Я шел в школу через наш тихий двор. Был яркий летний день, и я торопился на урок. Вдруг откуда ни возьмись на меня набросился какой- то хулиган. В руке он держал изогнутый резиновый шланг. Мы сцепились с ним, и он несколько раз ударил меня им по лицу. Это была одна из тех драк, которые всегда кончаются одинаково - несколько зубов, несколько синяков, множество сорванных листьев и порванная одежда. При этом обидчик обязательно обзывает тебя всякими отвратительными словами, после чего становится ясно, что драка неизбежна. И вот тут уже ты начинаешь бить в ответ. А если ты не агрессивен, то просто кричишь ему на ухо обидные вещи, стараясь, чтобы тебя услышали стоящие вокруг. Но если ты агрессивен, то всегда выбираешь нападение.
Вот такой у нас был двор. По которому можно было ходить, бегать и играть в такие игры, как « таракан с усами», « кот- летчик» и « Пушкин». И все это без малейшего риска получить удар резиновым шлангом в лицо. Если разобраться, это было действительно счастливое детство.
Но я отвлекся.
С того дня все пошло наперекосяк. Я стал хулиганить и стал избегать уроков. Учителя попытались поставить меня в пример другим, но без особого успеха. На меня смотрели как на человека, которого невозможно изменить. Учителя списывали мой курносый нос и кривые ноги на тяжесть рождения в русской семье. Некоторые даже говорили, что у меня в роду немцы. А некоторые - что болгары. Короче, кругом была одна ахинея. Но самым главным оказался тот факт, что хулиганить я стал, даже не подумав о последствиях. Я ведь уже понимал, что не способен дать выход своему гневу и ярости, которые становятся моей второй натурой. В лучшем случае это была бы драка со стоящими в подворотне детьми, или со старушками у подъезда. Или, может быть, стрельба из духового ружья по вылетающим из окон первого этажа голубям, чтобы не слишком выделяться среди толпы прохожих. И даже иногда стрельба по пьяным военным в далекой долине за Эльбой - хотя никто из взрослых не верил, что я смогу попасть в такую мишень.
Естественно, хулиганить мне никто не давал. Все мои попытки уговорить воспитателей были без толку. И тут на меня вдруг снизошло откровение. Я понял, что надо делать. Дело было совсем простым. Надо было только выйти из помещения, сесть на землю, закрыть глаза и начать вслух повторять: " Шмяк- шмяк- шмяк, кукушечка, как бы мне быть крутым хулиганом…" Через некоторое время мне стало ясно, что сделать это можно, стоит только войти в такое состояние, когда грубость кажется естественной частью моей натуры. Я сел на пол, закрыл глаза и стал повторять в уме: " Умом понимаю - нельзя, а все равно иду. За базар надо ответить…" Меня настолько захватила эта идея, что я даже забыл про то, что я в воспитательном учреждении. Постепенно я вошел в состояние, когда даже появление воспитателя в дверях вызывало во мне смутную злобу, а его вежливые просьбы " постойте, мальчик, вы должны сидеть тихо", " вас зовет ваш воспитатель" и тому подобное вызывали у меня тихое раздражение, граничащее со смущением и стыдом. Неожиданно я перестал обращать внимание на воспитателя. Я перестал обращать внимание на любые стимулы, кроме одного - желания стать хулиганом. Я уже не осознавал себя как отдельного человека, не помнил, что у меня есть мама, папа, друзья. Я был просто одним из кусков мяса.
Но постепенно мне стало казаться, что все это не всерьез, а просто игра, затеянная педагогами, чтобы заставить меня прекратить хулиганить. А я, вместо того, чтобы прекратить, все время упражняюсь в идиотском искусстве ведения себя по- хулигански. Вот когда я ощутил эту острую и ужасную досаду и стал прозревать, я понял, что опять попал. Начались занятия по рисованию. Во время этих занятий на меня снизошло просветление. Оказывается, самое главное - это не рисовать вообще ничего. Самое главное - это не начать рисовать. Потому что за рисунком всегда следуют краски. А за красками все остальное. Дальше я не помню. Я вообще забыл об этом. Помню только, что шел снег.
Я шел в школу через наш тихий двор. Был яркий летний день, и я торопился на урок. Вдруг откуда ни возьмись на меня набросился какой- то хулиган. В руке он держал изогнутый резиновый шланг. Мы сцепились с ним, и он несколько раз ударил меня им по лицу. Это была одна из тех драк, которые всегда кончаются одинаково - несколько зубов, несколько синяков, множество сорванных листьев и порванная одежда. При этом обидчик обязательно обзывает тебя всякими отвратительными словами, после чего становится ясно, что драка неизбежна. И вот тут уже ты начинаешь бить в ответ. А если ты не агрессивен, то просто кричишь ему на ухо обидные вещи, стараясь, чтобы тебя услышали стоящие вокруг. Но если ты агрессивен, то всегда выбираешь нападение.
Вот такой у нас был двор. По которому можно было ходить, бегать и играть в такие игры, как « таракан с усами», « кот- летчик» и « Пушкин». И все это без малейшего риска получить удар резиновым шлангом в лицо. Если разобраться, это было действительно счастливое детство.
Но я отвлекся.
С того дня все пошло наперекосяк. Я стал хулиганить и стал избегать уроков. Учителя попытались поставить меня в пример другим, но без особого успеха. На меня смотрели как на человека, которого невозможно изменить. Учителя списывали мой курносый нос и кривые ноги на тяжесть рождения в русской семье. Некоторые даже говорили, что у меня в роду немцы. А некоторые - что болгары. Короче, кругом была одна ахинея. Но самым главным оказался тот факт, что хулиганить я стал, даже не подумав о последствиях. Я ведь уже понимал, что не способен дать выход своему гневу и ярости, которые становятся моей второй натурой. В лучшем случае это была бы драка со стоящими в подворотне детьми, или со старушками у подъезда. Или, может быть, стрельба из духового ружья по вылетающим из окон первого этажа голубям, чтобы не слишком выделяться среди толпы прохожих. И даже иногда стрельба по пьяным военным в далекой долине за Эльбой - хотя никто из взрослых не верил, что я смогу попасть в такую мишень.
Естественно, хулиганить мне никто не давал. Все мои попытки уговорить воспитателей были без толку. И тут на меня вдруг снизошло откровение. Я понял, что надо делать. Дело было совсем простым. Надо было только выйти из помещения, сесть на землю, закрыть глаза и начать вслух повторять: " Шмяк- шмяк- шмяк, кукушечка, как бы мне быть крутым хулиганом…" Через некоторое время мне стало ясно, что сделать это можно, стоит только войти в такое состояние, когда грубость кажется естественной частью моей натуры. Я сел на пол, закрыл глаза и стал повторять в уме: " Умом понимаю - нельзя, а все равно иду. За базар надо ответить…" Меня настолько захватила эта идея, что я даже забыл про то, что я в воспитательном учреждении. Постепенно я вошел в состояние, когда даже появление воспитателя в дверях вызывало во мне смутную злобу, а его вежливые просьбы " постойте, мальчик, вы должны сидеть тихо", " вас зовет ваш воспитатель" и тому подобное вызывали у меня тихое раздражение, граничащее со смущением и стыдом. Неожиданно я перестал обращать внимание на воспитателя. Я перестал обращать внимание на любые стимулы, кроме одного - желания стать хулиганом. Я уже не осознавал себя как отдельного человека, не помнил, что у меня есть мама, папа, друзья. Я был просто одним из кусков мяса.
Но постепенно мне стало казаться, что все это не всерьез, а просто игра, затеянная педагогами, чтобы заставить меня прекратить хулиганить. А я, вместо того, чтобы прекратить, все время упражняюсь в идиотском искусстве ведения себя по- хулигански. Вот когда я ощутил эту острую и ужасную досаду и стал прозревать, я понял, что опять попал. Начались занятия по рисованию. Во время этих занятий на меня снизошло просветление. Оказывается, самое главное - это не рисовать вообще ничего. Самое главное - это не начать рисовать. Потому что за рисунком всегда следуют краски. А за красками все остальное. Дальше я не помню. Я вообще забыл об этом. Помню только, что шел снег.
Ng Man-ho, a 27-year-old computer technician, was convicted last month of seven counts of incitement charges after he made use of the 100,000-member Chinese-language channel that he runs and manages to post "seditious messages," which had been shut down since August 2020. fire bomb molotov November 18 Dylan Hollingsworth yau ma tei According to media reports, the privacy watchdog was considering “blacklisting” some online platforms that have repeatedly posted doxxing information, with sources saying most messages were shared on Telegram. A Hong Kong protester with a petrol bomb. File photo: Dylan Hollingsworth/HKFP. Telegram users themselves will be able to flag and report potentially false content.
from us
