Si omnes ego non (пусть все, но не я). Иными словами, если все без исключения согласны, пусть хотя бы я стану исключением.
Паскаль Киньяр. Ладья Харона
* «Я всегда буду против». Товарищ У
** Вот во что я обращаю слова апостола Петра...
Паскаль Киньяр. Ладья Харона
* «Я всегда буду против». Товарищ У
** Вот во что я обращаю слова апостола Петра...
Ещё одно изречение напомнило мне главу из «Ладьи Харона» Киньяра о глубине обусловленности:
«Не становись самим собой».
Nomina sunt odiosa. — Имена ненавистны.
Он сообщает: Пиндар писал во втором Эпиникии: «Genoi autos essi mathon» (стань тем, что ты есть). Нет, не становись тем, что ты есть! Человека делает индивидом имя собственное, то есть язык, на котором его называют, а это влечет за собой общественный надзор, осуществляемый через посредство глубоко усвоенного языка, иными словами, через бесконечное рабство. Не становись рабом своих родных, не принимай то имя, которое они дали тебе на общепринятом языке, обучив тебя этому языку! В противном случае имя, которое тебе дали, вытеснит тебя самого.
Не становись тем, что Пиндар назвал autos — не становись подобием себя. Не становись idem — таким же. Ибо idem не равно ipse — себе самому. Не становись самим собою, но стань тем, что зовется на разных языках soi, self, sui, священным тотемом, скрытым от чужих глаз, стороной, отказывающейся от общения.
«Не становись самим собой».
Nomina sunt odiosa. — Имена ненавистны.
Он сообщает: Пиндар писал во втором Эпиникии: «Genoi autos essi mathon» (стань тем, что ты есть). Нет, не становись тем, что ты есть! Человека делает индивидом имя собственное, то есть язык, на котором его называют, а это влечет за собой общественный надзор, осуществляемый через посредство глубоко усвоенного языка, иными словами, через бесконечное рабство. Не становись рабом своих родных, не принимай то имя, которое они дали тебе на общепринятом языке, обучив тебя этому языку! В противном случае имя, которое тебе дали, вытеснит тебя самого.
Не становись тем, что Пиндар назвал autos — не становись подобием себя. Не становись idem — таким же. Ибо idem не равно ipse — себе самому. Не становись самим собою, но стань тем, что зовется на разных языках soi, self, sui, священным тотемом, скрытым от чужих глаз, стороной, отказывающейся от общения.
«Саттри» Кормака Маккарти должен был открыть рубрику «Инквизиция» на этом канале, однако веселье придется отложить.
Описание, предваряющее события романа, сразу же наносит оскорбление читателю.
— Вот он! Первый осуждённый. — Потираю руки я. Какой чудовищно кривой язык! Непривычный, вообще говоря, для Маккарти, не только усложненный язык, но ещё и перевод, который перестарался.
Поговаривают, у переводчика какое-то психическое расстройство, но это не помешает мне бросить в него камнем. Если обобщить, на мой взгляд, у него просто отсутствует чувство языка, а вы можете опровергнуть это (или нет), попробуйте сами. Для меня его текст выглядит как искусственный конструкт из страшно страдающих синтагматически (несочетаемостью) оборотов, редких слов, в том числе специальных, тщательно эксгумированных из словаря (что выглядит неорганично в самом повествовании & как глупые понты переводчика вне его), намешанных с обилием старославянизмов без упомянутого вкуса в самую современную разговорную речь, непомерного количества неотслеженных повторов (вплоть до "под мостом он выпрямился и сел прямо"). Именно. Не видно и руки редактора, кроме прочего.
Но продираюсь через творение дальше и обнаруживаю, что, в общем, книгу можно читать. Описания отступают, в основной массе текста сверхразум не усердствует. Правда, местами все равно ощущение, что это писало не столько живое сознание, чувствующее органику слова, сколько нечто имитирующее такую деятельность. Все изыски перевода видимо направлены в попытку передать местный колорит, экзотику одичавшей, подзаброшенной богом местности.
Перед нами — детально проработанное полотно распада, друзья. Ещё одно. Можно вспомнить, к примеру, романы Ласло Краснахоркаи о городах, в которые приходит упадок и разрушение, красивые и метафизичные, там веет дух закона предопределенности. Здесь же стоит зловоние самого грубого реализма, грязь следов человеческой деятельности, откатывающейся куда-то назад. Мы пристально рассматриваем каждый презерватив, выловленный из воды, на которой живёт в плавучем доме главный герой Корнелиус Саттри.
Из этой же воды вылавливают чей-то труп. Часы на руке мертвеца не заметили разницы между жизнью и смертью и продолжают тикать, как видит Саттри. Читаем дальше, и понимаем, что этой разницы и не было.
Cloaca Maxima. Так называет это место сам автор.
«Упасть сквозь тьму в темноту. Побарахтаться в этих мутных и фекальных глубинах, где тут верх».
Клоака земная, тождественная клоаке небесной...
Находим далее и герметическую формулу в своем непосредственном виде: «Сплошь шлам. Что вверху, то и внизу».
«Солнце — как дыра в жопе, ведущая к дальнейшей преисподней помощней».
Досуг обоссанных старцев, не телом даже, а скорее душой, читать странно приятно. У меня никаких вопросов. Не нужно понимать и причины, по которым Корнелиус Саттри сознательно выбирает жизнь среди прокаженных, психопатов, потерявших человеческое подобие блаженных. Это роман, в котором можно просто побыть для разнообразия. Погрузиться в мироощущение, пораженное проказой полной безнадеги. Для неискушенного создания, не знающего темной подворотни бытийности, эта книга может даже стать экспириенсом.
Описание, предваряющее события романа, сразу же наносит оскорбление читателю.
— Вот он! Первый осуждённый. — Потираю руки я. Какой чудовищно кривой язык! Непривычный, вообще говоря, для Маккарти, не только усложненный язык, но ещё и перевод, который перестарался.
Поговаривают, у переводчика какое-то психическое расстройство, но это не помешает мне бросить в него камнем. Если обобщить, на мой взгляд, у него просто отсутствует чувство языка, а вы можете опровергнуть это (или нет), попробуйте сами. Для меня его текст выглядит как искусственный конструкт из страшно страдающих синтагматически (несочетаемостью) оборотов, редких слов, в том числе специальных, тщательно эксгумированных из словаря (что выглядит неорганично в самом повествовании & как глупые понты переводчика вне его), намешанных с обилием старославянизмов без упомянутого вкуса в самую современную разговорную речь, непомерного количества неотслеженных повторов (вплоть до "под мостом он выпрямился и сел прямо"). Именно. Не видно и руки редактора, кроме прочего.
Но продираюсь через творение дальше и обнаруживаю, что, в общем, книгу можно читать. Описания отступают, в основной массе текста сверхразум не усердствует. Правда, местами все равно ощущение, что это писало не столько живое сознание, чувствующее органику слова, сколько нечто имитирующее такую деятельность. Все изыски перевода видимо направлены в попытку передать местный колорит, экзотику одичавшей, подзаброшенной богом местности.
Перед нами — детально проработанное полотно распада, друзья. Ещё одно. Можно вспомнить, к примеру, романы Ласло Краснахоркаи о городах, в которые приходит упадок и разрушение, красивые и метафизичные, там веет дух закона предопределенности. Здесь же стоит зловоние самого грубого реализма, грязь следов человеческой деятельности, откатывающейся куда-то назад. Мы пристально рассматриваем каждый презерватив, выловленный из воды, на которой живёт в плавучем доме главный герой Корнелиус Саттри.
Из этой же воды вылавливают чей-то труп. Часы на руке мертвеца не заметили разницы между жизнью и смертью и продолжают тикать, как видит Саттри. Читаем дальше, и понимаем, что этой разницы и не было.
Cloaca Maxima. Так называет это место сам автор.
«Упасть сквозь тьму в темноту. Побарахтаться в этих мутных и фекальных глубинах, где тут верх».
Клоака земная, тождественная клоаке небесной...
Находим далее и герметическую формулу в своем непосредственном виде: «Сплошь шлам. Что вверху, то и внизу».
«Солнце — как дыра в жопе, ведущая к дальнейшей преисподней помощней».
Досуг обоссанных старцев, не телом даже, а скорее душой, читать странно приятно. У меня никаких вопросов. Не нужно понимать и причины, по которым Корнелиус Саттри сознательно выбирает жизнь среди прокаженных, психопатов, потерявших человеческое подобие блаженных. Это роман, в котором можно просто побыть для разнообразия. Погрузиться в мироощущение, пораженное проказой полной безнадеги. Для неискушенного создания, не знающего темной подворотни бытийности, эта книга может даже стать экспириенсом.
Сегодня здесь затмение, друзья. Если не сказать, парад планет. Делюсь мнением коллег по вопросу «Саттри» Маккарти, которое, в основном, противоположное. В этот раз мы решили вместо тематической подборки все прочитать одну книгу-новинку — маленький вклад в поддержку интереса к Кормаку Маккарти у читателей и издателей.
Александра @abbbooks
В 2024 году никто не удивится, если человек соберёт свою жизнь в чемодан и уйдёт в неизвестность. Так поступает Корнелиус Саттри, став рыбаком, живя от улова до улова. Его странный друг Джин Хэррогейт, опасный и комичный, напоминает персонажей из «Американского психопата» и «Тупой и ещё тупее». «Саттри» — жёсткая и нелепая жизнь на бумаге. Читать целиком.
Диана @lunoxoddi
Текст «Саттри» — это будто священник на библейский мотив попытался описать выбитые зубы матроса, которые почему-то остались в его челюсти. Красивая, отвратительная, местами смешная и абсурдная, местами пронзительная история то ли невозмутимого созерцателя, то ли бунтаря. Читать целиком.
Юлия @we_and_books
Слабакам здесь не место! Жизнь как река, по которой плывут бродяги и души тех, кто не готов быть в обществе, но выстилает его дно, не забывая о друге, без которого жизнь – пресное пойло. Светлая любовь, гнусное и вульгарное бытие, надежда, бред, смерть и жизнь. Если я что-то забыла, прочитайте и поправьте меня! Читать целиком.
Ирина @irakuznec
Четвертый роман Маккарти, пронизанный поэтичностью жизни на обочине общества. Автор словно пишет оду этим людям, для которых нет целей, нет сроков, нет преград. Они живут в своем небольшом мире, которые похож на дикую пляску Вселенной среди бедности, грязи и выпивки. Но даже здесь есть место созерцанию, некой красоте и доброте сердца. Читать целиком.
Екатерина @sormus
Роман «Саттри» читал меня вместо того, чтобы я читала его. Отворачиваться бесполезно. Грязный модернизм, умноженный на американский фольклор. Иногда пожалеешь, что родился человеком, иногда — что в принципе родился. Возвышенная до величины титанов исповедь потерявшегося на общественном дне мужчины. Саттри, да святится имя его. Читать целиком.
Светлана @buymadness
Я собиралась разжечь хороший костер на территории Карелии нарушив местный закон, настолько новое издание Кормака Маккарти на русском языке убедило меня с первых страниц в необходимости задействовать высшую меру наказания священной инквизиции. Но девчонки заставили читать дальше...
Читать целиком.
Подписаться на нашу банду при желании можно здесь. Не теряйте,
Ваш #литературныйандеграунд
Александра @abbbooks
В 2024 году никто не удивится, если человек соберёт свою жизнь в чемодан и уйдёт в неизвестность. Так поступает Корнелиус Саттри, став рыбаком, живя от улова до улова. Его странный друг Джин Хэррогейт, опасный и комичный, напоминает персонажей из «Американского психопата» и «Тупой и ещё тупее». «Саттри» — жёсткая и нелепая жизнь на бумаге. Читать целиком.
Диана @lunoxoddi
Текст «Саттри» — это будто священник на библейский мотив попытался описать выбитые зубы матроса, которые почему-то остались в его челюсти. Красивая, отвратительная, местами смешная и абсурдная, местами пронзительная история то ли невозмутимого созерцателя, то ли бунтаря. Читать целиком.
Юлия @we_and_books
Слабакам здесь не место! Жизнь как река, по которой плывут бродяги и души тех, кто не готов быть в обществе, но выстилает его дно, не забывая о друге, без которого жизнь – пресное пойло. Светлая любовь, гнусное и вульгарное бытие, надежда, бред, смерть и жизнь. Если я что-то забыла, прочитайте и поправьте меня! Читать целиком.
Ирина @irakuznec
Четвертый роман Маккарти, пронизанный поэтичностью жизни на обочине общества. Автор словно пишет оду этим людям, для которых нет целей, нет сроков, нет преград. Они живут в своем небольшом мире, которые похож на дикую пляску Вселенной среди бедности, грязи и выпивки. Но даже здесь есть место созерцанию, некой красоте и доброте сердца. Читать целиком.
Екатерина @sormus
Роман «Саттри» читал меня вместо того, чтобы я читала его. Отворачиваться бесполезно. Грязный модернизм, умноженный на американский фольклор. Иногда пожалеешь, что родился человеком, иногда — что в принципе родился. Возвышенная до величины титанов исповедь потерявшегося на общественном дне мужчины. Саттри, да святится имя его. Читать целиком.
Светлана @buymadness
Я собиралась разжечь хороший костер на территории Карелии нарушив местный закон, настолько новое издание Кормака Маккарти на русском языке убедило меня с первых страниц в необходимости задействовать высшую меру наказания священной инквизиции. Но девчонки заставили читать дальше...
Читать целиком.
Подписаться на нашу банду при желании можно здесь. Не теряйте,
Ваш #литературныйандеграунд
Про значимость Эрика Сати можно говорить очень много. Это человек, посеявший идеи, из которых после него взрастили минимализм, примитивизм, импрессионизм в музыке, он создал принципиально другое восприятие этой самой музыки, бесцеремонно отнесся к ней как к мебели (musique d’ameublement) – музыка как ненавязчивый фон для создания атмосферы, в противоположность перетягивающему на себя все внимание событию концерта. Принес в музыку абсурдизм, был штатным композитором французского розенкрейцерского ордена, дружил с дадаистами…
Аполлинер, по ходу написания программки к балету «Парад» на музыку Сати по заказу Дягилева успел изобрести определение «сюрреальный».
Партитура пьесы Сати «Досады» (Vexations, 1893-94) занимает одну страницу, но написанное требуется повторить 840 раз (Джон Кейдж организовал исполнение этой пьесы только в 1963 году, оно заняло у нескольких пианистов 18 часов и 40 минут).
Многие эксперименты деятелей искусства ХХ века оказываются неоригинальными на фоне всего того, что распылил в будущее Эрик Сати.
Сати совершил две провальные попытки закончить консерваторию. Жил крайне бедно, зарабатывал играя в различных заведениях, аккомпанировал к немым в то время фильмам. Страшно спивался, умер от цирроза печени в 1925 году.
После смерти в его жилище нашли огромный склад зонтиков. В книгу «Заметки млекопитающего» вошли избранные и переведенные Валерием Кисловым газетные, журнальные заметки Сати, разрозненные записи, подписи на полях партитур, письма, рисунки. Литературное наследие сие отличается особым оттенком авторского издевательства, эксцентричным стилем, провокационностью, едкостью и абсурдным юмором. Мне очень всё понравилось.
Отец всё ещё не знает, что его ботинок принял участие в инсталляции. Прикоснулся к искусству...
#ненавистькмузыке
Аполлинер, по ходу написания программки к балету «Парад» на музыку Сати по заказу Дягилева успел изобрести определение «сюрреальный».
Партитура пьесы Сати «Досады» (Vexations, 1893-94) занимает одну страницу, но написанное требуется повторить 840 раз (Джон Кейдж организовал исполнение этой пьесы только в 1963 году, оно заняло у нескольких пианистов 18 часов и 40 минут).
Многие эксперименты деятелей искусства ХХ века оказываются неоригинальными на фоне всего того, что распылил в будущее Эрик Сати.
Сати совершил две провальные попытки закончить консерваторию. Жил крайне бедно, зарабатывал играя в различных заведениях, аккомпанировал к немым в то время фильмам. Страшно спивался, умер от цирроза печени в 1925 году.
После смерти в его жилище нашли огромный склад зонтиков. В книгу «Заметки млекопитающего» вошли избранные и переведенные Валерием Кисловым газетные, журнальные заметки Сати, разрозненные записи, подписи на полях партитур, письма, рисунки. Литературное наследие сие отличается особым оттенком авторского издевательства, эксцентричным стилем, провокационностью, едкостью и абсурдным юмором. Мне очень всё понравилось.
Отец всё ещё не знает, что его ботинок принял участие в инсталляции. Прикоснулся к искусству...
#ненавистькмузыке
Maniae infinitae sunt species. — Разновидности безумия бесконечны (Авиценна). (И прекрасны)
Чудесное письмо Эрика Сати в Парижскую консерваторию, которую он так и не закончил. Очень понимаю его. Но и системные требования тоже
Меня перенесло в школьные годы, это очень похоже на собственные манеры в написании сочинений, непременно выходящие за рамки дозволенной темы...
Злоупотребить возможностью что-то сказать, зная что это внимательно прочтут, пусть это будет всего лишь учитель в школе — за этим чувствовалась возможность проявить какую-то власть, заставить выслушать то, чего не хотели слушать.
Меня перенесло в школьные годы, это очень похоже на собственные манеры в написании сочинений, непременно выходящие за рамки дозволенной темы...
Злоупотребить возможностью что-то сказать, зная что это внимательно прочтут, пусть это будет всего лишь учитель в школе — за этим чувствовалась возможность проявить какую-то власть, заставить выслушать то, чего не хотели слушать.
1ère Gnossienne
Erik Satie
Мое последнее увлечение — альбомы пианиста Jean-Michel Serres. Он добавляет эхо в записи и позволяет себе некоторые искажения, от чего кажется, что музыка доносится откуда-то из прошлой эпохи или просачивается из прошлой жизни. Просто чудо что он сделал с Villanelle французского композитора Сесиль Шаминад (прикрепляла недавно). Эрику Сати это тоже очень идёт, по ссылке в имени можно найти плейлист со всеми Гимнопедиями и Гносьенами.
Доброе утро, в которое я обнаруживаю, что забыла поспать (мы с Эриком Сати считали его зонтики).
#все_утра_мира
#все_утра_мира
На случай важных переговоров: Часть II.
Учимся красиво низвергать противника по Софоклу, друзья. Между прочим, первая часть тоже существует (урок от Кальдерона).
Учимся красиво низвергать противника по Софоклу, друзья. Между прочим, первая часть тоже существует (урок от Кальдерона).
Прочитала кое-что монструозное с местным книжным клубом. Николай Эрдман, пьеса 1928 года «Самоубийца». Чернейшее анекдотическое действо, даже прямо скажем низкое слово — ситком. Только уровень цинизма превзошел даже мои ожидания. Получилось в хорошем смысле чудовищно: очень смешно & безобразно вульгарно.
В результате недопонимания при участии ливерной колбасы, жена главного героя пугается, что муж ее намерен кончить с собой. Вот такое страшное начало. Как же так вышло? Посреди ночи грезит он упомянутым кушанием и зовёт благоверную, но та, едва отойдя ото сна, в полубессознательном еще состоянии, жестоко упрекает его. Обиженный герой произносит, что она дождется его смерти, и жена принимает эти слова за чистую монету.
Но почему она так серьезно спохватывается?
На глубине лежит представление, в котором она не признается даже сама себе: мужу и положено считать себя недостойным жизни, ведь он — безработный. Должен же он ощущать за это стыд. (Нельзя так говорить, но думать — можно).
O sancta simplicitas.
Наша святая простота несётся в ночи будить соседа, чтобы изъять из сортира коммунальной квартиры уже готового стреляться супруга, пока тот остаётся в неведении относительно своего рокового намерения. На этом жизненно важном недопонимании строится вся дальнейшая интрига пьесы.
Происходит то, что я так люблю. Vice versa. Самое важное берёт — и выворачивается наизнанку.
И оказывается, что Смерть — это Жизнь! Уже вычеркнутой из списка живых мертвой душе можно всё, что по какой-то причине было нельзя при жизни.
Наш герой постепенно осознает ответственность за то, чего от него все ждут и подходит к границе нового состояния бытия. Уже наполовину не принадлежа этому миру, он звонит в Кремль, чтобы сообщить, что читал Маркса — и ему не понравилось.
Гробовщик уже вручает ему ложе под роспись.
Я вспоминаю один роман, не имеющий с пьесой Эрдмана ровно ничего общего, кроме одной детали: посмертие героя тоже содержит там больше витальной активности, чем сама жизнь. (О буквальном разложении основ героя Жана-Луи Байи в романе «В прах»).
Сочинение Эрдмана один мой друг назвал «охуевший русский авангард»; я бы сказала, что скорее это добротный трэш, гипертрофированный мутант, неизбежное порождение мифологии советской действительности, Токсичный Мститель от литературы.
В результате недопонимания при участии ливерной колбасы, жена главного героя пугается, что муж ее намерен кончить с собой. Вот такое страшное начало. Как же так вышло? Посреди ночи грезит он упомянутым кушанием и зовёт благоверную, но та, едва отойдя ото сна, в полубессознательном еще состоянии, жестоко упрекает его. Обиженный герой произносит, что она дождется его смерти, и жена принимает эти слова за чистую монету.
Но почему она так серьезно спохватывается?
На глубине лежит представление, в котором она не признается даже сама себе: мужу и положено считать себя недостойным жизни, ведь он — безработный. Должен же он ощущать за это стыд. (Нельзя так говорить, но думать — можно).
O sancta simplicitas.
Наша святая простота несётся в ночи будить соседа, чтобы изъять из сортира коммунальной квартиры уже готового стреляться супруга, пока тот остаётся в неведении относительно своего рокового намерения. На этом жизненно важном недопонимании строится вся дальнейшая интрига пьесы.
Происходит то, что я так люблю. Vice versa. Самое важное берёт — и выворачивается наизнанку.
И оказывается, что Смерть — это Жизнь! Уже вычеркнутой из списка живых мертвой душе можно всё, что по какой-то причине было нельзя при жизни.
Наш герой постепенно осознает ответственность за то, чего от него все ждут и подходит к границе нового состояния бытия. Уже наполовину не принадлежа этому миру, он звонит в Кремль, чтобы сообщить, что читал Маркса — и ему не понравилось.
Гробовщик уже вручает ему ложе под роспись.
Я вспоминаю один роман, не имеющий с пьесой Эрдмана ровно ничего общего, кроме одной детали: посмертие героя тоже содержит там больше витальной активности, чем сама жизнь. (О буквальном разложении основ героя Жана-Луи Байи в романе «В прах»).
Сочинение Эрдмана один мой друг назвал «охуевший русский авангард»; я бы сказала, что скорее это добротный трэш, гипертрофированный мутант, неизбежное порождение мифологии советской действительности, Токсичный Мститель от литературы.
Друзья, это — праздничный извод лучшего прочитанного 2024, собранный с девушками из #литературныйандеграунд в составе Саши, Юли, Веры, Кати, Иры, Дианы и меня (по причине пространственной удаленности представленной на фото в виде Лоры... :D объясню).
Я отметила то, что читала сама и могу рекомендовать от себя лично, но не имею сомнения, что здесь много ещё прекрасных образцов словотворчества:
1. Али С., «Мадонна в меховом манто»
2. Астуриас М., «Маисовые люди»
3. Ансари Т., «Разрушенная судьба. История мира глазами мусульман»
4. Бальестер Г.Т., «Дон Хуан»
5. Боланьо Р., «2666»
6. Болюнд Ч. «Неизвестная Астрид Линдгрен: редактор, издатель, руководитель»
7. Вергезе, А., «Завет воды»
8. Вишневский А., «Безумный ангел Пиноккио» 🌹
9. Гамсун К., «Голод»
10. Голованов В.Я., «Остров, или оправдание бессмысленных путешествий»
11. Грей А., «Бедные-несчастные»
12. Гэддис У., «JR»
13. Данн Р., «Не один дома: Естественная история нашего жилища от бактерий до многоножек, тараканов и пауков»
14. Дара Д., «Мальинверно»
15. Джакомотто-Шарра В. и Нони С., «Земля плоская. Генеалогия ложной идеи»
16. Дик Ф., «Стигматы Палмера Элдрича» 🌹
17. Добычин Л., «Город Эн»
18. Жижек С., «Небеса в смятении»
19. Карамзин Н., «Письма русского путешественника»
20. Катон М.П., «Земледелие»
21. Кивирякх А., «Ноябрь, или Гуменщик» 🌹
22. Лао Цзы, «Дао Дэ Цзин» 🌹
23. Линч Д., «Тайные дневники Лоры Палмер» 🌹
24. Липскеров Д., «Осени не будет никогда»
25. Лю Цысинь, «Задача трёх тел» 🌹
26. Майринк Г., «Голем»
27. Макдонах М., «Очень-очень-очень темная материя» 🌹
28. Маккарти К., «Саттри» 🌹
29. Мейсон Д., «Северный лес»
30. Мэтисон Р., «Я - легенда»
31. Нельсон М., «Красные части: автобиография одного суда»
32. Нуссбаум М., «Не ради прибыли. Зачем демократии нужны гуманитарные науки»
33. Овидий, «Любовные элегии»
34. Оз А., «Письма о любви и тьме»
35. Пак Э., «Same Bed Different Dreams»
36. Писахов С.Г., «Сказки Степана Писахова»
37. Прайслер О., «Крабат, или Легенды старой мельницы»
38. Роган Ю., «Арабы. История. XVI-XXI вв»
39. Сенека, «Нравственные письма к Луцилию»
40. Сервантес, «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский»
41. Сологуб Ф., «Мелкий бес» 🌹
42. Схилтхёйзен М., «Дарвин в городе: как эволюция продолжается в городских джунглях»
43. Уоллес Д.Ф., «Метла системы»
44. Ферми Л., «Атомы у нас дома»
45. Фрейм Д., «Лица в воде»
46. Чатвин Б., «В Патагонии»
47. Шукшин В.М., сборник рассказов «Из детских лет Ивана Попова»
48. Эверс Г. Г., «Альрауне» 🌹
49. Эрпенбек Д., «Кайрос»
50. Юрсенар М., «Воспоминания Адриана»
Нашему сообществу скоро уже тоже исполняется год, и за ушедшее время мы сотворили многие подборки, моя любимая из которых, к примеру, посвящена музыке в литературе (это в принципе одна из моих самых искомых тем). Призываю к распространению, если вы находите в этом ценность, а также прикрепляю папку со всеми участниками сразу.
И еще. Мне очень интересно, какие книги впечатлили больше всего вас в этом году? Было что-то, задевающее порог? Переворачивающее, подвигающее ваши установления? Взрыв? Впечатление?
Я отметила то, что читала сама и могу рекомендовать от себя лично, но не имею сомнения, что здесь много ещё прекрасных образцов словотворчества:
1. Али С., «Мадонна в меховом манто»
2. Астуриас М., «Маисовые люди»
3. Ансари Т., «Разрушенная судьба. История мира глазами мусульман»
4. Бальестер Г.Т., «Дон Хуан»
5. Боланьо Р., «2666»
6. Болюнд Ч. «Неизвестная Астрид Линдгрен: редактор, издатель, руководитель»
7. Вергезе, А., «Завет воды»
8. Вишневский А., «Безумный ангел Пиноккио» 🌹
9. Гамсун К., «Голод»
10. Голованов В.Я., «Остров, или оправдание бессмысленных путешествий»
11. Грей А., «Бедные-несчастные»
12. Гэддис У., «JR»
13. Данн Р., «Не один дома: Естественная история нашего жилища от бактерий до многоножек, тараканов и пауков»
14. Дара Д., «Мальинверно»
15. Джакомотто-Шарра В. и Нони С., «Земля плоская. Генеалогия ложной идеи»
16. Дик Ф., «Стигматы Палмера Элдрича» 🌹
17. Добычин Л., «Город Эн»
18. Жижек С., «Небеса в смятении»
19. Карамзин Н., «Письма русского путешественника»
20. Катон М.П., «Земледелие»
21. Кивирякх А., «Ноябрь, или Гуменщик» 🌹
22. Лао Цзы, «Дао Дэ Цзин» 🌹
23. Линч Д., «Тайные дневники Лоры Палмер» 🌹
24. Липскеров Д., «Осени не будет никогда»
25. Лю Цысинь, «Задача трёх тел» 🌹
26. Майринк Г., «Голем»
27. Макдонах М., «Очень-очень-очень темная материя» 🌹
28. Маккарти К., «Саттри» 🌹
29. Мейсон Д., «Северный лес»
30. Мэтисон Р., «Я - легенда»
31. Нельсон М., «Красные части: автобиография одного суда»
32. Нуссбаум М., «Не ради прибыли. Зачем демократии нужны гуманитарные науки»
33. Овидий, «Любовные элегии»
34. Оз А., «Письма о любви и тьме»
35. Пак Э., «Same Bed Different Dreams»
36. Писахов С.Г., «Сказки Степана Писахова»
37. Прайслер О., «Крабат, или Легенды старой мельницы»
38. Роган Ю., «Арабы. История. XVI-XXI вв»
39. Сенека, «Нравственные письма к Луцилию»
40. Сервантес, «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский»
41. Сологуб Ф., «Мелкий бес» 🌹
42. Схилтхёйзен М., «Дарвин в городе: как эволюция продолжается в городских джунглях»
43. Уоллес Д.Ф., «Метла системы»
44. Ферми Л., «Атомы у нас дома»
45. Фрейм Д., «Лица в воде»
46. Чатвин Б., «В Патагонии»
47. Шукшин В.М., сборник рассказов «Из детских лет Ивана Попова»
48. Эверс Г. Г., «Альрауне» 🌹
49. Эрпенбек Д., «Кайрос»
50. Юрсенар М., «Воспоминания Адриана»
Нашему сообществу скоро уже тоже исполняется год, и за ушедшее время мы сотворили многие подборки, моя любимая из которых, к примеру, посвящена музыке в литературе (это в принципе одна из моих самых искомых тем). Призываю к распространению, если вы находите в этом ценность, а также прикрепляю папку со всеми участниками сразу.
И еще. Мне очень интересно, какие книги впечатлили больше всего вас в этом году? Было что-то, задевающее порог? Переворачивающее, подвигающее ваши установления? Взрыв? Впечатление?