Продолжение истории о жизни в Германии
Итак, мы с Ромой оба стали студентами. А дети пошли в первый в своей жизни детский сад (в Москве они в сад не ходили). На счастье, группы в немецких детских садах разновозрастные, и брат с сестрой были вместе. Они очень быстро выучили немецкий по принципу людей, которых выбросили из лодки на середине озера и сказали плыть. Поначалу после сада они спрашивали у нас с Ромой базовые слова, которые явно им сегодня требовались для коммуникации с воспитателями и которыми они не владели. Например, они спрашивали: "Мама, а как будет по-немецки "вытереть попу"?"
Сад работал только до 14 часов, и мы с Ромой строили наши учебные расписания исходя из этого факта: кто-то из нас ехал на учёбу с утра и к 14 часам возвращался, чтобы забрать детей. Другой в этот день ехал на учёбу во второй половине дня.
Кое-что о немецком work/life balance: наш сад работал до 14 часов, а соседний, куда детей не взяли, потому что не было мест, до 16. То есть, если ты работающий родитель, ты работаешь как-то так, чтобы в 14-16 часов иметь уже возможность забрать ребёнка из сада и провести вторую половину дня с ним. Сады до 19 часов, когда забираешь ребёнка, по сути, чтобы накормить ужином и уложить спать, в Германии были бы дикостью.
Мы учились (я тогда завела канал Гейдельбергский человек, ныне заброшенный, где транслировала из Германии туманной свои учёности плоды), дети ходили в сад, я устроилась учительницей английского в субботнюю русскую школу (а также водила туда своих детей). Я даже стала петь в хоре православного прихода в Гейдельберге!
Мы обзаводились новыми друзьями, как русскоязычными, так и однокурсниками со всего света. Скоро Рома закончил магистратуру, поступил в аспирантуру и стал получать неплохую стипендию, а потом и преподавать у себя на факультете.
Вся Европа была как на ладони: мы ездили на море в Италию, в гости к друзьям в Бельгию, развеяться в Прагу и Берлин. Всё было довольно здорово, но... Я страшно, до ноющей боли в груди скучала по Москве, по подмосковной даче, по своей московской жизни. Это было похоже на чувство, которое испытываешь, когда у тебя безответная любовь.
Рома сказал, пока мы живём в Германии, мне обязательно надо прочитать "Дар". Я взяла книгу и удивилась, насколько с главным героем происходит подчас то же, что и со мной. Во второй главе герой мысленно путешествует по покинутому российскому имению, наблюдая с пронзительной яркостью и травинку, и лесок, в поле каждый колосок. Всё это такое настоящее и живое — и вдруг оно бледнеет, рассыпается, и, прямо из воспоминания (быстрого и безумного, находившего на него как припадок смертельной болезни, в любой час, на любом углу), прямо из оранжерейного рая прошлого, он пересел в берлинский трамвай.
Вот этот укол воспоминаний, ни от чего не зависящий, который тебя настигает в случайный момент дня. Он был со мной с самого приезда в Германию.
Забегая вперёд, скажу, что когда мы вернулись, первые пару лет я находилась в какой-то эйфории и смотрела на Москву абсолютно влюблёнными глазами. Причём любовалась я довольно странными вещами: панельными многоэтажками, пробками на Ленинском проспекте, кассирами в Пятёрочке. Только недавно меня чуть отпустило, и я стала воспринимать свою жизнь в Москве как что-то обычное, само собой разумеющееся, а не как великий подарок небес. 😄
Итак, мы с Ромой оба стали студентами. А дети пошли в первый в своей жизни детский сад (в Москве они в сад не ходили). На счастье, группы в немецких детских садах разновозрастные, и брат с сестрой были вместе. Они очень быстро выучили немецкий по принципу людей, которых выбросили из лодки на середине озера и сказали плыть. Поначалу после сада они спрашивали у нас с Ромой базовые слова, которые явно им сегодня требовались для коммуникации с воспитателями и которыми они не владели. Например, они спрашивали: "Мама, а как будет по-немецки "вытереть попу"?"
Сад работал только до 14 часов, и мы с Ромой строили наши учебные расписания исходя из этого факта: кто-то из нас ехал на учёбу с утра и к 14 часам возвращался, чтобы забрать детей. Другой в этот день ехал на учёбу во второй половине дня.
Кое-что о немецком work/life balance: наш сад работал до 14 часов, а соседний, куда детей не взяли, потому что не было мест, до 16. То есть, если ты работающий родитель, ты работаешь как-то так, чтобы в 14-16 часов иметь уже возможность забрать ребёнка из сада и провести вторую половину дня с ним. Сады до 19 часов, когда забираешь ребёнка, по сути, чтобы накормить ужином и уложить спать, в Германии были бы дикостью.
Мы учились (я тогда завела канал Гейдельбергский человек, ныне заброшенный, где транслировала из Германии туманной свои учёности плоды), дети ходили в сад, я устроилась учительницей английского в субботнюю русскую школу (а также водила туда своих детей). Я даже стала петь в хоре православного прихода в Гейдельберге!
Мы обзаводились новыми друзьями, как русскоязычными, так и однокурсниками со всего света. Скоро Рома закончил магистратуру, поступил в аспирантуру и стал получать неплохую стипендию, а потом и преподавать у себя на факультете.
Вся Европа была как на ладони: мы ездили на море в Италию, в гости к друзьям в Бельгию, развеяться в Прагу и Берлин. Всё было довольно здорово, но... Я страшно, до ноющей боли в груди скучала по Москве, по подмосковной даче, по своей московской жизни. Это было похоже на чувство, которое испытываешь, когда у тебя безответная любовь.
Рома сказал, пока мы живём в Германии, мне обязательно надо прочитать "Дар". Я взяла книгу и удивилась, насколько с главным героем происходит подчас то же, что и со мной. Во второй главе герой мысленно путешествует по покинутому российскому имению, наблюдая с пронзительной яркостью и травинку, и лесок, в поле каждый колосок. Всё это такое настоящее и живое — и вдруг оно бледнеет, рассыпается, и, прямо из воспоминания (быстрого и безумного, находившего на него как припадок смертельной болезни, в любой час, на любом углу), прямо из оранжерейного рая прошлого, он пересел в берлинский трамвай.
Вот этот укол воспоминаний, ни от чего не зависящий, который тебя настигает в случайный момент дня. Он был со мной с самого приезда в Германию.
Забегая вперёд, скажу, что когда мы вернулись, первые пару лет я находилась в какой-то эйфории и смотрела на Москву абсолютно влюблёнными глазами. Причём любовалась я довольно странными вещами: панельными многоэтажками, пробками на Ленинском проспекте, кассирами в Пятёрочке. Только недавно меня чуть отпустило, и я стала воспринимать свою жизнь в Москве как что-то обычное, само собой разумеющееся, а не как великий подарок небес. 😄
tgoop.com/e_record_book/611
Create:
Last Update:
Last Update:
Продолжение истории о жизни в Германии
Итак, мы с Ромой оба стали студентами. А дети пошли в первый в своей жизни детский сад (в Москве они в сад не ходили). На счастье, группы в немецких детских садах разновозрастные, и брат с сестрой были вместе. Они очень быстро выучили немецкий по принципу людей, которых выбросили из лодки на середине озера и сказали плыть. Поначалу после сада они спрашивали у нас с Ромой базовые слова, которые явно им сегодня требовались для коммуникации с воспитателями и которыми они не владели. Например, они спрашивали: "Мама, а как будет по-немецки "вытереть попу"?"
Сад работал только до 14 часов, и мы с Ромой строили наши учебные расписания исходя из этого факта: кто-то из нас ехал на учёбу с утра и к 14 часам возвращался, чтобы забрать детей. Другой в этот день ехал на учёбу во второй половине дня.
Кое-что о немецком work/life balance: наш сад работал до 14 часов, а соседний, куда детей не взяли, потому что не было мест, до 16. То есть, если ты работающий родитель, ты работаешь как-то так, чтобы в 14-16 часов иметь уже возможность забрать ребёнка из сада и провести вторую половину дня с ним. Сады до 19 часов, когда забираешь ребёнка, по сути, чтобы накормить ужином и уложить спать, в Германии были бы дикостью.
Мы учились (я тогда завела канал Гейдельбергский человек, ныне заброшенный, где транслировала из Германии туманной свои учёности плоды), дети ходили в сад, я устроилась учительницей английского в субботнюю русскую школу (а также водила туда своих детей). Я даже стала петь в хоре православного прихода в Гейдельберге!
Мы обзаводились новыми друзьями, как русскоязычными, так и однокурсниками со всего света. Скоро Рома закончил магистратуру, поступил в аспирантуру и стал получать неплохую стипендию, а потом и преподавать у себя на факультете.
Вся Европа была как на ладони: мы ездили на море в Италию, в гости к друзьям в Бельгию, развеяться в Прагу и Берлин. Всё было довольно здорово, но... Я страшно, до ноющей боли в груди скучала по Москве, по подмосковной даче, по своей московской жизни. Это было похоже на чувство, которое испытываешь, когда у тебя безответная любовь.
Рома сказал, пока мы живём в Германии, мне обязательно надо прочитать "Дар". Я взяла книгу и удивилась, насколько с главным героем происходит подчас то же, что и со мной. Во второй главе герой мысленно путешествует по покинутому российскому имению, наблюдая с пронзительной яркостью и травинку, и лесок, в поле каждый колосок. Всё это такое настоящее и живое — и вдруг оно бледнеет, рассыпается, и, прямо из воспоминания (быстрого и безумного, находившего на него как припадок смертельной болезни, в любой час, на любом углу), прямо из оранжерейного рая прошлого, он пересел в берлинский трамвай.
Вот этот укол воспоминаний, ни от чего не зависящий, который тебя настигает в случайный момент дня. Он был со мной с самого приезда в Германию.
Забегая вперёд, скажу, что когда мы вернулись, первые пару лет я находилась в какой-то эйфории и смотрела на Москву абсолютно влюблёнными глазами. Причём любовалась я довольно странными вещами: панельными многоэтажками, пробками на Ленинском проспекте, кассирами в Пятёрочке. Только недавно меня чуть отпустило, и я стала воспринимать свою жизнь в Москве как что-то обычное, само собой разумеющееся, а не как великий подарок небес. 😄
Итак, мы с Ромой оба стали студентами. А дети пошли в первый в своей жизни детский сад (в Москве они в сад не ходили). На счастье, группы в немецких детских садах разновозрастные, и брат с сестрой были вместе. Они очень быстро выучили немецкий по принципу людей, которых выбросили из лодки на середине озера и сказали плыть. Поначалу после сада они спрашивали у нас с Ромой базовые слова, которые явно им сегодня требовались для коммуникации с воспитателями и которыми они не владели. Например, они спрашивали: "Мама, а как будет по-немецки "вытереть попу"?"
Сад работал только до 14 часов, и мы с Ромой строили наши учебные расписания исходя из этого факта: кто-то из нас ехал на учёбу с утра и к 14 часам возвращался, чтобы забрать детей. Другой в этот день ехал на учёбу во второй половине дня.
Кое-что о немецком work/life balance: наш сад работал до 14 часов, а соседний, куда детей не взяли, потому что не было мест, до 16. То есть, если ты работающий родитель, ты работаешь как-то так, чтобы в 14-16 часов иметь уже возможность забрать ребёнка из сада и провести вторую половину дня с ним. Сады до 19 часов, когда забираешь ребёнка, по сути, чтобы накормить ужином и уложить спать, в Германии были бы дикостью.
Мы учились (я тогда завела канал Гейдельбергский человек, ныне заброшенный, где транслировала из Германии туманной свои учёности плоды), дети ходили в сад, я устроилась учительницей английского в субботнюю русскую школу (а также водила туда своих детей). Я даже стала петь в хоре православного прихода в Гейдельберге!
Мы обзаводились новыми друзьями, как русскоязычными, так и однокурсниками со всего света. Скоро Рома закончил магистратуру, поступил в аспирантуру и стал получать неплохую стипендию, а потом и преподавать у себя на факультете.
Вся Европа была как на ладони: мы ездили на море в Италию, в гости к друзьям в Бельгию, развеяться в Прагу и Берлин. Всё было довольно здорово, но... Я страшно, до ноющей боли в груди скучала по Москве, по подмосковной даче, по своей московской жизни. Это было похоже на чувство, которое испытываешь, когда у тебя безответная любовь.
Рома сказал, пока мы живём в Германии, мне обязательно надо прочитать "Дар". Я взяла книгу и удивилась, насколько с главным героем происходит подчас то же, что и со мной. Во второй главе герой мысленно путешествует по покинутому российскому имению, наблюдая с пронзительной яркостью и травинку, и лесок, в поле каждый колосок. Всё это такое настоящее и живое — и вдруг оно бледнеет, рассыпается, и, прямо из воспоминания (быстрого и безумного, находившего на него как припадок смертельной болезни, в любой час, на любом углу), прямо из оранжерейного рая прошлого, он пересел в берлинский трамвай.
Вот этот укол воспоминаний, ни от чего не зависящий, который тебя настигает в случайный момент дня. Он был со мной с самого приезда в Германию.
Забегая вперёд, скажу, что когда мы вернулись, первые пару лет я находилась в какой-то эйфории и смотрела на Москву абсолютно влюблёнными глазами. Причём любовалась я довольно странными вещами: панельными многоэтажками, пробками на Ленинском проспекте, кассирами в Пятёрочке. Только недавно меня чуть отпустило, и я стала воспринимать свою жизнь в Москве как что-то обычное, само собой разумеющееся, а не как великий подарок небес. 😄
BY Электронный дневник 👩🏫
Share with your friend now:
tgoop.com/e_record_book/611