижек, увы, не одинок. Благодаря его эпатажному и местами даже юмористическому способу подачи информации он попал в разряд мыслителей, которых переводят в погоне за броскими цитатами, которые могут взорвать мозг читателю, не обращая при этом на нюансы.

Но речь тут пойдет не о мелких огрехах и неточностях, а о настоящем издательском преступлении. Дело в том, что часть книг Жижека, включая «Параллаксное видение», которую сам философ называл своим magnum opus, была переведена в издательстве российских политтехнологов «Европа», главным редактором которого был небезызвестный Павловский, и по какой-то причине его главная книга потеряла в переводе огромные куски текста, но при этом приобрела аж 2 главы!

Начинается все с потрясающего предисловия, в котором В. Глазычев сетует на то, что Жижек так и не отрекся «от специфического, но все же марксизма»; далее говорит о полезности чтения Жижека, Лакана и Делеза для гимнастики способности мышления «наших новых управленцев»; и даже заявляет, что «Жижек в этом сочинении выступает как прежде всего искусствовед». Видимо последним и объясняется, почему в переводе отсутствуют абзацы и даже страницы философских рассуждений.

Нашел очень много несовпадений, приведу в пример 3 куска:
1) Переделана структура глав и подглав, а также их названия, при этом в переводе появилась отдельная 4ая часть с 2 главами, впрочем, текст там хоть и кастрированный, но взят из оригинала. Сделал сравнение первой страницы содержания в оригинале и переводе и отметил зеленым совпадающие части.
2) В введении много пропущенных абзацев. В моем примере текст обрывается посередине абзаца, после чего пропущено аж 2 страницы английского текста (а русского с разницей в шрифтах было бы 3-4). На сравнении отметил желтым пропущенный текст.
3) В русском переводе введение внезапно обрывается и лишается 4,5 страниц английского текста (отмечено желтым и все что ниже). Но что интересно, к нему прибавляется несколько строчек. Если в оригинале Жижек пишет о том, что в книге будет рассмотрено 3 формы параллаксного разрыва (философский, научный и политический), то в переводе появляется 4ый – художественный. Как же без него, если Жижек в этой книге прежде всего искусствовед?

Какие крутые штуки ребята из Post-Marxist Studies организуют

Мессиан и означающая структура

Небольшой отрывок из не попавшего в перевод Жижека:

"Возьмем неожиданный пример: почему "Visions de l'amen", шедевр Оливье Мессиана для двух фортепиано (1943) состоит из семи частей? Сам он упоминает четыре основных версий Аминя: Аминь творения ("Да будет так!"), Аминь принятия (божественной воли его созданиями), Аминь желания, Аминь райского блаженства - не является ли эта четверка четырьмя элементами дискурса Лакана (S1, S2, $, a)? Тогда что насчет остальных трех? Во-первых, Аминь принятия разделяется на Аминь божьих тварей, которые озвучивают принятие своего существования перед своим Творцом ("Вот мы, какими ты окликнул (interpellated) нас!") и Аминь принятия Христом cвоих страданий, посредством которых он искупит грехи человечества. Во-вторых, Аминь желания в сущности состоит из двух аспектов/сторон желания: чистое и мирное духовное стремление и неистовые муки страсти. Эти два аспекта затем экстернализируются в двух дальнейших частях: Аминь песней ангелов, святых и птиц, проявляющих чистое духовное желание, и Аминь Судного дня, в который обычные люди будут расплачиваться за свои греховные страсти. Таким образом, целое произведение структурировано совершенно cимметрично: в середине - Аминь желания, самая длинная часть, отмеченная внутренним расколом и окруженная двумя триадами, Бог-Тварь-Христос (Господин и расщепление рабского принятия) и Ангелы-Суд-Рай (разделение субъекта между чистым и "патологическим" желанием и примирение райского блаженства). Мы начинаем с господского Одного (the One of the Master), за которым следует тройной раскол (служащих тварей; желания; субъективности), и завершаем тождественностью райского блаженства. Несмотря на то, что это глубоко христианское произведение, сама структура "Visions de l'amen" одновременно представляет собой фундаментальную означающую структуру."

L'Origine du monde

На недавно закончившейся выставке в Метце, посвященной Лакану, выставлялась картина Курбе «Происхождение мира». Лакан приобрел её при посредничестве художника-сюрреалиста Андре Массона. Картина с откровенным, почти порнографическим содержанием была вывешена в доме Лакана и скрыта под сделанной Массоном сюрреалистической композицией, повторяющей контуры оригинальной композиции.

Лакан показывал картину в соответствии с определенной церемонией, в которой зритель должен был стать актором раскрытия картины, тем самым демонстрируя принципиальную связь между взглядом и желанием. Похожий принцип отложенного откровения часто используется в эротических изображениях, в которых изображения презентуется изначально прикрытым и для полного созерцания необходимо провести некоторые действия.

Картину часто критиковали за её провокационность и объективацию женского тела и на выставке в Метце фемактивистки провели акцию, написав на картине Курбе и соседних с ней „Me Too“, в знак протеста против женоненавистнического отделения женщины от художника. «Происхождение мира» покинуло выставку и на ее месте появилось обращение Агнес Турнауэр с просьбой не инструментализировать произведения искусства, однако за этой презентацией уже ничего не скрывалось.

Хоть «Происхождения мира» Курбе я не застал, выставка по-моему весьма удалась. Если кому-то интересны другие экспонаты, в комментах к этому посту выложу фотки.