Пожалуй, любимое (и главное) из Лимонова.

Вот лежит она, ледяная, бледно-белая с жиденькими волосиками, остроносенькая, небольшие глазки высокомерно скошены на зрителя. Кладбище целых морей спермы, причина падения демографических показателей, после бесчисленных выкидышей, пустотелая навсегда. Девочка — утоли мои печали. Многие поколения европейских мужчин снимали штаны, носки, громоздились, влезали на этого пролетарского ребенка, цапали, лапали, гладили, дрожали, стонали и выли у неё над ушком. Анархисты и владельцы ресторанов, фабриканты, офицеры и прыщавые клерки, сменяя друг друга во времени. Национал-революционеры, бритые фашисты, велосипедисты, строители всяких «банов» и ГЭС, бравые убийцы друг друга. Лили Марлен, Эдит Пиаф, девочка, ты наша! У неё нет родного языка, пусть её облик позаимствован у француженки. Она всех вечная подружка, общенародное, международное достояние. Она и сегодня не сошла с престола, punk-девочка, это она умирала под именем Нэнси Спанджен рядом с Сидом. Она правит миром со своего ложа все эти 150 лет. Преступница Бонни — подруга Клайда — это она. Мы поклоняемся ей, как Норме Джин. Мадонна — это она тоже, как и героиня «Прирождённых убийц».

Меня всегда волновали продавщицы в белых носочках, парикмахерши, ученицы-стажёрки из салонов красоты. Тощие сучки и их выкрашенные перекисью водорода бесцветные чёлки. Я находил таких девочек в Харькове, учился с такими в кулинарном техникуме, и позднее в американских провинциальных городах я сходился с ними мгновенно. Бесстыжие и стыдливые, целомудренные шлюхи. «Неу, Stranger!» — обращались они ко мне. Я ценил их вульгарность как дорогое вино. Hey, Stranger!

Стареющую Викторину Мёран видели предлагающей какие-то рисунки клиентам сомнительных заведений Монмартра. Потом она ходила с ручной обезьяной и играла на гитаре перед кафе на площади Пигаль. Она пила. Ей дали прозвище Ля Глю — клей. Последним её видел Тулуз-Лотрек. Около 1893 года Лотрек бывал время от времени в её убогой лачуге. Затем Викторина теряется во мраке времени. Сдохла где-то, как старая кошка. Далеко после смертей всех заинтересованных лиц поэт Поль Валери писал в 1932 году в предисловии к каталогу выставки г-на Мане в Музее Оранжереи: «„Олимпия“ — вызывает священный ужас — это скандал, идол, это сила и публичное обнажение жалкой тайны общества… Чистота прекрасных черт таит прежде всего ту непристойность, которая по назначению своему предполагает спокойное и простодушное неведение какого бы то ни было стыда. Животная весталка, осуждённая на абсолютную наготу, она наводит на мысль о том примитивном варварстве и скотстве, которым отмечено ремесло проституток больших городов».

24 февраля 2023. Главное за год.

Юрий Шевчук у Гордеевой (о читой совести): https://www.youtube.com/watch?v=k3Ncs0anYCI&t=2340s

New York Times о Буче (о безжалостной бигтате): https://www.youtube.com/watch?v=IrGZ66uKcl0&t=990s

Файлы Роскомнадзора на Медиазоне (о никчемных вертухаях): https://zona.media/theme/rkn-files

Дневник Насти Травкиной (о любви в Киеве): https://www.instagram.com/travkinson/?igshid=YmMyMTA2M2Y%3D

Voices of Peace — Криокамеры (о будущем): https://www.youtube.com/watch?v=xR8jXM60CpY

Масяня. Эпизод 162 (о параллелях): https://www.youtube.com/watch?v=s-GLAIY4DXA

Беда Media (о колониальной России): https://www.beda.media

Shortparis – Яблонный Сад (о вечной войне): https://www.youtube.com/watch?v=12CsEuxN5vQ

Павел Филатьев ZOV (о жизни призывника): https://moreknig.org/dokumentalnaya-literatura/biografii-i-memuary/315544-zov.html

Александр Сокуров у Солодникова (о войне и мире): https://www.youtube.com/watch?v=mLj25waqSaE

P.S.
Ты сводишь мост зубов под рыхлой штукатуркой,
Но купол лба трещит от гробовой тоски.
Гроза, салют и мы летим над Петербургом,
В решетку страшных снов врезая шпиль строки.
Летим сквозь времена, которые согнули
Страну в бараний рог и пили из него.
Все пили за него — и мы с тобой хлебнули
За совесть и за страх. За всех. За тех, кого
Слизнула языком шершавая блокада.
За тех, кто не успел проститься, уходя.
Мой друг, спусти штаны и голым Летним садом
Прими свою вину под розгами дождя.
Александр Башлачев, 1985

Глеб Павловский умер, и теперь мы читаем целую коллекцию длинных и путаных размышлений о его роли в прошлой и нынешней жизни России. Такое впечатление, что авторы соревнуются, кто из них отметится на новопреставленном кудрявее и мудренее конкурентов.
На самом деле все очень просто.
Павловский был исключительно умен. И его ум был приложен к системе власти, в которой он разбирался исключительно хорошо, потому что принял серьезное участие в изобретении ее, становлении ее и переходее ее к стадии деградации. Потом его из этой системы выгнали, но понимание того, как она устроена внутри себя, как она функционирует, в чем ее особенности, в чем ее сила и множество ее слабостей, - никуда не делось. Павловский по-прежнему хорошо видел, что происходит, хорошо понимал, то, что видел, а чего не мог разглядеть, - то чувствовал очень точно: додумывал, достраивал до целого по неосторожно высунутому кончику, то есть понимал все равно.
Поэтому читать и слушать его было необыкновенно интересно. И суждениям его можно было доверять: в той части, которую вы сами считали правдивой.
То есть вот это важно: что из сказанного им правда, а что ложь, - вы сами должны были определить. Это была ваша часть разговора, ваша роль в нем. И тут уж зависело от вас, хорошо ли вы ее сыграете.
Ну да, а как же: он и врал, и лицемерил, и фантазировал много. Обязательно, в каждом своем выступлении, в каждой беседе. Но это были фантазии, лицемерие и ложь не от незнания, не от желания спрятать недостаток информации или от неумения ее проанализировать. Это было намеренное введение собеседников - слушателей, читателей и т.п., - в заблуждение. Осознанная игра. Нужно было оставаться осторожным, и уметь различать эту ложь.
Но в тех случаях, когда это вам удавалось, вам доставался важный приз: знание и понимание от хорошего поставщика. Из надежного источника.

О свободе выбора

Прочитал у Кундеры:

В нашем мире, где день ото дня множится число лиц, все более похожих друг на друга, человеку, желающему утвердиться в оригинальности своего «я» и убедить себя в его неповторимой исключительности, приходится нелегко.

Существуют два метода культивирования исключительности «я»: метод сложения и метод вычитания.

Кто-то вычитает из своего «я» все внешнее, наносное, дабы таким путем дойти до самой своей сути (не без риска того, что в результате подобного вычитания окажется на полном нуле). Метод других прямо противоположен: чтобы «я» стало более зримым, более ощутимым, уловимым, более объемным, они без конца прибавляют к нему все новые и новые атрибуты, стремясь отождествиться с ними (не без риска того, что под грузом прибавляемых атрибутов исчезнет сущность самого «я»).

***

Перенося эту мысль в плоскость политики, нетрудно заметить, что соотношение «слагателей» и «вычитателей» в обществе — не константа и в огромной степени зависит от внешних факторов. Можно предположить, что количество «вычитателей» (то есть уровень эскапизма) в свободных странах выше, чем в странах авторитарных. Можно допустить, что верно и обратное. Какая гипотеза ближе к истине – не так принципиально. Важно другое:

выбор между жизнью вне и внутри политики иллюзорен.

Можем ли мы сказать, что имеем свободу выбора между профессией ныряльщика за жемчугом и профессией программиста? Нет. Ныряльщиков за жемчугом больше не существует – время сделало выбор за нас. Имел ли американский студент свободу выбора стать хиппи в 60-х годах? Нет. Он попадал в одну из предоставленных временем категорий (опции-то были – он мог, например, стать государственником и поддержать бомбежки Вьетнама), но «выбором» в полном смысле слова это точно не назовешь.

Так что уход от политики – такое же следование времени, как самое активное участие в ней. И нет ничего более своевольного и изысканного в том, чтобы слушать Радиохэд, сидя в пальто из секонда и куря Ричмонд, а не стоять с плакатом под водометом на митинге против судебной реформы. Обе модели поведения так или иначе стоят на полке с довольно скудным выбором, который нам предоставляет эпоха.

Поэтому «я вне политики, потому что хочу быть свободным» звучит как «я выбираю Пепси, потому что хочу отказаться от Колы». Не выбор это, дурак. Ты просто клюнул на маркетинг.

Про Татарского

С кремлевской стороны уверенно и по-пионерски, с проукраинской – дежурно и неохотно, в ближайшие дни будет звучать осуждение теракта в Петербурге. Но сколько желчи ни прольют z-каналы, сколько раз ни перепостят либеральные СМИ криминальную биографию Татарского, для обеих сторон его убийство станет всего лишь очередным кирпичиком в стене собственных убеждений.

Либералы еще раз в деталях опишут надвигающийся крах путинизма, Кремль запустит (уже запустил) повестку мести за бравого русского воина. Из белого шума войны обе стороны снова выловят ноты, аккорды, может быть, целые мелодии, и ловко вплетут их в свой нарратив, на самом деле от внешних факторов никак не зависящий.

Однажды мы уже стали заложниками ложно выстроенной системы координат, когда оппозиция, годами рисовавшая Путина жалким клептократом и любителем гибридных войн, проснулась утром 24 февраля и поняла, что ошибалась. В тот же день пропаганда, до этого продвигавшая повестку «зато нет войны», переобулась и принялась объяснять, что к войне-то все как раз и вело. Обе стороны отряхнулись и пошли дольше, оставив аудиторию в полном ахуе от своего цинизма.

Снова повторяется этот вечный цикл жизни российского политика: быстрее, чем с асфальта Университетской Набережной смыли кровь Татарского, он превратился в риторический инструмент. И если кто-то думает, что так с Татарским обошлось государство, пора взглянуть правде в глаза: путинисты вычеркнут из памяти Татарского так же, как оппозиция – Сафронова.

Потому что в современной России человек может жить только в двух состояниях: еще не замеченный и уже забытый.

Политическая зоология

Друг, живущий во Флориде, недавно рассказал, как местные власти борются с угрозой аллигаторов: кормить их запрещено, а тех, которых случайно подкормили не знакомые с правилами туристы, – немедленно усыпляют.

Подкормленный аллигатор начинает чаще контактировать с человеком и представляет для него куда большую опасность.

Это, пожалуй, лучшая метафора положения Путина в глазах мировой общественности. Подкормленный аллигатор.

День Победы и право на сложность.

Как одновременно удержать в голове, казалось бы, кощунственные слова Новодворской о том, что 9-го мая мы празднуем победу фашистского Советского Союза над нацистской Германией и факт того, что ее дед во время войны дошел до Кенигсберга?

На самом деле, противоречия тут нет, как нет и кощунства в этих словах – потому не может в стране, где за время войны погибли 26 миллионов, быть в принципе никакого кощунства. Такова уж реальность, что каждый в России, от гендерно-небинарной феминистки с синими волосами до лысого нацбола с солнцеворотом на груди, является носителем общего горя.

В этом смысле, портреты дедушек на Бессмертном Полку, цветы на могиле безымянного солдата, разговоры о пакте Молотова-Риббентропа или публикации отрывков из Рабичева с фронтовыми изнасилованиями на 9 мая – вопросы не кощунства или уважения, а права переживать свою трагедию так, как чувствуешь и считаешь нужным. Вопросы права на сложность.

В «Трех Цветах» Кшиштофа Кеслевски главная героиня Жюли попадает в автокатастрофу, где погибает вся ее семья. Когда позже ей рассказывают, какими были последние слова ее мужа, она начинает смеяться – его предсмертная бессмыслица оказывается последней строчкой из ее любимого анекдота. Люди смотрят на нее и не могут понять, как она может смеяться над смертью близкого. И только Жюли знает, что того ее муж и хотел.

Когда государство начинает диктовать мне список эмоций, на которые я имею право 9-го мая, оно отбирает у меня близких. Превращает дедушку-ветерана, который под конец жизни ненавидел СССР и зачитывался Виктором Суворовым, в лозунг, в истукана, в идеологическую дубинку. Но Жюли имеет право смеяться над мужем в трауре – это ей он был по-настоящему близок. А я имею право на сложное отношение к Победе – это мои предки отдали за нее свои жизни.

Долг потомка ветеранов – не принести к памятнику гвоздику, а сохранить память. Объемную, сложную, противоречивую, для кого-то оскорбительную, но настоящую: с самоотверженностью и предательством, обороной Москвы и разделом Польши, подвигами солдат и преступлениями командования.

Сохранить ее и не позволить государству национализировать свое горе.

Ну а всем, кто считает, что они обладают монополией на патриотизм, однажды ответил Шостакович. Когда после войны на него посыпались обвинения в антинародности, он сказал так: «я думал, я тоже немножко народ». И был прав.

Сегодня мне приснилось, что Путина свергли в результате дворцового переворота, и на его место пришел править медный памятник неизвестного солдата…

По итогу всего кипеша я думаю, что Путин VS Пригожин – все же надуманная дихотомия. Госпереворота не планировалось.

В версии о плане Пригожина взять власть есть одно большое «но»: в проекте «Марша Справедливости» полностью отсутствовала агитационная часть.

С самого начала мятежа Пригожин не просто не консолидировал вокруг себя народ – напротив, он сознательно препятствовал нарастанию протеста. При наличии у него работающей фабрики троллей, единственной рекламой «революции» оказались 17 голосовых сообщений, в одном из которых Пригожин прямым текстом призвал граждан оставаться дома.

Представьте, что Ленин, захватив радио и телеграф, первым делом обращается к пролетариату и просит его не выходить на улицу. Для человека, поднимающего революцию, – это не просто нелогичная, это самоубийственная тактика.

Выходит одно из двух: либо Пригожин самоубийца, либо никакой революции не планировалось.

Лично я склоняюсь ко второму, хотя и о последствиях ПТСР забывать не стоит.

Ежегодный текст 8 июля публикуется с изменением в одной цифре. Сегодня дедушке исполнилось бы 92.

Политические дебаты на кухнях хрущевок приучили нас к тому, что прошлого нет. В сигаретном дыму под звуки приглушенного на время рекламы телевизора прагматики упразднили жизнь старших поколений до источника риторических аргументов, набора дат и имен. Прошлое-боггарт с первой опущенной рюмкой выпрыгивает из шкафа и превращается то в грамотную экономическую модель, то в ошибки планирования, то в политический строй, отвечающий запросам народа. И с каждым годом судьбы людей растворяются в тумане времени, принося себя в жертву цифрам статистики и линиям контрнаступления на картах. Российские старики, живущие сегодня в своих воспоминаниях, — единственная едва различимая тропинка, связывающая нас с прошлым, все неизбежнее превращающимся в сухую и безликую историю.

8 июля. На часах 19:20. Мы с дедушкой сидим на скамейке у подъезда. Рядом — банка с медом от кашля и пластиковая бутылка воды с оторванной этикеткой.
— Расскажи про свое детство.
— Да что тут рассказывать…

И дедушка вспоминает.

По радио объявляют: «после упорных продолжительных боев наши войска оставили Минск». А мы думаем, кончено, что за спиной оставили. Пошли дальше на Германию, значит. А потом Витебск, Смоленск… Мы смотрим на карту и понять не можем — они же вперед уже ушли, как так Витебск оставили?

Мы, мальчишки, тогда бегали с палками, кричали «на фашистов!», а потом вернулся один солдат без ноги. Мы его окружили и давай к нему приставать: «Рассказывай про войну!» Помню, он только сказал: «Там все совсем не так».

У нас в деревне, помню, четверых увели. Бывших офицеров Царской армии. Ночью пришли, забрали, и все. Как сквозь землю провалились. Мы, конечно, думали, что это враги. Нам потом рассказывали, что они даже до НКВД не доехали. Когда в нашу деревню въезжаешь, там у дороги такой овраг есть. В овраге всех четырех их расстреляли. Там же и закопали. А мы радовались, что наши герои предателей разоблачили.

Бессмыслица. Карикатура. Абсурд.

Удивительно, сколько может вместить в себя жизнь одного человека.

Сегодня дедушке 92. С Днем Рождения, дорогой мой. Спасибо тебе за правду.

Сегодня вдруг понял, кого мне напоминает Пригожин.

Мавроди.

Та же безжалостность, та же воля, те же амбиции.

Оба публично аппелировали к принципам справедливости и относили себя к особенному классу оппозиции — той, которая против не конкретно Кремля, но государственного лицемерия в целом.

Оба сошли с дистанции схожим образом — формально отказавшись переступать через кровь: Марводи — отклонив идею референдума о доверии властям в августе 1994-го, Пригожин — развернув колонны «Вагнера» в июне 2023-го.

Оба имели (и имеют) колоссальную поддержу, причем совершенно органическую, выстроенную безо всякой помощи админресурса.

Вечный архетип русского крысолова.

Почему бы в такой день не взглянуть на карту распада Османской Империи? Обращаю ваше внимание на границы XVIII века. Нежным цветом [морской волны] наверху.

Вот он, запорожский коридор. Вот она, историческая предопределенность.

Орфография, бесы и Стрелков

Бдительный читатель нашего канала обратил внимание, что Игорь Стрелков, теперь уже «экстремист», вместо приставки БЕС- пишет часто БЕЗ-: «беЗпилотники», «беЗперспективный» и даже «беЗсовестный».

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ АЛЕКСАНДРОЙ СЕРГЕЕВНОЙ АРХИПОВОЙ, СОДЕРЖАЩЕЙСЯ В РЕЕСТРЕ ИНОСТРАННЫХ АГЕНТОВ ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА АЛЕКСАНДРЫ СЕРГЕЕВНЫ АРХИПОВОЙ, СОДЕРЖАЩЕЙСЯ В РЕЕСТРЕ ИНОСТРАННЫХ АГЕНТОВ. 18+

Скорее всего, бдительный читатель прав. Из экспедиционной практики я знаю (да и другие фольклористы тоже знают), что воцерковленные люди (или считающие себя таковыми) часто считают, что мир на краю гибели, Дьявол оставляет знаки своего присутствия повсюду и надо с этим бороться. Не вакцинироваться, избегать штрих-кодов. Но дьявол очень хитер, и он заставляет нас постоянно обращаться к нему, потому что существует приставка БЕС-. Поэтому те, кто уже прозрел, будут писать БЕЗ-, чтобы сатана не завладел!

Знакомый театральный режиссер рассказал на днях историю:

Получаю приглашение от американского ВУЗа на чтение курса лекций. Знаю, что там же работает подруга из Украины, и пишу ей с просьбой рассказать о студентах. Получаю такой ответ: «Я здесь сейчас ставлю спектакль об угнетении украинцев под российской оккупацией, а нахуя тебе сюда ехать — не понимаю».

Режиссер, что важно, сам давно попал во все черные списки за антивоенную позицию, лишился в России всех контрактов и уехал из страны.