Где-то тридцать минут назад получила сообщение выше в анонимный бот (куда вы всегда можете мне написать, с радостью отвечу!)

Конечно могу! Самоопределение философии — это очень непростое дело. Думаю, вы и без меня знаете, что философия — это филия софии, любовь к мудрости. С такой чисто этимологической точки зрения, философия — это, скажем так, mindset, состояние духа, но будь это только так, не было бы у нас занудных пар по зачастую непрофильному предмету — философии (мне действительно жаль, если это ваш случай, потому что тогда философия становится кошмаром наяву!!). Если мы будем пытаться дать ей определение, как науке, то понадобится рассмотреть, что она изучает и для каких целей, каких результатов. Вопрос объекта философии — это целая отдельная история. Стоит только начать перечислять ответвления философии, потому что в какой-то степени можно сказать, что она изучает ВСЁ! Эстетика (изучение форм, искусства), эпистемология (знания, истина), логика, этика (мораль, нравы), онтология (бытие, сущее), гносеология (познание) — это философия или метафизика в её широком смысле. Тогда философия становится метанаукой, то есть наукой, которая изучает другие науки. Что же делает её таковой? Наличие своего мета(снова)языка и методологических принципов, позволяющих это делать. Вы поймете, что такое метаязык, когда лично столкнетесь с следующей ситуацией во время чтения философских книг: вот то самое ощущение, когда слова знакомы, а их суть до мозга не доходит — это настоящий эффект метаязыка, так что даже если вы читаете философию на родном языке, все равно она будет написана будто на иностранном, который вы знаете на уровне B2. Но я так и не ответила на основные вопросы. Я получаю сейчас высшее образование по двум специальностям : философия и литература. Как я и сказала раннее, философия занимается всем, поэтому я и знакома со всеми вышеперечисленными разделами, но в первую очередь философия — это о методологии, то есть о том, как изучать и исследовать в принципе. Если сильно упрощать, философия учит учиться и узнавать. Сложность в том, что ее методология требует широких познаний уже написанных и описанных философских систем или, как их чаще называют, доктрин, а так же особый склад ума, который формируется лишь с опытом её изучения. В целом, мне кажется, любая наука требует времени, философия — не исключение! В конечном итоге, я бы сказала, как бы забавно не звучало, философия учит думать! Думать как можно более «профитно», плодородно и полезно. Сложность в том, что думать хочется не всегда, стоит лишь поддаться соблазну поверить в то, что написано или сказано кем-то другим :)

Как, например, сейчас?

Закончу тем, что заданный вопрос невероятно труден, поскольку одного точного ответа не имеет. Например, за тот ответ, который я вам дала, меня бы жестоко избил какой-нибудь Делёз с Гваттари, но запомните, пожалуйста, главное — философия не является рефлексией или даже созерцанием, иначе это её аннулирует, как науку, и я буду громко плакать!

Однако в 9-м абзаце Лейбниц добавляет новый нюанс : каждая субстанция является одним из проявлений так называемого универсума.

Вспомним, что Лейбниц именует субстанции индивидуальными — это прилагательное предполагает некую идею уникальности и неповторимости, о чём и последует далее в тексте. Однако слово «индивид» употребляется в не совсем привычном нам значении. Обозначая его негативно, как подобает в философии (никогда, слышите, никогда не определяем не подготовленные концепты позитивно, сначала только негативно!!), индивид понимается в противоположность группе. Тогда, две субстанции не могут полностью совпадать, то есть быть одинаковыми во всех отношениях ввиду того, что каждая из них уникальна, так как индивидуальна. Далее в силу вступает, как мне кажется, аристотелевское деление «по числу», которое подразумевает под собой деление вида на отдельных индивидуумов пока что в привычном нам понимании (человечество, как вид, делится на людей, например). Другими словами, Лейбниц говорит о невозможности того, чтобы две отличные друг от друга по числу субстанции, то есть не являющиеся одной и той же, совпадали во всём. В этом и состоит первый парадокс, о котором говорит Лейбниц : две субстанции не могут одновременно быть друг другом (то есть сходиться, как он пишет), друг другом не являясь. Из этого следует, что отдельные друг от друга субстанции повторяться не могут, они всегда будут отличаться. Далее, Лейбниц отсылает читателя к «Сумме Теологии» Фомы Аквинского, говоря об его учениях про ангелов и разумных духов. Латинская цитата, приведённая во французской версии (оригинальной, удивительно, что немец писал исключительно на этом языке), quod ibi omne individuum sit species infima, является обобщением его тезиса и примерно переводится как : «каждый индивидуум есть низший вид» – перевела как могла со своим ОЧЕНЬ ломаным латинским. Здесь же проявляется второй парадокс, касающийся равенства, установленного между «индивидуумом» и «видом». Как же его решить? Обратимся, как и Лейбниц, к тому же Фоме и его учению об ангелах. В 50-м вопросе, именуемом «О субстанции ангелов как таковой», в разделе под номером 2 Фома утверждает, что ангел не имеет ни формы, ни материи, так как относится к числу духовных тел. Обращаясь к Аристотелю, форма — это образ, очертание, а материя - это то, из чего непосредственно состоит сам объект. В 4-м разделе того же вопроса, Фома пишет о видах ангелов. Он определяет вещи, относящиеся к одному виду, но не являющимися одними и теми же (то есть различающихся по числу), как те, что сходны между собой по форме, но различны по материи. Поскольку ангелы ни формы ни материи не имеют, то никакого сравнения по этим признакам и быть не может, значит, ангел есть индивид(уум) и вид одновременно. Ангел — индивид по своей самостоятельности и уникальности, по числу, ангел — вид, поскольку двух ангелов одного вида не бывает, а, значит, каждый ангел — представитель своего единственного вида. Из чего вытекает новое философское понимание термина «индивид», как чего-то неделимого. Однако к этому мы вернёмся чуть позже, как и к значению прилагательного «низший», говоря о виде.

Лейбниц утверждает, что тезис Фомы применим не только к ангелам, но и к остальным субстанциям, то есть те тоже подчиняются правилу о том, что «каждый индивидуум есть низший вид», но внося свой нюанс в понимании видового различия, сравнивая его с функционированием геометрии (буду откровенна, я всё ещё confused about it i didn’t get it, но моё предположение следует далее). Виды фигур отличаются друг от друга по общим характеристикам : по количеству сторон, по типу углов и тд. Так, я могу нарисовать бесконечное количество четырехугольников, однако не все они будут принадлежать одному виду, попутно создавая новый : трапеции, квадраты, прямоугольники, ромбы. Уже именно эти виды фигур неделимы в значении того, что внутри них, из бесконечного количества их повторений, не выделится нового вида. Это и называется «низшим» видом. Другими словами, именно в этом значении каждая субстанция есть индивид, так как отлична от других числом и даже содержанием, что и делает её одновременно отдельным видом, но только «низшим», неделимым на новые виды, состоящим из одного индивида. Таким образом, Лейбниц разрушает возможное предположение о единстве субстанций, которое следует из той гармонии, в которой они функционируют, утверждая индивидуальность каждой – напоминаю, он пользуется словосочетанием ИНДИВИДУАЛЬНЫЕ СУБСТАНЦИИ (никаких монад на момент описания ещё нет). Несмотря на общее происхождение, каждая субстанция независима от другой, каждая субстанция неделима и едина по числу.

Следующим шагом в аргументации Лейбница является соотношение каждой субстанции с философским Богом (то есть не обязательно христианский или какой-либо ещё, Бог в философии – совершенное во всех отношениях существо, не имеющее определённой личности), несмотря на свою независимость от других субстанций. Так, он утверждает, что своим существованием субстанция обязана кому-то извне, так как её начало и конец определены кем-то, что следует из формулировок «путем творения» и «путем уничтожения». Очевидным же предположением будет считать, что творящий и уничтожающий — Бог, ввиду познаний в философии Лейбница, однако стоит попробовать разобраться в этом и иначе, чтобы не допустить ложных и слишком быстрых выводов, которых бояться нужно сильнее огня. Не зря Лейбниц использует термин «творение», на французском creation, также означающее «создание», сам по себе он имеет очень тонкое значение, поскольку «творить» существенно отличается от «производить», например. Производство подразумевает под собой трансформацию материи, то есть финальный продукт, возьмём, например, медную статуэтку, некогда была лишь куском меди. Другими словами, производство требует какого-то физического начала, которое будет преобразовано в конечный продукт. Творение же или создание, наоборот, работает по принципу ex nihilo, что переводится как «из ничего». Однако фундаментальным является понимание того, что никто не способен из воздуха создать ту же статуэтку. Единственный, кому бы была под силу эта задача, — Бог, лишь Он способен создать материю из ничего. Если мы определили личность того, кто творит, то стоит предположить, что личности творящего и разрушающего совпадают. Однако к этому вопросу мы ещё вернёмся, приняв этот первый довод.

Далее, Лейбниц углубляет тему о неделимости субстанций. Субстанции не могут делиться (чтобы из одной получить две) и соединяться (чтобы из двух получить одну). Как мне кажется, в пользу разъяснения текста, здесь будет уместно вспомнить недавно нашумевший боди-хоррор «Субстанция», в котором, благодаря неизвестной жидкости, главная героиня создаёт «лучшую версию себя», параллельно с чем ей постоянно напоминают о том, что она и её новая версия — одно целое. Фильм отлично показывает, что несмотря на фантастическое физическое деление субстанции, героинь не стало две — она всё ещё одна, несмотря на свою двойственность. Тела два — субстанция одна. Возвращаясь к Лейбницу, мы можем понять, что никаким образом невозможно ни слияние, ни деление субстанций. Следовательно, субстанций не может стать ни больше ни меньше. Здесь Лейбниц делает особый акцент на выражении «естественным путём», ссылаясь опять-таки на идею о том, что субстанция ни своим, ни чужим существованием самостоятельно не управляет : она не может начать себя, ровно как и закончить, того же она не может и в отношении другой субстанции. Как мы узнали ранее, этот вопрос находится во власти Бога. Из 8-ого абзаца нам стало ясно, что Бог постоянно поддерживает жизнь субстанций, без чего бы те существовать перестали. Опять же, если само существование зависит от Бога, от Него же зависят его начало и конец, то есть, опять-таки, одна субстанция не даёт начало другой, это делает Бог. Так, например, теоретическое возражение о естественном размножении человека, как о размножении субстанций, не годится. Можно предположить, что на него Лейбниц ответил бы как-то так : «Две субстанции не производят новую — Бог создаёт новую субстанцию, принося её в мир таким образом, чтобы его участие казалось отсутствующим». Другими словами, если количество субстанций и увеличивается, то всё тем же зависимым от Бога способом, хотя Лейбниц не отрицает того, что субстанции могут меняться. Вспомним этимологию термина «субстанция» : латинский глагол substo переводится, как субстрат, то, что «стоит» внизу. Получается, в смысл вложена идея перманентной и неизменной реальности под слоем изменений, качеств, событий. Субстанция может меняться вплоть до неузнаваемости, однако она останется той же. Так, мы можем снова на короткий миг вспомнить о фильме «Субстанция», о котором мне довелось писать ранее. Несмотря на большие изменения в себе, в обеих версиях главной героини отслеживаются признаки единства их, как субстанции, как, например, ненависть к себе в любом проявлении : новая версия ненавидит старую, старая так же не выносит новую при том, что обе жаждут быть лучше (далее новая версия попытается таким же способом, как и старая, создать ещё более «лучшую» версию себя) — я не безграмотная скотина и «более лучше» написала специально, спасибо.

Сохраняя идею непрерывной связи субстанции с Богом, Лейбниц утверждает будто бы каждая субстанция является в какой-то степени «глазами» Бога. Сравнивая субстанцию с «целым миром» или с «зеркалом Бога», он выдвигает идею, согласно которой, с первого взгляда, есть целое множество миров пропорциональное количеству субстанций, которые являются точками зрения Бога. Прибегнем же для разъяснения к тому же примеру, что и Лейбниц, но мы несколько его модернизируем — город и наблюдатели. Субстанции можно считать, как камеры, которые стоят на разных улицах одного города и, соответственно, записывают разные видео одной и той же реальности. Нет никакого сомнения, что все эти камеры в одном городе, например, Париже (хихи), на одной планете и в одной реальности, однако футаж (?) у них совершенно разный. Первая снимала Эйфелеву Башню, вторая — Елисейские поля, например. Оба этих взгляда являются искажённой версией одной общей реальности, одного универсума, в которой они находятся. Таким образом, реальность будто умножается на количество этих самых камер, пусть и остаётся при этом единой. Можно тогда сказать, что через субстанции Бог смотрит на мир, как через камеры.

В заключительной части абзаца Лейбниц рассуждает о некоторых унаследованных субстанциями от Бога качествах, но значительно ослабленных в действии. Бог есть тот, кто совершенен во всех отношениях, Бог – это суперсущество вне религиозного контекста. Позже в «Рассуждениях о Метафизике», а точнее в 13-ом абзаце, Лейбниц поднимает вопрос о том, сколько знает Бог, и о том, насколько это знание ограничивает нашу свободу. Вне всяких сомнений то, что совершенное существо, именуемое Богом, знает всё. Однако при таком векторе размышлений невольно появляется вопрос : как ограниченное существо вроде человека, субстанция, может «подражать» Богу в его «бесконечной мудрости и всемогуществе»? Если Лейбниц подразумевает эту возможность, значит, в человеке есть нечто напоминающее божественные качества, ведь «подражать» это не «копировать» (снова определяем негативно!), что очень важно, поскольку копия подразумевает доскональное воспроизведение во всех аспектах, а подражание — лишь в некоторых, в общих чертах. Так устанавливается дистанция между субстанцией и её творцом, поскольку прямое соотнесение первого со вторым произвело бы огромное количество парадоксов, поэтому важно помнить о совершенно иной и менее совершенной природе человека. По такой логике, человек должен иметь какую-то форму совершенного знания, что сблизило бы его с Господом, но при том слишком далёкую от божественной, чтобы с Господом не отождествляться. Качество, которому подражает субстанция, — это вышеупомянутое бесконечное знание всего. Бог знает, что происходило, что происходит и что произойдёт в будущем. В какой-то степени субстанциям и это известно, однако, как это отмечает сам Лейбниц, лишь смутно и не в полной мере. Напоминаю, что в 8-ом абзаце Лейбниц пишет о понятии субстанции, которое включает в себя предикаты, определяющие субстанцию как таковую. Предикаты относятся как к настоящему, так к прошлому и к будущему. Таким образом, субстанция выражает собой все три времени, не обязательно проживая их сейчас. Однако, опять же, это знание отлично от того, которым владеет Бог — абсолютным. Если отдельная субстанция является формой отношения Бога к миру, она, через своё определение, доступное лишь Богу, транслирует и прошлое, и настоящее, и будущее. Здесь, мы возвращаемся к тому, с чего начали комментарий и с чего Лейбниц начинает свой абзац : гармония среди субстанций. Как мы помним, субстанции существуют и взаимодействуют независимо друг от друга. При этом в определении одной субстанции может содержаться часть определения второй, как это было на примере с Александром Македонским и Дарием. Так, определение субстанции Дария гласит, что он проиграет, но это так же означает, что Александр выиграет. Таким образом, через определение одной субстанции частично определяется другая. И «снежным комом» субстанции определяют и тем самым дополняют друг друга. Именно в этом они подражают Богу, а точнее в распространении своего определения на остальных и продолжения этой цепочки. Как от Бога переходит часть субстанции через процесс творения, так и от субстанции к субстанции переходят части определения через гармонию.

Философ Александр Дугин:
Что значит разрыв России с Западом? Это спасение! Современный Запад, где торжествуют Дима Билан, Дима Еблан, Äèìà Áèëàí, Билан Дмитрий, Дима Билайн, Dima Bilan, Dimmu Bilan, BILAN DIMA, Димка Билан, Билан, БИЛАН, Билан Д., Д. Билан, Dima Bilan , Dima Bilan - Number One Fan (Prod By Timbaland) (2007) , Билан Дмитрий и другие, а также многие подающие надежды малоизвестные исполнители, например, Дима Билан & Лариса Долина, DIMA BILAN I DARINA, Dj Anzorr vs. Билан Д, Äèìà Áèëàí & Ëàðèñà Äîëèíà - это самое отвратительное явление в мировой истории.
И тогда все поймут, в чем смысл современной войны на Украине.
Это залог выздоровления. И сама Европа - народы Европы - должны следовать нашему примеру: свергать антинародную глобалистскую хунту!

хи-хи кидаю ассоциашки