tgoop.com/intrigiknigi/1786
Last Update:
Чем занимается переводчик? (продолжение).
Начало ⬆
То же самое касается и базовой структуры, которую до сих пор используют теоретики, а также многие переводчики и критики. Ключевой момент был отражен в лекции Фридриха Шлейермахера «О разных методах перевода» 1813 г., в которой немецкий философ утверждал, что «либо переводчик, насколько это возможно, оставляет автора в покое и приближает к нему читателя; либо он оставляет в покое читателя насколько это возможно и приближает к нему автора». С этой точки зрения перевод, в лучшем случае, является перетягиванием каната, в худшем — игрой с нулевой суммой. Лоуренс Венути назвал эти альтернативы «одомашниванием» и «отстранением». «Остраняющий» перевод — тот, который приближает вас к тексту, который никогда не позволит вам забыть, что это - перевод, что может расстроить читателей, и, возможно, даже оттолкнуть их, тогда как «одомашнивающий» перевод может нанести вред источнику.
Что это означает на практике, сказать трудно. Какого уровня культурную грамотность можно ожидать от читателя? «Гуляш» не нужно переводить как «суп с паприкой и мясом», — отмечает Сирлз. С другой стороны, я прочитал тысячи страниц норвежской литературы и до сих пор толком не знаю, что такое lutefisk. Стиль — более сложная проблема. Очевидно, что гигантское предложение в «Септологии» намеренно экстремально. Но насколько длинным должно быть переведенное предложение Пруста, чтобы быть прустовским, не будучи испорченным? Что делать с диалектом или грязными шутками? Какой размер перевода является слишком большим?
Ученые любят напоминать нам, что одно из древнегреческих слов, означающих перевод — metaphora. Перевод — это метафора, и он может быть пойман в ловушку концептуальных рамок, используемых для его описания. Возьмем, к примеру, военный подтекст широко используемого термина «целевой язык». Или рассмотрим понятие «верного» перевода, которое, как написала Эмили Уилсон, подразумевает, что перевод - женского пола, что он может предать мужской оригинал (отсюда и старая итальянская фраза traduttore, traditore, «переводчик, предатель»).
Сирлз ищет перезагрузку и находит ее в феноменологии. В феноменологических терминах нет границы между разумом и миром: они переплетены. Сирлз приводит в пример стул. Когда вы видите его, вы не «сталкиваетесь с „чувственными данными“, как любят говорить философы, которые затем обрабатывает суперкомпьютерный мозг». Скорее всего, вы просто видите «место, где можно сидеть. Вот что такое видение стула». Вы распознаете стул как то, на чем сидят. Это его «возможность», говорит Сирлз, заимствуя термин, введенный американским психологом Джеймсом Дж. Гибсоном, который изначально использовал его во время II мировой войны, изучая, как летчики-истребители воспринимают окружающую среду. Этот подход к восприятию имеет то преимущество, что он разрушает различие между собой и миром: стул во всей своей сути не существует без воспринимающего, который видит его как что-то, на чем можно сидеть; стул — это возможность места, где можно сидеть.
Какое отношение это имеет к переводу? Чтение, как отмечает Сирлз, является формой восприятия, а текст скорее похож на мир. Слова и фразы представляют возможности, которые читатели используют по мере продвижения. Таким образом, переводчик — это не просто лексический посредник, интерпретирующий одно слово за раз. Переводчик, скорее, читатель, который воссоздает свой собственный путь через текстовый мир книги. «Все философские дилеммы о том, «отражает» ли перевод то, что есть в оригинале, или вместо этого «трансформирует», должны быть отброшены», — заявляет Сирлз. Для Мерло-Понти мир не обнаруживается и не создается посредством опыта, а раскрывается, развивается, как пишет Сирлз, как если бы это была фотография. Он предполагает, что перевод делает нечто подобное, «проявляя» оригинал, как если бы это был фотографический негатив.
Окончание ⬇
BY Интриги книги
Share with your friend now:
tgoop.com/intrigiknigi/1786