Свободные люди ломают стереотипы, несвободные - свою индивидуальность

Был такой весёлый американский эксперимент, имитирующий зловещую реальность, в которой мы живём. Учёные брали пять обезьян, сажали их в клетку и подвешивали банан. Когда кто-то из фигурантов представления лез за бананом, всех окатывали ледяной водой, что было весьма неприятно. И едва лишь попытки добраться до фрукта прекращались, учёные меняли одну обезьяну на “свеженькую”, не знакомую с процедурой закаливания. Разумеется, та сразу ломилась к банану, а остальные четыре “макаки” набрасывались на неё, доходчиво объясняя, что так делать не стоит.

Вот теперь представьте ситуацию. В клетке сидят четыре облитых водой обезьяны и одна не облитая, настроение паршивое, неплохо бы уже перекусить, но посягать на банан никто не решается. Учёные же тем временем продолжают куражиться. Меняют ещё одну облитую ранее обезьяну на свежую. Та, естественно, думает, что самая умная, лезет за бананом, получает по шапке. От всех четырёх сразу, включая не облитую. Ну и дальше по аналогии. Всех мокрых животных последовательно меняют на сухих, пока в клетке не остаётся четыре не облитые обезьяны, которые остервенело мешают достать банан пятой, новенькой.

Вот он забавный парадокс: ни одну зверушку, оказавшуюся в клетке на излёте эксперимента, не освежали холодной водой, ни одна не имела ни малейшего понятия почему нельзя брать банан, но ни одна за ним не полезла и не дала другим. То же самое происходит и в мире людей, когда непонятно кем и для чего придуманные правила соблюдаются на уровне рефлекса. Просто так заведено и так принято.

Мы в рабстве у нарративов

Многие верят, - рассуждает один почтенный господин, - что богатые и могущественные люди получают от жизни больше наслаждений, чем простые смертные. Вера эта крайне наивна, что хорошо знает любой состоятельный человек. Способность получать удовольствие от физического мира ограничена нашими сенсорными каналами – кожным покровом определённой площади, парными органами зрения, слуха, обоняния – и одним-единственным языком с рецепторами вкуса. Сюда же можно отнести и гениталии. У всей этой системы очень узкая, как говорят технари, пропускная способность.

Даже если одновременно массировать всё тело самым бесстыдным способом, услаждать глаза прекрасными видами, уши – божественной музыкой, а рот – волшебными десертами, по-настоящему большим деньгам тут развернуться негде. Насыщение системы наступит быстро. Да, за тысячу долларов можно купить больше физического удовольствия, чем за сто. За десять тысяч – чуть больше чем за тысячу. Но за сто тысяч уже не купишь больше, чем за десять. Вернее, купить можно, но это будет уже не физическое удовольствие.

С какого-то порога все наслаждения становятся чисто ментальными. Придётся постоянно напоминать себе и другим, что пьёшь вино за десять тысяч евро, а не за тысячу, ибо язык особой разницы не ощутит. То есть, мы пьём не столько вино, сколько растворённый в нём нарратив. На каком-то этапе люди получают эмоции уже не от процесса «удовлетворения потребностей», как наивно верили советские теоретики, а от приближения своего образа к закачанному в них шаблону, от совпадения желаемого с программой.

У настоящего раба цепи не на руках, а в душе

Сознание человека сконфигурировано таким образом, что двери его свободы заперты изнутри. Или скажем иначе. Кураторы социальных процессов делают всё возможное, чтобы человек сам соорудил себе камеру, сам охранял себя от побега, сам истязал себя в ожидании казни, и сам стал своим палачом. Единственный передовой метод на этом пути – инсталлировать передовое программное обеспечение – со всеми страхами, пороками, комплексами, неверием в себя. Ведь ко всякой душе оперуполномоченного не приставишь. А значит идеальный раб – не тот, кого необходимо стегать плетью, он должен сам стегать себя.

Его не нужно принуждать растрачивать свой потенциал, отдавая энергию другим. Он отдаст её по собственной воле. Это называется «экзистенциальный куколдизм». Когда обыватель живёт не своей жизнью, а жизнью тех, за кем наблюдает в соцсетях, сериалах и спортивных трансляциях. И счастлив даже платить за это. Если римский гражданин (как повествуют о нём историки) хотя бы покупал своему рабу ошейник, то современного раба не стоит баловать такими дарами. Желательно, чтобы он купил себе ошейник в виде обмундировния за свой счёт, вступая на путь самоликвидации добровольно.

Просто задумайтесь – сколько напряжения и усилий мы регулярно тратим на то, чтобы одёргивать себя, не решаясь совершить тех действий, которые желаем. Вспомните, например, как много раз в самой безобидной ситуации вы хотели что-то сказать, но промолчали – из ложной скромности и ложной боязни. Думаете, дело в том, что вы так уж боитесь мнения окружающих? Нет-нет. Вам приставили внутреннего надзирателя! Быть может, он и остался бы малоприметным карликом на задворках вашей личности, но его хорошо кормили.

Скажем, в тот момент, когда вас посещало озарение на уроке, но вам затыкали рот требованием поднять руку под углом 90°. Потому что без санкции верховного авторитета, который раздаёт индульгенции на свободу слова, ваше мнение ничего не значит. Сначала извольте получить разрешение. А если вместо вас спросили другого, можете так и оставить своё мнение при себе. Оно второсортно. Вообще, как только ты являешься в мир, тебе сразу тугим пеленанием, проколами и обрезаниями дают понять кто ты есть и под кем находишься. Чтобы не терзался наивными иллюзиями и не вздумал расправлять свои крылья.

Живя в гибельной для всего живого парадигме прямого угла, мы неизбежно проникаемся той злой энергией, которую эти формы генерируют. И редко вспоминаем, что человек вообще-то «соткан» из криволинейных поверхностей. Бог, создавая венец творения, не использовал ни одного прямого угла ни в клетках, ни в органах. Здесь не требуется доказательств. И отчасти поэтому человек не в состоянии жить в плоскостных, кубических объёмах, постепенно не разрушая себя.

Даже садясь за стол переговоров, люди, внимательные к мелочам, хорошо понимают, что от такой малоприметной детали как форма – зависит согласие или конфликт. За круглым столом – первое. За квадратным – второе. Так что, конфликтные настроения в обществе весьма нехило подогреваются и раковоклеточными высотно-коробочными решениями в стиле “Вампир”. Они позволяют держать электорат в приподнятом трущёбно-боевом духе перманентно. А уж как это капитализировать – дело наживное.

Ещё один вопиющий образчик перепрофилированного сооружения – пивоварня в кафедральном стиле, стоявшая некогда в Лексингтоне, штат Кентукки. Официальная версия трафаретна – так строили. Чтобы варить пиво. Причуды эпохи. Население города на тот момент – 25 000 человек, соорудивших на досуге ещё под сотню причудливых зданий в схожем формате.

Нет никаких сомнений, что с самого начала наша версия цивилизации ставит своим приоритетом производство огромного количества пойла. Если говорить о США, то к концу ХIХ века там дымилось уже около 4 000 пивоваренных заводов. Как думаете, сколько из них создано с нуля? Да нисколько. На это не было времени. Новые постояльцы сортировочной станции не должны ожидать, пока созреет возможность спиться или повеситься. Все базовые инструменты искусственного отбора и продуцирования страданий, существующие в нашей матрице, вводятся сразу, синхронно с прочими атрибутами современного мира. Игрок обязательно заходит в игру на готовое, когда все сценарии и декорации уже прописаны.