Что можѣтъ болѣе подойти для чтенiя въ пасмурный осеннiй вечеръ, когда заброшѣнныя кладбища опьяняютъ своею красотою, какъ не свежеоткопанный трупъ отъ изящной словѣсности XIX вѣка?
Если бы не переиздание от CHAOSSS/PRESS одной непредсказуемой вещицы, осталось бы она, верно, похоронена, забытая (за откопанного ранее Пимена Карпова, который тоже был переиздан, благодарю их по сей день). Два сборника народных сказок, французских и немецких, в переводе никому сегодня не известного Ивана Гурьянова:
«Ужасы чародѣйства или простодушный Сидоръ, разсказывающiй: Сказки, повѣсти и анекдоты о нечистыхъ духахъ, страшилищахъ, колдунахъ, призракахъ, мертвецахъ, привидѣнiяхъ и разбойникахъ. Собранныя изъ народныхъ преданiй Сентъ-Албенемъ» (1831-го года издания) и «Простонародный сказочникъ, или шесть сказокъ и повѣстей о мертвецахъ, привидѣнiяхъ и колдунахъ» (183[6]-го?).
Вы, безусловно, заметили, что они получили названия свои еще в те времена, когда люди знали в этом толк.
Сказки французского сборника возможно собрал современник Гурьянова и автор сочинений на оккультные темы, француз Жак Огюст Симон Коллен де Планси (1794-1881), скрывшись под псевдонимом Сент-Албена. Но тайна сiя покрыта мракомъ.
А вот несомненная библиография де Планси может заинтересовать, особенно знаменитый «Инфернальный словарь». В России издан в 1877 году под таким названием:
«Тайны ада и его обитатели, или Книга злых духов, волшебства, ворожбы, гадания, заклинаний и пророчеств: Репертуар демонов, ведьм, колдунов, привидений: Словарь всего таинственного, сатанинского и сверхъестественного с картинками, изображающими злых духов, колдунов, ведьм и пр.»
Умели. Умели называть книги.
Помимо исконно народного происхождения, мифологичности и оккультизмовъ в сюжетах сказочки примечательны тем, что принесли в русскую печатную литературу чернокнижные мотивы едва ли не впервые, во всяком случае, они были, благодаря Гурьянову, одни из первых.
Но успеха по истечении веков, как уже понятно, не имели. Отчасти потому, что изначально темы были чужды, наследуя западному эзотеризму, который вообще уже активно развивался, но увы, отнюдь не здесь, отчасти оттого, что Гурьянов занимался литературой постольку, поскольку жизненные обстоятельства загнали его зарабатывать сидя за столом, и с языком он обращался весьма вульгарно.
Зато сегодня его язык обретает новый оттенок очарования и умиления. Именно словесные изыскания переводчика добавляют книге много изюмин.
Читала сразу после гетевского «Фауста», и отвлечься от темы Фауста не удалось. В этой книжке дьявол всегда на подхвате в любых обличьях, а также не спят мертвецы, бродят колдуны, даже сам Агриппа появляется в одном из сказаний — более чем за пол века до того, как до него добрался Брюсов («Огненный ангел»), между прочим, уже лазил он по страницам русскоязычных тиражей!
В сцене на кухне у ведьмы в гетевском «Фаусте», Мефистофель отвечает Фаусту на предложение сварить зелье самому, не дожидаясь ведьмы, таким возражением: «Да! Вот бы время я провел приятно! Уж лучше выстрою я тысячу мостов». После чего сноска сообщает нам, что по народным поверьям чорт есть строитель мостов.
А в этом сборнике!... Есть сказка, наглядно иллюстрирующая такое представление.
Что за шутки у тебя, ночь? —
спрашиваю я, как обычно, и закрываю обе книги на сегодня.
#дьяволздесь
Если бы не переиздание от CHAOSSS/PRESS одной непредсказуемой вещицы, осталось бы она, верно, похоронена, забытая (за откопанного ранее Пимена Карпова, который тоже был переиздан, благодарю их по сей день). Два сборника народных сказок, французских и немецких, в переводе никому сегодня не известного Ивана Гурьянова:
«Ужасы чародѣйства или простодушный Сидоръ, разсказывающiй: Сказки, повѣсти и анекдоты о нечистыхъ духахъ, страшилищахъ, колдунахъ, призракахъ, мертвецахъ, привидѣнiяхъ и разбойникахъ. Собранныя изъ народныхъ преданiй Сентъ-Албенемъ» (1831-го года издания) и «Простонародный сказочникъ, или шесть сказокъ и повѣстей о мертвецахъ, привидѣнiяхъ и колдунахъ» (183[6]-го?).
Вы, безусловно, заметили, что они получили названия свои еще в те времена, когда люди знали в этом толк.
Сказки французского сборника возможно собрал современник Гурьянова и автор сочинений на оккультные темы, француз Жак Огюст Симон Коллен де Планси (1794-1881), скрывшись под псевдонимом Сент-Албена. Но тайна сiя покрыта мракомъ.
А вот несомненная библиография де Планси может заинтересовать, особенно знаменитый «Инфернальный словарь». В России издан в 1877 году под таким названием:
«Тайны ада и его обитатели, или Книга злых духов, волшебства, ворожбы, гадания, заклинаний и пророчеств: Репертуар демонов, ведьм, колдунов, привидений: Словарь всего таинственного, сатанинского и сверхъестественного с картинками, изображающими злых духов, колдунов, ведьм и пр.»
Умели. Умели называть книги.
Помимо исконно народного происхождения, мифологичности и оккультизмовъ в сюжетах сказочки примечательны тем, что принесли в русскую печатную литературу чернокнижные мотивы едва ли не впервые, во всяком случае, они были, благодаря Гурьянову, одни из первых.
Но успеха по истечении веков, как уже понятно, не имели. Отчасти потому, что изначально темы были чужды, наследуя западному эзотеризму, который вообще уже активно развивался, но увы, отнюдь не здесь, отчасти оттого, что Гурьянов занимался литературой постольку, поскольку жизненные обстоятельства загнали его зарабатывать сидя за столом, и с языком он обращался весьма вульгарно.
Зато сегодня его язык обретает новый оттенок очарования и умиления. Именно словесные изыскания переводчика добавляют книге много изюмин.
Читала сразу после гетевского «Фауста», и отвлечься от темы Фауста не удалось. В этой книжке дьявол всегда на подхвате в любых обличьях, а также не спят мертвецы, бродят колдуны, даже сам Агриппа появляется в одном из сказаний — более чем за пол века до того, как до него добрался Брюсов («Огненный ангел»), между прочим, уже лазил он по страницам русскоязычных тиражей!
В сцене на кухне у ведьмы в гетевском «Фаусте», Мефистофель отвечает Фаусту на предложение сварить зелье самому, не дожидаясь ведьмы, таким возражением: «Да! Вот бы время я провел приятно! Уж лучше выстрою я тысячу мостов». После чего сноска сообщает нам, что по народным поверьям чорт есть строитель мостов.
А в этом сборнике!... Есть сказка, наглядно иллюстрирующая такое представление.
Что за шутки у тебя, ночь? —
спрашиваю я, как обычно, и закрываю обе книги на сегодня.
#дьяволздесь
«Илиада», которую мы заслужили.
В переводе Осипа-Юлия Сенковского, или Барона Брамбеуса.
#все_утра_мира
В переводе Осипа-Юлия Сенковского, или Барона Брамбеуса.
#все_утра_мира
«Бешенство Ахилла», к слову, — достойное название для новой группы (вдруг кому нужно).
А я продолжаю находить чёрный жемчуг изучая историю переводов Гомера. Самый первый полный перевод обеих поэм издан не был, но есть рукопись. Читавшие ее некоторые исследователи сокрушаются об этом (и я вместе с ними), ввиду ее большого смех-сотворяющего потенциала.
Перевод выполнил Кириак Кондратович, личность в своих профессиональных кругах достаточно одиозная. Перевел не с греческого, а с латинского, с сохранением римских именований богов, а также отсутствием всякого понимания не только специфики состава гомеровского языка, но и вообще эпохи Троянской войны. Вместо изысканий в теории по Гомеру, его языка и культуры, он провел зато тщательную работу по очищению собственной речи от украинизмов, обретши оные, обучаясь в Киевской академии, и по какой-то причине желая от них избавиться, о чем пишет очень смешно, уподобляя себя летучей мыши:
«По судьбе я знать под такою планетою родился, что не жалуют меня русские, думая, что я малороссиянин, да и не жалуют меня малороссияне, думая, что я русский, и по сему подобен я летучей мыши, которая, будучи ни зверь, ни птица, но от обоих своих родов и видов не приемлется... я русский человек, а не малороссиянин, только я тем себя испортил, что в Киеве чрез 15 лет учась, привык к их разговору, а не к их переводам».
На подступах к деталям оцените, как изящно находит плюсы в его работе один философ по образованию («школа смысла» сразу же уходит в мои накопления по иезуитской аргументации):
«Будучи сторонником школы смысла, Кондратович не запаривался такими мелочами, как контекст, историческая достоверность и вообще античной атмосферой поэмы, поэтому его герои, буквально носят штиблеты, полукафтаны, а особо нищие - крестьянские епанчи».
#ненавистьклитературе
Продолжение неминуемо следует.
А я продолжаю находить чёрный жемчуг изучая историю переводов Гомера. Самый первый полный перевод обеих поэм издан не был, но есть рукопись. Читавшие ее некоторые исследователи сокрушаются об этом (и я вместе с ними), ввиду ее большого смех-сотворяющего потенциала.
Перевод выполнил Кириак Кондратович, личность в своих профессиональных кругах достаточно одиозная. Перевел не с греческого, а с латинского, с сохранением римских именований богов, а также отсутствием всякого понимания не только специфики состава гомеровского языка, но и вообще эпохи Троянской войны. Вместо изысканий в теории по Гомеру, его языка и культуры, он провел зато тщательную работу по очищению собственной речи от украинизмов, обретши оные, обучаясь в Киевской академии, и по какой-то причине желая от них избавиться, о чем пишет очень смешно, уподобляя себя летучей мыши:
«По судьбе я знать под такою планетою родился, что не жалуют меня русские, думая, что я малороссиянин, да и не жалуют меня малороссияне, думая, что я русский, и по сему подобен я летучей мыши, которая, будучи ни зверь, ни птица, но от обоих своих родов и видов не приемлется... я русский человек, а не малороссиянин, только я тем себя испортил, что в Киеве чрез 15 лет учась, привык к их разговору, а не к их переводам».
На подступах к деталям оцените, как изящно находит плюсы в его работе один философ по образованию («школа смысла» сразу же уходит в мои накопления по иезуитской аргументации):
«Будучи сторонником школы смысла, Кондратович не запаривался такими мелочами, как контекст, историческая достоверность и вообще античной атмосферой поэмы, поэтому его герои, буквально носят штиблеты, полукафтаны, а особо нищие - крестьянские епанчи».
#ненавистьклитературе
Продолжение неминуемо следует.
Так как рукописи Кондратовича у меня нет, а есть только фото сверху, довольствуюсь рассказами о ней также по книге «Гомер в русских переводах» А.Н. Егунова:
«Героический характер гомеровской поэмы совершенно исчезает в переводе Кондратовича. При описании военных действий Кондратович пользуется терминами своего времени, так что читатель, пока не натолкнется на имена гомеровских героев, может и не догадаться, что речь идет о троянской войне, например: «и пошел в первый фрунт... издалека, из самой линии... закричали ура...», «...приуготовлялись к бою, созвавши генералитет». Вместо слова «оружие» Кондратович постоянно употребляет слово «ружье»: «обходя по всем, ружья переменили и давали доброе ружье храбрым, а худое — робким и, нарядясь в збрую, пошли», «Гектор, снявши с Патрокла изрядное ружье, тащил его, чтоб острой саблей голову ему отрубить».
Рубеж XIII-XII веков до нашей эры, но это так. (Когда там первое ружье появилось?)
«Вставка иностранных слов в русское просторечье делает перевод Кондратовича местами похожим на язык повести петровского времени: «Государь батюшка! Пожалуй, прикажите заложить карету высокую». Или: «...из которой земли и из какой он фамилии?», «...ему два рыцаря служили», «...руку положа на серебряный эфес...». Нестор — как «старинный кавалер». «Подвиньтесь дале, кавалеры троянские», — говорят у него герои Гомера.
«...пречестная нимфа Калипса... особливо желая за его (т.е. Одиссея) замуж выйти».
«Имена богов Кондратович оставляет латинские, но патронимикон передает русским отчеством. «...ответствовала ему потом сероглазая богиня Паллада: о батюшка наш, Юпитер Сатурнович».
«Начал говорить великий Аякс Теламонович: Ба! Теперь может и самый дурак познать, что Юпитер-отец троянцев прославляет», «Диомед Тидеевич! Любезнейший мой! Ты того Марса не бойся, ни другого какого из бессмертных».
«Гомеровские персонажи «Агамемнон Андреевич и прочие бояре греческие» и «иные троянские барыни» изъясняются у Кондратовича между собою в таком роде: «Ах, беда! сколь справедливый плач греческой земле случился», «О нещасливый Парид, красноличен, бабин обманщик... или б холостой погиб!»
«Реквизит поэм Кондратович совершенно модернизирует: у него встречаются «штиблеты с серебряными пу говицами», «раструбистые сапоги», «пригожие башмаки», «юпка», «душегрейка», «полукафтан», «епанча», на Телемаке — «рубашка», у подруг Навзикаи на голове «чепцы».
Без украинизмов, впрочем, тоже не обошлось:
«о лире, на которой играл Ахилл, говорится: «оные гусли достал он в добичу».
«Для своего Гомера Кондратович не нашел издателей ни в Академии, ни среди меценатов, несмотря на попытку посвятить перевод Илиады кн. Трубецкому».
На мой взгляд, этот перевод представляет собой замечательный артефакт. Я бы купила себе такой. Слог — просто чудо:
«Академия книг моих печатать не хотела, о коих она объявила, что хранятся в библиотеке, где оные кирпичам и моли вверены без пользы».
«Терпи, матушка моя, и снеси».
#ненавистьклитературе
«Героический характер гомеровской поэмы совершенно исчезает в переводе Кондратовича. При описании военных действий Кондратович пользуется терминами своего времени, так что читатель, пока не натолкнется на имена гомеровских героев, может и не догадаться, что речь идет о троянской войне, например: «и пошел в первый фрунт... издалека, из самой линии... закричали ура...», «...приуготовлялись к бою, созвавши генералитет». Вместо слова «оружие» Кондратович постоянно употребляет слово «ружье»: «обходя по всем, ружья переменили и давали доброе ружье храбрым, а худое — робким и, нарядясь в збрую, пошли», «Гектор, снявши с Патрокла изрядное ружье, тащил его, чтоб острой саблей голову ему отрубить».
Рубеж XIII-XII веков до нашей эры, но это так. (Когда там первое ружье появилось?)
«Вставка иностранных слов в русское просторечье делает перевод Кондратовича местами похожим на язык повести петровского времени: «Государь батюшка! Пожалуй, прикажите заложить карету высокую». Или: «...из которой земли и из какой он фамилии?», «...ему два рыцаря служили», «...руку положа на серебряный эфес...». Нестор — как «старинный кавалер». «Подвиньтесь дале, кавалеры троянские», — говорят у него герои Гомера.
«...пречестная нимфа Калипса... особливо желая за его (т.е. Одиссея) замуж выйти».
«Имена богов Кондратович оставляет латинские, но патронимикон передает русским отчеством. «...ответствовала ему потом сероглазая богиня Паллада: о батюшка наш, Юпитер Сатурнович».
«Начал говорить великий Аякс Теламонович: Ба! Теперь может и самый дурак познать, что Юпитер-отец троянцев прославляет», «Диомед Тидеевич! Любезнейший мой! Ты того Марса не бойся, ни другого какого из бессмертных».
«Гомеровские персонажи «Агамемнон Андреевич и прочие бояре греческие» и «иные троянские барыни» изъясняются у Кондратовича между собою в таком роде: «Ах, беда! сколь справедливый плач греческой земле случился», «О нещасливый Парид, красноличен, бабин обманщик... или б холостой погиб!»
«Реквизит поэм Кондратович совершенно модернизирует: у него встречаются «штиблеты с серебряными пу говицами», «раструбистые сапоги», «пригожие башмаки», «юпка», «душегрейка», «полукафтан», «епанча», на Телемаке — «рубашка», у подруг Навзикаи на голове «чепцы».
Без украинизмов, впрочем, тоже не обошлось:
«о лире, на которой играл Ахилл, говорится: «оные гусли достал он в добичу».
«Для своего Гомера Кондратович не нашел издателей ни в Академии, ни среди меценатов, несмотря на попытку посвятить перевод Илиады кн. Трубецкому».
На мой взгляд, этот перевод представляет собой замечательный артефакт. Я бы купила себе такой. Слог — просто чудо:
«Академия книг моих печатать не хотела, о коих она объявила, что хранятся в библиотеке, где оные кирпичам и моли вверены без пользы».
«Терпи, матушка моя, и снеси».
#ненавистьклитературе
Salome, Op. 54 Tanz der sieben Schleier
Richard Strauss
Посмотри на луну. Странный вид у луны. Она как женщина, встающая из могилы. Она похожа на мертвую женщину. Можно подумать — она ищет мертвых.
***
Как хорошо смотреть на луну. Она похожа на маленькую монету. Она совсем как маленький серебряный цветок. Она холодная и целомудренная, луна... У нее красота девственности... Она никогда не была осквернена. Они никогда не отдавалась людям, как другие богини.
***
О! Какой странный вид у луны! Как будто это рука мертвой, которая хочет закрываться саваном.
***
Какая странная луна сегодня вечером. Ведь правда, она очень странная? Она как истеричная женщина, которая повсюду ищет любовников.
***
Эти люди безумны. Они слишком много смотрели на луну. Скажи, чтобы они замолчали.
***
Посмотри на луну! Она стала красной. Она стала красной, как кровь.
🌕 Саломея. О. Уайльд
***
Как хорошо смотреть на луну. Она похожа на маленькую монету. Она совсем как маленький серебряный цветок. Она холодная и целомудренная, луна... У нее красота девственности... Она никогда не была осквернена. Они никогда не отдавалась людям, как другие богини.
***
О! Какой странный вид у луны! Как будто это рука мертвой, которая хочет закрываться саваном.
***
Какая странная луна сегодня вечером. Ведь правда, она очень странная? Она как истеричная женщина, которая повсюду ищет любовников.
***
Эти люди безумны. Они слишком много смотрели на луну. Скажи, чтобы они замолчали.
***
Посмотри на луну! Она стала красной. Она стала красной, как кровь.
🌕 Саломея. О. Уайльд
С коллегами читали в этот раз испаноязычных авторов. Это, конечно, особенный колорит. Ждём советов по расширению подборки 💐
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Forwarded from Александра Бекренева
Литературные шедевры: Испания и Латинская Америка
Погружаемся в завораживающий мир испаноязычной литературы — магического реализма, страстей и тайн. Эти книги не оставят вас равнодушными и заставят переосмыслить границы реальности
Вера @lyubiteknigi_vera
«Мертвые дома», Мигель Отеро Сильва
Роман о прекрасном цветущем городе Ортисе, который не устоял ни перед эпидемиями жёлтой лихорадки и малярии, ни перед последствиями очередной Гражданской войны в Венесуэле. В этом казалось бы мёртвом месте всё ещё живут люди, а у кого-то из них даже остались силы на то, чтобы что-то сделать со своей жизнью, в том числе и изменить её...
Диана @lunoxoddi
«Родина», Фернандо Арамбуру
Автор из страны Басков показывает разницу между преданностью своей земле и терроризмом во плоти, и о том, как пустые и скучающие черепные коробки могут превратить самые лучшие идеи в абсурд. Приправлено темами родительства, дружбы и умением прощать.
Светлана @buymadness
«Педро Парамо», Хуан Рульфо
Габриэль Гарсия Маркес и Хорхе Луис Борхес называли «Педро Парамо», единственный роман Хуана Рульфо, самым прекрасным из всех написанных на испанском языке. Это — один из первых представителей знаменитого магического реализма в латиноамериканской литературе. Вещаю из омута, одурманенная его красотой.
Александра @abbbooks
«2666», Роберто Боланьо
Роман Роберто Боланьо «2666» – это шокирующая история, которая охватывает множество культур. Она наполнена жестокостью и загадками. Литература, любовь, смерть, реки крови и одержимость таинственным писателем погружают читателя в мрачную вселенную. Боланьо проникает под кожу. Эту книгу вы не забудете никогда!
Екатерина @majorsormusbooks
«Поэма уединений», Луис де Гонгора
Гонгора — великий испанский поэт XVII века, символ эпохи барокко. Его поэма — это пиршество виртуозного стиля, сложной формы и причудливых аллюзий. Это та классика, после чтения которой чувствуешь себя возвышенно, как будто только что вышел с симфонического концерта. Изысканные стихи для настоящих ценителей красоты.
Юлия @we_and_books
«Любовь и педагогика», Мигель де Унамуно
Рецепт для ожидающих чудо барышень: фасоль – ежедневно, свежий воздух – на ночь, опера – в уикенд. Будущий гений пестуется в утробе, после отец пичкает его педагогикой, отделив от нее всякую любовь. Итог, увы, предсказуем. В этом театре абсурда столько восхитительных идей, что вам только и останется восклицать «Вот уж истинно!»
Ирина @irakuznec
«Маисовые люди», Мигель Анхель Астуриас
Роман основоположника магического реализма, выдающегося гватемальского писателя, основан на индейском эпосе, что придает незабываемый колорит и кинематографичность. Конфликт прошлого с будущим среди полей маиса расходится концентрическим кругами по жизням персонажей, где на каждом шагу можно прикоснуться к магии и утонуть в ней.
Каждая из этих книг скрывает нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Даже их краткие описания способны вызвать вопросы и размышления. Поделитесь, какие из книг вам показались самыми интригующими, какие захотелось прочитать – будет интересно обсудить!
#литературныйандеграунд
Погружаемся в завораживающий мир испаноязычной литературы — магического реализма, страстей и тайн. Эти книги не оставят вас равнодушными и заставят переосмыслить границы реальности
Вера @lyubiteknigi_vera
«Мертвые дома», Мигель Отеро Сильва
Роман о прекрасном цветущем городе Ортисе, который не устоял ни перед эпидемиями жёлтой лихорадки и малярии, ни перед последствиями очередной Гражданской войны в Венесуэле. В этом казалось бы мёртвом месте всё ещё живут люди, а у кого-то из них даже остались силы на то, чтобы что-то сделать со своей жизнью, в том числе и изменить её...
Диана @lunoxoddi
«Родина», Фернандо Арамбуру
Автор из страны Басков показывает разницу между преданностью своей земле и терроризмом во плоти, и о том, как пустые и скучающие черепные коробки могут превратить самые лучшие идеи в абсурд. Приправлено темами родительства, дружбы и умением прощать.
Светлана @buymadness
«Педро Парамо», Хуан Рульфо
Габриэль Гарсия Маркес и Хорхе Луис Борхес называли «Педро Парамо», единственный роман Хуана Рульфо, самым прекрасным из всех написанных на испанском языке. Это — один из первых представителей знаменитого магического реализма в латиноамериканской литературе. Вещаю из омута, одурманенная его красотой.
Александра @abbbooks
«2666», Роберто Боланьо
Роман Роберто Боланьо «2666» – это шокирующая история, которая охватывает множество культур. Она наполнена жестокостью и загадками. Литература, любовь, смерть, реки крови и одержимость таинственным писателем погружают читателя в мрачную вселенную. Боланьо проникает под кожу. Эту книгу вы не забудете никогда!
Екатерина @majorsormusbooks
«Поэма уединений», Луис де Гонгора
Гонгора — великий испанский поэт XVII века, символ эпохи барокко. Его поэма — это пиршество виртуозного стиля, сложной формы и причудливых аллюзий. Это та классика, после чтения которой чувствуешь себя возвышенно, как будто только что вышел с симфонического концерта. Изысканные стихи для настоящих ценителей красоты.
Юлия @we_and_books
«Любовь и педагогика», Мигель де Унамуно
Рецепт для ожидающих чудо барышень: фасоль – ежедневно, свежий воздух – на ночь, опера – в уикенд. Будущий гений пестуется в утробе, после отец пичкает его педагогикой, отделив от нее всякую любовь. Итог, увы, предсказуем. В этом театре абсурда столько восхитительных идей, что вам только и останется восклицать «Вот уж истинно!»
Ирина @irakuznec
«Маисовые люди», Мигель Анхель Астуриас
Роман основоположника магического реализма, выдающегося гватемальского писателя, основан на индейском эпосе, что придает незабываемый колорит и кинематографичность. Конфликт прошлого с будущим среди полей маиса расходится концентрическим кругами по жизням персонажей, где на каждом шагу можно прикоснуться к магии и утонуть в ней.
Каждая из этих книг скрывает нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Даже их краткие описания способны вызвать вопросы и размышления. Поделитесь, какие из книг вам показались самыми интригующими, какие захотелось прочитать – будет интересно обсудить!
#литературныйандеграунд
Только что узнала, что умер ещё один мой любимый переводчик, Вячеслав Середа. Благодаря ему у нас есть два великолепных романа Ласло Краснахоркаи и другие венгерские авторы. «Меланхолию сопротивления» я разбирала здесь.
Вслед за ним нас покинул Виктор Коган, по неслучайному совпадению оказавшийся автором переводов моих навеки возлюбленных книг: «Голый завтрак» Уильяма Берроуза и «Арабский кошмар» Роберта Ирвина.
Ещё и Владимир Микушевич R.I.P.
Глыба. Все слова лишние.
Вслед за ним нас покинул Виктор Коган, по неслучайному совпадению оказавшийся автором переводов моих навеки возлюбленных книг: «Голый завтрак» Уильяма Берроуза и «Арабский кошмар» Роберта Ирвина.
Ещё и Владимир Микушевич R.I.P.
Глыба. Все слова лишние.
Telegram
Продай свой ум и купи безумие
О великом откровении последних лет, как меня заинтересовал Пифагор, и за одно — об одной из самых страшных тайн мироустройства, до которой нет дела никому. Итак, когнитивные пределы — в сторону...
Как бывшему технарю, роман «Меланхолия сопротивления» словно…
Как бывшему технарю, роман «Меланхолия сопротивления» словно…
Не понимаю и не люблю, честно говоря, последующие ежегодные поминовения всех ушедших деятелей культуры, писателей и философов. Ощущение от этого засорения новостной ленты некоторыми литературными пабликами: ребятам контент надо делать.
«Смерть хороша тем, что она заставляет хотя бы немного поговорить об умершем».
— незамедлительно встречаю у Виктора Гюго подтверждение своей мысли в «Человеке, который смеётся».
«Смерть хороша тем, что она заставляет хотя бы немного поговорить об умершем».
— незамедлительно встречаю у Виктора Гюго подтверждение своей мысли в «Человеке, который смеётся».
Получила задание выучить пятьдесят латинских крылатых выражений (на свой вкус) к зачёту по латинскому языку. Чтение сборника этих изречений доставляет мне немалое удовольствие. Выбираю наиболее актуальное для жизни:
Lux veritatis. — Свет истины.
Pia fraus. — Благочестивая ложь.
Mea culpa. — Грешен.
Felix culpa. — Счастливо грешен.
Dimidium animae meae. — Половина моей души. (Надеяться на наличие половины — уже утешительно)
Bacchum nymphis temperare. — Разбавлять вино водой. (Об уступках против соображений изящества быть кратким)
Caesar non supra grammaticos. — Цезарь не выше грамматиков. (Соблюдение грамматических правил обязательно для каждого, в том числе и для римского императора)
Ego sum rex Romanus et supra grammaticos. — Я римский император и я выше грамматиков.
Invita Minerva. — Против желания Минервы. (То есть без подлинного мастерства)
Abyssus abyssum invocat. — Бездна взывает к бездне.
Ab igne ignem. — От огня к огню. (Весть о падении Илиона)
Sancta sanctorum. — Святая святых.
Sicut in coelo, et in terra. — Как на небе, так и на земле.
Nec Deus intersit. — Пусть Бог не вмешивается. (В этот раз)
Naturalia non sunt turpia. — Естественное не безобразно. (Мой школьный девиз, класс естественников)
Homo sum, humani nihil a me alienum puto. — Я человек, ничто человеческое мне не чуждо. (Девиз Возрождения Теренция)
Inutile terrae pondus. — Бесполезное бремя земли. (О покинутых музами)
Pax in bello. — Мир во время войны. (Когда враги возвращаются, чтобы обжечься ещё раз)
Et tu, Brute? — И ты, Брут? (Сосчитать бы каждого)
Utile dulce miscere. — Соединять приятное с полезным.
Nil sancti. — Ничего святого.
Vice versa.— Наоборот.
Продолжение неминуемо следует.
Lux veritatis. — Свет истины.
Pia fraus. — Благочестивая ложь.
Mea culpa. — Грешен.
Felix culpa. — Счастливо грешен.
Dimidium animae meae. — Половина моей души. (Надеяться на наличие половины — уже утешительно)
Bacchum nymphis temperare. — Разбавлять вино водой. (Об уступках против соображений изящества быть кратким)
Caesar non supra grammaticos. — Цезарь не выше грамматиков. (Соблюдение грамматических правил обязательно для каждого, в том числе и для римского императора)
Ego sum rex Romanus et supra grammaticos. — Я римский император и я выше грамматиков.
Invita Minerva. — Против желания Минервы. (То есть без подлинного мастерства)
Abyssus abyssum invocat. — Бездна взывает к бездне.
Ab igne ignem. — От огня к огню. (Весть о падении Илиона)
Sancta sanctorum. — Святая святых.
Sicut in coelo, et in terra. — Как на небе, так и на земле.
Nec Deus intersit. — Пусть Бог не вмешивается. (В этот раз)
Naturalia non sunt turpia. — Естественное не безобразно. (Мой школьный девиз, класс естественников)
Homo sum, humani nihil a me alienum puto. — Я человек, ничто человеческое мне не чуждо. (Девиз Возрождения Теренция)
Inutile terrae pondus. — Бесполезное бремя земли. (О покинутых музами)
Pax in bello. — Мир во время войны. (Когда враги возвращаются, чтобы обжечься ещё раз)
Et tu, Brute? — И ты, Брут? (Сосчитать бы каждого)
Utile dulce miscere. — Соединять приятное с полезным.
Nil sancti. — Ничего святого.
Vice versa.— Наоборот.
Продолжение неминуемо следует.
Album des enfants, 2me Série 10. Villanelle
<unknown>
Срочное ночное включение
Ночь я всегда ощущаю как измененное состояние восприятия.
Искажение, через которое знакомая музыка раздается с другого берега сознания — вот что есть ночь.
Ночь забирает всё, чем одаривает, с рассветными лучами. Не надейтесь понять ночь завтра утром. Завтра утром даже мне будет неудобно за всё, что творилось в ночи.
Бессмысленное напоминание. #что_за_шутки_у_тебя_ночь
Искажение, через которое знакомая музыка раздается с другого берега сознания — вот что есть ночь.
Ночь забирает всё, чем одаривает, с рассветными лучами. Не надейтесь понять ночь завтра утром. Завтра утром даже мне будет неудобно за всё, что творилось в ночи.
Бессмысленное напоминание. #что_за_шутки_у_тебя_ночь
Доброе утро.
Продолжаем латинские штудии. Часть прекрасных образцов античной риторики я подвела под важный раздел, позволяющий решать практические задачи коммуникации, и ещё — делать это красиво.
Я назвала его «Об искусстве аргументации»:
Ita diis placuit. — Так было угодно богам.
Quod licet Jovi, non licet bovi. — Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку.
Ubi culpa est ibi poena subbesse debet. — Где есть вина, там должна быть и кара.
Sed non quo ad hanc. — Но не в применении к данному случаю.
Mors omnia solvit. — Смерть решает все проблемы.
Caedite eos. Novit enim Dominus qui sunt eius. — Убивайте всех. Господь опознает своих.
Obscurum per obscurius. — Объяснять неясное через еще более неясное. (Самый верный метод)
Ex adverso. — От противоположного. (Вид доказательства)
Concordia discors. — Согласие противоречий.
Exclusa. — Исключено.
Sub specie aeternitatis. — С точки зрения вечности. (Немаловажное обоснование)
Post hoc, non propter hoc. — После этого еще не значит вследствие этого.
Lex specialis derogat generali. — Специальный закон отменяет общий закон. (Гениальное — просто)
Abstractum pro concreto. — Абстрактное вместо конкретного.
Argumenta ambigua. — Обоюдоострые доводы.
Silentium videtur confessio. — Молчание равносильно признанию.
Sic volo, sic jubeo. — Хочу и приказываю.
Sapienti sat. — Для понимающего достаточно.
Sub rosa. — Под розой. (Тайно)
Manifestum non eget probatione. — Очевидное не нуждается в доказательстве. (Для поклонников объективного)
Causa causalis. — Причина причин (главная причина). (О настоящей причине Троянской войны)
Contra rationem. — Вопреки здравому смыслу. (Иногда — это и есть causa causalis)
Carthago delenda est. — Карфаген должен быть разрушен. (Никаких вопросов)
Corpus delicti. — Тело преступления.
Corpus Domini. — Тело Господа.
Asylum ignorantiae. — Убежище неведения; понятие, признаваемое недостаточным, но которым довольствуются, чтобы избежать дальнейших размышлений. (О некоторых богах)
Cupiditas rerum novarum. — Сильное желание невиданных вещей. (Ещё одна causa causalis)
Продолжаем латинские штудии. Часть прекрасных образцов античной риторики я подвела под важный раздел, позволяющий решать практические задачи коммуникации, и ещё — делать это красиво.
Я назвала его «Об искусстве аргументации»:
Ita diis placuit. — Так было угодно богам.
Quod licet Jovi, non licet bovi. — Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку.
Ubi culpa est ibi poena subbesse debet. — Где есть вина, там должна быть и кара.
Sed non quo ad hanc. — Но не в применении к данному случаю.
Mors omnia solvit. — Смерть решает все проблемы.
Caedite eos. Novit enim Dominus qui sunt eius. — Убивайте всех. Господь опознает своих.
Obscurum per obscurius. — Объяснять неясное через еще более неясное. (Самый верный метод)
Ex adverso. — От противоположного. (Вид доказательства)
Concordia discors. — Согласие противоречий.
Exclusa. — Исключено.
Sub specie aeternitatis. — С точки зрения вечности. (Немаловажное обоснование)
Post hoc, non propter hoc. — После этого еще не значит вследствие этого.
Lex specialis derogat generali. — Специальный закон отменяет общий закон. (Гениальное — просто)
Abstractum pro concreto. — Абстрактное вместо конкретного.
Argumenta ambigua. — Обоюдоострые доводы.
Silentium videtur confessio. — Молчание равносильно признанию.
Sic volo, sic jubeo. — Хочу и приказываю.
Sapienti sat. — Для понимающего достаточно.
Sub rosa. — Под розой. (Тайно)
Manifestum non eget probatione. — Очевидное не нуждается в доказательстве. (Для поклонников объективного)
Causa causalis. — Причина причин (главная причина). (О настоящей причине Троянской войны)
Contra rationem. — Вопреки здравому смыслу. (Иногда — это и есть causa causalis)
Carthago delenda est. — Карфаген должен быть разрушен. (Никаких вопросов)
Corpus delicti. — Тело преступления.
Corpus Domini. — Тело Господа.
Asylum ignorantiae. — Убежище неведения; понятие, признаваемое недостаточным, но которым довольствуются, чтобы избежать дальнейших размышлений. (О некоторых богах)
Cupiditas rerum novarum. — Сильное желание невиданных вещей. (Ещё одна causa causalis)