Я знаю сам, что власти наши дрянь. Установив это, перейдём к предмету текущего обсуждения. ((с)М.Ю.Соколов)
Нужно проговорить следующие вещи. Мы вступили в войну, имея, в-нулевых, несправедливое общественное устройство, во-первых, чудовищную разницу в доходах между стратами общества, во-вторых, многолетний отрицательный кадровый отбор в т.н. «илиты», в-третьих, деградировавшие институты, в-четвёртых, абсолютную неготовность и нежелание значительной части правящего слоя воевать, даже перед лицом риска потерять всё, включая жизнь.
Все эти позиции, как и вытекающие из них следствия — будь то Минские, за которые никто не понёс и не понесёт ответственности, будь то перевооружение армии, проводившееся нынешним Лефортовским военным округом известно какими методами, будь то разведка и аналитика в предвоенный период, я уж не говорю о такой роскоши, как дееспособная «мягкая сила». Всё это есть факты, лежащие на столе, и смешно их оспаривать.
Мы тридцать лет жили в обществе, где абсолютной доминантой было демонстративное потребление и личное благосостояние (причём неважно как добытое) как единственный объективный критерий успеха. Мы ничего не изменили в этих константах, не сделали пока ни шага в этом направлении — просто вместе с ними вдруг оказались, как в том анекдоте: «а теперь попробуем со всей этой ..нёй взлететь». Оно даже как будто бы летит, но, как уже в другом анекдоте, «низэнько-низэнько».
Единственное, надеюсь, чему нас научил-таки ХХ век — что решать подобные проблемы путём попытки свергнуть власть и изменить строй в воюющей стране — это гарантированное поражение. В одном случае вероятное, в другом гарантированное — чувствуете разницу? Есть, однако же, понятный страх, что в случае победы, которая если и возможна, то в общем-то только «вопреки» и «несмотря на» вышеизложенное, что всё это не просто сохранится, но ещё и забетонируется и забронзовеет, и тогда уже вообще никакие вопросы никому не задашь: типа, победителей не судят. Отсюда значимая часть тех, кто сейчас вложился «всем собой» в победу-как-задачу, пытается как-то застраховать риски этого (гипотетического пока что, как и сама победа) отлива в гранит. Застраховать политически, фиксируя противоречия и свою позицию в них.
Я на это смотрю как культуролог (в тч по диплому, ага). Для меня вся эта порча возникает и существует в первую очередь в культуре, и лишь во вторую, вследствие первого — в т.н. «власти», «илите», «системе», «институтах» и т.п. Не «власть» управляет культурой, а скорее культура — «властью», равно как и всеми прочими песочницами. И не так уж многое можно сделать с этим на уровне «политики» и «госуправления» — гораздо меньше, чем кажется. Но это не значит, что сделать вообще ничего нельзя — просто надо искать не самую верхнюю точку, а точку максимального влияния на процессы: а это почти всегда не одно и то же.
За семьдесят лет мы прошли путь от предельной ответственности, когда люди платили нередко жизнью даже за ошибки, включая невольные, а подчас даже и не свои — к предельной безответственности, когда можно, конечно, в порядке личного невезения попасть под раздачу, но в общем случае тебе ничего или почти ничего не будет ни за какие факапы и даже преступления. И это была базовая гуманистическая установка. Сейчас иначе: народ алчет репрессий и радостно улюлюкает вслед каждому арестованному по коррупционным статьям, даже не дожидаясь решения суда (взяли — значит, уже виновен), и всё время предъявляет претензии власти по поводу недостаточной суровости наказаний, в особенности для «элитариев».
Я знаю сам, что власти наши дрянь. Установив это, перейдём к предмету текущего обсуждения. ((с)М.Ю.Соколов)
Нужно проговорить следующие вещи. Мы вступили в войну, имея, в-нулевых, несправедливое общественное устройство, во-первых, чудовищную разницу в доходах между стратами общества, во-вторых, многолетний отрицательный кадровый отбор в т.н. «илиты», в-третьих, деградировавшие институты, в-четвёртых, абсолютную неготовность и нежелание значительной части правящего слоя воевать, даже перед лицом риска потерять всё, включая жизнь.
Все эти позиции, как и вытекающие из них следствия — будь то Минские, за которые никто не понёс и не понесёт ответственности, будь то перевооружение армии, проводившееся нынешним Лефортовским военным округом известно какими методами, будь то разведка и аналитика в предвоенный период, я уж не говорю о такой роскоши, как дееспособная «мягкая сила». Всё это есть факты, лежащие на столе, и смешно их оспаривать.
Мы тридцать лет жили в обществе, где абсолютной доминантой было демонстративное потребление и личное благосостояние (причём неважно как добытое) как единственный объективный критерий успеха. Мы ничего не изменили в этих константах, не сделали пока ни шага в этом направлении — просто вместе с ними вдруг оказались, как в том анекдоте: «а теперь попробуем со всей этой ..нёй взлететь». Оно даже как будто бы летит, но, как уже в другом анекдоте, «низэнько-низэнько».
Единственное, надеюсь, чему нас научил-таки ХХ век — что решать подобные проблемы путём попытки свергнуть власть и изменить строй в воюющей стране — это гарантированное поражение. В одном случае вероятное, в другом гарантированное — чувствуете разницу? Есть, однако же, понятный страх, что в случае победы, которая если и возможна, то в общем-то только «вопреки» и «несмотря на» вышеизложенное, что всё это не просто сохранится, но ещё и забетонируется и забронзовеет, и тогда уже вообще никакие вопросы никому не задашь: типа, победителей не судят. Отсюда значимая часть тех, кто сейчас вложился «всем собой» в победу-как-задачу, пытается как-то застраховать риски этого (гипотетического пока что, как и сама победа) отлива в гранит. Застраховать политически, фиксируя противоречия и свою позицию в них.
Я на это смотрю как культуролог (в тч по диплому, ага). Для меня вся эта порча возникает и существует в первую очередь в культуре, и лишь во вторую, вследствие первого — в т.н. «власти», «илите», «системе», «институтах» и т.п. Не «власть» управляет культурой, а скорее культура — «властью», равно как и всеми прочими песочницами. И не так уж многое можно сделать с этим на уровне «политики» и «госуправления» — гораздо меньше, чем кажется. Но это не значит, что сделать вообще ничего нельзя — просто надо искать не самую верхнюю точку, а точку максимального влияния на процессы: а это почти всегда не одно и то же.
За семьдесят лет мы прошли путь от предельной ответственности, когда люди платили нередко жизнью даже за ошибки, включая невольные, а подчас даже и не свои — к предельной безответственности, когда можно, конечно, в порядке личного невезения попасть под раздачу, но в общем случае тебе ничего или почти ничего не будет ни за какие факапы и даже преступления. И это была базовая гуманистическая установка. Сейчас иначе: народ алчет репрессий и радостно улюлюкает вслед каждому арестованному по коррупционным статьям, даже не дожидаясь решения суда (взяли — значит, уже виновен), и всё время предъявляет претензии власти по поводу недостаточной суровости наказаний, в особенности для «элитариев».
Just at this time, Bitcoin and the broader crypto market have dropped to new 2022 lows. The Bitcoin price has tanked 10 percent dropping to $20,000. On the other hand, the altcoin space is witnessing even more brutal correction. Bitcoin has dropped nearly 60 percent year-to-date and more than 70 percent since its all-time high in November 2021. While the character limit is 255, try to fit into 200 characters. This way, users will be able to take in your text fast and efficiently. Reveal the essence of your channel and provide contact information. For example, you can add a bot name, link to your pricing plans, etc. Private channels are only accessible to subscribers and don’t appear in public searches. To join a private channel, you need to receive a link from the owner (administrator). A private channel is an excellent solution for companies and teams. You can also use this type of channel to write down personal notes, reflections, etc. By the way, you can make your private channel public at any moment. Co-founder of NFT renting protocol Rentable World emiliano.eth shared the group Tuesday morning on Twitter, calling out the "degenerate" community, or crypto obsessives that engage in high-risk trading. During a meeting with the president of the Supreme Electoral Court (TSE) on June 6, Telegram's Vice President Ilya Perekopsky announced the initiatives. According to the executive, Brazil is the first country in the world where Telegram is introducing the features, which could be expanded to other countries facing threats to democracy through the dissemination of false content.
from us
