Какими только концептами исследователи политики не обогащали политический язык, но в наше время разговорам о биовласти или делиберации был предпочтен разговор об орках и эльфах. Фэнтезийная метафора исполняет понятную функцию – создает ироническую и художественную дистанцию для того, кто хочет судить о хороших и плохих, но стесняется делать это напрямую. На первом уровне дискурс орков и эльфов – это способ судить о черном и белом для тех, кто привык, что умные люди не делят мир на черное и белое. На втором уровне всё эта же метафора позволяет заявлять, что всё-таки умные люди не делят мир на черное и белое, на орков и эльфов. Уже этих двух опций достаточно, чтобы бродить по нехитрому герменевтическому кругу смущенной новой искренности и бойкой старой иронии.
Не стоит забывать, что не все были импринтированы именно орками и эльфами в духе Толкина, а метафорическая речь легко вырывается из-под диктата авторского смысла. Что будет, если подставить сюда орков и эльфов из «Warcraft III» и «World of Warcraft» (игр, которые формировали базовый образ этих вымышленных рас у тех, чье детство или юность пришлись на нулевые и начало десятых)? Не претендуя на глубинное знание лора этой вселенной, попробую это представить.
Изначально орки «Военного ремесла» – это типичная фракция зла, которая истощила ресурсы родного мира и вторглась в мир людей. Однако рефлексия над тем, как же так получилось, что они умудрились истощить ресурсы целого мира, приводит к расколу. Выделяются хорошие орки, которые несут на себе явный знак своего наследия – зеленый цвет кожи, появившийся по сути из-за того же, из-за чего был разрушен их мир. Плохие орки в это же самое время становятся своеобразной константной для этой вселенной, появляясь в рядах самых разнообразных сил зла.
С хорошими орками ситуация двоякая. Представители этого народа являются буквально одними из самых благородных и добрых персонажей во всей вселенной, которые своими поступками умножают общее благо. Но геополитическое объединение «Орда», в котором хорошие орки почти всегда на первых ролях, оказывается существенным фактором политической нестабильности и глобальных конфликтов.
Что же там тогда с эльфами? На момент действия игр они уже поделены на две фракции, которые в культурном плане существенно отличаются друг от друга. Несмотря на это, сюжетная арка у них схожая, закрученная вокруг травмирующего события.
Начнем с высших эльфов, которые сначала предстают типичной фракцией магического добра. Проблема в том, что в раннем сюжете и лоре «Варкрафта» магия вызывала наркотическую зависимость. Глобальное зло нежити лишает эльфов возможности постоянной подпитки магией. Такое травмирующее событие знаменует их становление кровавыми эльфами и edgy-персонами. Что и говорить, если путь любого эльфа крови в игре начинается с истребления совсем уж сторчавшихся собратьев.
Но это только одна ветвь эльфов, есть ещё и ночные. На старте – это нейтралы-изоляционисты, которые становятся типичной фракцией добра через травмирующее событие лишения бессмертия ради спасения мира от большого зла. Но и до всяких травм часть ночных стала плохими эльфами с жабрами. Далее такие осечки происходят с определенной регулярностью, а травмирующее событие снижает усредненный показатель психического здоровья.
Как всё это меняет исходную метафору? Орки всё ещё ассоциируются со злом из-за своего прошлого, но по сюжету исправляют ошибки (и это дополнительно раскалывает их общество на всевозможные оттенки добра и зла), имея перспективы не скатиться в злодейское будущее. Реваншизм Гарроша в конце концов явно проигрывает редемпционизму Тралла. Эльфы всё ещё светлоликие, но чем дальше движутся по стреле времени, тем меньше однозначности находят в том, что значат их травмы. Мне видится, что история эльфов оказывается глубоко трагичной. Наследники злых орков в мире Варкрафта хотя бы примерно понимают, что делать, если они хотят искупить коллективную вину, вменяемую за предков, тогда как способы сохранения светлоликости в ситуации масштабных травм и потрясений решительно неясны.
Какими только концептами исследователи политики не обогащали политический язык, но в наше время разговорам о биовласти или делиберации был предпочтен разговор об орках и эльфах. Фэнтезийная метафора исполняет понятную функцию – создает ироническую и художественную дистанцию для того, кто хочет судить о хороших и плохих, но стесняется делать это напрямую. На первом уровне дискурс орков и эльфов – это способ судить о черном и белом для тех, кто привык, что умные люди не делят мир на черное и белое. На втором уровне всё эта же метафора позволяет заявлять, что всё-таки умные люди не делят мир на черное и белое, на орков и эльфов. Уже этих двух опций достаточно, чтобы бродить по нехитрому герменевтическому кругу смущенной новой искренности и бойкой старой иронии.
Не стоит забывать, что не все были импринтированы именно орками и эльфами в духе Толкина, а метафорическая речь легко вырывается из-под диктата авторского смысла. Что будет, если подставить сюда орков и эльфов из «Warcraft III» и «World of Warcraft» (игр, которые формировали базовый образ этих вымышленных рас у тех, чье детство или юность пришлись на нулевые и начало десятых)? Не претендуя на глубинное знание лора этой вселенной, попробую это представить.
Изначально орки «Военного ремесла» – это типичная фракция зла, которая истощила ресурсы родного мира и вторглась в мир людей. Однако рефлексия над тем, как же так получилось, что они умудрились истощить ресурсы целого мира, приводит к расколу. Выделяются хорошие орки, которые несут на себе явный знак своего наследия – зеленый цвет кожи, появившийся по сути из-за того же, из-за чего был разрушен их мир. Плохие орки в это же самое время становятся своеобразной константной для этой вселенной, появляясь в рядах самых разнообразных сил зла.
С хорошими орками ситуация двоякая. Представители этого народа являются буквально одними из самых благородных и добрых персонажей во всей вселенной, которые своими поступками умножают общее благо. Но геополитическое объединение «Орда», в котором хорошие орки почти всегда на первых ролях, оказывается существенным фактором политической нестабильности и глобальных конфликтов.
Что же там тогда с эльфами? На момент действия игр они уже поделены на две фракции, которые в культурном плане существенно отличаются друг от друга. Несмотря на это, сюжетная арка у них схожая, закрученная вокруг травмирующего события.
Начнем с высших эльфов, которые сначала предстают типичной фракцией магического добра. Проблема в том, что в раннем сюжете и лоре «Варкрафта» магия вызывала наркотическую зависимость. Глобальное зло нежити лишает эльфов возможности постоянной подпитки магией. Такое травмирующее событие знаменует их становление кровавыми эльфами и edgy-персонами. Что и говорить, если путь любого эльфа крови в игре начинается с истребления совсем уж сторчавшихся собратьев.
Но это только одна ветвь эльфов, есть ещё и ночные. На старте – это нейтралы-изоляционисты, которые становятся типичной фракцией добра через травмирующее событие лишения бессмертия ради спасения мира от большого зла. Но и до всяких травм часть ночных стала плохими эльфами с жабрами. Далее такие осечки происходят с определенной регулярностью, а травмирующее событие снижает усредненный показатель психического здоровья.
Как всё это меняет исходную метафору? Орки всё ещё ассоциируются со злом из-за своего прошлого, но по сюжету исправляют ошибки (и это дополнительно раскалывает их общество на всевозможные оттенки добра и зла), имея перспективы не скатиться в злодейское будущее. Реваншизм Гарроша в конце концов явно проигрывает редемпционизму Тралла. Эльфы всё ещё светлоликие, но чем дальше движутся по стреле времени, тем меньше однозначности находят в том, что значат их травмы. Мне видится, что история эльфов оказывается глубоко трагичной. Наследники злых орков в мире Варкрафта хотя бы примерно понимают, что делать, если они хотят искупить коллективную вину, вменяемую за предков, тогда как способы сохранения светлоликости в ситуации масштабных травм и потрясений решительно неясны.
‘Ban’ on Telegram How to build a private or public channel on Telegram? During the meeting with TSE Minister Edson Fachin, Perekopsky also mentioned the TSE channel on the platform as one of the firm's key success stories. Launched as part of the company's commitments to tackle the spread of fake news in Brazil, the verified channel has attracted more than 184,000 members in less than a month. Hashtags In 2018, Telegram’s audience reached 200 million people, with 500,000 new users joining the messenger every day. It was launched for iOS on 14 August 2013 and Android on 20 October 2013.
from us
