Warning: mkdir(): No space left on device in /var/www/tgoop/post.php on line 37
Warning: file_put_contents(aCache/aDaily/post/cinematranslate/--): Failed to open stream: No such file or directory in /var/www/tgoop/post.php on line 50 кино-переводы@cinematranslate P.33
"Камикадзе-такси" Масато Харады наполнен удивительной лёгкостью, несмотря ни на почти трёхчасовой хронометраж, ни на сюжет, в иных руках выглядевший бы тяжеловесно и сурово. Превращаясь на полпути из криминальной драмы в петляющий роуд-муви, он ни на секунду не скрывает, что хочет быть прежде всего политическим высказыванием, предлагая блуждающий, но предельно точный, заряженный подспудной яростью взгляд на японскую политику девяностых и проступающее сквозь неё эхо имперских амбиций времён второй мировой.
Остраняющий киноязык Харады ощущается и японским, и не-японским одновременно — как очаровательно-неловкий диалект, на котором говорит герой Кодзи Якусё, отчасти собранный на основе речи выросшего в США сына режиссёра, отчасти позаимствованный у русского эмигранта, с которым актёр общался, готовясь к съёмкам. Он играет таксиста Кантаке, родившегося в Японии, тридцать лет прожившего в Перу и приехавшего теперь на заработки на историческую родину. Наверное, главное, что знало тогда о Перу большинство коренных японцев — это то, что в 1990 она стала первой (и до сих пор единственной) страной мира, лидером которой стал японец, не являющийся членом императорской семьи — диктатор Альберто Фухимори. Сейчас он отбывает двадцатипятилетний тюремный срок за многочисленные нарушения прав человека, но в 1994 мог показаться человеком успешным и заслуживающим уважения - в отличие от иных перуанских японцев, приезжавших в Японию в роли трудовых мигрантов, не слишком уместных на фоне экономического спада.
Их голоса - среди которых затесался и голос Кантаке - звучат в открывающей фильм сцене телеинтервью с жителями коммуны перуанских и бразильских японцев. Эпиграф к фильму, помимо прочего, сообщает: в Японии 1994 года, оказавшейся в политическом хаосе на фоне коррупционных скандалов и отставки правительства, находилось 150 тысяч таких трудовых мигрантов японского происхождения, 90 тысяч членов якудза, и политики, искажающие исторические факты. После этого Кантаке исчезает из фильма почти на час, уступая место персонажам из последних двух категорий, но приём с интервью не спешит уходить — на протяжении фильма мы будем иногда видеть, как персонажи, извлечённые из сюжетного пространства, комментируют происходящее, обращаясь к невидимому журналисту. И даже когда они говорят о вещах отвлечённых и личных, такая рамка не даёт забыть о социальном подтексте сюжета, пронизывающего большинство слоёв японского общества. (Другим напоминанием о первой сцене будет служить воздушный саундтрек Масахиро Кавасаки, эмулирующий перуанские народные мотивы и вносящий значительный вклад в пресловутое ощущение лёгкости, упомянутое выше)
Вскоре в нашем поле зрения оказывается сенатор Домон, который бравирует из телевизора своим прошлым пилота-камикадзе, сетует на мигрантов, отказывается признавать использование японской армией "женщин для утешения" военным преступлением и считает главной проблемой современной Японии то, что женщины делают карьеру, а не остаются на кухне. В свободное от правого популизма время он играет в гольф и жестоко избивает проституток, которых поставляет ему криминальная организация Анимару. Тацуо, недавно назначенный ответственным за их подбор, по наивности посылает к сенатору свою девушку Рейко и её замкнутую подругу с кошачьим именем Тама. Тама возвращается с рассечённым лицом, Рейко за излишнее недовольство убивает босс Анимару, и Тацуо, ставший этому свидетелем, тем же вечером задумывает план мести — ворваться с компанией старых друзей в поместье Домона и украсть его внушительную заначку.
Если Кантаке, с которым он встретится аккурат после часовой отметки, очень сдержан, мягок, почти статичен, то Тацуо в исполнении Кадзуи Такахаси отличается крайней непосредственнностью, богатой пластикой и широким эмоциональным диапазоном — и при этом как будто совершенно избавлен от брутальности, привычной для героев его статуса.
"Камикадзе-такси" Масато Харады наполнен удивительной лёгкостью, несмотря ни на почти трёхчасовой хронометраж, ни на сюжет, в иных руках выглядевший бы тяжеловесно и сурово. Превращаясь на полпути из криминальной драмы в петляющий роуд-муви, он ни на секунду не скрывает, что хочет быть прежде всего политическим высказыванием, предлагая блуждающий, но предельно точный, заряженный подспудной яростью взгляд на японскую политику девяностых и проступающее сквозь неё эхо имперских амбиций времён второй мировой.
Остраняющий киноязык Харады ощущается и японским, и не-японским одновременно — как очаровательно-неловкий диалект, на котором говорит герой Кодзи Якусё, отчасти собранный на основе речи выросшего в США сына режиссёра, отчасти позаимствованный у русского эмигранта, с которым актёр общался, готовясь к съёмкам. Он играет таксиста Кантаке, родившегося в Японии, тридцать лет прожившего в Перу и приехавшего теперь на заработки на историческую родину. Наверное, главное, что знало тогда о Перу большинство коренных японцев — это то, что в 1990 она стала первой (и до сих пор единственной) страной мира, лидером которой стал японец, не являющийся членом императорской семьи — диктатор Альберто Фухимори. Сейчас он отбывает двадцатипятилетний тюремный срок за многочисленные нарушения прав человека, но в 1994 мог показаться человеком успешным и заслуживающим уважения - в отличие от иных перуанских японцев, приезжавших в Японию в роли трудовых мигрантов, не слишком уместных на фоне экономического спада.
Их голоса - среди которых затесался и голос Кантаке - звучат в открывающей фильм сцене телеинтервью с жителями коммуны перуанских и бразильских японцев. Эпиграф к фильму, помимо прочего, сообщает: в Японии 1994 года, оказавшейся в политическом хаосе на фоне коррупционных скандалов и отставки правительства, находилось 150 тысяч таких трудовых мигрантов японского происхождения, 90 тысяч членов якудза, и политики, искажающие исторические факты. После этого Кантаке исчезает из фильма почти на час, уступая место персонажам из последних двух категорий, но приём с интервью не спешит уходить — на протяжении фильма мы будем иногда видеть, как персонажи, извлечённые из сюжетного пространства, комментируют происходящее, обращаясь к невидимому журналисту. И даже когда они говорят о вещах отвлечённых и личных, такая рамка не даёт забыть о социальном подтексте сюжета, пронизывающего большинство слоёв японского общества. (Другим напоминанием о первой сцене будет служить воздушный саундтрек Масахиро Кавасаки, эмулирующий перуанские народные мотивы и вносящий значительный вклад в пресловутое ощущение лёгкости, упомянутое выше)
Вскоре в нашем поле зрения оказывается сенатор Домон, который бравирует из телевизора своим прошлым пилота-камикадзе, сетует на мигрантов, отказывается признавать использование японской армией "женщин для утешения" военным преступлением и считает главной проблемой современной Японии то, что женщины делают карьеру, а не остаются на кухне. В свободное от правого популизма время он играет в гольф и жестоко избивает проституток, которых поставляет ему криминальная организация Анимару. Тацуо, недавно назначенный ответственным за их подбор, по наивности посылает к сенатору свою девушку Рейко и её замкнутую подругу с кошачьим именем Тама. Тама возвращается с рассечённым лицом, Рейко за излишнее недовольство убивает босс Анимару, и Тацуо, ставший этому свидетелем, тем же вечером задумывает план мести — ворваться с компанией старых друзей в поместье Домона и украсть его внушительную заначку.
Если Кантаке, с которым он встретится аккурат после часовой отметки, очень сдержан, мягок, почти статичен, то Тацуо в исполнении Кадзуи Такахаси отличается крайней непосредственнностью, богатой пластикой и широким эмоциональным диапазоном — и при этом как будто совершенно избавлен от брутальности, привычной для героев его статуса.
How to build a private or public channel on Telegram? Find your optimal posting schedule and stick to it. The peak posting times include 8 am, 6 pm, and 8 pm on social media. Try to publish serious stuff in the morning and leave less demanding content later in the day. The administrator of a telegram group, "Suck Channel," was sentenced to six years and six months in prison for seven counts of incitement yesterday. Ng was convicted in April for conspiracy to incite a riot, public nuisance, arson, criminal damage, manufacturing of explosives, administering poison and wounding with intent to do grievous bodily harm between October 2019 and June 2020. Telegram channels fall into two types:
from us
