Компрометирующие слухи.
«— Говорят, N. — большой мыслитель и главный философ современности!
— Ну, мало ли что болтают о человеке…» (с)
«— Говорят, N. — большой мыслитель и главный философ современности!
— Ну, мало ли что болтают о человеке…» (с)
Imperialism today.
1.
И всё-таки империализм — это основная философская категория современности. Если мы хотим осмыслить действительность адекватно ей самой, истинно, как она есть, то базовой категорией такого осмысления может быть только империализм.
Слово, замусоленное советской пропагандой (употреблявшей его верно, но слишком часто и оттого обесценившей смысл понятия), слово, ставшее мемом задолго до появления мемов («дембель неизбежен, как крах империализма»), империализм вновь возвращается — уже потому, что сброшена идеологическая вуаль либеральной благости, скрывающая базовые общественные отношения последние 35 лет. Под маской «конца истории» зрело второе издание империализма, подготовка к новому переделу мира. И передел этот уже в ходу — и потому нет лучшего понятия для осмысления происходящего, чем понятие империализма.
«А теперь слайды…» (с)
Дональд Трамп ещё не вступил в должность, но уже делит и захватывает мир из своей флоридской резиденции в Мар-а-Лаго. И это не фейк-пиар, не пустая самореклама, это конкретная программа действий и перечень притязаний американского империализма.
По пунктам.
Во-первых, заявка на аннексию Гренландии. То, что не удалось «ядерному» Трумэну в 1940-х, хочет сделать Трамп. Если не выгорит вариант с «покупкой» (не самый невероятный вариант: треть ныне канонической территории США — была в своё время «куплена» у Франции, Испании и прочих неудачников империализма), то возможна военная аннексия. Американские военные и так легально находятся в Гренландии на военной базе, достаточно малейшего юридического казуса — тут новейшая история знает немало прецедентов — для оккупации самого большого острова в мире. Учитывая напряжённые отношения (кстати, не в последнюю очередь на фоне колониальных воспоминаний) между гренландской автономией и датской метрополией — такой вариант не кажется невероятным. Опять же, любого, кто последние 15 - 20 лет провёл не в коме, подобный сценарий не должен удивлять.
Во-вторых, Трамп ставит под вопрос субъектность канадского правительства. Дескать, это же всегда была колония — сначала английской королевы, а теперь — экономически — американская. Если учесть, что 90% населения Канады живут на юге страны, в 100-километровой по ширине зоне вдоль границы с США, и полностью экономически (даже на бытовом уровне) интегрированы в жизнь южного соседа — то зависимость Канады сложно отрицать. Самостоятельность правительства страны, его суверенитет, по сути, существует лишь постольку, поскольку «Большой империалистический брат» был не против. А теперь — против.
В-третьих: заявка на повторную оккупацию Панамского канала. Да, правительство Панамы против — но кто же его будет спрашивать в случае чего? Корпус морской пехоты делает любую суверенную «банановую» республику более сговорчивой. Так было 120 лет назад — так есть сейчас. Ничего не изменилось.
В-четвёртых: через своего «прокси» Илона Маска, Трамп откровенно вмешивается во внутренние дела Соединённого Королевства, ведёт атаку на розовых либералов-лейбористов из правительства Кира Стармера. Причём, в лучших черносотенных традициях, разыгрывается «национальная карта» — только вместо «поедания христианских младенцев» фашист-популист Маск упирает на сексуальные преступления, совершенные в Британии иммигрантами: якобы «левое» правительство их замалчивает. (Заметим, Маск хитро-демагогически играет на реальных противоречиях иммиграционной политики европейских либералов. Ближайший пример подобной ксенофобской агитации: Германия начала 1930-х годов). Цель Маска и его рыжеволосого шефа-кукловода: привести к власти в Англии своих право-популистских союзников. В перспективе — вассалитет всей Европы (для этого достаточно взятия Германии с помощью фашистов AfD).
1.
И всё-таки империализм — это основная философская категория современности. Если мы хотим осмыслить действительность адекватно ей самой, истинно, как она есть, то базовой категорией такого осмысления может быть только империализм.
Слово, замусоленное советской пропагандой (употреблявшей его верно, но слишком часто и оттого обесценившей смысл понятия), слово, ставшее мемом задолго до появления мемов («дембель неизбежен, как крах империализма»), империализм вновь возвращается — уже потому, что сброшена идеологическая вуаль либеральной благости, скрывающая базовые общественные отношения последние 35 лет. Под маской «конца истории» зрело второе издание империализма, подготовка к новому переделу мира. И передел этот уже в ходу — и потому нет лучшего понятия для осмысления происходящего, чем понятие империализма.
«А теперь слайды…» (с)
Дональд Трамп ещё не вступил в должность, но уже делит и захватывает мир из своей флоридской резиденции в Мар-а-Лаго. И это не фейк-пиар, не пустая самореклама, это конкретная программа действий и перечень притязаний американского империализма.
По пунктам.
Во-первых, заявка на аннексию Гренландии. То, что не удалось «ядерному» Трумэну в 1940-х, хочет сделать Трамп. Если не выгорит вариант с «покупкой» (не самый невероятный вариант: треть ныне канонической территории США — была в своё время «куплена» у Франции, Испании и прочих неудачников империализма), то возможна военная аннексия. Американские военные и так легально находятся в Гренландии на военной базе, достаточно малейшего юридического казуса — тут новейшая история знает немало прецедентов — для оккупации самого большого острова в мире. Учитывая напряжённые отношения (кстати, не в последнюю очередь на фоне колониальных воспоминаний) между гренландской автономией и датской метрополией — такой вариант не кажется невероятным. Опять же, любого, кто последние 15 - 20 лет провёл не в коме, подобный сценарий не должен удивлять.
Во-вторых, Трамп ставит под вопрос субъектность канадского правительства. Дескать, это же всегда была колония — сначала английской королевы, а теперь — экономически — американская. Если учесть, что 90% населения Канады живут на юге страны, в 100-километровой по ширине зоне вдоль границы с США, и полностью экономически (даже на бытовом уровне) интегрированы в жизнь южного соседа — то зависимость Канады сложно отрицать. Самостоятельность правительства страны, его суверенитет, по сути, существует лишь постольку, поскольку «Большой империалистический брат» был не против. А теперь — против.
В-третьих: заявка на повторную оккупацию Панамского канала. Да, правительство Панамы против — но кто же его будет спрашивать в случае чего? Корпус морской пехоты делает любую суверенную «банановую» республику более сговорчивой. Так было 120 лет назад — так есть сейчас. Ничего не изменилось.
В-четвёртых: через своего «прокси» Илона Маска, Трамп откровенно вмешивается во внутренние дела Соединённого Королевства, ведёт атаку на розовых либералов-лейбористов из правительства Кира Стармера. Причём, в лучших черносотенных традициях, разыгрывается «национальная карта» — только вместо «поедания христианских младенцев» фашист-популист Маск упирает на сексуальные преступления, совершенные в Британии иммигрантами: якобы «левое» правительство их замалчивает. (Заметим, Маск хитро-демагогически играет на реальных противоречиях иммиграционной политики европейских либералов. Ближайший пример подобной ксенофобской агитации: Германия начала 1930-х годов). Цель Маска и его рыжеволосого шефа-кукловода: привести к власти в Англии своих право-популистских союзников. В перспективе — вассалитет всей Европы (для этого достаточно взятия Германии с помощью фашистов AfD).
Imperialism today.
2.
Далее. Угрозы в адрес Мексики (отправка туда спецназа для «борьбы с наркокартелями») есть не что иное, как заявка на оккупацию страны и установление марионеточного правительства. Да, это наименее реальное намерение из империалистского плана Трампа (многомиллионное и социально активное население Мексики контролировать дивизией спецназа не получится, это не 56 тысяч аборигенов Гренландии), но в политике угрозы часто достаточно, чтоб добиться уступок и лояльности. А этого и хочет Трамп от южного соседа.
Охватив взглядом эти направления империалистской стратегии Трампа, становится ясно — это не случайность, это целый план.
Оккупация Гренландии, возможная потеря суверенитета Канадой обеспечивает США защиту с Севера (напомню, наиболее вероятный маршрут ракет в случае глобального конфликта — именно через Северный полюс). Не забудем и о богатейшем арктическом шельфе. К тому же: аншлюс Гренландии вкупе с лояльным правым правительством в Лондоне превращает всю северную Атлантику во внутренние воды США. Что — при одновременном взятии под контроль Панамского канала — полностью ставит под контроль американцев всю мировую торговлю, весь грузовой трафик. Для чего это США? Во-первых, в интересах грядущего конфликта с Китаем. «Мировая мастерская» в Поднебесной недолго протянет, если не сможет доставить свои поделки потребителям-покупателям. Во-вторых, даже оставляя Китай в стороне, контроль над мировым грузопотоком полностью подчиняет весь мир власти США. Американское правительство сможет ставить свои цены на любые товары других стран — к примеру, ОПЕК+ может делать что угодно, но нефть не летает по воздуху, она доставляется танкерами, и кто контролирует их трафик, тот и командует реальным ценообразованием.
Примеры можно умножить. Но суть ясна. Империализм сегодня на марше.
И чтоб не дать ему раздавить мир своими сапогами, человечество — а для начала интеллектуалы — должны правильно понять исторический момент. Для этого нужен истинный понятийный аппарат. Иными словами: империализм вновь должен быть назван своим истинным именем. Думающим людям во всём мире нужна верная картина мира и мировоззрение, адекватно осмысливающее объективную действительность, её современную империалистическую форму. Дать людям эту картину мира и это мировоззрение — единственная настоящая задача интеллектуалов (если они хотят таковыми быть).
#империализм #Трамп
2.
Далее. Угрозы в адрес Мексики (отправка туда спецназа для «борьбы с наркокартелями») есть не что иное, как заявка на оккупацию страны и установление марионеточного правительства. Да, это наименее реальное намерение из империалистского плана Трампа (многомиллионное и социально активное население Мексики контролировать дивизией спецназа не получится, это не 56 тысяч аборигенов Гренландии), но в политике угрозы часто достаточно, чтоб добиться уступок и лояльности. А этого и хочет Трамп от южного соседа.
Охватив взглядом эти направления империалистской стратегии Трампа, становится ясно — это не случайность, это целый план.
Оккупация Гренландии, возможная потеря суверенитета Канадой обеспечивает США защиту с Севера (напомню, наиболее вероятный маршрут ракет в случае глобального конфликта — именно через Северный полюс). Не забудем и о богатейшем арктическом шельфе. К тому же: аншлюс Гренландии вкупе с лояльным правым правительством в Лондоне превращает всю северную Атлантику во внутренние воды США. Что — при одновременном взятии под контроль Панамского канала — полностью ставит под контроль американцев всю мировую торговлю, весь грузовой трафик. Для чего это США? Во-первых, в интересах грядущего конфликта с Китаем. «Мировая мастерская» в Поднебесной недолго протянет, если не сможет доставить свои поделки потребителям-покупателям. Во-вторых, даже оставляя Китай в стороне, контроль над мировым грузопотоком полностью подчиняет весь мир власти США. Американское правительство сможет ставить свои цены на любые товары других стран — к примеру, ОПЕК+ может делать что угодно, но нефть не летает по воздуху, она доставляется танкерами, и кто контролирует их трафик, тот и командует реальным ценообразованием.
Примеры можно умножить. Но суть ясна. Империализм сегодня на марше.
И чтоб не дать ему раздавить мир своими сапогами, человечество — а для начала интеллектуалы — должны правильно понять исторический момент. Для этого нужен истинный понятийный аппарат. Иными словами: империализм вновь должен быть назван своим истинным именем. Думающим людям во всём мире нужна верная картина мира и мировоззрение, адекватно осмысливающее объективную действительность, её современную империалистическую форму. Дать людям эту картину мира и это мировоззрение — единственная настоящая задача интеллектуалов (если они хотят таковыми быть).
#империализм #Трамп
Imperialism today.
3.
И ещё об империализме (тема базовая для нашей с вами объективной социальной действительности, поэтому возвращаться к ней будем ещё не раз).
Чем хорош тот же Трамп, так это своей циничной наглостью: он, ничтоже сумняшеся, выбалтывает сокровенные идеи американского империализма. И потому озвученная им программа экспансии особо ценна тем, что полностью разбивает завиральную — пропагандируемую либералами — теорию о ненужности территориальных захватов. Дескать, ну какие аннексии и аншлюсы, это прошлый век, ныне только «мягкая сила» решает! Продукцией Голливуда, кока-колой и бургерами можно добиться большего, чем всеми флотами США!
Безусловно, идеологическая экспансия и культурный империализм — важны, это составная часть империалистической экспансии как таковой. Но тут нет ничего нового — вспомним Маркса: «Господствующей идеологией является идеология господствующего класса». Конкретная историческая (тем более, техническая) форма этого господства и доминирования — вторична и не имеет самостоятельного значения.
Меж тем, теория «никаких захватов!» фетишизирует и абсолютизирует именно этот вторичный культурный феномен, сводя всё к технической стороне, игнорирует сущностный вопрос: кто доминирует, с какой целью?
А доминирует монополистический капитал — организованное, тотально проникнутое им общество и называется империализмом.
Его цель: бесконечное расширение, постоянное возрастание (вновь Маркс: «Капитал есть самовозрастающая стоимость. Остановка в росте убивает его»).
Средства просты: обладание ресурсами. В первую очередь — человеческим ресурсом (прибавочная стоимость создаётся лишь человеческим трудом). Иными словами, монополистическому капиталу нужны наёмные рабочие. И тут да, для контроля над этим специфическим «товаром»-ресурсом, достаточно контролировать национальные правительства стран, располагающих резервом рабочей силы.
Но вот с ресурсом неживым, с теми же энергоносителями, сложнее: обладание нефтью и газом делает национальные власти менее сговорчивыми. У них появляются свои — зачастую тоже империалистические, пусть локальные, местечковые — интересы.
Поэтому так важен контроль над территорией — это контроль над ресурсами.
Правда, мир уже был ранее поделен. Все залежи ресурсов находятся в определённых когда-то границах. Но ситуация меняется: погоня за исчерпывающимися ресурсами ведёт к новому переделу мировой политико-административной карты.
В условиях даже гипотетического вооружённого противостояния империалистических держав (скажем, США и Китая), в условиях конфликта за ресурсы контроль над территорией важен. Это базисное условие. Это плацдарм для атаки, это бастион для обороны. Блокбастеры Голливуда не помогут отразить налёт авиации, бургеры и кока-кола не спасут от ракетной атаки. А вот Гренландия, с размещённой там системой ПВО/ПРО, спасёт.
В итоге: теория «никаких захватов!» — это постмодернистская либеральная теория, вдохновлённая победой США в Холодной войне, когда идеологам империализма казалось (в эйфории и не такое мерещится), что все национальные двери для «дяди Сэма» открыты, потому захватывать ничего не надо: тот же Союз рухнул без военного вмешательства извне.
Надо ли говорить, что это предельно субъективистская, солипсистская теория, отрицающая значимость материального мира, предметного фактора как такового? Для этой теории, как и для любого субъективного идеалиста, только собственные построения представляют интерес и значимость.
И вот само главное действующее лицо современного империализма — Д. Ф. Трамп — разрушает эту главную идеологию современного империализма.
Да, уже война в Ираке была первым практическим доводом против теории «никаких захватов!» — но доводом либеральным же, стыдливым: потому в оккупированных странах сохранялась видимость национального марионеточного правительства. Американские войска, устроившие многолетнюю бойню, империалистической пропагандой были представлены рыцарями-крестоносцами, лишь помогающими установлению «свободы и демократии».
Ныне всё не так. Маски сброшены. Скрывать уже нечего.
3.
И ещё об империализме (тема базовая для нашей с вами объективной социальной действительности, поэтому возвращаться к ней будем ещё не раз).
Чем хорош тот же Трамп, так это своей циничной наглостью: он, ничтоже сумняшеся, выбалтывает сокровенные идеи американского империализма. И потому озвученная им программа экспансии особо ценна тем, что полностью разбивает завиральную — пропагандируемую либералами — теорию о ненужности территориальных захватов. Дескать, ну какие аннексии и аншлюсы, это прошлый век, ныне только «мягкая сила» решает! Продукцией Голливуда, кока-колой и бургерами можно добиться большего, чем всеми флотами США!
Безусловно, идеологическая экспансия и культурный империализм — важны, это составная часть империалистической экспансии как таковой. Но тут нет ничего нового — вспомним Маркса: «Господствующей идеологией является идеология господствующего класса». Конкретная историческая (тем более, техническая) форма этого господства и доминирования — вторична и не имеет самостоятельного значения.
Меж тем, теория «никаких захватов!» фетишизирует и абсолютизирует именно этот вторичный культурный феномен, сводя всё к технической стороне, игнорирует сущностный вопрос: кто доминирует, с какой целью?
А доминирует монополистический капитал — организованное, тотально проникнутое им общество и называется империализмом.
Его цель: бесконечное расширение, постоянное возрастание (вновь Маркс: «Капитал есть самовозрастающая стоимость. Остановка в росте убивает его»).
Средства просты: обладание ресурсами. В первую очередь — человеческим ресурсом (прибавочная стоимость создаётся лишь человеческим трудом). Иными словами, монополистическому капиталу нужны наёмные рабочие. И тут да, для контроля над этим специфическим «товаром»-ресурсом, достаточно контролировать национальные правительства стран, располагающих резервом рабочей силы.
Но вот с ресурсом неживым, с теми же энергоносителями, сложнее: обладание нефтью и газом делает национальные власти менее сговорчивыми. У них появляются свои — зачастую тоже империалистические, пусть локальные, местечковые — интересы.
Поэтому так важен контроль над территорией — это контроль над ресурсами.
Правда, мир уже был ранее поделен. Все залежи ресурсов находятся в определённых когда-то границах. Но ситуация меняется: погоня за исчерпывающимися ресурсами ведёт к новому переделу мировой политико-административной карты.
В условиях даже гипотетического вооружённого противостояния империалистических держав (скажем, США и Китая), в условиях конфликта за ресурсы контроль над территорией важен. Это базисное условие. Это плацдарм для атаки, это бастион для обороны. Блокбастеры Голливуда не помогут отразить налёт авиации, бургеры и кока-кола не спасут от ракетной атаки. А вот Гренландия, с размещённой там системой ПВО/ПРО, спасёт.
В итоге: теория «никаких захватов!» — это постмодернистская либеральная теория, вдохновлённая победой США в Холодной войне, когда идеологам империализма казалось (в эйфории и не такое мерещится), что все национальные двери для «дяди Сэма» открыты, потому захватывать ничего не надо: тот же Союз рухнул без военного вмешательства извне.
Надо ли говорить, что это предельно субъективистская, солипсистская теория, отрицающая значимость материального мира, предметного фактора как такового? Для этой теории, как и для любого субъективного идеалиста, только собственные построения представляют интерес и значимость.
И вот само главное действующее лицо современного империализма — Д. Ф. Трамп — разрушает эту главную идеологию современного империализма.
Да, уже война в Ираке была первым практическим доводом против теории «никаких захватов!» — но доводом либеральным же, стыдливым: потому в оккупированных странах сохранялась видимость национального марионеточного правительства. Американские войска, устроившие многолетнюю бойню, империалистической пропагандой были представлены рыцарями-крестоносцами, лишь помогающими установлению «свободы и демократии».
Ныне всё не так. Маски сброшены. Скрывать уже нечего.
Передел мира в ходу, и потому розовая либеральная пропаганда времён фукуямовского «конца истории» уже не нужна. Потому Трамп так откровенен: при империализме правит Faustrecht, кулачное право, право «сильного».
Отсюда — даже на уровне идеологии — возврат к предметно-осязаемому, к материи, к территории.
Что ж, таково и поле будущей битвы человечества с империализмом. Битва идей будет идти на земле.
#империализм #Трамп
Отсюда — даже на уровне идеологии — возврат к предметно-осязаемому, к материи, к территории.
Что ж, таково и поле будущей битвы человечества с империализмом. Битва идей будет идти на земле.
#империализм #Трамп
«Пролетарии всех стран, совокупляйтесь!..»
По поводу «Аноры».
1.
Что отличает художника от ремесленника искусства? Умение изобразить реальный общественный конфликт, показать действительные противоречия. Вот точка входа в настоящее искусство.
И Шон Бейкер, режиссёр «Аноры», получивший «Золотую ветвь» в Каннах, этот конфликт изображает.
Главная героиня фильма — проститутка Анора. Правда, настоящего имени она стыдится, предпочитая краткую форму Энни (здесь ключевой посыл фильма, но об этом речь далее).
Надо признать: Бейкер берёт «быка за рога». Выбор главной героини понятен: нет профессии (да, это профессия — ибо проститутки — наёмные работницы. В цинично-правдивой номенклатуре профессий современного общества они должны были бы проходить по разряду сферы услуг), так вот: нет профессии более наглядно показывающей суть капитализма, чем профессия проститутки. Тут разве что журналисты могут составить конкуренцию. (Лукач в «Истории и классовом сознании» первым обратил внимание на это «странное сближение» двух профессий). Проститутки продают тело, журналисты — с другого фланга психофизической проблемы — продают душу, интеллектуальные способности.
Эх, знал бы Декарт, как будет решена его дуалистичная антиномия души и тела! — противоречивое тождество при капитализме будет обретено через приравнивание души и тела к товару. Диалектическое снятие, которое мы заслужили.
Конечно, каждый, кто продаёт свою рабочую силу за деньги — продаёт на определённое время покупателю-«работодателю» (Энгельс зло иронизировал: кто кому даёт работу?!) свои умственные и физические способности. Но количество переходит в качество. Обычный наёмный работник никогда полностью не принадлежит купившему его буржуа. В проституции же само тело полностью отчуждено от своего обладателя — человека. Поэтому да, человеческие отношения в современном мире заменены товарно-денежными, но только в бордельной вселенной Аноры эти товарно-денежные отношения получают тотальное господство над человеком.
Но оказывается, что человек, сведённый к товару, к машине для оргазмов, человек, потерявший человеческую суть, человек, калькулирующий и монетизируюзий число фрикций — этот человек хочет вырваться из вселенной товарных коитусов.
Правда, сознание героини видит выход из дурной бесконечности совокуплений только через совокупление: Энни встречает пубертатного возраста сынка российского олигарха.
И вновь лобовое столкновение противоположностей: пролетарка-проститутка и охочий до её промежности юнец-капиталист.
Но безмятежный обмен секса на деньги заканчивается, когда потребитель решает взять купленный товар замуж (к вящей радости самого живого товара). И тут «вечер перестал быть томным…» Хотя, вообще говоря, ничего не поменялось: всё то же взаимно-выгодное, товарно-денежное использование: Ванечке нужно гражданство США, чтоб не возвращаться в грустную Mother Russia (папа и мама уже приготовили ему руководящую должность в условном «Газпроме», но Ванечка терпеть не может работы, даже «работы» боссом — что для буржуа логично: работа — удел пролетариев). Энни, со своей стороны, получает, как ей кажется, социальный лифт наверх. Business as usual.
И здесь Шон Бейкер наглядно показывает пустоту либеральной пропаганды, выполняющей функцию прямой апологетики капитализма. Одним из её столпов является лживый тезис о лабильности классовых границ. По сути, это софистическая уловка, построенная на трюизме: классы — это не касты. Социальная стратификация в разных обществах имеет историческую конкретику, но сами страты не перестают от этого быть стратами. На ключевой вопрос: легко ли перейти из класса в класс? — либеральная пропаганда или врёт («легко», ага), или не отвечает вообще.
По поводу «Аноры».
1.
Что отличает художника от ремесленника искусства? Умение изобразить реальный общественный конфликт, показать действительные противоречия. Вот точка входа в настоящее искусство.
И Шон Бейкер, режиссёр «Аноры», получивший «Золотую ветвь» в Каннах, этот конфликт изображает.
Главная героиня фильма — проститутка Анора. Правда, настоящего имени она стыдится, предпочитая краткую форму Энни (здесь ключевой посыл фильма, но об этом речь далее).
Надо признать: Бейкер берёт «быка за рога». Выбор главной героини понятен: нет профессии (да, это профессия — ибо проститутки — наёмные работницы. В цинично-правдивой номенклатуре профессий современного общества они должны были бы проходить по разряду сферы услуг), так вот: нет профессии более наглядно показывающей суть капитализма, чем профессия проститутки. Тут разве что журналисты могут составить конкуренцию. (Лукач в «Истории и классовом сознании» первым обратил внимание на это «странное сближение» двух профессий). Проститутки продают тело, журналисты — с другого фланга психофизической проблемы — продают душу, интеллектуальные способности.
Эх, знал бы Декарт, как будет решена его дуалистичная антиномия души и тела! — противоречивое тождество при капитализме будет обретено через приравнивание души и тела к товару. Диалектическое снятие, которое мы заслужили.
Конечно, каждый, кто продаёт свою рабочую силу за деньги — продаёт на определённое время покупателю-«работодателю» (Энгельс зло иронизировал: кто кому даёт работу?!) свои умственные и физические способности. Но количество переходит в качество. Обычный наёмный работник никогда полностью не принадлежит купившему его буржуа. В проституции же само тело полностью отчуждено от своего обладателя — человека. Поэтому да, человеческие отношения в современном мире заменены товарно-денежными, но только в бордельной вселенной Аноры эти товарно-денежные отношения получают тотальное господство над человеком.
Но оказывается, что человек, сведённый к товару, к машине для оргазмов, человек, потерявший человеческую суть, человек, калькулирующий и монетизируюзий число фрикций — этот человек хочет вырваться из вселенной товарных коитусов.
Правда, сознание героини видит выход из дурной бесконечности совокуплений только через совокупление: Энни встречает пубертатного возраста сынка российского олигарха.
И вновь лобовое столкновение противоположностей: пролетарка-проститутка и охочий до её промежности юнец-капиталист.
Но безмятежный обмен секса на деньги заканчивается, когда потребитель решает взять купленный товар замуж (к вящей радости самого живого товара). И тут «вечер перестал быть томным…» Хотя, вообще говоря, ничего не поменялось: всё то же взаимно-выгодное, товарно-денежное использование: Ванечке нужно гражданство США, чтоб не возвращаться в грустную Mother Russia (папа и мама уже приготовили ему руководящую должность в условном «Газпроме», но Ванечка терпеть не может работы, даже «работы» боссом — что для буржуа логично: работа — удел пролетариев). Энни, со своей стороны, получает, как ей кажется, социальный лифт наверх. Business as usual.
И здесь Шон Бейкер наглядно показывает пустоту либеральной пропаганды, выполняющей функцию прямой апологетики капитализма. Одним из её столпов является лживый тезис о лабильности классовых границ. По сути, это софистическая уловка, построенная на трюизме: классы — это не касты. Социальная стратификация в разных обществах имеет историческую конкретику, но сами страты не перестают от этого быть стратами. На ключевой вопрос: легко ли перейти из класса в класс? — либеральная пропаганда или врёт («легко», ага), или не отвечает вообще.
«Пролетарии всех стран, совокупляйтесь!..»
2.
И при этом, сия теория (в США принявшая форму «American dream») задурила голову — но не миллиардерам, а миллиардам — тех же пролетариев, которые никогда не смогут вырваться из классового гетто. Но именно здесь причина влиятельности «American dream» — абсолютно справедливое желание снести границы гетто пропагандой ловко уводится в сторону мифа-сказки: дескать, много трудись, и тебе повезёт. Будь self-made-man’ом! Главная героиня, естественно, воспитанная на этой лжи, тоже считает, что встретив Ваню, ухватила Бога за бороду, а судьбу за тестикулы.
Но «American dream» — это «разговоры для бедных». Буржуазная знать (родители Иванушки-дурачка, сыгранного Марком Эдельштейном) трезво понимают: бракосочетание богатенького недоросля и проститутки — грубое нарушение status quo, классовых границ. Если говорить о классовых границах верхушки буржуазии, то они проницаемы только в одном направлении: на выход. А вот входной билет… в общем, в лотерею его не выиграешь.
Поэтому в логово американского империализма на частном джете срочно летит десант капитализма российского. А пока борт не приземлился, специалисты из армянской мафии и примкнувший к ним Юра Борисов рекрутируются родителями Ванечки чтобы «порешать вопросы».
Надо сказать, вся вторая половина фильма, посвящённая аннулированию брака, который Энни и Ваня заключили по угару в Лас-Вегасе — пустое зрелище, ничего не добавляющее к уже сказанному. Масса нелепых ситуаций, примитивных гэгов, бесконечные крики-истерики, суета-беготня, нарочито-цирковая и потому неуместная комичность армянских мафиози — и всё. (Вероятно, режиссёр хотел повторить успех криминальных комедий Гая Ричи, но неудачно).
Ах, да, Юра Борисов, которому досталась роль ласкового, всё понимающего… автомата Калашникова.
Хотя нет, даже не автомата. Обычного рояля в кустах, нужного лишь для того, чтобы режиссёр мог связать концы с концами. (Что не отменяет выдающейся актёрской игры Борисова.) Когда рашн бой, оказавшийся тем ещё badass, улетает навсегда вдаль, работать в свой условный «Газпром», Энни ничего не остаётся, как в финальной сцене совокупиться с тем русским, который никуда не улетел — с героем Юры Борисова.
Но отчего же она так горько плачет, зачем заливает горячими слезами доброе, проникнутое вселенской мудростью и всё понимающее лицо нового любовника? Просто до героини дошло: вот горизонт её жизни, никакая dolce vita ей не светит, всё вернулось на круги своя, American dream обернулась совершенной прозой, либеральная пропаганда оказалась тотальной ложью. «Всё очень просто. Сказки — обман. Солнечный остров скрылся в туман» (с). Пресловутые «чувства» — любимая абстракция буржуазного общества (надо ли говорить, что абстракция совершенно иррациональная?) — эти субъективные «чувства» ничто перед диктатом объективного классового противоречия.
И здесь, кстати, ответ — почему Анора не принимает своего настоящего имени, предпочитает уменьшительный вариант Энни, отождествляющийся с другими именами, позволяющий затеряться в них. Так можно не думать о своём собственном Я, отчуждённом в борделе капиталистической цивилизации, можно фантазировать себе несуществующую жизнь, сбегать таким образом от объективной реальности.
И не случайно, что единственный, кто называет Анору её настоящим именем — это Игорь, герой Юры Борисова. Он и реабилитирует имя, и возвращает его героине. Героиня это понимает в итоговой сцене — и потому, возможно, её слезы не только слёзы отчаяния, но и слёзы катарсиса, очищения.
Но остаётся вопрос — что означает это принятие героиней своего имени? Ясно, что принятие своего Я. Но что такое это Я? Какова его суть? Абстрактно: суть каждого человека есть совокупность общественных отношений. Но что же, приняв своё Я, Анора согласилась с уже хорошо освоенной ею ролью проститутки, живого товара? Других-то социальных отношений и ролей заботливое буржуазное общество героине не предлагает. Или же принятие себя Анорой есть как раз её бунт против общества, всё сводящего к товару, к калькуляции?
Фильм ответа не даёт.
2.
И при этом, сия теория (в США принявшая форму «American dream») задурила голову — но не миллиардерам, а миллиардам — тех же пролетариев, которые никогда не смогут вырваться из классового гетто. Но именно здесь причина влиятельности «American dream» — абсолютно справедливое желание снести границы гетто пропагандой ловко уводится в сторону мифа-сказки: дескать, много трудись, и тебе повезёт. Будь self-made-man’ом! Главная героиня, естественно, воспитанная на этой лжи, тоже считает, что встретив Ваню, ухватила Бога за бороду, а судьбу за тестикулы.
Но «American dream» — это «разговоры для бедных». Буржуазная знать (родители Иванушки-дурачка, сыгранного Марком Эдельштейном) трезво понимают: бракосочетание богатенького недоросля и проститутки — грубое нарушение status quo, классовых границ. Если говорить о классовых границах верхушки буржуазии, то они проницаемы только в одном направлении: на выход. А вот входной билет… в общем, в лотерею его не выиграешь.
Поэтому в логово американского империализма на частном джете срочно летит десант капитализма российского. А пока борт не приземлился, специалисты из армянской мафии и примкнувший к ним Юра Борисов рекрутируются родителями Ванечки чтобы «порешать вопросы».
Надо сказать, вся вторая половина фильма, посвящённая аннулированию брака, который Энни и Ваня заключили по угару в Лас-Вегасе — пустое зрелище, ничего не добавляющее к уже сказанному. Масса нелепых ситуаций, примитивных гэгов, бесконечные крики-истерики, суета-беготня, нарочито-цирковая и потому неуместная комичность армянских мафиози — и всё. (Вероятно, режиссёр хотел повторить успех криминальных комедий Гая Ричи, но неудачно).
Ах, да, Юра Борисов, которому досталась роль ласкового, всё понимающего… автомата Калашникова.
Хотя нет, даже не автомата. Обычного рояля в кустах, нужного лишь для того, чтобы режиссёр мог связать концы с концами. (Что не отменяет выдающейся актёрской игры Борисова.) Когда рашн бой, оказавшийся тем ещё badass, улетает навсегда вдаль, работать в свой условный «Газпром», Энни ничего не остаётся, как в финальной сцене совокупиться с тем русским, который никуда не улетел — с героем Юры Борисова.
Но отчего же она так горько плачет, зачем заливает горячими слезами доброе, проникнутое вселенской мудростью и всё понимающее лицо нового любовника? Просто до героини дошло: вот горизонт её жизни, никакая dolce vita ей не светит, всё вернулось на круги своя, American dream обернулась совершенной прозой, либеральная пропаганда оказалась тотальной ложью. «Всё очень просто. Сказки — обман. Солнечный остров скрылся в туман» (с). Пресловутые «чувства» — любимая абстракция буржуазного общества (надо ли говорить, что абстракция совершенно иррациональная?) — эти субъективные «чувства» ничто перед диктатом объективного классового противоречия.
И здесь, кстати, ответ — почему Анора не принимает своего настоящего имени, предпочитает уменьшительный вариант Энни, отождествляющийся с другими именами, позволяющий затеряться в них. Так можно не думать о своём собственном Я, отчуждённом в борделе капиталистической цивилизации, можно фантазировать себе несуществующую жизнь, сбегать таким образом от объективной реальности.
И не случайно, что единственный, кто называет Анору её настоящим именем — это Игорь, герой Юры Борисова. Он и реабилитирует имя, и возвращает его героине. Героиня это понимает в итоговой сцене — и потому, возможно, её слезы не только слёзы отчаяния, но и слёзы катарсиса, очищения.
Но остаётся вопрос — что означает это принятие героиней своего имени? Ясно, что принятие своего Я. Но что такое это Я? Какова его суть? Абстрактно: суть каждого человека есть совокупность общественных отношений. Но что же, приняв своё Я, Анора согласилась с уже хорошо освоенной ею ролью проститутки, живого товара? Других-то социальных отношений и ролей заботливое буржуазное общество героине не предлагает. Или же принятие себя Анорой есть как раз её бунт против общества, всё сводящего к товару, к калькуляции?
Фильм ответа не даёт.
«Пролетарии всех стран, совокупляйтесь!..»
3.
Но слишком уж горьки финальные слёзы героини…
Скажем прямо: эта «многозначительность» неуместна, она разрушает весь фильм, ибо без позитивного ответа вся мораль ленты сводится к банальщине в стиле «дерево надо рубить по себе». А отсюда недалеко до классово-половой сегрегации: дескать, нечего спать с классово-чуждыми элементами! «Каждый сверчок — знай свой шесток». Чтобы не испытывать горького разочарования, трудящимся лучше совокупляться с трудящимися же. А буржуа… ну, они всё равно разочарованы не будут, им можно совокупляться в меру их финансовых возможностей. Кого смогут купить, с тем и make sex.
Вот такая «мораль» следует из открыто-невнятного финала «Аноры»: горькая резиньяция и косвенная апология капитализма (своего рода дополняющий антипод к прямой апологетике «American dream»).
Хотел ли таких выводов режиссёр? Вряд ли. Но вот поэтому — чтоб не создавать почву для трактовок, убивающих всё произведение — и не нужен открытый финал. Ибо это просто капитуляция: «я не знаю, что делать моим героям, я не знаю, что делать мне самому» — как бы говорит режиссёр такой концовкой. Типичная фрустрация современного интеллигента.
А ответ-то ведь прост. Вспомним классика: «Раб, осознавший своё рабское положение, наполовину уже перестал быть рабом…» Вся задача лишь в том, чтоб совершить вторую половину этой эволюции.
#Анора
3.
Но слишком уж горьки финальные слёзы героини…
Скажем прямо: эта «многозначительность» неуместна, она разрушает весь фильм, ибо без позитивного ответа вся мораль ленты сводится к банальщине в стиле «дерево надо рубить по себе». А отсюда недалеко до классово-половой сегрегации: дескать, нечего спать с классово-чуждыми элементами! «Каждый сверчок — знай свой шесток». Чтобы не испытывать горького разочарования, трудящимся лучше совокупляться с трудящимися же. А буржуа… ну, они всё равно разочарованы не будут, им можно совокупляться в меру их финансовых возможностей. Кого смогут купить, с тем и make sex.
Вот такая «мораль» следует из открыто-невнятного финала «Аноры»: горькая резиньяция и косвенная апология капитализма (своего рода дополняющий антипод к прямой апологетике «American dream»).
Хотел ли таких выводов режиссёр? Вряд ли. Но вот поэтому — чтоб не создавать почву для трактовок, убивающих всё произведение — и не нужен открытый финал. Ибо это просто капитуляция: «я не знаю, что делать моим героям, я не знаю, что делать мне самому» — как бы говорит режиссёр такой концовкой. Типичная фрустрация современного интеллигента.
А ответ-то ведь прост. Вспомним классика: «Раб, осознавший своё рабское положение, наполовину уже перестал быть рабом…» Вся задача лишь в том, чтоб совершить вторую половину этой эволюции.
#Анора
Целеустремлённый человек.
Господин Койнер задал следующие вопросы:
— Каждое утро мой сосед заводит граммофон и слушает музыку. Зачем он заводит музыку? Мне говорят, что он делает гимнастику. Зачем он делает гимнастику? Потому что хочет быть сильным, говорят мне. Зачем он хочет быть сильным? Потому что должен победить своих врагов в городе, говорит он. Почему он должен победить своих врагов? Потому что он хочет есть, говорят мне.
После того как господин Койнер услышал, что его сосед заводит музыку, чтобы делать гимнастику, делает гимнастику, чтобы быть сильным, хочет быть сильным, чтобы победить своих врагов, хочет победить своих врагов, чтобы есть, он задал вопрос:
— А зачем он ест?
#Брехт #Койнер
Господин Койнер задал следующие вопросы:
— Каждое утро мой сосед заводит граммофон и слушает музыку. Зачем он заводит музыку? Мне говорят, что он делает гимнастику. Зачем он делает гимнастику? Потому что хочет быть сильным, говорят мне. Зачем он хочет быть сильным? Потому что должен победить своих врагов в городе, говорит он. Почему он должен победить своих врагов? Потому что он хочет есть, говорят мне.
После того как господин Койнер услышал, что его сосед заводит музыку, чтобы делать гимнастику, делает гимнастику, чтобы быть сильным, хочет быть сильным, чтобы победить своих врагов, хочет победить своих врагов, чтобы есть, он задал вопрос:
— А зачем он ест?
#Брехт #Койнер
«Коитус между Энеем и Дидоной неотличим от коитуса между Ромео и Джульеттой, но при этом различия их эротических чувств, обусловленные обществом и культурой, создали бессмертные и подлинные индивидуальности».
#Лукач #Разрушение_разума
#Лукач #Разрушение_разума
Конформность нонконформизма.
«…Проблематика нонконформизма ещё глубже. Уже в своём «Материализме и эмпириокритицизме» Ленин продемонстрировал, что различные индивидуальные, яростно защищаемые и столь же яростно атакуемые профессорские нюансы теории познания тускнеют до степени неразличимости, если рассматривать их с позиции действительно решающего вопроса теории познания: идеализм или материализм? В ещё большей мере это относится к современным идеологическим проблемам. К примеру, каждый, кто обращает внимание на действительно решающие вопросы мировоззрения, заметит в — на первый взгляд — необозримом хаосе индивидуальных нюансов современной философии ужасающую конформистскую монотонность; мы показали, как с этой точки зрения тесно связаны друг с другом, например, Витгенштейн и Хайдеггер, несмотря на то, что между ними нет никакого взаимного влияния. Именно такова ситуация и в этике, и в понимании истории, и в отношении к обществу, и в эстетике. И, конечно же, в литературе, в искусстве в целом.
Как раз наиболее индивидуалистические, радикально нонконформистские тенденции приводят к столь радикальному нивелированию. Потому что объективно (а следовательно, и художественно) «действительное духовное богатство индивида всецело зависит от богатства его действительных отношений» (Маркс), и чем упрямее новое искусство ставит в центр своих творений индивидуальность, опирающуюся сугубо на себя, оторванную от общества и от общественных отношений, тем больше, почти до неразличимости, становится сходство между такими — внешне — чрезвычайно различными фигурами. Потому что объективно (а следовательно, и художественно) мир культурно развитых человеческих отношений бесконечно разнообразнее, чем мир неприкрытых инстинктов, поэтому и искусство, которое, с почти догматическим фанатизмом, делает эти инстинкты своей центральной темой, неизбежно устремляется навстречу монотонности и нивелированности. Коитус между Энеем и Дидоной неотличим от коитуса между Ромео и Джульеттой, но при этом различия их эротических чувств, обусловленные обществом и культурой, создали бессмертные и подлинные индивидуальности. Напротив, небратская по отношению к другим людям абстрактность большинства сегодняшних нонконформистов породила бесчеловечное нивелирование творчества. Итак, к упомянутой ранее внешней унификации (Gleichschaltung), которой занимается аппарат монополистического капитализма, здесь — непреднамеренно — присоединяется унификация внутренняя. Эрнст Фишер на Всемирном конгрессе в защиту мира во Вроцлаве верно сказал, что «индивидуальности» современных нонконформистов похожи друг на друга как две капли воды».
#Лукач #Разрушение_разума
«…Проблематика нонконформизма ещё глубже. Уже в своём «Материализме и эмпириокритицизме» Ленин продемонстрировал, что различные индивидуальные, яростно защищаемые и столь же яростно атакуемые профессорские нюансы теории познания тускнеют до степени неразличимости, если рассматривать их с позиции действительно решающего вопроса теории познания: идеализм или материализм? В ещё большей мере это относится к современным идеологическим проблемам. К примеру, каждый, кто обращает внимание на действительно решающие вопросы мировоззрения, заметит в — на первый взгляд — необозримом хаосе индивидуальных нюансов современной философии ужасающую конформистскую монотонность; мы показали, как с этой точки зрения тесно связаны друг с другом, например, Витгенштейн и Хайдеггер, несмотря на то, что между ними нет никакого взаимного влияния. Именно такова ситуация и в этике, и в понимании истории, и в отношении к обществу, и в эстетике. И, конечно же, в литературе, в искусстве в целом.
Как раз наиболее индивидуалистические, радикально нонконформистские тенденции приводят к столь радикальному нивелированию. Потому что объективно (а следовательно, и художественно) «действительное духовное богатство индивида всецело зависит от богатства его действительных отношений» (Маркс), и чем упрямее новое искусство ставит в центр своих творений индивидуальность, опирающуюся сугубо на себя, оторванную от общества и от общественных отношений, тем больше, почти до неразличимости, становится сходство между такими — внешне — чрезвычайно различными фигурами. Потому что объективно (а следовательно, и художественно) мир культурно развитых человеческих отношений бесконечно разнообразнее, чем мир неприкрытых инстинктов, поэтому и искусство, которое, с почти догматическим фанатизмом, делает эти инстинкты своей центральной темой, неизбежно устремляется навстречу монотонности и нивелированности. Коитус между Энеем и Дидоной неотличим от коитуса между Ромео и Джульеттой, но при этом различия их эротических чувств, обусловленные обществом и культурой, создали бессмертные и подлинные индивидуальности. Напротив, небратская по отношению к другим людям абстрактность большинства сегодняшних нонконформистов породила бесчеловечное нивелирование творчества. Итак, к упомянутой ранее внешней унификации (Gleichschaltung), которой занимается аппарат монополистического капитализма, здесь — непреднамеренно — присоединяется унификация внутренняя. Эрнст Фишер на Всемирном конгрессе в защиту мира во Вроцлаве верно сказал, что «индивидуальности» современных нонконформистов похожи друг на друга как две капли воды».
#Лукач #Разрушение_разума
О революциях.
(Из рассказов о гражданине Копейкине).
Гражданина Копейкина однажды спросили:
— Как вы думаете: какова историческая роль революций — добро это или зло?
Гражданин Копейкин задумался и ответил:
— Я никогда не мыслил в таких как-бы-религиозных, а на самом деле — абстрактно-рассудочных категориях: добро-зло. Но если использовать именно такой понятийный аппарат, то извольте. Революции — это добро, которое чревато злом.
— Но как это понять? Революции становятся злом, когда побеждают?
— Нет. Революции становятся злом не тогда, когда побеждают, а тогда, когда терпят поражение.
#Копейкин
(Из рассказов о гражданине Копейкине).
Гражданина Копейкина однажды спросили:
— Как вы думаете: какова историческая роль революций — добро это или зло?
Гражданин Копейкин задумался и ответил:
— Я никогда не мыслил в таких как-бы-религиозных, а на самом деле — абстрактно-рассудочных категориях: добро-зло. Но если использовать именно такой понятийный аппарат, то извольте. Революции — это добро, которое чревато злом.
— Но как это понять? Революции становятся злом, когда побеждают?
— Нет. Революции становятся злом не тогда, когда побеждают, а тогда, когда терпят поражение.
#Копейкин
Провидческая сила искусства.
Задолго до «перформанса» Маска с «римским приветствием» на инаугурации Трампа, задолго до обещания самого Трампа «установить американский флаг на Марсе» итальянские товарищи уже сняли сатирическую пародию на Маска и Трампа (и им подобных). Лента так и называется: «Фашисты на Марсе» («Fascisti su Marte»).
Задолго до «перформанса» Маска с «римским приветствием» на инаугурации Трампа, задолго до обещания самого Трампа «установить американский флаг на Марсе» итальянские товарищи уже сняли сатирическую пародию на Маска и Трампа (и им подобных). Лента так и называется: «Фашисты на Марсе» («Fascisti su Marte»).
Чума
Шаги одинокие с улицы. Колокол только
с одним
языком. Но в каком направлении путник
шагает? Идёт он
с трудом, не спеша он идёт, постоял за углом,
а потом
направляется к дому. Вот он перед домом.
Я слышу за дверью дыханье.
Я вижу небо сквозь окна. Я вижу, как звёзды вдоль крыш островерхих скользят. Это звёзды Большой Медведицы, это Венера, чьё тело
белеет и это
Диана, она распахнула тунику свою возле
озера света.
Ещё никогда не скользили светила так далеко от земли, никогда ещё воздух ночной не бывал
так тяжёл
и так тёмен. На дверь навалился я, дверь
открываться не хочет...
И вот наконец распахнулась, ударилась громко
о стену.
В то время, как тихо шаги удалялись от двери,
прочёл я
на жёлтой афише чёрные буквы: «Чума».
#Робер_Деснос
Шаги одинокие с улицы. Колокол только
с одним
языком. Но в каком направлении путник
шагает? Идёт он
с трудом, не спеша он идёт, постоял за углом,
а потом
направляется к дому. Вот он перед домом.
Я слышу за дверью дыханье.
Я вижу небо сквозь окна. Я вижу, как звёзды вдоль крыш островерхих скользят. Это звёзды Большой Медведицы, это Венера, чьё тело
белеет и это
Диана, она распахнула тунику свою возле
озера света.
Ещё никогда не скользили светила так далеко от земли, никогда ещё воздух ночной не бывал
так тяжёл
и так тёмен. На дверь навалился я, дверь
открываться не хочет...
И вот наконец распахнулась, ударилась громко
о стену.
В то время, как тихо шаги удалялись от двери,
прочёл я
на жёлтой афише чёрные буквы: «Чума».
#Робер_Деснос
Гегельнегоголь
В январе 2025-го в издательстве «Умозрение» выйдет книга «Существование Бога?» — сборник из 212 интервью с философами разных стран (жаль, что не эпох) на заданную тему. Составитель и интервьюер — московский философ Евгений Логинов. Ответил на эти вопросы…
Вопрос о том, есть ли Бог.
Один человек спросил господина Койнера, есть ли Бог. Господин Койнер сказал:
— Советую тебе подумать, изменится ли твоё поведение в зависимости от ответа на этот вопрос. Если оно останется таким же, то мы можем этот вопрос больше себе не задавать. Если же оно изменится, то я смогу помочь тебе хотя бы тем, что скажу: ты уже решил — Бог тебе нужен.
#Брехт
Один человек спросил господина Койнера, есть ли Бог. Господин Койнер сказал:
— Советую тебе подумать, изменится ли твоё поведение в зависимости от ответа на этот вопрос. Если оно останется таким же, то мы можем этот вопрос больше себе не задавать. Если же оно изменится, то я смогу помочь тебе хотя бы тем, что скажу: ты уже решил — Бог тебе нужен.
#Брехт
«Гелиополис» как «Город чёрного солнца».
В эфире постоянная рубрика #тонкости_перевода
У фашиста Юнгера есть роман-утопия, «Гелиополис» называется. В 2000 году — когда ажиотаж вокруг литературы такого идейного сорта в России только начинался — «Гелиополис» был переведён и издан. Так вот, если вы его читали, можете забыть, что вы его читали, а книжку выбросить в мусорную корзину.
Во-первых, переведено стилистически ужасно: переводчик, похоже, просто не понял, что он переводит не фантастическую сказку для детей, а роман писателя «третьего рейха». Начнём с названия. В оригинале «Heliopolis», что переводчик решил перевести как «Гелиополь». По такой логике знаменитый фильм Фрица Ланга «Metropolis» должен переводиться как «Метрополь», как название гостиницы. Более того: само название утопической страны в оригинале Burgenland — Бургенланд, «страна крепостей». Мало того, что так называется реальная область в Австрии, так здесь в самом названии передана реакционная мечта Юнгера о государстве, где править из своих замков будут аристократы — на манер реальных прусских юнкеров, столь любимых Юнгером. И как же перевёл Burgenland русский переводчик? — «Бургляндия»! Комментарии излишни.
Но если это можно признать фальсификацией ненамеренной, фальсификацией от невежества, от непонимания контекста, идейного смысла переводимого текста — то дальше хуже.
Переводчик переходит к откровенной и сознательной фальсификации романа, выбрасывая из него целые куски. Это уже простым невежеством не объяснить. Тут сознательное желание причесать Юнгера, обелить его, сделать из реакционного фашистского романа-утопии модную ныне антиутопию.
В качестве примера возьмём главу «В арсенале». После того, как главный герой, Луций (кстати, в оригинале он Lucius — именно Луций, явная отсылка к популярнейшему имени в Римской империи, то есть, к всё тем же правящим патрициям и «римским салютам». Но одарённый переводчик этого не разумеет — или сознательно эти отсылки затушёвывает — и называет героя «Люций», что противоречит и традиции перевода этого имени на русский язык, и фонетической передаче даже с немецкого), так вот после того, как главный герой ознакомился с находящимся в распоряжении у местного фюрера музеем-арсеналом средств для умерщвления всего живого, Юнгер — под видом текста какого-то забытого автора — вставляет свои историко-философские размышления.
(Надо сказать, весь этот роман — просто повод для таких размышлений. Поэтому чисто художественно он крайне слаб: герои-картонки, ходячие манекены, только повод и маскировка для проповеди Юнгером своих — известно каких — идей).
Вот этот отрывок:
В эфире постоянная рубрика #тонкости_перевода
У фашиста Юнгера есть роман-утопия, «Гелиополис» называется. В 2000 году — когда ажиотаж вокруг литературы такого идейного сорта в России только начинался — «Гелиополис» был переведён и издан. Так вот, если вы его читали, можете забыть, что вы его читали, а книжку выбросить в мусорную корзину.
Во-первых, переведено стилистически ужасно: переводчик, похоже, просто не понял, что он переводит не фантастическую сказку для детей, а роман писателя «третьего рейха». Начнём с названия. В оригинале «Heliopolis», что переводчик решил перевести как «Гелиополь». По такой логике знаменитый фильм Фрица Ланга «Metropolis» должен переводиться как «Метрополь», как название гостиницы. Более того: само название утопической страны в оригинале Burgenland — Бургенланд, «страна крепостей». Мало того, что так называется реальная область в Австрии, так здесь в самом названии передана реакционная мечта Юнгера о государстве, где править из своих замков будут аристократы — на манер реальных прусских юнкеров, столь любимых Юнгером. И как же перевёл Burgenland русский переводчик? — «Бургляндия»! Комментарии излишни.
Но если это можно признать фальсификацией ненамеренной, фальсификацией от невежества, от непонимания контекста, идейного смысла переводимого текста — то дальше хуже.
Переводчик переходит к откровенной и сознательной фальсификации романа, выбрасывая из него целые куски. Это уже простым невежеством не объяснить. Тут сознательное желание причесать Юнгера, обелить его, сделать из реакционного фашистского романа-утопии модную ныне антиутопию.
В качестве примера возьмём главу «В арсенале». После того, как главный герой, Луций (кстати, в оригинале он Lucius — именно Луций, явная отсылка к популярнейшему имени в Римской империи, то есть, к всё тем же правящим патрициям и «римским салютам». Но одарённый переводчик этого не разумеет — или сознательно эти отсылки затушёвывает — и называет героя «Люций», что противоречит и традиции перевода этого имени на русский язык, и фонетической передаче даже с немецкого), так вот после того, как главный герой ознакомился с находящимся в распоряжении у местного фюрера музеем-арсеналом средств для умерщвления всего живого, Юнгер — под видом текста какого-то забытого автора — вставляет свои историко-философские размышления.
(Надо сказать, весь этот роман — просто повод для таких размышлений. Поэтому чисто художественно он крайне слаб: герои-картонки, ходячие манекены, только повод и маскировка для проповеди Юнгером своих — известно каких — идей).
Вот этот отрывок:
«Алтари существуют всегда, даже если люди их не видят и не знают тех жертв, которые они на эти алтари приносят. Сияющий свет жертвы достигает до самых высших сфер и до самых глубин бездны. Но если алтарь покрывается рациональными фигурами и символами, то Высь отвергает жертву как неподобающую. И всё ж для Глуби жертва сохраняет всё своё значение. Своеобразие духа XIX века заключается в том, что он упустил из виду это отношение разума и глубины бездны. Самодовольный, он воображал, что история прогрессивно развивается, и развивается в той сфере, которую он сам определил, в комфортно ограниченной, им самим созданной и контролируемой Juste-Milieu [«золотой середины», синоним буржуазно-мещанской умеренности], которую он обозначил как сознание. При таких обстоятельствах пробуждение не заставило себя долго ждать. Пробуждение произошло в тот самый момент, когда рациональные корни проросли почву мифов. Это подтверждается словами, образами, мыслями и самими науками. Все они стали сильнее, нежели то дозволяет присущая человеку мера и непритязательность. Теперь мифические фигуры в череде ужасающих битв оттесняют фигуры рациональные, и в зареве пожаров расцвели новые миры — миры мифов, грёз, могущественной магии. И от такого поворота вновь пробуждается не только античность, но даже и доантичные времена, хотя и не в своей красоте, но в своих ужасах. Это придало новых сил не только историкам. Одновременно возродилась теологическая точка зрения. Вместе с ней выросла надежда на новую всеобщность. Но прежде всего алтари покрылись новыми жертвами, и жертвами подобающими: болью, слезами, неслыханными страданиями, кровью мучеников, и такими горячими молитвами, какие рождаются только у отчаявшихся».
(Перевод мой.)
Надо ли говорить, что весь этот отрывок, как и предваряющий его текст (суммарно на две страницы в первом издании 1949 года), просто отсутствует в русском переводе. Без каких-либо объяснений и уведомлений от переводчика и издательства, нигде ни слова о том, что перевод опубликован с купюрами. Дескать, читайте, поклонники «консервативной революции», читайте! (Симптоматично, кстати, что эти поклонники, чтящие Хайдеггера, Шмитта и Юнгера, вряд ли читали их в оригинале, ибо, как правило, эти германофилы ни бельмеса не разумеют по-немецки и обожают своих кумиров по таким вот фальсифицированным идейно и просто стилистически неуклюжим переводам).
(Перевод мой.)
Надо ли говорить, что весь этот отрывок, как и предваряющий его текст (суммарно на две страницы в первом издании 1949 года), просто отсутствует в русском переводе. Без каких-либо объяснений и уведомлений от переводчика и издательства, нигде ни слова о том, что перевод опубликован с купюрами. Дескать, читайте, поклонники «консервативной революции», читайте! (Симптоматично, кстати, что эти поклонники, чтящие Хайдеггера, Шмитта и Юнгера, вряд ли читали их в оригинале, ибо, как правило, эти германофилы ни бельмеса не разумеют по-немецки и обожают своих кумиров по таким вот фальсифицированным идейно и просто стилистически неуклюжим переводам).
Меж тем, отрывок этот имеет фундаментальное идейное значение для всего романа.
Во-первых, Юнгер ведёт тут проповедь иррационализма: сознание (читай: разум) — это фикция, посредственность, выдумка мещан-буржуа! То ли дело миф, сон-грёза наяву, «могущественная магия»! (К 1949 году уже пепел «третьего рейха» развеялся, а Юнгер всё нацистский оккультизм на разные лады воспевал).
Во-вторых, из этого базисного иррационализма следует иррационалистическая философия истории, сводящаяся к отрицанию непрерывности истории, не признающая её тотальности, единства, опосредованного эпохами, народами и странами.
Как иррационализм сводится к ухищрениям «нечистого разума», пытающимся (самопротиворечиво и самоуничтожающе) «доказать», что разум вообще не нужен — так иррационалистическая философия истории (вновь самопротиворечиво и самоуничтожающе) «доказывает», что никакой истории нет.
Отсюда эта ненависть и презрение Юнгера к XIX веку: прямое следствие Французской революции, XIX век сам стал опосредующим звеном к революциям века XX-го, за которыми последовал окончательный крах феодальных аристократических пережитков в Германии — пережитков, столь дорогих сердцу Юнгера.
Но ничего вы этого из «Гелиополиса» в русском переводе не узнаете. Ибо весь перевод — сплошная, невежественная и злонамеренная фальсификация. (Кстати, «АСТ» эту фальсификацию в 2024 переиздали, без малейшей коррекции и рефлексии).
И ладно бы, если это был единичный случай. Так нет: точно так же фальсифицированы переводы Хайдеггера, Клагеса и прочих иррационалистов (даже Ницше). Здесь уже немало писал на эту тему, не буду повторяться.
Впрочем, здесь есть своя, извращённая логика (так же, как любая ложь всегда содержит в себе крупицу реальных фактов): иррационализм как таковой есть фальсификация отношения разума к объективному миру, равно как и искажение образа самой объективной реальности. Так и переводы иррационалистов на русский — такая же фальсификация и искажение самого искажённого иррационалистского сознания. Только минус на минус не всегда даёт плюс. В случае с русскими переводами иррационалистов минус на минус означает возгонку дремучего мракобесия, когда прозаичнейший Dasein (наличное бытие) превращается в непередаваемую мистическую сущность.
Но тьма бежит от света. Чтоб разогнать тьму иррационализма, надо, конечно, оздоровить реальную почву, от которой поднимаются эти мрачные, дурманящие испарения. Но одним из первых шагов на этом пути были бы просто грамотные, честные переводы иррационалистов на русский язык.
#тонкости_перевода #Юнгер
Во-первых, Юнгер ведёт тут проповедь иррационализма: сознание (читай: разум) — это фикция, посредственность, выдумка мещан-буржуа! То ли дело миф, сон-грёза наяву, «могущественная магия»! (К 1949 году уже пепел «третьего рейха» развеялся, а Юнгер всё нацистский оккультизм на разные лады воспевал).
Во-вторых, из этого базисного иррационализма следует иррационалистическая философия истории, сводящаяся к отрицанию непрерывности истории, не признающая её тотальности, единства, опосредованного эпохами, народами и странами.
Как иррационализм сводится к ухищрениям «нечистого разума», пытающимся (самопротиворечиво и самоуничтожающе) «доказать», что разум вообще не нужен — так иррационалистическая философия истории (вновь самопротиворечиво и самоуничтожающе) «доказывает», что никакой истории нет.
Отсюда эта ненависть и презрение Юнгера к XIX веку: прямое следствие Французской революции, XIX век сам стал опосредующим звеном к революциям века XX-го, за которыми последовал окончательный крах феодальных аристократических пережитков в Германии — пережитков, столь дорогих сердцу Юнгера.
Но ничего вы этого из «Гелиополиса» в русском переводе не узнаете. Ибо весь перевод — сплошная, невежественная и злонамеренная фальсификация. (Кстати, «АСТ» эту фальсификацию в 2024 переиздали, без малейшей коррекции и рефлексии).
И ладно бы, если это был единичный случай. Так нет: точно так же фальсифицированы переводы Хайдеггера, Клагеса и прочих иррационалистов (даже Ницше). Здесь уже немало писал на эту тему, не буду повторяться.
Впрочем, здесь есть своя, извращённая логика (так же, как любая ложь всегда содержит в себе крупицу реальных фактов): иррационализм как таковой есть фальсификация отношения разума к объективному миру, равно как и искажение образа самой объективной реальности. Так и переводы иррационалистов на русский — такая же фальсификация и искажение самого искажённого иррационалистского сознания. Только минус на минус не всегда даёт плюс. В случае с русскими переводами иррационалистов минус на минус означает возгонку дремучего мракобесия, когда прозаичнейший Dasein (наличное бытие) превращается в непередаваемую мистическую сущность.
Но тьма бежит от света. Чтоб разогнать тьму иррационализма, надо, конечно, оздоровить реальную почву, от которой поднимаются эти мрачные, дурманящие испарения. Но одним из первых шагов на этом пути были бы просто грамотные, честные переводы иррационалистов на русский язык.
#тонкости_перевода #Юнгер