Почти на каждом столбе в Буче новые лелечьи гнезда, почти в каждом – счастливая пара птиц. Как возможна поэзия после, вот так и возможна, без этики и выводов. The force that through the green fuse drives the flower

Красногорский монастырь, где по слухам хороший парк.
Парк совершенно обычный, точней его просто нету. Есть кладбище с одинаковыми крестами, заросший травой огород, конь и ограда. Гора вовсе не красная и не гора, а холм. Все смещено и не на своем месте. Церкви снаружи безликие, но за дверями знакомое пение, биение и царапанье христианской тьмы, полной разноцветных глаз и сладкого дыма. Хорошая попытка, но нет. За оградой обычные уродицы и хитроглазые дурачки.
Покой таких мест, как это, почти всегда заимствован у леса, поля или горы, у облака, отраженного в луже.

И ещё раз опубликовали на инглише
Это странно конечно

Огромное спасибо Денису Пинчуку и Богдану Бондарчуку за перевод, и Дмитрию Близнюку за помощь в публикации
https://the-otolith.blogspot.com/2023/05/dmitriy-shandra.html

Забавная близость экзистенциальных вопросов и риторических вопрошаний, вплоть до полного совпадения иногда

Я держу поэтический фронт, так должен сказать, что наш поэтический блиндаж разъебало поэтическим танчиком и мы отходим

То, что есть атеисты в окопах под огнем, это я уже знаю. Но встречал ли кто-то или был атеистом в момент оргазма?

Рафик
Газон
Махно

Прощайте парни, пусть сон будет глубоким и спокойным, как темная вода. Вы были хорошими солдатами. Увидимся позже.

Округлость и мягкость спусков Витачева, не обрывы, но обкаты пород. Золотистая текстура с каймой охряных выделений. Текучие, женственные формы грудей и впадин, спокойно показанные режущему взгляду прохожего, так безмятежно оголяются только женщины. Запах полыни безмятежно пахнет запорожской степью и возвращает туда, а это значит, что лучше вернуться. Как ты жил? Возвращаясь.

"Все вокруг распиздовано в труху, целые посадки срыты под корень, кругом горелая техника. Я ещё гляну, есть ли там погост, но думаю, тебе понравится."

Ну да, наверняка

Хочу книгу сделать. Типа фрагментов и стихов, как здесь, только более лучше, отчасти билингву. Вам не надоели еще эти все ветеранские рассказы о том, как фронт съел мои ноги и засматривается чуть повыше, которые пишутся из каждого утюга?

Черный смоль вороны умирал у меня на пальцах. Голова вывернулась, глаза провернулись, клюв открывался и закрывался, показывая черный язык. Ей было больно и боль была страхом. Всегда хотел поговорить с вороном, а вышло с ним только поплакать. Горькая и красивая птица и, как все действительно красивое, выходящая за рамки своего птичьего рода. Плодитесь и размножайтесь, но не будьте красивое, его нельзя повторить и размножить. Розовое место удара на затылке, длящаяся агония, самодостаточная как оргазм. Стоял рядом, пока у нее свет из глаз не вытек, ворона тоже стояла так возле солдат. Кто-то увидит здесь плохой знак, но мой мир и так полон плохими знаками. Черный смоль в пальцах, тающий бесплотной фигурой.

Когда я умру на моей могиле можете не только потанцевать, но и потрахаться.

Если время пришло, зацвело и созрело, оно становится местом, цветком или зверем, воплощая намек. Сидит бездомное, с грязным голубем на грязных руках, будто вшитым в кожу; напротив торговка, разбухшая идолом посреди груд зелени; но поверх зелени неподвижно дрожит огромная и яркая бабочка. Правильнее всего пустить выучку малых форм и деталей на действительно огромное. Тогда мы сможем опознать великое, даже не понимая его.
Почти тысяча километров пустой и бетонной трассы. Возвышаются остовы эстакад и мостов; порожняя степь зеленеет, цветет и сохнет одновременно; а нестерпимого далеко, у горизонта, в поля падают и ползут огромные столбы света, скачки скифского гелиоса на колесницах безымянных богов.

Ноччу как въебало рядом с моей хатой на Догорожичах, просыпаюсь – ебучий ты караул, я вроде еще не на фронте или уже опять? В общем от греха подальше уехал из опасного Киева чуть ближе к фронту.

Фух, слава богу всего лишь на построение, а не в школу

Ты же тайно засматривался на бетонные, советские панельки, чуя в них свое детское. Так вот же тебе на день рождения целый город в социалистическом модусе, зазелененном и побеленном. На руинах соцреализма взошли свободные дети и современные магазинчики, но не прижились, например, светофоры для пешеходов. Впрочем и листья в окне не пережили жару, и некоторые здешние магазинчики убила война, иногда вместе с людьми.

Если кто-то хочет поддержать Диктора, то можно задонатить на медицинские приблуды и расходники (я как раз захожу на посаду в новом подразделении), на новый мультикам, сигареты и топливо.

Номер карты: 4441114457393260

Мы победим, не знаю, какой ценой, но победим.

Всех обнял

Книжка Банин "Тінь Юнґера", которая уже много лет маячила где-то на горизонте. Причем впервые я о ней услышал, когда едва знал слово "Юнгер" и, конечно, совершенно не знал слова "Банин".
Вот, та самая честная женщина, которая не захотела написать общее место женских мемуаров о том как: "Великий Он пытался меня соблазнить, но мудро и дружески улыбаясь я его отвергла". (Пятый раз встречая этот рассказ я вам всем верю, верю. Хотя единственная, кому я на сто процентов верю, это Эмили Дикинсон. Но не суть). Банин же: "в этот день я стала любовницей Юнгера". В том числе себе на беду конечно.
От книг такого рода ждешь всяких тайных, бытовых и неловких подробностей о великих и это здесь есть. Вроде истории, как боевой офицер двух мировых войн не понимал, что ему делать с рассечением на ноге Банин ("Возможно, он просто переживал, что это испортит ему отпуск"). Или этой его отвратительной влюбленности в энтомологию, в которой я никогда не соглашусь видеть просто преклонение перед множеством форм жизни.
И много, но не слишком, учитывая небольшой объем книги, бытовых деталей - жестов, привычек, манер. Мы хотим знать, как великие жили, но не очень.
Очень позабавила случайная компаративистика автора, когда она вскользь сравнивает Юнгера то с Буниным, то с Гессе и очень иронично, кажется полусознательно иронично, сравнение не в их пользу, потому что оба слабые и ноют. Мне тоже в процессе чтения очень хотелось достать Рильке из кармана и потрясти перед ним книгой со словами "Вот, вот как можно было, а не вот это все". Святой Мария, покровитель тонко чувствующих любителей слабого мужества.
Короче милая книга, хорошее настроение двух вечеров, после кошмарного количества армейский рутины.

Контуженный стиль без стиля пустил спартанские слюни на нацгвардейские простыни

Бесценно наблюдать в глазах проходящего алкаша антиномичную пропорцию уважения, зависти, желания объяснить, что он тоже готов и тихой жажды доебаться и получить пизды. Вообще, алкаши больше других людей думают и пиздят о боге и благе, потому я их ласково называю русскими философами.

Ты продумал много вещей, без которых будешь потом, если будет это потом, но думал ли ты, как жить без воздушной тревоги? Без этого резко - успокаивающего ровного звука, словно пересыпается красная кирпичная крошка. Когда отсекаются прошлое и будущее в статичном и спокойном теперь, максимально сладко пахнут воздух и кофе, и табачный дым. У Юнгера ракеты оплодотворяли Париж, так тревога - это прелюдия. Видимо, я больше люблю прелюдии.
Когда янсур разбили под Киевом, нас поставили в ночной патруль. Самые счастливые дни апокалипсиса, вой тревоги, древесный и весенний воздух, новые доспехи и почти все пацаны ещё живы.