Много лет уже слышу первого сентября от разных знакомых одно и то же: «Детей провожают, как на праздник, а ведь их жалеть надо, их в рабство отдают, годы унижений и бессмысленной муштры…»
Не могу разделить пафоса. Мне, наверное, везло. Учился я в самой обыкновенной школе, прославленных педагогов среди моих учителей не было, имелись, конечно, две склонных к тирании гражданки, но одна исчезла быстро куда-то, а вторую – старушку-биологичку, мы, пожалуй, даже жалели.
Ее очень занимала тема развращенности молодежи, ей казалось, что мы безудержно и беспорядочно совокупляемся прямо на партах, иногда она тихонько подкрадывалась к двери в класс и резко запрыгивала внутрь, чтобы застать нас врасплох. Но мы на партах не совокуплялись. Возможно, к сожалению.
Не сказать, чтобы школа многому меня научила. Но, во-первых, учиться и даже быть отличником в советской школе – дело нехитрое. Я вот был, хотя в старших классах нужные параграфы очередного учебника просматривал во время перекура за спортзалом. И это, конечно, не я такой выдающийся, просто требования к ученикам были слишком уж скромными на самом деле. Возможно, к сожалению.
Какая каторга? Какие унижения? Искренне не понимаю. Ну, приходилось тратить полчаса на чтение какого-нибудь скучного текста. Небольшая плата за наличие клуба для встреч с друзьями и подругами, любезными сердцу. Правда, я математику любил, да и сейчас люблю. Для многих как раз математика – проблема. Бывает, не осуждаю. Пожалуй, скорее сострадаю.
А во-вторых, особые люди все-таки были. Алла Васильевна Клыкова, завуч, беззаветно и немного наивно влюбленная в Пушкина, организовавшая его музей – комнату с кучей книг, которые где бы я еще тогда увидел? Вот она да, научила кое-чему, любовь эту свою передала. Может, я и без нее бы что-то про Пушкина понял, но с ней было проще.
Она умерла уже, светлая память.
Ирина Владимировна Петрова, классная и учитель литературы, терпевшая мое дурацкое начетничество, склонность к нелепым спорам и желание щегольнуть оригинальностью мысли. Каковой (оригинальности), разумеется, не было и в помине. С ней все в порядке, слава Богу, грех не поблагодарить.
И друзья, конечно, отличные друзья. Саша, надо бы нам все-таки встретиться и выпить. Год собираемся.

Сообщения от Петра Пуговицы, малого кота:

вуааасч
тииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииояр

Имеющий мудрость – да истолкует.

Это последняя работа классика соцреализма Александра Герасимова «Колхозное стадо». Художник начал писать ее поверх эскиза картины «Сталин и Ворошилов в Кремле». В конце пятидесятых, когда эскиз этот ни для чего уже не был нужен.
Но доделать не успел.
Искусствовед Дмитрий Булатов говорил, что вещь получилась, тем не менее, вполне законченной.
И не поспоришь.

Летнее путешествие редакции «Севера». Часть первая. Ярополец, чучело красавицы

Итак начинаем публиковать отчет Ивана Давыдова о том как мы в очередной раз путешествовали пешком по России. Волоколамск – Ярополец – Лотошино – Микулино – Старица – Ржев – Торжок – Василево – Знаменское-Раек – Тверь.

На этот раз, впрочем, решили совместить пеший путь с общественным транспортом (но и это правило в итоге соблюсти не получилось). Впрочем, обо всем по порядку. А сейчас день первый, часть первая. Ярополец.

https://telegra.ph/YAropolec-chuchelo-krasavicy-09-04

Пишут, в связи с очередными законодательными инновациями, наверняка призванными нас от чего-нибудь защитить, услуги такси подорожают «на десятки процентов». Особенно в часы пик.
Интересно, как люди определяют, когда наступают часы пик? Мне вот просто: Тихон, кот, кстати сказать, довольно-таки тучный, до сих пор не научился мяукать. Видимо, и не научится уже. Иногда он бродит по дому и пищит: «Пик! Пик! Пик!»
Очевидно, это и есть часы пик.
А вы как выкручиваетесь?

Всероссийская сельскохозяйственная и кустарно-промышленная выставка 1923 года была задумана как прорыв через послевоенную разруху в мир науки и технологий. Ознакомившись с исследованием, посвященным этой выставке, Иван Давыдов рассуждает о парадоксах раннесоветского проекта.

https://gorky.media/reviews/beschelovechnyj-gumanizm/

Летнее путешествие редакции «Севера». Часть вторая. Лотошино, подпорка и вечность

Лотошино, один из самых отдаленных от Москвы райцентров московской области, но мы, пытливые путники, добрались и сюда...

https://telegra.ph/Lotoshino-podporka-i-vechnost-09-05

Метро, переход, все в сиянии белых, больничных каких-то ламп, стены тоже белые с редкими металлическими вставками. Дети, мальчики и девочки, лет по десять.
- Мы что, в раю? – кричит ослепленный сияниями мальчик.

- Сдохли, что ли, мы по-твоему? – спокойно возражает девочка. Девочки, они вообще как-то надежнее на земле стоят и от возраста это не зависит.

- Почему?

- Ну а как туда еще-то можно попасть.

- Ну и ладно. Домашку, значит, можно сегодня не делать.

Пытливые искатели истины – всегда герои. Вот пример.
«Смех Камалы Харрис гнетущий, а не заразительный. Такое мнение высказала официальный представитель МИД России Мария Захарова в разговоре с журналистом Зарубиным».
Можно было бы и не обращать внимания на этот меткий комментарий. Если бы не один нюанс.
«Ранее Путин назвал смех кандидата в президенты США очень заразительным, означающим, что у нее все хорошо. Пресс-секретарь президента Песков после этого заявил, что «каждый из нас теперь должен влюбиться в смех Камалы Харрис».
Изрядная смелость нужна, чтобы вступить в полемику с самим президентом, да еще и по такому принципиальному вопросу.
Остается только надеяться, что Мария Владимировна никак не пострадает после этого отчаянного шага. Времена-то непростые.
Ну а родине настоятельно нужен НИИ по изучению смеха Камалы Харрис. НИИ по изучению смеха Камалы Харрис имени Ивана Ильина под управлением Александра Гельевича Дугина. И соответствующая ФЦП.

Вы, наверное подумали, черт, а где же Афиша "Севера". неужели из-за проблем с Телеграфом не будет очередного выпуска...
Но нет, мы кажется одолели все препоны... и вот вам Афиша.

Заодно и проверим как это все работает на новой платформе

https://teletype.in/@donnerwort/c_XTXmq0EeW

Пишут, некие неравнодушные граждане, патриоты, разумеется, пришли в Центр современного искусства «Гараж» и слегка пожурили тамошних сотрудников за несознательность. Скандалили, то есть, и кричали.
Враг, кричали, у ворот, завтра солдаты НАТО могут войти в столицу, придут они в музей «Гараж» - и что там увидят? Срамотень и похабель. И ни одной выставки об СВО.
Если честно, у меня много вопросов. Во-первых, как вообще истинный патриот может саму мысль допустить о том, что в Москву войдут солдаты агрессивного Северо-Атлантического блока? Попахивает провокацией. Я бы даже сказал – к чему сдерживаться? – отчаянно пованивает мондиалистской провокацией.
Но ладно. Во-вторых, даже если вдруг – то чего ради солдаты НАТО попрутся в «Гараж»? Никаких вообще объяснений. Ноль идей. Не могу осмыслить.
И главное, в-третьих, – понятно ведь, что, именно увидев срамотень и похабель, произведенную так называемыми современными художниками, солдаты НАТО обратятся в паническое бегство. Такое любого ужаснет, а они, в однополой любви воспитанные, особенно хрупки и трусоваты, если верить телевизору.
Возможно, это последнее наше оружие.
Кстати, в «Гараже» какой-то эксперимент с открытым хранением фондовых предметов, я не добрался еще пока, но планирую. Опережу вояк из агрессивного блока.

Летнее путешествие редакции «Севера», часть третья. Микулино, святые и сумасшедшие.

https://teletype.in/@r-sever/qdlFRanWjX8

(Всем, конечно, важно знать)
Точнее – короткое эссе о любви, доверии и обжорстве

Лежу на диване, читаю. Поза максимально неудобная – я лежу на животе, засунув под грудь подушку, и держу перед собой книгу. Точнее, так – все, кто меня видел читающим, говорили мне: невозможно, неудобно, зачем ты? А мне вот удобно. По-другому просто разучился.
Справа – стена, а слева на полу ощущается какое-то копошение. Я поворачиваю голову. Два глаза, янтарных, выпученных на меня смотрят.
Это Петр Пуговица, малый кот, пришел за положенной порцией ласки.
У всех котов свои ритуалы, Петр не исключение. Я опускаю вниз руку. Но так, чтобы она до пола не доставала. Это важно. Петр, включив внутреннюю хрюкоталку, начинает ходить вокруг моей руки, периодически ударяясь в нее головой.
А я должен пытаться ухватить его за спину. Но нежно, так, чтобы Петр мог вырваться. Он сам решает, когда пора. Когда пора – Петр поддается давлению, заваливается на спину, внутреннюю хрюкоталку врубает на полную и обнимает мою руку всеми четырьмя лапами.
Теперь я должен чесать пузцо (хотя какое там пузцо – Петр у нас поджар). Я и чешу. Я чешу, Петр хрюкотствует, книга забыта, но это совершенно не важно.
Петр очевидно счастлив, я, возможно, тоже, но человек имеет привычку думать, и полностью раствориться в радости не получается. Я думаю о том, почему нелепые ужимки маленького существа делают меня счастливым? Непонятно. Но факт. А еще думаю – как все-таки они умеют дарить нам доверие. Предельное. Просто так.
Однако они умеют кое-что еще. С кухни – тихий звон тарелок. У Петра – как у любого кота – дар: он прекрасно отличает, когда тарелки люди переставляют со своими непонятными целями, а когда – чтобы обеспечить котов вечерними выплатами. Сейчас выплаты.
Петр вскакивает бесцеремонно и со всей возможной стремительностью мчит на кухню, забыв о суровой мужской любви.
Я, впрочем, не в обиде.

Летнее путешествие редакции «Севера», часть третья. Старица, собор.

Ну вот мы и добрались до Старицы...

https://teletype.in/@r-sever/-etC79n6ouM

Летнее путешествие редакции «Севера», часть пятая. Ржев, солдат и поезд.

Мы вообще не собирались в Ржев. Но оказались там. И совсем не зря оказались.

https://teletype.in/@r-sever/ZGE_gPDt4ng

На картине – шестикрылый серафим, девочка лет шести, сама как ангел, спрашивает отца:
- Папа, что это за птичка? Красивая такая.
- Это такой ангел с шестью крыльями, они летают вокруг Господа.
- И мы в это верим?
- И мы в это верим.
И мы в это верим.

Летнее путешествие редакции «Севера», часть шестая. Торжок, котлета и мудрость

В предыдущей серии мы на маленьком поездочке добрались до Торжка...

https://teletype.in/@r-sever/1KasftRjn0P

Пасторальное

Ездил вчера маму поздравлять с днем рождения.
Встал из-за стола проветриться – угощает мама обильно – открыл окно. Под окном нарисовался мужчина неопределенного возраста (первый этаж), подмигнул мне, махнул, завалился на бок, по счастью – на лавочку, перевернулся на живот и затих.
- К тебе, похоже, гость шел, но не дошел, - сказал я маме.
- Седой такой, вроде тебя?
- Ага.
- И что он делает?
- Кажется, спит на лавочке.
- Опять Валерка с пятого этажа запил.
Через некоторое время из-за окна донеслось:
- Сволочь, вставай! Сволочь, пойдем! Сволочь, домой!
Голос женский, но низкий, гудящий. Масштабная, должно быть, дама решила вразумить Валерку.
- Это жена его, - пояснила мама.
И мы продолжили праздновать под мерное гудение:
- Сволочь, вставай! Сволочь, пойдем! Сволочь, домой!
- Сволочь, вставай! Сволочь, пойдем! Сволочь, домой!
- Сволочь, вставай! Сволочь, пойдем! Сволочь, домой!

П. П. Бдук в собственной резиденции.