В In a Violent Nature в первую очередь понравилось то, как типовая, классическая резня на свежем воздухе превращается в визуализацию неотвратимости природного цикла. Сырая земля рождает «плод», который не должен был познать солнечного света, а потом «взращённое» компенсирует, восстанавливает баланс. Кровь впитывается во влажную почву, словно в высохшие губы. Тела теряются среди опавших листьев, густых кустов и стволов деревьев, поглощаются водоёмами, как бы интегрируя свою плоть, словно та лишь мозаика, в общий пейзаж. Крики поедаются самим пространством, распадаясь невидимыми нитями, растворяясь в пении птиц, звуках насекомых и дыхание леса.

Убийца в этом фильме – инвазионная форма не/жизни, словно некая корневая система, вьющаяся поверх земли, неотвратимо расползающаяся во всех направлениях, и ничто не способно остановить это медленное, но неотвратимое завоевание. Будто карающая рука самого зелёного пространства.

Конечно, In a Violent Nature, как пишут многие, это некая деконструкция жанра, но мне кажется, это естественная мутация в целом. Как и дом, полный приведений и детских страхов, превращается в густой, сюрреальный раствор кошмаров и сбоящей реальности под названием Skinamarink, так и условная насмешка над классическими слэшерами становится симулятором ходьбы, где по сути даже нет главных героев, а есть только созерцание. Насилия, природы, дикости и заброшенности.

Т.е, по сути, самой жизни.

| In a Violent Nature | Нежить | 2023

#тревожныйсмотр

Des Teufels Bad – это запах сырого мяса, влажной почвы, отчуждённости и дикости, что витает в воздухе и запросто может заставить удавиться при вдохе. Запах крови, отчаяния, едкий, удушливый даже через экран запах заброшенности всего и вся: ландшафта, взглядов, голосов, людей и, наверное, Рая, о котором так грезит главная героиня. Примет ли Бог обезображенную оболочку, внутри которой болтается потерявшая всякие ориентиры, растерзанная, изуродованная когда-то человеческая душа? И если да, то что это за Бог такой? Возможно, он отражается в тех глазах, что завороженно смотрят за казнью; наблюдают с каким-то детским восторгом за инсталляцией разложения плоти среди глуши и мшистых валунов.

Через оптику примитивных, но оттого и абсолютно пробивных метафор, зритель наблюдает за эволюцией распада Агнес. Вот забавная игра: накинув повязку на глаза и покрутившись на месте, мужики пытаются забить палкой курицу. Несколько промахов и одно летальное попадание. Весело и позитивно. Свежие рыбины гниют и истлевают, деформируются, как и тонкий, внутренний мир Агнес. В скрюченных, цепких пальцах традиций и дикарских взглядов на предназначение женщины, потерянная Агнес – та самая забитая курица и гниющая рыба. И даже шипы кустов не сдерут это вместе с кожей. Спасёт ли загробное положение отнятая безгрешная душа, если все мы появились во греху?

Ещё Des Teufels Bad как бы феноменален в своей неочевидности и словно бы ненужности, хотя, казалось бы. Вся картина будто бы существует и одновременно теряется в самой себе. В этих живописных лесах и молочных туманах. Вот будь тут плашка А24, мы бы, конечно, заговорили.

Показанное вызывает чувство витальной тоски, а ещё где-то в этих же лесах обитает Hagazussa (Ведьмы, 2017) и The Nightingale (Соловей, 2018).

| Des Teufels Bad | Одержимая | 2024

#тревожныйсмотр

Залетел к коллеге рассказать про Кью и про то, что Ларри Коэна нужно уважать больше, чем мы можем.