За что я люблю балетную критику второй половины XIX века – так это за обстоятельность рецензий и конкретность замечаний. В рецензиях тех, кого называли «присяжными балетоманами», все понятно, в них нет никаких туманностей про «свежесть, порыв, бурю, полноту танцевального экстаза, создание минутного чувства, вспыхнувшего на сцене без всякой подготовки и тут же легко и свободно разлившегося в мозаике мелькающих красочных фигур и поз».

Сходил Константин Скальковский на балет «Дочь фараона», тут же пишет отчет. Мне очень понравился фрагмент про сцену на дне Нила с вариациями самых разнообразных рек. В спектакле танцевали: Гвадалквивир (вариация в испанском стиле), Темза (английская), Рейн (немецкая), Нева (русская), ну и другие реки, по мелочи. И вот Скальковский наводит критику: «Гвадалквивир был холоден, как Темза», а я вспоминаю анекдот про английскую жену (когда к английской жене приходит любовник, у которого на выходе муж интересуется: «Как вы нашли сегодня мою жену?» – «Как и всегда, разве только немного холоднее» – «Нет ничего странного, она утром умерла»). Кстати, упреки в отсутствии темперамента Скальковский адресует Марии Леде – единоутробной сестре Матильды Кшесинской (которой в тот момент было еще два года). Ну ничего, чуть позже Матильда Феликсовна с лихвой вернет «должок» за родственницу, и будет отменно зажигать на сцене.

Следующее замечание критика отсылает нас к требованию внешнего соответствия представляемой национальности: «Темза оказалась брюнеткой, как и германский Рейн». Ну до чего же капризный господин Скальковский!

Больше всего от Скальковского досталось Неве: «Нева же хотя река маленькая, но была на сцене выше всех головою и такой же пропорции в дородстве. Танец вызвал, однако много аплодисментов». В тот вечер в вариации вышла абсолютно непримечательная для истории балета, но весьма занятная для «малой истории» царской династии Екатерина Числова (на фото), возлюбленная великого князя Николая Николаевича. Характер у нее был вздорный, внешность так себе, танцевала она плохо, зато полностью подчинила себе великого князя; говорили, что он ее ужасно боялся. Надо полагать, бурные аплодисменты были не просто так… Записаться на встречу о "Щелкунчике" с бокалом игристого можно тут.

#Числова; #Дочь_фараона

3 декабря 1864 года, 160 лет назад, состоялась премьера самого знаменитого «русского» балета – «Конек-Горбунок». Он мгновенно стал блокбастером, и одним из самых посещаемых балетных спектаклей. Редко, когда в одном спектакле сходится столько сценических возможностей: и русский сюжет, и русский характер, и множество танцев (классических и характерных), и развлекательность, и женская красота, и политический подтекст (о нем см. этот пост). Его любили даже ценители пива - за танцующих в "Коньке-Горбунке" раков! Балет «подмял» под себя целую эпоху: уже в конце XIX века писались мемуары на тему «Петербургский балет времен Конька-Горбунка». Интересно, как называлась бы эта эпоха? Конькогорбунковская? А еще «Конек-Горбунок» запомнился сверхнормативным расходом некоего продукта. Вот об этом моя викторина. Правильный ответ озвучу завтра.

А еще я читаю лекцию о «Щелкунчике» 8 и 15 декабря.

#Конек_Горбунок

«Конек-Горбунок» запомнился сверхнормативным расходом... сала. Дело в том, что в спектакле было много превращений, была активно задействована сложная машинерия, которой управляли несчастные машинисты, по большей части, солдаты. Работали они в трюме, под театральной сценой, тягали машины и трапы, устраивали полеты. А в трюм постоянно затекала вода и канаты (главный предмет для организации функционирования театральных машин) отсыревали. Лучший способ защитить канаты от влаги – натирать их салом. Главный машинист императорских театров Андрей Роллер жаловался, что на смазку канатов у него ежедневно уходило по несколько пудов сала. Так что, «Конек-Горбунок» вошел в историю еще и как самый салоёмкий балет!

А еще можно записаться на мою лекцию о «Щелкунчике» 8 или 15 декабря.

#Конек_Горбунок

125 лет назад, 5 декабря 1899 года, балетмейстер Лев Иванов праздновал 50-летие творческой деятельности. В его честь состоялся торжественный спектакль, программа которого торжественностью не отличалась: дали «Эсмеральду» с Кшесинской и старый одноактный балетик «Маркобомбу», бывший едва ли не сценическим ровесником Иванова. Обычно старались сделать программу как можно интереснее, поставить новые балеты или дать «роскошные» спектакли, поражающие блеском обстановки и разнообразием танцев.

Лев Иванов всегда отличался скромностью и не очень любил публичные выступления и чествования (если его делегировали сказать речь на чьем-нибудь юбилее, он, как правило, начинал, а потом заливался слезами, и в эмоциях не мог завершить своего спича). Но театр помнил конфуз, случившийся в день 40-летия творческой деятельности Иванова. Да что там конфуз, про эту дату просто забыли и отпраздновали «задним числом», в 1893 году!

«Бедность» сценического поздравления отметила и немногочисленная пресса, откликнувшаяся на этот важный для Льва Иванова вечер: «Откровенно говоря, для такого выдающегося и знаменательного дня как, 50-летний юбилей артиста, дирекция могла бы поставить и что-нибудь новенькое, не ограничиваясь одноактным балетиком. ... Непонятно, почему Л.И. Иванов не заслужил большего». Ведущие балетные критики – Скальковский и Худеков не откликнулись на это событие. Но краткий перечень подарков в одной заметке привели: бриллиантовый жетон от балетной труппы и золотой с бриллиантовыми инициалами портсигар от публики.

В честь юбилея Л. Иванову был высочайше пожалован знаком заслуженного артиста императорских театров. А стать заслуженным слушателем истории балета "Щелкунчик" с бокалом игристого можно здесь.

#Иванов

«Это нельзя назвать балетом. ... Для нашей первоклассной сцены постановка таких зрелищ является своего рода оскорблением... может скоро и легко привести к гибели балетную труппу. ... Балет вызвал всеобщее негодование среди балетоманов. ... Не имел успеха у публики, которая нашла его весьма скучным...» («Биржевые ведомости»). «Зрелище это годится разве для балаганных представлений»; «[Балет] ничего, кроме скуки, публике не доставил, и многие уехали из театра ранее конца спектакля. Не прельщала многих и музыка балета, которая ... нагоняет на танцовщиц полную апатию»; «Скучнейшее и нелепое представление» («Петербургская газета»). «Я того мнения, что чем балет бессмысленней, тем он умнее» («Новое время»).

6 декабря 1892 года в Мариинском театра состоялась премьера балета «Щелкунчик». Узнать о других тайнах балета можно, если запишетесь на лекцию-встречу с бокалом игристого здесь.

#Щелкунчик

7 и 9 декабря 1937 года в театре оперы и балета им. С.М. Кирова состоялось расширенное «производственное совещание балетной труппы» по выявлению вредителей и врагов народа. Явка членов труппы была строго обязательной. «Выявителей» врагов народа было так много, что собрание пришлось продолжить 9 декабря, чтобы смогли высказаться все желающие.

К началу собрания уже были обезврежены главные враги, ими оказались: директор театра Н. Гринфельд (1884 – 1962, арестован 16 ноября 1937, приговорен к расстрелу, заменили ссылкой, отсидел, вышел, вновь арестовали и сослали, находился в лагерях до 1954) и администратор Н. Шапиро (снят с должности, судьба неизвестна). Разумеется, они действовали по указке ответственных за культуру в Ленинграде – начальника Управления по делам искусств М. Рафаила (арестован 4 июля, расстрелян 17 февраля 1938) и управляющего ленинградским комитетом по делам искусств Э. Цильштейна (арестован 28 окт. 1937, расстрелян 17 февр. 1938).

Под подозрением (как попавшая под влияние врагов народа) была А.Я. Ваганова, художественный руководитель театра с 1931 года, в 1936 году удостоенная звания Народной артистки РСФСР, а в 1937 году торжественно отпраздновавшая на сцене театра 40-летие сценической и творческой деятельности.

Собрание началось с отчета Вагановой (в середине театрального сезона!). За годы руководства состоялось шесть премьер и два возобновления, в ведущих партиях выступили молодые перспективные солисты, в «творческом портфеле» лежат заявки на постановки...

Затем началось «обсуждение» доклада. Выступали представители бюро комсомола, профкома, цехкома, парткома, около 40 человек. Почти все они подвергли Ваганову резкой критике. «Конспект» уже был заготовлен и опубликован в августовском номере журнала «Рабочий и театр» за 1937 год: «небогатый заготовочный портфель», «значительный разрыв между репертуарным планом и творческими интересами актеров», «творческая безработица» (из-за которой Уланова и Сергеев гастролировали в Мокве, нет новых ролей у ведущих танцовщиков). К этому добавили «неумение распознать врага в Управлении по делам искусств и внутри театра», «диктаторские замашки» и «отсутствие чуткости к сотрудникам».

«Вредительские махинации с репертуаром всех трех бывших директоров привели балетную труппу к творческому застою. Талантливейшие актеры театра годами не получали новых ролей. Не справляясь со своей обязанностью художественного руководителя балета, А.Я. Ваганова насаждала в труппе подхалимство, угодничество, которые были свойственны отвратительным чертам старого императорского балета».

Стуколкина: «Надо быть политической шляпой, чтобы не понимать, что так называемые недостатки нашей работы теснейшим образом связаны с деятельностью врагов народа. Мы, комсомольцы, десятки раз приходили к Вагановой, давали советы, выступали на собраниях, в печати о недостатках работы. А вы, Агриппина Яковлевна, требовали у Шапиро, чтобы он вас оградил от шайки комсомольцев».

Чабукиани призвал не обольщаться количеством премьер, выпущенных в театре за годы руководства Вагановой, «т.к. четыре новых балета создавались зачастую вопреки ее желанию».

Окончание 9 декабря. #Ваганова

Из ст.: И.Б. Ваганова (не родственница!). На изломе судьбы: 1937 год в жизни А.Я. Вагановой // Вестник АРБ. 2018. № 5; Вагабов Р. Вечный идол. СПб., 2001.

200 лет назад, 8 декабря 1824 года, в петербургском Большом Каменного театре состоялась премьера балета «Руслан и Людмила» в постановке Шарля Дидло и Огюста Пуаро (по либретто Адама Глушковского). Ровно месяц назад (7 ноября 1824) состоялось самое разрушительное в истории Петербурга наводнение, со множеством человеческих жертв и тысячами разрушенных домой.

Александр Грибоедов пережил наводнение в нескольких десятках метров от Театральной площади (совр. адрес: ул. Союза Печатников, д. 5, дом на фото), и описал свои впечатления о разгуле грозной стихии, в его письме и «быстрый поток воды», «ужасный вид», «ярые волны», «неудержимый водоскат». На следующий день Грибоедов прошел по разрушенному городу, зафиксировав и корабль, который вода принесла на Торговую (ныне ул. Союза Печатников); прошел по Галерной улице, где лежали неубранные туши коров и лошадей, заглядывал в окна домов и видел лежащих «обвитых простиралами» приготовленных к погребению покойников.

А вскоре Грибоедов, описавший «картину гнева рассвирепевшей природы и гибели человеков», через месяц вновь пишет про природные явленья – «тончайшие» облака, «полет ветра», «влаги облиянье», «волнованье»:

О, кто она? – Любовь, Харита,
Иль Пери, для страны иной
Эдем покинула родной,
Тончайшим облаком обвита?
И вдруг – как ветр ее полет!
Звездой рассыплется, мгновенно
Блеснет, исчезнет, воздух вьет
Стопою, свыше окрыленной...
<...>
Улыбка внятная без слов,
Небрежно спущенный покров,
Как будто влаги облиянье;
Прерывно персей волнованье,
И томной думы полон взор

На эти строки Грибоедова вдохновила молоденькая выпускница Театрального училища, весной 1824 года принятая в балетную труппу, Екатерина Телешева. В «Руслане и Людмиле» она станцевала партию роковой красавицы Зломиры, обольщавшей Руслана, и в первой балеринской роли поразила многих.

Грибоедов имел полное право написать: «впечатления ужаса мало-помалу ослабевают». Искусство балета вносило свой посильный вклад, возвращая жизнь Петербурга в нормальное русло. А еще сегодня мы встречаемся на лекции о "Щелкунчике" с бокалом игристого, и места еще есть.

#Грибоедов; #Телешева; #Руслан_и_Людмила; #наводнение