tgoop.com/babinny/213
Last Update:
В новой Третьяковке на Кадашёвской набережной гардеробщицы слушают Вивальди.
На выставку, кажется, съехалась половина Москвы — мы боялись остаться без билетов, но повезло. Купили.
В гардеробе одна девушка говорит другой: «Сейчас быстренько пробежимся здесь, мы передвижников не видели, что ли?» Мы — видели, но наше «быстренько» перерастает в четыре часа.
Такие знакомые «Грачи» с их сырым комковатым снегом, который хочется набрать ладонью.
«Утро стрелецкой казни» с детским красным платочком на фоне огромного, не вмещающегося в полотно, горя.
Вот Пётр Алексеевич допрашивает своего сына — я эту картину у себя в «Презумпции» мельком упомянула.
И левитановский покой, притягивающий взгляд. Когда я смотрю на него, укрепляюсь в вере.
И на полотна Нестерова, зеленоватые и прозрачные, словно освещенные вечным непогожим утром.
Вглядываемся в лица ушедших, бережно сохраненные на холсте.
У Шишкина такая толпа, что едва пробились.
Возле «Устного счёта…» наперебой пытаются решить пример.
Кто-то смотрит на «Владимирку» и говорит:
— А, по этой дороге ходили на богомолье.
— На каторгу, — поправляю машинально.
Есть полотна, которые я совсем не помню. На одних сюжет угадывается, другие приходится гуглить. Хочется теперь запомнить их все.
Тысячи лиц, а за ними — история.
Огромная, беспощадная, протекающая сквозь нас.
Выходим — и останавливаемся.
Падает крупный снег, как в кино.
Идём обратно через сказочную Москву, через Красную площадь — в снегу она кажется вечной и седой, как пирамиды.
Куранты отсчитывают московское время.
Русское время.
BY Бабинщина | Анна Бабина
Share with your friend now:
tgoop.com/babinny/213