Что же поняли архитекторы послевоенной Европы? Для начала, перенесемся в тридцатые годы.

В межвоенный период на Европу обрушился кризис либерализма и парламентской демократии. Посмотрите на карту. В большинстве стран Европы установились авторитарные режимы, а в Восточной Европе вообще не осталось демократических режимов, если не считать Чехословакии. И это карта ДО завоеваний Гитлера.

И вот в этой атмосфере, в 1937 году, Карл Лëвенштейн (на фото), либеральный юрист еврейского происхождения, бежавший из Германии в США, предложил идею "воинствующей демократии". Смысл идеи очень прост - демократия должна быть с кулаками и не бояться таких мер, как запреты фашистских партий или лишение гражданских прав врагов демократии. Все остальные партии должны, в случае угрозы справа, объединяться в широкие антифашистские коалиции. Короче говоря, демократия не должна бояться наступать на горло собственной песне - если того требует антифашизм.

После Второй Мировой, Лëвенштейн работал в американской оккупационной администрации - работал над новым законодательством будущей ФРГ и курировал академический процесс в области юриспруденции. Кстати, именно Лëвенштейн донёс на Карла Шмитта - а ведь именно Карл Шмитт впервые обозначил будущую проблематику Лëвенштейна в своём "Кризисе парламентской демократии". Идеи Лëвенштейна оказали прямое влияние на Основной Закон Западной Германии - поэтому, в ФРГ первым делом запретили неонацистскую партию "Имперских социалистов", а немецкая спецслужба называется "Ведомством по охране Конституции". ФРГ стала "воинствующей демократией".

Схожие принципы, хотя и в смягчëнном виде, были установлены и в других странах Западной Европы - например, в Италии, во Франции и в Австрии. А в 1947 году, исходя из требований Плана Маршалла, первоначально антифашистские ограничения распространились и на коммунистов. В ФРГ их просто запретили, а в других странах поставили на их пути невидимый барьер - ни один коммунист не вошёл в западные правительства времён Холодной Войны.

Другой инструмент "воинствующей демократии" - это Конституционный суд. Выше уже упоминавшийся Карл Шмитт считал, что главным гарантом демократии должен быть стоящий над партиями президент. С ним спорил австрийский либеральный юрист Ганс Кельзен, для которого таким инструментом был КС. Победил в этом заочном споре, разумеется, Кельзен. До Второй Мировой нигде не было такого учреждения - кроме Америки и Австралии. Но после войны КС стал обязательным атрибутом либеральной демократии. Конституционные Суды должны быть наполнены сторонниками либеральной трактовки права, которые, в свою очередь, должны стоять на страже демократии и держать в узде законодательную власть. Конституционный суд во Франции даже называют "пушкой направленной на парламент". Большинство может ошибаться - но Конституционный суд не ошибается никогда.

Другая тактика, обозначения Лëвенштейном - это широкие межпартийные коалиции, направленные против "фашистов". Впервые этот метод был опробован в середине 1930-х Народными Фронтами в Испании и Франции. Эта тактика работает до сих пор: во Франции, когда во второй тур выходят националисты - им каждый раз противостоят все: от троцкистов до консерваторов. А в Германии Христианские демократы недавно объявили, что войдут в коалицию вместе с любой партией - в коалицию против националистической АфД.

Итак, получается, что строй сложившийся в послевоенной Европе это не просто демократия, а особая "демократия с кулаками", которая считает своим долгом во-первых, определять, кто является врагом демократии, а, во-вторых - обрушиваться на этих людей всей своей мощью. И да, в этой системе люди могут проголосовать неправильно, и тогда их сверху поправят - и это не баг, а фича, причём фича несущая. "Россия, ты одурела!" - кричала нам общественность начала девяностых. Послевоенная Европа, по замыслу её архитекторов, не должна одуреть никогда.