Прочитал во МГИМО светлым молодым людям — участникам модели Лиги Наций лекцию о польско-литовском конфликте в 1920-х—1930-х годах, очень довольный, хотя и уставший. Охотно освежил в памяти бакалаврские штудии. Очень жаль, что многих желающих не из МГИМО не пустили из-за ограничений по безопасности. А уже завтра — очередная конференция в РАН. Ух. Самая тяжелая неделя в году.
На конференции «Скандинавско-балтийский регион в исторической ретроспективе» в Институте всеобщей истории РАН выступил с докладом «Украинцы Австро-Венгрии и Швеция в годы Первой мировой войны». Рассказал о том, как нейтральная Швеция во время войны играла важную роль в обмене заложников из Галиции по линии Красного Креста и служила одной из немногих площадок для контактов австро-венгерских и российских украинцев. За окном — дивный вид на Воробьёвы горы.
Впервые побывал в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА). Здесь хранятся в основном материалы до XVIII века, и я не думал, что он когда-нибудь мне понадобится. Но ещё в РГАДА много больших фондов русских знатных родов, и фонд Шереметевых, например, хронологически доходит до 1917 года. Я хочу посмотреть письма Дмитрия Сергеевича Шереметева, который много лет состоял в свите Николая II и сопровождал его в поездке в Галицию весной 1915 года. Может быть, что-то получится найти.
Сам РГАДА находится в старом маленьком здании, со всех сторон окруженном гигантской цитаделью ГАРФа, как бы во внутреннем дворике. В зале архива я встретил и моего коллегу по Инславу К. А. Кочегарова, и, конечно, Б. Н. Флорю, который, иногда кажется, живет здесь.
Сам РГАДА находится в старом маленьком здании, со всех сторон окруженном гигантской цитаделью ГАРФа, как бы во внутреннем дворике. В зале архива я встретил и моего коллегу по Инславу К. А. Кочегарова, и, конечно, Б. Н. Флорю, который, иногда кажется, живет здесь.
Послушал защиту кандидатской диссертации соискателя из Ростова-на-Дону. Обстановка накануне была напряженная, потому что отзыв одного из двух оппонентов — моего научного руководителя Г. Ф. Матвеева — был отрицательным. Секрета здесь нет, все документы по защите есть в открытом доступе.
Это большая редкость в мире исторической науки, когда официальный оппонент не рекомендует работу к защите. Мне такие случаи неизвестны. Обычно отзыв оппонента — формальное одобрение на двух страничках с косметическими замечаниями. Но Геннадий Филиппович постарался на целых 11 страниц. О мотивах ничего не знаю, мне здесь интересно другое.
Диссертация посвящена исторической политике в Польше в 1981—1989 годах, то есть при Ярузельском. Диссертант попытался привлечь все что можно из выложенного поляками в интернет (архивы, газеты), но этого и правда маловато. Фактическое наполнение получилось скудное. Я сам работаю с прессой, это сложно, это муторно, это надо читать сплошняком, а не выборочно делать ссылку на две-три статьи. И, конечно, это надо смотреть подшивки, а не сканы отдельных номеров из интернета. Да, такой возможности у российского историка сейчас нет, но тогда стоило ли браться за такую тему?
В результате гость из Ростова успешно защитился — 15 за, 1 против, 1 воздержался.
Это большая редкость в мире исторической науки, когда официальный оппонент не рекомендует работу к защите. Мне такие случаи неизвестны. Обычно отзыв оппонента — формальное одобрение на двух страничках с косметическими замечаниями. Но Геннадий Филиппович постарался на целых 11 страниц. О мотивах ничего не знаю, мне здесь интересно другое.
Диссертация посвящена исторической политике в Польше в 1981—1989 годах, то есть при Ярузельском. Диссертант попытался привлечь все что можно из выложенного поляками в интернет (архивы, газеты), но этого и правда маловато. Фактическое наполнение получилось скудное. Я сам работаю с прессой, это сложно, это муторно, это надо читать сплошняком, а не выборочно делать ссылку на две-три статьи. И, конечно, это надо смотреть подшивки, а не сканы отдельных номеров из интернета. Да, такой возможности у российского историка сейчас нет, но тогда стоило ли браться за такую тему?
В результате гость из Ростова успешно защитился — 15 за, 1 против, 1 воздержался.
Ничего интересного для себя в итоге не нашёл, зато с любопытством полистал письма юных барчуков Шереметевых дедушке. Один хвалится, как убил пять перепелов, чибиса и коростеля, методично перечисляя количество подстреленных им птиц по дням. Другая пишет безобразно безграмотные письма: «цулую», «благадарю». Вот тебе и графья.
Историк из Сараево Никола Ожегович написал рецензию на мою книжку для главного сербского военно-исторического журнала. Хорошую, наверное, но скорее похоже просто на пересказ. Зато теперь все сербы (почти) узнают, что написал млади руски историчар Дмитриj Парфирjев родом из Арjол.
Открытие архивов КГБ — это всегда интересно. Украинский историк Роман Скакун на основе опубликованных документов из архива СБУ установил, что в 1960-х годах будущий главред «Огонька», один из главных идеологов Перестройки Виталий Коротич (ныне здравствующий) был завербован органами госбезопасности как агент «Январский». О деятельности Коротича в среде украинских эмигрантов во время поездок за границу было известно и до этого, но то, что он был агентом КГБ, выясняется впервые.
Листаю немногие англоязычные книжицы, которые отложились в фондах исторички и иностранки, и вижу, что тенденция в западной «городской истории» (в сегменте изучения городов во время войн, в т. ч. Первой мировой) — это повседневность населения или настроения населения и, конечно, ГЕНДЕР. Что люди кушали, как люди одевались-обувались, во что играли, как что-то воспринимали. А особенно как это делала ЖЕНЩИНА. А в то, как жизнь города практически организовывали власти — неважно, оккупационные или свои, — детально вдаваться никто не любит, потому что надо поднимать большой массив скучных документов. В этом советская «история городов» (и до известного времени российская) принципиально отличалась от западной. Наши не могли затрагивать запретную (потому что не по-марксистски) тему бытовухи, но умели ковыряться в архиве. А они могли что угодно, а в архиве долго ковыряться не любили.
dis.pdf
1.3 MB
Крымский митрополит Тихон Шевкунов, один из самых известных и влиятельных иерархов РПЦ, на следующей неделе защищает кандидатскую диссертацию по истории в МГУ о власти и обществе в 1917 году. Ни одного нового вывода, ни одного архива. Комментарии и приведение избранных цитат просто излишне. Особенно понравилось то, как автор диагностирует русскому обществу 1917 года массовый психоз и аргументирует это выражениями лиц на картине Репина «Манифестация 17 октября 1905 года»:
«Взгляните внимательно на эти лица. Разве это лица нормальных людей? Репин как несомненно великий живописец честно отображал правду жизни, несмотря на свои личные пристрастия. И здесь он безошибочно уловил и передал кистью групповой портрет людей в состоянии массового психического расстройства.
Возразят: но это же 1905 год. Так и есть. Но очевидно и другое: к 1917 году болезненное духовное и психическое состояние «прогрессивного общества» еще более усугубилось»
Ну а диссертацию, конечно, проведут, в этом не может быть никаких сомнений. Предлагаю подписчикам ознакомиться с трудом.
«Взгляните внимательно на эти лица. Разве это лица нормальных людей? Репин как несомненно великий живописец честно отображал правду жизни, несмотря на свои личные пристрастия. И здесь он безошибочно уловил и передал кистью групповой портрет людей в состоянии массового психического расстройства.
Возразят: но это же 1905 год. Так и есть. Но очевидно и другое: к 1917 году болезненное духовное и психическое состояние «прогрессивного общества» еще более усугубилось»
Ну а диссертацию, конечно, проведут, в этом не может быть никаких сомнений. Предлагаю подписчикам ознакомиться с трудом.