В этом году я гораздо меньше писала, не к своей чести, не потому что экономила буквы, а потому что не могла производить смыслы. Я нечасто писала о чем-то очень личном, а в этом году личным стало все, а Берлина в моей жизни – все меньше. Из девяти месяцев, два я провела в Москве, Тбилиси, Валенсии и Штатах, проходила в каждом из них, каждый день по десятку километров, и кажется, навсегда потеряла романтический концепт “уехать в другой город, чтобы что-то про себя понять”, потому что философские открытия ждут меня обычном на где-то на двадцатом, и в уже в родном городе, пройти столько, кажется невозможным. Поэтому понять что-то и замедлиться, у меня не получилось ни в одном из этих городов, а как только зашла в квартиру, села на диван, и сразу все прояснилось – я дома, мне все понятно.
Моя знакомая написала, что не видит больше смысла оставаться в Берлине, и я сама каждый каждую осень ищу этот смысл. Особенно сильно я в нем нуждаюсь, когда становится холодно и серо, когда иду по улице и припечатываю себя мыслью – теперь это на полгода. Легко любить Берлин летом, а ты полюби его зимой, с его газовыми фонарями, пьяными мужиками у шпети, неприветливыми официантами и высоким процентом безработицы.
В этом году моему берлинству исполнилось десять лет. Я приехала сюда двадцатилетней, практически без денег и без знакомых. Еще нигде, кроме Москвы, я так надолго не задерживалась. Иногда я прохожу по местам, и думаю – а это было в прошлой жизни, но не в последней, потому что этих жизней как будто несколько. Я живу в городе, построенном на ветру и пытаюсь укротить хаос, а он только им и питается, и на нем держится. Не могу сосчитать, сколько раз в этом году, я разбирала кладовку, и сколько раз, я открывала дверь в нее заново, чтобы понять, что в ней ничего не изменилось. Но если открываю дверцу внутри себя, думаю, вот снова осень, и я без работы, но теперь в моей кладовке если не все по полочкам, то я хотя бы знаю, где что лежит.
Берлин – треть моей жизни, вторая родина моих неврозов. Я до сих пор чаще пользуюсь английским, чем немецким, подаюсь на работы в других городах Германии, там с этим как-то получше, оставляю велосипед у йога-студии на неделю, и искренне радуюсь, что его еще не украли. В Берлине точно не сбываются мечты, ну или не так топорно, как я думала, они сбываются, но иногда он подкидывает что-то такое – случайную встречу в метро, или улыбку, или книгу на улице, типа мол, давай, ты совсем уже меня со счетов не списывай, я не маг и не волшебник, я только учусь.
В этом году я гораздо меньше писала, не к своей чести, не потому что экономила буквы, а потому что не могла производить смыслы. Я нечасто писала о чем-то очень личном, а в этом году личным стало все, а Берлина в моей жизни – все меньше. Из девяти месяцев, два я провела в Москве, Тбилиси, Валенсии и Штатах, проходила в каждом из них, каждый день по десятку километров, и кажется, навсегда потеряла романтический концепт “уехать в другой город, чтобы что-то про себя понять”, потому что философские открытия ждут меня обычном на где-то на двадцатом, и в уже в родном городе, пройти столько, кажется невозможным. Поэтому понять что-то и замедлиться, у меня не получилось ни в одном из этих городов, а как только зашла в квартиру, села на диван, и сразу все прояснилось – я дома, мне все понятно.
Моя знакомая написала, что не видит больше смысла оставаться в Берлине, и я сама каждый каждую осень ищу этот смысл. Особенно сильно я в нем нуждаюсь, когда становится холодно и серо, когда иду по улице и припечатываю себя мыслью – теперь это на полгода. Легко любить Берлин летом, а ты полюби его зимой, с его газовыми фонарями, пьяными мужиками у шпети, неприветливыми официантами и высоким процентом безработицы.
В этом году моему берлинству исполнилось десять лет. Я приехала сюда двадцатилетней, практически без денег и без знакомых. Еще нигде, кроме Москвы, я так надолго не задерживалась. Иногда я прохожу по местам, и думаю – а это было в прошлой жизни, но не в последней, потому что этих жизней как будто несколько. Я живу в городе, построенном на ветру и пытаюсь укротить хаос, а он только им и питается, и на нем держится. Не могу сосчитать, сколько раз в этом году, я разбирала кладовку, и сколько раз, я открывала дверь в нее заново, чтобы понять, что в ней ничего не изменилось. Но если открываю дверцу внутри себя, думаю, вот снова осень, и я без работы, но теперь в моей кладовке если не все по полочкам, то я хотя бы знаю, где что лежит.
Берлин – треть моей жизни, вторая родина моих неврозов. Я до сих пор чаще пользуюсь английским, чем немецким, подаюсь на работы в других городах Германии, там с этим как-то получше, оставляю велосипед у йога-студии на неделю, и искренне радуюсь, что его еще не украли. В Берлине точно не сбываются мечты, ну или не так топорно, как я думала, они сбываются, но иногда он подкидывает что-то такое – случайную встречу в метро, или улыбку, или книгу на улице, типа мол, давай, ты совсем уже меня со счетов не списывай, я не маг и не волшебник, я только учусь.
A vandalised bank during the 2019 protest. File photo: May James/HKFP. As of Thursday, the SUCK Channel had 34,146 subscribers, with only one message dated August 28, 2020. It was an announcement stating that police had removed all posts on the channel because its content “contravenes the laws of Hong Kong.” Activate up to 20 bots Choose quality over quantity. Remember that one high-quality post is better than five short publications of questionable value. During a meeting with the president of the Supreme Electoral Court (TSE) on June 6, Telegram's Vice President Ilya Perekopsky announced the initiatives. According to the executive, Brazil is the first country in the world where Telegram is introducing the features, which could be expanded to other countries facing threats to democracy through the dissemination of false content.
from us
