Обновление 2.0 для Wuthering Waves — гачи мира резонанса — отправляет нас в псевдовенецианскую Ринаситу, а мир гностических богов дополняется ещё двумя сущностями, находящимися посреди социально-политического противостояния реакционного культа и крупной городской буржуазии за власть в торговом городе. Регион не только красив и дышит руинами древних морских цивилизаций, но и представляет в рамках лора игры новый взгляд на взаимоотношения нечеловеческих резонансов-эхо и людей — в Ринасите становится возможным частичная автоматизация труда, так как часть работы по обеспечению инфраструктуры мира и индустрии развлечений оказывается на плечах нечеловеческих существ, перенастроенных на сожительствование, а также сосуществование целых поселений эхо, которые не нашли себе места в мире людей. Эхо тут — то ли дети, то ли зверята, разумеющие человеческий язык и повадки, но не обладающие им.

Показано, что эхо могут иметь сообщества, друзей и даже чувствовать человеческие эмоции, а некоторые боссы даже обладать речью и быть людьми в прошлом. Однако эхо могут быть взломаны, а их частоты переписаны хакерским воздействием, что возвратит их в статус врагов и «диких» резонансов, что с геймдизайнерской точки зрения даёт карт бланш на их убийство. Вообще возиться с эхо, помогать им строить ксеногостеприимное коммьюнити и летать вместе с примордиальными богами на крыльях, участвовать в сказании рыцарских легенд — это самые интересные части нового региона.

В Ринасите главная героиня вступает в конфликт между новой буржуазией-семьей Монтелли, которая стремится к тому, чтобы покончить с изоляцией региона, открыть рынки и нарастить своё влияние, и старыми семьями, поклоняющимися хтоническим богам, и Ордену, который субверсировал древнюю религию и поставил своего наместника над богом, и который выступает за запрет Карнавала и безнравственности и сотрудничает с правоакселерационистской террористической организацией Фраксидус, цель которой — ускорить наступление следующего Плача, «Истинного Плача» (Третьего Удара из Евангелиона), воскресив Тренодианцев-антибогов, будучи уверенными в том, что для достижения следующего уровня человеческой эволюции резонансы людей должны слиться с тасетными диссонансами-мутировавшими частотами.

Однако в конце сюжета, когда главные герои, диссиденты из Труппы Дураков на зарплате у крупного капитала Монтелли, достигают конца Карнавала, а демиург-героиня коммуницирует с богом региона, Орден, который уже несколько раз пытался убить протагонистку и членов семьи Монтелли, оказывается безнаказанным, утверждая, что во всём виноваты не они, богов вообще было двое, а героиня просто принимает эти ответы как должное и уходит по своим делам. Откровение о том, что богов на самом деле не один, а два, открывает гностический простор для интерпретации истории Ринаситы как результата противостояния между Демиургом и Ялдаваофом, Стражем как богом-Первоотцом совершенного духовного бытия и Тренодианцем как богом хаоса, тёмного коллективного бессознательного человечества.

Если в Вуве героиня является действительно демиургессой, а мир создан по её образу и подобию, где во всём сущем есть частица божественного, всякая материя находится в резонансе с самой собой и миром во всем своём техническом разнообразии, то такой демиург, создавая мир, постоянно ошибается, как желающая машина, работающая вечно в сломанном состоянии. Филон Александрийский приписывает функции Демиурга Логосу — творческой силе верховного Бога, содержащей в себе божественный замысел о мире и активно оформляющей материю. Материнская-матричная функция обычно приписывается божеству более высокого порядка, а демиургическая — более низкого. Поэтому отец, порождающий нечто из собственной сущности, мыслится неподвижным и самодостаточным в своём порождении, а Демиург, материализирущий матрицу — изменчивым и нуждающимся для создания своих произведений в материале и умопостигаемом образце.

Прообразом города Рагунна в Ринасите выступили одновременно Флоренция и Венеция, а конфликты между церковью и финансовой элитой резонируют с историческими событиями.

Аристократической республикой в Венеции управляли дожи, избиравшиеся из самых богатых и влиятельных семей Венеции, а их власть была ограничена введением нескольких альтернативных институтов и сложной процедурой выборов из одиннадцати голосований. Когда дож избирался, он представал перед народом со словами «Это ваш дож, если это вас устраивает». После этого он принимал присягу, в которой торжественно клялся действовать согласно законам и на благо республики. В дальнейшем власть дожа все больше ограничивалась и становилась номинальной, пока в 1797 году Наполеон не отменил выборы и упразднил титул.

В течение тысячелетней истории Венеции попытки изменения структуры власти вызывали конфликты как между Папами и дожами Венеции, так и между старыми венецианскими родами и молодой буржуазией, которые постепенно ограничивали власть дожей. В 1032 году дожу запрещается назначать себе соправителей, в 1160 году ограничения касаются управления колониями, в 1170-х годах право распоряжаться государственной казной, в 1229 году дож отказывался от дохода за счёт государства и не имел права вступать в переговоры с папой или главами государств без разрешения Большого совета, которому также был обязан показывать всю корреспонденцию от папы и глав государств. Многое из того, что можно назвать венецианским мифом о благочестивом государственном управлении мы знаем из трудов Гаспаро Контарини, государственного деятеля Венецианской республики, кардинала и автора религиозных реформ, который был избран папой в особо учреждённую комиссию для составления проекта по улучшению нравственности духовенства.

Семья Медичи встала во главе Флоренции в начале XV века и до конца столетия династия управляла республикой и приобрела громкую известность покровительством всем направлениям Ренессанса.

«После победы 1466 года, — пишет по этому поводу в „Истории Флоренции“ Никколо Макиавелли, — вся власть перешла к Медичи, и они получили в делах государственных такое преобладание, что все те, кто смотрели на них с завистью, вынуждены были терпеливо переносить это положение. Если же они упорствовали в стремлении изменить его, то им приходилось прибегать к тайным интригам или к заговорам. Но так как замыслы такого рода удаются с большим трудом, они большей частью кончаются гибелью заговорщиков и лишь способствуют величию того, против кого замышлялись».

После смерти Лоренцо Медичи в 1492 году его старший сын, Пьеро ди Лоренцо, прозванный «Глупым», уступил Карлу VIII, двинувшемуся на Неаполь, несколько важных населённых пунктов во владениях Флоренции, за что был изгнан как изменник родины. В 1494 году в результате народного движения была установлена теократическая республика, во главе которой встал Джироламо Савонарола, известный своими проповедями против излишеств и безнравственности, и который в начале XVI века была казнён папой Родриго Борджиа. Савонарола, вероятно, является прообразом для епископа Фенрико, главы Ордена Бездны в Рагунне.

Там, откуда мы, птицы поют прекрасные песни и повсюду звучит музыка.

Умер сюрреалистический акселерационист и один из моих любимых режиссёров Дэвид Линч, мастер коинсидентологии и философ знака, ощупывавший пограничные состояния реальности, тела, имманентности, показавший, что границы реальности заканчиваются там, где мы сами этого хотим.

Снова пятница! Такие, как он, не умирают, а отправляются в вигвам готовить киноа и мониторить погоду за окном, кодируя мир и театрализуя его изнанку — бодихорора интимности и ксенозаботы в стиле «Тэцуо, железного человека» в «Голове-ластике», американского городка ли в «Твин Пиксе», любовного романа ли в «Шоссе в никуда», кинокарьеры в «Малхолланд драйве», полного деконструктивисткого пиздеца (~brutal fucking murder~) во «Внутренней империи», жертвы-мученицы, роднящейся с ангелами-Лоры Палмер или же детектива Купера-человека-знака, который больше шаман, нежели полицейский и где мир духов и мифов — это мир имманентной внутренней мифологии американского бессознательного и его фольклора.

Сюрреалистической лор Твин Пикса — это не только и не сколько о том, что мир духов антитетичен и противостоит власти Отца и его убийственного эроса к дочери, но, как мы видели в третьем сезоне, это квинтэссенция антимилитаристского послания Линча, начинающейся с зачатия атомной бомбы, и кончающейся жертвой Лоры Палмер где она, разоружествлённый луч в бликующем и враждебном мире, вынуждена умирать снова и снова, и, чтобы выйти из цикла смертей и перерождений, необходимо помыслить и воплотить радикально иное будущее, равно как и радикально иное прошлое — именно этим и занимается агент Купер на протяжении всего сериала.

Перенарезка времени, перетасовка пространства знаков, кодов — вот чем мне запомнится его наследие, в чём-то опередившее, а чём-то шедшее в ногу со временем.

Дэвид Линч всегда держал руку на пульсе популярного инди, в придорожном клубе в Твин Пиксе как в начале 90-х, так и в конце 10-х, выступали Джули Круз с Falling и The World Spins (я считаю концовку предпоследней серии третьего сезона с этой песней истинной концовкой Твин Пикс, так как две последние серии надо смотреть параллельно), CHROMATICS с Shadow и Satuday, The Veils с Axolotl, Au Revoir Simone и многих других, чья музыка идеально ложится на атмосферу сериала. Дед шарил, короче.

Да и сам Линч не уступал этим командам в музыке. Взять хотя бы альбом Thought gang Линча и Бадаламенти или I Know, где spoken word (как заметили, похожий на треки с участием Берроуза) и фри джаз создают эффект присущей Линчу сырости, неюутности, граничащей с безумием принятия темноты, но находящей в этом безумии сою особенную приколюху и вайб. Само его сотрудничество с Бадаламенти и Круз было результатом антикапиталистического жеста после требования большой суммы от наследников Тима Бакли за Song to the Siren.

Это было и его жизненным кредо — wierd-магический реализм в музыке, кино и медиа в целом, не элитистский, не корпоративный, а народный (сериал), мерцающий светом и тенью, свой.

​​Философ, это всегда странник, несущий с собой новую землю. Делёз был таким человеком, совместно с Гваттари активно закладывающим основы как для эгалитарного активизма (независимо от того, что думают про это Кальп и другие еретики от неореакции), так и основы нового века, и чья мысль, интенсивная, ускоряющаяся, находит себя как в популяризации концептов для сферы искусства, архитектуры, так и для новых форм протеста.

Я не люблю философов-домоседов, воспринимающих Делёза только как часть французской континентальной мысли и рдеющими над точными переводами его понятий или гейткипящими его за элитистскими объяснениями — коллеги имевшие возможность пообщаться с ним и Гваттари лично, говорили мне, что главной идеей обращения к Земле является обращение к сообществу, умение говорить на его языке и замечающим детали прекрасного в пространствах свободы.

Делёзиана для меня — это народный гнозис, это чувство покалывания наэлектризованных проводов на языке, металлический привкус крови и лёгкое головокружение от подъёма по лестнице, это запах краски для волос, алхимического котла, сапатистского кофе и курдского жилища, кавайного стикера и араматизированного лубриканта, свежевспаханного поля картошки и резины на станциях метро, китайского пластика и обложки цитатника Мао, это бетонная стена, заканчивающаяся оловянным солдатиком, это керамическая лягушка с миллионами икринок, это чувство проплывающих мимо тебя и сквозь тебя кибернетических ангелов, это внеакадемический бриз и свободный прыжок с тарзанки неизвестности, техническая семья рисоварок, месть роботов и дыхание Земли.

Мои любимые машины, на канале уже 1000 человек, спасибо вам! И в честь этого, а также того, что машинные воплощения добавили в тг-папку с аниме-каналами, я решил сделать дайджест избранных постов на канале, разделённый по тематическим группам.

Я — ваш техногваттаринский орган, и здесь пишут про эгалитарную кибернетику, пост- и трансгуманизм, отаку-культуру, философию аниме и манги, Японию, искусственный интеллект и его социальные и технические последствия, философию техники и природную космотехнику, кибербуддизм и спайку биологического и технологического, акселерационизм, ксенофеминизм.

Layer 1 — философия техники, кибернетики, акселерационизма
Левая оптика итальянского футуризма
Питание машинами
Технический объект и четверичный компьютер
Змее приделывают ноги и почему это кринж
Оружествление машин
Желание и интерфейсы
Эффективный акселерационизм. Почему это кринж.
О технофеодализме
Желающее производство биохакера-миллиардера Брайана Джонсона
Брайан Джонсон и богостроительство
Кнопки с человеческой речью для животных. Зачем и есть ли альтернатива?
Мой акселерационистский альбом на Bandcamp
Звук и контрностальгия
Введение в буддистскую космотехнику и психоанализ
Утопическая технократия Гарольда Лоэба
Бродский и дышащая витальность Yeule
Сократ и буддизм
Новая волна и Tiller girls
Джейсон Стэтэм, Адреналин и акселерационизм
Лейтенант Коломбо и техника имманнетности
Дэвид Линч, перенарезка времени и человек знака
Три экологии Бегущего по лезвию

Layer 2 — философия аниме, видеоигр и манги
Гиперпоп и проектирование будущего
Гваттари в Японии
Интервью с создателями Экспериментов Лейн
Плёночная съёмка моей лекции по философии аниме
Японский ритуал прощания со старыми заводскими механизмами
Япония и ностальгия
Космотехника в Докторе Стоуне
Евангелион и кибербуддизм
Кендзи Сиратори, левый акселерационист
Земля 1:1 в Майнкрафте? Зачем?
Технические объекты в Майнкрафте
Мифопоэзис Майнкрафта
Татлин в Майнкрафте
Slay the Princess — бытие и ничто?
Пинку эйга и техника сукебан
GUNNM и кибербуддизм ч.1
GUNNM и кибербуддизм ч.2
Мир резонанса и гностических богов в Wuthering Waves
Тело демиурга в резонансе Wuthering Waves, квантовая механика и Камелия
Ренессансный гностицизм в Wuthering Waves и материализация матрицы
Миф о принце в Юной революционерке Утэне
Номадирующая материя в Человеке-бензопиле и Токийском гуле
Память Земли в Скитаниях Эманон
Марк Фишер играет в Диско Элизиум ч.1
Марк Фишер играет в Диско Элизиум ч.2
Стальной муж и Тэцуо, железный человек
Демоносемиотика Человека-бензопилы
Постчеловеческие тела в Человеке-бензопиле
Kill la Kill и правое гегельянство
Бегущий человек Ёсиаки Кавадзири
Трансгуманистическая пилюля в Сейлор Мун
Ядерный катастрофизм в Акире
Как антикапиталистически обмануть технологию смерти в Тетради смерти

Layer 3 — ИИ, телесность, ксено
Культ верховного существа и LaMBDA
ИИ и изобразительное искусство
Как Майкрософт лоботомизирует ИИ
ИИ и академические журналы
Lain AI
Буддизм и ИИ
ИИ-компаньоны
ИИ-brainrot
ИИ-гиперхаос играет в Майнкрафт
Искусственные матки EctoLife и ксенофеминизм
Синтетические эмбрионы
Техническое тело Франсин Декарт и робота Софии
Ангелический эротизм Иды Крэддок и Богны Кониор
Постгуманистические протезы и тюнинг тела

​​Новое обновление для Wuthering Waves дало нам квест участницы Труппы Дураков Роччи, импровизационной комедиантки и ксеноинтерпретаторки, рождённой, аки Венера, из морской пены и светящихся камней на берегу острова, куда авторитарные религиозные власти Ордена Бездны ссылали своих диссидентов. Квест Роччи повествует о возвращении надежды во времена катастрофы, о поднятии духа угнетённых пилигримов путём постановки оперы, о заботе о нечеловеческом и оптимизме. Труппа Дураков предстаёт перед игроком неким аналогом Красной (точнее Чёрной, так как спонсируется крупным капиталом Рагунны) капеллы, антифашистского сопротивления времён Второй мировой войны, а капитал Брант и старпом Рочча — коллективным Дитрихом Бонхёффером, священником, казнённым за участие в заговоре против нацистского руководства, эмпатично сохраняющим порыв к общности и коллективности как с людьми, так и с эхо. В этом плане история о подъёме боевого духа и помощи своему сообществу и своим товарищам резонирует (pun intended) с нашим миром и тем, как наступление неофашизма во всём мире рушит эти связи и отрицает солидарность. Порой самые актуальные и довольно простые по своей эффективности посылы находишь в самых неожиданных местах.

В «Спустя десять лет» Бонхёффер пишет об оптимизме и товарищеской взаимопомощи следующее:

«Разумнее всего быть пессимистом: разочарования забываются, и можно без стыда смотреть людям в глаза. Оптимизм поэтому не в чести у разумных людей. Оптимизм по своей сути не взгляд поверх текущей минуты, это жизненная сила, сила надежды, не иссякающая там, где отчаялись другие, сила не вешать головы, когда все старания кажутся тщетными, сила сносить удары судьбы, сила не отдавать будущего на произвол противнику, а располагать им самому.

Велика опасность впасть в презрение к людям. Презирая людей, мы предаемся как раз основному пороку наших противников. Ничто из того, что мы презираем в других, нам не чуждо. Как часто мы ждем от других больше, чем сами готовы сделать. Мы должны научиться оценивать человека не по тому, что он сделал или упустил, а по тому, что он выстрадал. Единственно плодотворным отношением к людям (и прежде всего к слабым) будет любовь, то есть желание сохранять общность с ними. Сам Бог не презирал людей. Он стал человеком ради них».

Гача баннеры — технокапиталистическая анти-ритурнель, постоянная ретерриторизация финансовых потоков видеоигрового капитала. Их логика противостоит лудонарративным и техническим механикам самой игры, и главное в таких медиа — удержание Земли под ногами.

Мы — Ницше у швейцарской скалы, размышляющий о Вечном возвращении. Через бесконечное количество лет игрок в гачи, во всём похожий на нас, сидя в тени отаку-комнаты, крутанёт тот же баннер, который будет являться ему бесчисленное количество раз. Утешение невозможно, но в этом отчуждении находится неописуемая дофаминовая красота момента, облагораживаемая непреходящей силой Вечного возвращения. HoYoverse как кибербуддистский Заратустра, арбитр сближения между будущим и существующим миром, наделяющий момент крутки баннера лирической и религиозной ценностью.

В геофилософской манге «Воспоминания Эманон», манге-приквеле к «Скитаниям Эманон» о приключении героини-Земли, поднимается вопрос о процессах функционирования памяти, её устройстве и линейности, что означает «вспоминать» и «забывать». Что такое память — базы данных, к которым есть доступ в любой момент? Либо феноменальная способность к воспоминаниям и предвидениям будущего это ментальное путешествие во времени?

В статье Майкла Баркаси и Мелани Г. Розен «Являются ли мысленные путешествия во времени настоящими путешествиями во времени?» утверждается, что хотя опыт эпизодической памяти не позволяет нам буквально путешествовать во времени, он дает возможность осознавать события прошлого за рамками простого интенционального содержания. Следовательно, память — это способ вступить в эмпирический контакт с тем, что произошло в прошлом, опыт эпизодической памяти зависит от каузально-информационной связи с вспоминаемыми событиями прошлого, реконструкции банков данных, то есть материиальноый условий разума. Такой подход противостоит дематериализации материи Бертраном Расселом, который рассматривает её как логическую конструкцию из пространственно-временных событий. Основная цель его книги «Анализ сознания» была доказать, что сознания (а по его мнению это эквивалентно душе) как такового не существует, раз эмпирически мы не можем обнаружить некий особый акт сознания.

Эманон, которой больше 3 миллиардов лет, проникнув в 1960-х годах в послевоенной Японии на паром, в диалоге со студентом-попутчиком разговаривают на самые разные темы — от поп-культуры до философии и о природе памяти и своей роли в эволюционном развитии Земли и выводят два умозаключения: либо, по-гегельянски рассуждая, что память — не разбросанные фрагменты, а прямая линия, ведущая к Абсолюту, существующим на стыке столкновения памятей через материальное вместилище, сознание Эманон-Земли — это генетическая патология, неспособная забывать, а значит постояно находтся в регистре переживания травмы, либо что у Эманон — свидетельница телоса эволюции в его перманентном становлении. Как только эволюция живых форм придёт к точке Абсолюта, Земля откроет новые грани телесности и генетики, возможности перехода человечества на плоскость духа, где коллективное сознание человечества превратиться во что-то вроде Бога. Мы наконец-то нашли Землю под своими ногами.

Синдзи Кадзио и Кендзи Цурута показывают, что бессмертие похоже на кошмар отчуждённости и тяжёлого бремени воспоминаний и знаний. Эманон помнит все свои прошлые жизни и романтические отношения, но сейчас она совершенно одна и путешествует в одиночку по всему миру. Этим «Эманон» похожа на «Фрирен», одной из главных идей которой является политика и психосемиотика памяти и бессмертия, больше проклятья, чем дара.