Мы много говорим о той кучке, что уехала, застряла на границах, о тех, кто рисует себе сейчас липовые справки, кого уже унижают и ненавидят местные.
Мы много говорим об огрехах наших военкоматов и военных - понятных, как по мне, огрехах, - это первая мобилизация в трёх поколениях, поломанных и переразанных историей и сломами страны поколениях. Да и армия - всегда зеркало общества. Мы считаем себя здоровым обществом? Мы здоровее многих, но много чем ещё болеем. И только сейчас, в этом вызове исцеляемся. И армия при всех хворях, здоровее многих из нас. Так что нечего на зеркало пенять. По пляжам абы кого не ловим и то слава Богу.
Но мы как-то сильно меньше говорим о том, чего больше: о тех местах и полигонах, где нет поломок и огрех: куда собрались - так же многие первый раз в жизни - мужчины разных возрастов - кто по повестке, а кто и не дожидаясь её. Мы не видим подготовки и учений, а страна потеет сейчас на всех рубежах и, по моей информации, и задолго до объявленной мобилизации, потела уже.
Мы сильно меньше говорим о добровольцах, седоватых и молодых, которые ехали и едут на эту войну до всяких мобилизаций. Мы на связи с некоторыми из таких и помогаем им.
И с этими мужчинами, с этими простыми мужиками со всей страны сейчас наше сердце, боль наша тихая, надежда наша, восхищение, благодарность. Любовь.
Ещё не сделав ни одного выстрела, они уже святы, они уже отцы той России, которая их пОтом, кровью и мужеством сейчас воскресает.
А те, что убежали - просто представляю этот ад, в котором сейчас эти души: в одно мгновение стать чужими везде: не только для тех, среди которых выискали убежище, не только для своей собственной страны и дворовых друзей, но, что совсем уж жутко, - для самих себя. Потому что... а жить-то теперь как дальше с этим? Как в зеркало на себя смотреть дальше?
Как жить с тем, что твою маму били, а ты не защитил? Что грозились изнасиловать сестру и жену на твоих глазах, а ты струхнул.
Но Бог с ними. Наши они тоже. И все те же самые болезни нашего времени и нашего общества несут, какие и мы носим.
Только те из нас, кто и в этих болезнях оказался Человеком и мужчиной - они громче всего нам указывают, что все эти болезни - слабое оправдание, когда пробивает "час мужества".
Бог не любит боязливых. Но милостив и к таким. И многие из сбежавших, вкусив этого мрака сейчас, услышав голос совести или ещё чей, хватятся, уверен, вернутся. Большинство из них вернётся и пойдут путём, от которого все равно не убежать.
Остальные ещё долго будут искать оправдания себе, валить на власти и на то, что "это не моя война" - но долго на этой брехне, самообмане и неизбежном презрении и холоде чужого мира не протянешь.
Да и события нас в ближайшие недели ждут такие, что кучка велосипедов в кавказком ущелье забудется. Останется только повод для наших выводов о нас самих.
И будут перед нами только те, перед кем мы уже склонили головы, те, кто сейчас оторвался от мам, пап, жён и детей. Оторвался и пошёл, неся за собой и впереди себя всё растущий шлейф наших молитв за них.
Митрополит Антоний Сурожский часто приводил слова своего отца, которые для Владыки - а он потом и воевал тоже, - стали чем то вроде правила жизни: "Не так важно ради чего ты живёшь. Важно ради чего ты готов умереть".
Сейчас этот вопрос встал перед каждым человеком на шестой части мира.
Мы много говорим о той кучке, что уехала, застряла на границах, о тех, кто рисует себе сейчас липовые справки, кого уже унижают и ненавидят местные.
Мы много говорим об огрехах наших военкоматов и военных - понятных, как по мне, огрехах, - это первая мобилизация в трёх поколениях, поломанных и переразанных историей и сломами страны поколениях. Да и армия - всегда зеркало общества. Мы считаем себя здоровым обществом? Мы здоровее многих, но много чем ещё болеем. И только сейчас, в этом вызове исцеляемся. И армия при всех хворях, здоровее многих из нас. Так что нечего на зеркало пенять. По пляжам абы кого не ловим и то слава Богу.
Но мы как-то сильно меньше говорим о том, чего больше: о тех местах и полигонах, где нет поломок и огрех: куда собрались - так же многие первый раз в жизни - мужчины разных возрастов - кто по повестке, а кто и не дожидаясь её. Мы не видим подготовки и учений, а страна потеет сейчас на всех рубежах и, по моей информации, и задолго до объявленной мобилизации, потела уже.
Мы сильно меньше говорим о добровольцах, седоватых и молодых, которые ехали и едут на эту войну до всяких мобилизаций. Мы на связи с некоторыми из таких и помогаем им.
И с этими мужчинами, с этими простыми мужиками со всей страны сейчас наше сердце, боль наша тихая, надежда наша, восхищение, благодарность. Любовь.
Ещё не сделав ни одного выстрела, они уже святы, они уже отцы той России, которая их пОтом, кровью и мужеством сейчас воскресает.
А те, что убежали - просто представляю этот ад, в котором сейчас эти души: в одно мгновение стать чужими везде: не только для тех, среди которых выискали убежище, не только для своей собственной страны и дворовых друзей, но, что совсем уж жутко, - для самих себя. Потому что... а жить-то теперь как дальше с этим? Как в зеркало на себя смотреть дальше?
Как жить с тем, что твою маму били, а ты не защитил? Что грозились изнасиловать сестру и жену на твоих глазах, а ты струхнул.
Но Бог с ними. Наши они тоже. И все те же самые болезни нашего времени и нашего общества несут, какие и мы носим.
Только те из нас, кто и в этих болезнях оказался Человеком и мужчиной - они громче всего нам указывают, что все эти болезни - слабое оправдание, когда пробивает "час мужества".
Бог не любит боязливых. Но милостив и к таким. И многие из сбежавших, вкусив этого мрака сейчас, услышав голос совести или ещё чей, хватятся, уверен, вернутся. Большинство из них вернётся и пойдут путём, от которого все равно не убежать.
Остальные ещё долго будут искать оправдания себе, валить на власти и на то, что "это не моя война" - но долго на этой брехне, самообмане и неизбежном презрении и холоде чужого мира не протянешь.
Да и события нас в ближайшие недели ждут такие, что кучка велосипедов в кавказком ущелье забудется. Останется только повод для наших выводов о нас самих.
И будут перед нами только те, перед кем мы уже склонили головы, те, кто сейчас оторвался от мам, пап, жён и детей. Оторвался и пошёл, неся за собой и впереди себя всё растущий шлейф наших молитв за них.
Митрополит Антоний Сурожский часто приводил слова своего отца, которые для Владыки - а он потом и воевал тоже, - стали чем то вроде правила жизни: "Не так важно ради чего ты живёшь. Важно ради чего ты готов умереть".
Сейчас этот вопрос встал перед каждым человеком на шестой части мира.
Telegram message that reads: "Bear Market Screaming Therapy Group. You are only allowed to send screaming voice notes. Everything else = BAN. Text pics, videos, stickers, gif = BAN. Anything other than screaming = BAN. You think you are smart = BAN. Informative ‘Ban’ on Telegram Hui said the messages, which included urging the disruption of airport operations, were attempts to incite followers to make use of poisonous, corrosive or flammable substances to vandalize police vehicles, and also called on others to make weapons to harm police. 3How to create a Telegram channel?
from us
