Несправедлив ли детский труд? 2/2

Коллеги сделали очень полезный экскурс в метаэтику по мотивам нашего поста о справедливости детского труда. Они стоят на позиции морального реализма, поэтому сделали однозначный вывод, что детский труд — несправедлив.

Однако я не согласен с их интерпретацией реализма.

▪️Во-первых, коллеги противопоставляют его такому подходу как культурный релятивизм. Сторонники этой теории утверждают, что нормы морали зависят от культурного контекста.

В моем случае я хотел обратить внимание не на релятивизм норм, а на такой процесс как «эволюция морали». Я допускаю существование общей морали и общей справедливости, но также допускаю, что этот процесс подвержен динамике и изменениям. То есть на одном этапе что-то может быть допустимо, а на другом — нет. Вот и в случае использования детского труда на фабриках в Бангладеше: объективно это попытка применить разные нормы морали, сформированные на разных этапах этой эволюции. В данном случае экономической.

▪️Во-вторых, моральный реализм как таковой не обязан исходить из утопических притязаний на то что моральные нормы должны быть одинаковые в каждом обществе. В первую очередь они должны быть адекватными и выполнимыми и соответствовать его уровню развития.

▪️Во-третьих, прежде чем говорить, что детский труд несправедлив, надо понять какую именно разновидность этого труда туда стоит отнести. Если подросток хочет подзаработать и для этого пишет код или работает курьером несколько часов в день, это разве плохо? Очевидно, что нет. Поэтому стоит разделить допустимый и недопустимый детский труд.

А.Т.

#комментарий

🔹Подпишись на Political Animals

Кто обманывает автократа ?

Совсем недавно мы писали о современных академических мифах, связанных с невозможностью осуществления обратной связи в авторитарных режимах. Разрешение этой проблемы нам видится в повсеместном использовании современных цифровых технологий, а также главным образом в создании соответсвующей организационной среды, помогающей проводить эффективный мониторинг настроений и предпочтений граждан.

Вместе с тем, есть и принципиально нерешенные проблемы, связанные с осуществлением обратной связи в авторитарных и гибридных режимах. Например, возрастание роли мониторинговых служб делает принятие решений сильно зависимым от политической интуиции и взглядов самих сотрудников мониторинговых организаций, способных, как переоценивать злостность наблюдаемых объектов, так и приуменьшать их угрозу. Кроме того, имеет место прямой саботаж реализуемой политики, в рамках которой организовывается мониторинг. Так, внутреннее несогласие с проводимой политикой может сильно повлиять на характер мониторинга по различным направлениям.

Помимо мониторинговых служб существует немало барьеров мешающих осущетвлению обратной связи. Связано это прежде всего с целой сетью разнообразных игроков способных вклиниваться в политическую игру путем искажения поступающей информации.

Основная концентрация таких теневых политиков формируется вокруг лидера и имеет примерно следующую структуру:

1) Ближнее окружение (близость к телу, очень близкие помощники, с которыми каждый день работает лидер)
2) Узкий круг консультантов (они часто меняются, так как у консультанта не должно быть интересов, как только они возникают - сразу в отставку)
3) Представители финансовых или политических групп, без которых принятие решений кажется невозможным.
4) Лица, обеспечивающие конфиденциальный документооборот
Туда подбирают людей не с точки зрения компетенции, а с точки зрения преданности, поскольку они ни не должны подвести в условиях кризиса.
а) Дальнее окружение (ответственные исполнители, они должны иметь высокую профессиональную квалификацию)
б) Административное окружение (топ чиновники, крупнейшие специалисты, которых любая политическая команда пытается урвать себе. При этом они не всегда лояльные. Эти чиновники понимают свои компетенции, свою ценность и имеют право вето)
в) Специфическое окружение (лица, которых первое лицо использует для каких-либо конфиденциальных поручений)
г) Ближний круг (родственники, старые и новые друзья)

Все эти люди, так или иначе окружающие политического лидера, в любой момент могут начать вести свою собственную игру, пытаясь тем самым получить от этого непосредственную выгоду, что всегда воспризводит риски прерывания обратной связи и как следствие утрату реальной информации о внутриполитической и внешнеполитической ситуации.

Тем не менее, несмотря на все эти достаточно серьезные проблемы в осуществлении обратной связи, хочется отметить, что сбор информации, например, о политических рисках "на земле" (протестная активность) осуществляется с высокой эффективностью. По крайней мере, до того момента покуда во внутриэлитарной среде существует высокий уровень консолидации. Устойчивость властных позиций важна для всего окружения политического лидера, поскольку их позиции во властой структуре сильно зависят от автократа.

Таким образом, предписывать смертный приговор авторитарным режимам по выше обозначеным причинам кажется не совсем адекватным. Не стоит забывать, что вопрос о необходимости адаптации к новым условиям стоит гораздо острее именно в авторитарных режимах, а не в демократических, ведь на кону стоит сохранение власти, что для авторитарных элит и их окружения всегда будет являться самым главным приоритетом, по причине остутсвия рабочих институтов, способствующих спокойной передачи власти путем выборов.

Подписаться на Заметки на полях

Опасные слова в Госдуме

Сегодня в Госдуме произошел курьезный инцидент — председатель парламента назвал премьер-министра "гуманистом и либералом".

Премьер сразу начал возражать, и понятно, почему — ведь термин "либерал" в современных реалиях это практически как "троцкист" в конце 1920-х. Если составлять список самых ругательных слов в российском официозном политдискурсе, то "либерал", наверное, займет топ рейтинга, уступив лишь "иноагенту".

Позднее спикер видимо понял, что употребил слишком крепкое словцо, и поменял мнение — премьер стал "государственником". Налицо резкая перемена статуса — государственник это всегда хорошо. Практически бинарная оппозиция получилась.

Вообще, этот кейс стал первым случаем использования термина "либерал" в публичной дискуссии между высшими должностными лицами России после 2022 года — есть над чем задуматься.

Подписаться на Заметки на полях

Философский зомби — это существо, которое во всех своих физических и поведенческих свойствах полностью идентично обычному человеку, но лишено каких-либо субъективных переживаний. У такого зомби, когда он смотрит на зелёное яблоко, происходят все те же нейрофизиологические процессы, что и у обычного человека, и он также демонстрирует все те же самые поведенческие реакции. Если его спросить, что он видит, то он ответит: «Я вижу зелёное яблоко». И он может также съесть его, а затем, несколько поморщившись, сказать: «Это яблоко довольно кислое на вкус». Но у зомби нет никакой приватной «картинки перед глазами», когда он смотрит на яблоко, а также нет никакого реального ощущения вкуса.

Аргумент зомби состоит в том, что если мы можем представить такое существо, то оно действительно возможно. Под представимостью (или мыслимостью) в данном случае подразумевается отнюдь не способность вообразить себе какой-то вымышленный образ. Вам может быть сложно вообразить какой-то чрезвычайно сложный образ, вроде фигуры с миллионом углов. Но если вы подумаете о самой концепции подобной фигуры, то вы не обнаружите в ней какого-либо явного противоречия. Так и в случае зомби под его представимостью имеется в виду способность помыслить о концепции такого существа без того, чтобы найти в ней явные противоречия. Как утверждает Кирк, если зомби представим в этом смысле, то он возможен в том же смысле, в котором в принципе возможно начертить фигуру с миллионом углов. А это подразумевает ложность физикализма, ведь тогда всех физических фактов о нашей нервной системе недостаточно, чтобы существовало субъективное сознание, в котором реализуются квалиа. Тогда сами квалиа являются нефизическими свойствами нашего мира.

Из статьи «Не стоит переживать из-за квалиа».

Один из крупнейших политических философов XX века Джон Ролз считал, что либерализм зародился в отчаянии религиозных войн XVI-XVII веков, терзавших Европу. Жестокость и разрушительность этих конфликтов вытекала из непримиримости религиозных доктрин, которыми руководствовались противоборствующие стороны.

На сходных позициях стоит и другой великий философ и теоретик либерализма Иммануил Кант. Он считал, что любой импульс к преодолению разрушительной склонности к конфликтам и к объединению человечества порождается именно войнами.

Они как бы намекают, что для создания более инклюзивных политических идеологий и теорий требуется опуститься на самое дно. Только там человек наконец способен осознать безрассудность политической игры с нулевой суммой.

А.Т.

#комментарий

🔹Подпишись на Political Animals

Квалиа — это интроспективно доступные феноменальные свойства сознательных переживаний. Их интроспективная доступность означает, что мы узнаём о квалиа через интроспекцию. Сама интроспекция — это наблюдение за собственными ментальными состояниями (чувствами, мыслями, эмоциями, воспоминаниями, представлениями, восприятиями, переживаниями и т.д.). Так, когда я смотрю на зелёное яблоко, то я переживаю особый визуальный опыт, и, переводя внимание с самого яблока на этот опыт, посредством интроспекции я узнаю, что ему присущи особые феноменальные свойства — квалиа зелёности. Их феноменальность означает, что квалиа относятся к тому, как соответствующий опыт воспринимается нами — каков этот опыт для нас. Наконец, квалиа реализуются в нашем опыте, а не в каких-либо внешних по отношению к опыту объектах. Квалиа зелёности — это свойство нашего опыта визуального восприятия зелёного, а не самих зелёных объектов. Если бы в мире не оказалось существ со способностью к визуальному восприятию, то сами зелёные объекты никуда бы не делись, но в таком мире не существовало бы соответствующих зелёному цвету квалиа.

Квалиа являются одной из центральных тем современной философии сознания, потому что, как часто предполагается, они являются главной трудностью для попыток дать сознанию естественно-научное объяснение. Квалиа по определению являются субъективными и приватными свойствами опыта, доступ к которым имеет только субъект соответствующих переживаний. Когда я смотрю на зелёное яблоко, то у вас нет доступа к моему зрительному восприятию. Вы можете сами взглянуть на это же самое яблоко, но это не даст вам доступа к самому моему зрению. Если я откушу от яблока кусок, то вы не почувствуете того же самого вкуса, который чувствую я. Даже если вы сами откусите от этого же яблока, это не даст вам доступа к моим ощущениям, вы просто будете испытывать что-то приблизительно похожее. Естественные же науки описывают объективные (или интерсубъективные) явления, эпистемический доступ к которым все субъекты имеют в равной степени, пусть даже иногда этот доступ как-либо опосредован.

Из статьи «Не стоит переживать из-за квалиа».

Война с фейками

Уже долгое время мы живем с интересным новоязом. Мировой тренд на борьбу с фейками уже стал привычен и ни у кого практически не вызывает никаких вопросов. Война с фейк-ньюс занимает львиную долю публичной политики многих современных государств. Изначально противостояние фейкам воспринималось исключительно как борьба с дезинформацией, вследствие которой удавалось предостеречь граждан от обмана и манипуляций со стороны недобросовестных граждан, а также от намеренных искажений противоборствующих политических сил в отношении действий представителей власти.

Другими словами, укоренившись в политической культуре, создание фейков изначально ассоциировалось с попыткой противоборствующей политической стороны дестабилизировать своего оппонента, выдавая ложь за правду. Для того чтобы противостоять этому, политики с невозмутимым лицом выносят в своих выступлениях вердикты о том, что является фейком, а что нет. Кроме того, активно создаются разного рода квазиавтономные негосударственные организации, мониторящие информационную повестку с целью обличить фейковую информацию, связанную с действиями политических игроков. Тренд, безусловно, охватил все политические режимы, не делая исключения практически ни для кого.

Вместе с тем, как показывает мировой опыт, большая часть фейков не связана с верификацией тех или иных событий. Иными словами, львиная доля разоблачений не имеет ничего общего с проверкой фактов на истинность и ложность. Ситуация скорее обстоит немного иначе. Называя фейком какое-либо событие, политик в большей мере конструирует представление о нем. В этом смысле «фейк» становится новым инструментом политической игры, когда заинтересованные лица используют новое модное понятие для того, чтобы влиять на общественное сознание, выбраковывая из публичного дискурса те идеи, а также интерпретации событий, которые кажутся им неугодными.

Такого рода инструмент борьбы с политическими оппонентами настолько прочно уложился в логику современного времени, что начинает приобретать уже институциональные очертания, плотно встраиваясь в систему государственного управления.

В заключение хочется отметить, что тенденция противоборства с фейками, на наш взгляд, будет только нарастать. Связано это с особым удобством использования данного инструмента. Самое привлекательное в нем как раз заключается в том, что, по большому счету, граница между опровержением лжи и политической манипуляцией настолько тонкая, что прояснить ее зачастую не представляется возможным. Более того, этого никем и не требуется.

Подписаться на Заметки на полях

Популяризация военной службы

Служба по призыву стала одним из краеугольных камней молодежной политики, и особенно отчетливо это заметно в изменениях образовательных приоритетов.

Рекордные плановые цифры по весеннему призыву этого года — 160 тысяч человек, говорят о том, что людей нужно будет в перспективе набирать все больше, при том что численность "призывного пула" мужчин 18-30 лет с годами будет сокращаться — по демографическим причинам, что составляет еще один больной вопрос.

При этом основным способом избежать призыва для россиян остается образование — и операторы системы это понимают. Поэтому образование и военную службу будут максимально сближать, чтобы и дискомфорт граждан снизить, и призывников не упустить.

Например, широкий тренд на популяризацию колледжей отчасти отвечает такой задаче — повторной отсрочки после их окончания нет, и человек попадает в армию в 18-19 лет. При этом операторы системы недавно косвенно признали, что такой нюанс несколько снижает популярность колледжей по сравнению с вузами.

Речь идет о сегодняшнем президентском поручении — по которому для выпускников колледжей нужно предусмотреть "особый порядок" службы:

"в целях сохранения и развития их профессиональных компетенций, а также обеспечения их связи с работодателем"

Казалось бы, все же и так прекрасно, все и так сохраняется и развивается. Но, видимо, не все так просто, надо улучшать.

Подробностей "особого порядка службы", кстати, в поручении не приводится, да и срок исполнения солидный — только список предложений нужно предоставить к 1 июля 2026 года.

Подписаться на Заметки на полях

Москвичи, покормите птиц

Как вы уже знаете, в Москве снова установилась отвратительная зимняя погода: мерзкий дождь со снегом, холод и слякоть.

При этом в город уже начали возвращаться перелетные птицы, которые могут массово погибнуть из-за нехватки корма: снег в городе будет лежать ещё довольно длительное время, а по ночам будет минусовая температура.

Мы не слышали, чтобы московские власти объявляли о каких-либо экстренных мерах, поэтому обращаемся к тем, кто нас читает из Москвы: покормите птиц.

Главное использовать для этого кормушки, чтобы еда не досталась крысам, и рекомендованный корм (не хлеб).

В общем, есть хороший повод сделать доброе дело.

Протесты не работают: аргументы

Тысячи американцев вчера вышли на митинги, чтобы заявить о своём несогласии с политикой Трампа. Всё прошло достаточно спокойно, никаких особых беспорядков пока что не наблюдалось. В разных городах США люди мирно вышли на уличный протест, чтобы прокричать свои недовольства куда-то в сторону Белого дома. В это время, как утверждает ряд изданий, Трамп, как ни в чём не бывало, играл в гольф где-то во Флориде. В общем-то, такое беспечное отношение Трампа к событиям на улице можно понять, ведь реальная угроза от таких политических акций близится к нулю.

Последние десятилетия можно заметить мировую тенденцию трансформации публичной сферы политики. Если раньше существовали иллюзии о способности общества влиять на изменение магистральной линии государственной политики, то сегодня всё больше становится очевидным, что такой возможности практически не существует даже в демократических странах. Какие-то локальные вопросы периодически отстоять ещё удаётся, но влиять на изменение политического курса в демократических режимах кажется задачей не менее трудной, чем в тех, что мы обычно называем авторитарными. Связано это с несколькими обстоятельствами:

Во-первых, в последние десятилетия учёные всё чаще начинают спорить с представлением о наличии в реальности «чистых» типов политических режимов. Не вдаваясь в детали: политический режим представляет собой своего рода стиль властвования и контроля, определяющий применяемые элитой методы и инструменты управления. В этом контексте набирает популярность представление о том, что современные элиты в подавляющем большинстве стран уже давно не брезгуют применять разные стили властвования в зависимости от возникающих перед властью проблем.

Другими словами, современные политические режимы могут включать в себя одновременно характеристики всех известных нам политических режимов, выпячивая нужную сторону в зависимости от контекста. Предпочтение того или иного стиля властвования зависит исключительно от практической целесообразности, продиктованной стремлением к сохранению власти. Так, можно говорить о том, что современные режимы в подавляющем своём большинстве носят гибридный характер. Это обстоятельство неминуемо диктует устойчивость политической элиты, способной прибегать к нелиберальным методам подавления вышедших из-под контроля протестов.

Во-вторых, несмотря на расхожее мнение о возрастающей некомпетентности и глупости элит, хочется отметить совсем обратную тенденцию. На наш взгляд, если у кого и есть проблемы с организацией, так это у гражданского общества. На протяжении долгого времени, пресытившись городским комфортом и технократическими благами, гражданское общество потеряло бдительность и упустило массу времени, практически полностью отказавшись от идеи поиска путей совершенствования способов давления на власть. Элиты же, судя по тому, насколько эффективно совершенствуются методы контроля за населением, только и делают, что профессионализируются, проводя всё более и более наглую экспансию в пространство публичной политики. Всё это в конечном итоге привело к сильнейшей асимметрии ресурсов и инструментов влияния на политику между властью и населением, оставив последних в дураках.

В-третьих, существуют принципиальные проблемы с самим протестом как способом давления на власть. Выкрикивание разного рода абстрактных/метафизических лозунгов, демонстрация карикатур на президента никоим образом не может быть конвертирована бюрократами в реальные управленческие практики. Максимум, чего можно добиться, — это продемонстрировать своё недовольство. Реакция начальства на подобного рода «танцы с бубном», как правило, бывает не менее внятной, чем у самих протестующих.

Кроме того, не стоит забывать, что такие митинги прежде всего позволяют «выпустить пар» у населения, что, как правило, приводит к снижению градуса протестности. В общем и целом, сфера публичной политики входит в эпоху окончательной театрализации, где протесты против власти становятся привычным, но крайне редко эффективным ритуалом.

Подписаться на Заметки на полях

Главная проблема протеста

Публичные протесты как форма воздействия на лиц, принимающих решения, сталкиваются с фундаментальной проблемой, которую можно охарактеризовать как потребность во внешней легитимации.

Массовый протест предполагает в первую очередь демонстрацию наличия определенного количества недовольных, после чего "мяч" переходит на сторону элит. У классических протестующих на площади, таким образом, оказывается весьма небольшое окно возможностей для самопрезентации, после чего они, по сути, переходят в пассивное состояние ожидания.

В этом и заключается нищета классического протеста — он ограничивается демонстрацией, протестующие словно говорят операторам системы: "Эй, мы тут, мы недовольны!". На этом все. Этот процесс можно повторять из раза в раз, но фундаментально ситуация не изменится — протестующие будут ждать решения власти.

Собственно, на этом все обычно и заканчивается, так как правящие элиты являются обычно людьми не слишком милосердными. Выбор у них состоит из трех вариантов:

1) Пойти на переговоры / сделку
2) Игнорировать
3) Подавить

Смысл идти на переговоры или сделку с протестующими появляется только тогда, когда протестующие изначально представляют собой выгодную сторону для таких переговоров. Здесь хочется отметить, что практически во всех исследованиях, которые рассматривали протестные движения, критическим фактором успеха протеста становится его численность и организованность.

Однако и численность, и организованность — это переменные, которые сами по себе не обеспечивают стопроцентное сотрудничество со стороны элит. Подталкивают, да, но не гарантируют.

Остальные два варианта: игнорирование и подавление, практически полностью закрывают протесту путь к успеху. Подавление часто выливается в беспорядки, что снижает стимулы для людей участвовать в протестах, а властям дает лишний повод усилить давление.

Игнорирование также ставит классических протестующих перед выбором: либо продолжать демонстрации, либо пытаться "достучаться" насильственными способами. Результат обычно плачевен.

Протесты действительно не работают, либо работают очень редко. Классические сборища на площадях давно утратили свою актуальность, им научились отлично противодействовать. Мир изменился, и митингам в нем совсем не рады.

Подписаться на Заметки на полях

Для Селларса эпистемические отношения – это нормативные отношения. Рассмотрим это подробнее на примере отчетов об ощущениях. Когда мы обучаемся языку, сообщество закрепляет наши верные употребления понятия «красный». Уметь правильно употреблять «красный» – значит обладать практическим навыком следования правилу языкового сообщества. Этот навык вырабатывается через подкрепление и исправление нашего употребления сообществом. Правило употребления слова «красный» устанавливает, в каких перцептивных условиях корректно будет дать отчет о видимом красном объекте – в условиях, схожих с теми, в каких ранее языковое сообщество одобряло наше употребление слова «красный».

Эпистемический авторитет отчетов о наблюдении покоится на надежности, которой обладают эти отчеты в языковом сообществе. Чтобы сделать отчет о наблюдении «этот предмет – красный», необходимо знать, что такой отчет является, как выражаются селларсианцы, надежным симптомом наличия перед наблюдателем красного предмета.

С точки зрения Селларса, производя отчеты о наблюдении, мы берем на себя ответственность за них, поскольку претендуем на то, что знаем правила, по которым эти отчеты должны производиться. Употребление отчетов является практикой, которая регулируется нормами языка лингвистического сообщества, так что если мы претендуем на следование этим нормам, то мы должны быть способны предоставлять основания своих утверждений. Именно такая ответственность отличает наши языковые отчеты от простого попугайства – другие люди рассчитывают на наши языковые компетенции, на наше знание более широкой картины, позволяющей нам делать верные отчеты.

Селларс описывает эту ситуацию так: «…определяя некий эпизод или состояние как знание, мы не даем эмпирического описания этого эпизода или состояния, а помещаем его в логическое пространство разумных оснований, т.е. в пространство обоснования и способности обосновывать то, что мы говорим». Логическое пространство разумных оснований – пространство нормативных отношений между членами языкового сообщества. В этом пространстве языковые существа могут совершать утверждения, подвергать их сомнению, запрашивать и предоставлять основания для утверждений, менять свою точку зрения и менять точку зрения других.

Из статьи «Миф о Данном. Введение в философию Уилфрида Селларса».

Инопланетяне убили советских солдат в Сибири? (нет, это кто-то не умеет читать)

Крупный канал «Раньше всех. Ну почти» – практически на два миллиона человек, который позиционирует себя как новостной, опубликовал настолько откровенный информационный мусор, что не можем с вами не поделиться впечатлениями.

Итак, обо всем по порядку:
Открывается особо ценное сообщение аж целым красным восклицательным знаком, и повествует шокирующее:

«Советские солдаты погибли после встречи с инопланетным НЛО, говорится в рассекреченном документе, опубликованном на сайте ЦРУ, передает Fox News».

А теперь читаем любезно прикрепленный к тексту документ, где буквально в первых строчках говорится, что это перепечатка статьи из киевской (!) газеты (!!) 1993 года (!!!), которая сама по себе является перепечаткой из еще одной газеты «Вечерний Тернополь» (!!!!).

Но и на этом, дорогие друзья, еще не все. Эта перепечатка перепечатки ссылается на никогда не существовавшую в реальности газету «Canadian Weekly World News». Ближайший аналог – это американский таблоид «Weekly World News», где публиковались в основном вымышленные новости (!!!!!).

Собственно, на этом документ можно закрывать и выкидывать в помойку, но не тут-то было.

Отечественные контент-мейкеры, не утруждаясь примитивнейшим фактчеком, бегут писать о том, что якобы американская разведка получила какую-то информацию о летающей тарелке и чиновники что-то написали. Друзья, это не американская разведка получила, это в желтой газете написали, а американская разведка скопировала статью из желтой газеты.

Стыдно должно быть за такую ахинею. Даже Fox News, на который ссылаются «Раньше всех. Ну почти», честно указывает, что «отчет ЦРУ» на самом деле представляет из себя перепечатку.

Ну а мы вновь напоминаем об информационной гигиене. Никогда не верьте заголовкам и перепечаткам, всегда проверяйте первоисточники. Свидетелям инопланетян привет!

Подписаться на Заметки на полях

Политик-нарцисс сначала уничтожает все вокруг, а потом и самого себя 

Власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно — этот афоризм не только хорошо известен, но и во многом правдив.

Действительно, экспериментально подтверждено, что обладание властью усиливает нарциссические черты в человеке – при условии, что они были выражены в нем и раньше.

Обладание властью можно сравнить с воздействием наркотика — лидер вполне может начать испытывать "навязчивую потребность во власти", и стремиться сохранить свое кресло во что бы то ни стало, а также расширить свои полномочия.

Наш одержимый властью политик в итоге вполне искренне начинает верить в свою избранность, превосходство и высшую мудрость — надо же чем-то оправдать будущее нарушение норм и растущую жажду власти.

К слову, у нас перед глазами пример такого политика — это американский президент Дональд Трамп. С момента начала своего второго срока он:

1. Представил ИИ-видео о "будущем Газы", где можно увидеть золотую статую его самого.
2. Посадил на лужайке Белого дома дерево, которое назвал "MAGAnolia", причем копал землю золотой лопатой.
3. Поставил в своей резиденции двухметровую бронзовую статую самого себя.
4. Устроил скандал из-за некрасивого собственного портрета.

Это только последние проявления, при желании список можно продолжить. В общем, человека явно несет в сторону некоторых режимов, где ставят прижизненные статуи мудрым отцам нации. Причем Трампа мы приводим как наиболее яркий пример, кроме него подобных политиков можно найти очень много где.

Развитие симптоматики политического нарциссизма таково, что вскоре такой политик просто перестает слушать любую критику, а если что-то идет не так — срывается  на ближайших подчиненных.

Самое опасное состоит в том, что для нарцисса в политике очень важно сохранять "грандиозное самоощущение", а когда он сталкивается с сопротивлением — может наступить кризис. При этом такой индивид отождествляет себя со страной — он не дифференцирует личную критику и угрозу для государства, из-за чего реакция на вызовы может быть неадекватной, вплоть до использования грубой силы.

Вразумить политика-нарцисса, похоже, могут только относительно независимые члены его окружения — те, которые не кормятся с его рук и не боятся его гнева. Однако, если нарцисс сидит на троне слишком долго, таких советников, как правило, рядом уже нет.

Подписаться на Заметки на полях