Жиль Делёз. Сезанн, Лукреций, атомный дождь: «Тщетны будут и попытки нарисовать свою жену, ведь всякий раз в изображаемом будет проскакивать тот самый «легкий дождь»
Есть вещи, которые Сезанн понимает лучше, чем какой-нибудь университетский преподаватель. В определенный момент Гаске приводит очень красивую цитату Сезанна: «я хотел бы нарисовать пространство и время так, чтобы они стали формами восприятия цвета [formes de la sensibilité des couleurs], потому что порой цвета представляются мне самыми ноуменальными из ноуменов, живыми идеями, существами, населяющими чистый разум». Комментаторы говорят об этом следующее: Сезанн не мог такое сказать, Гаске вложил это в его уста. Однако я не уверен, что по вечерам они не обсуждали Канта, которого очень хорошо понял Сезанн. Куда лучше, чем отдельные философы, Сезанн уловил, что феномен являет ноумен (таково их отношение). Отсюда появился сюжет о цветах как ноуменальных идеях. Цвета — ноумены, а пространство и время — форма, посредством которой являются ноумены, другими словами — цвета. Цвета возникают в пространстве и времени, но сами по себе не выступают ни пространством, ни временем.
Согласно тексту Гаске, Сезанн различает два момента, составляющие акт живописи. Один из этих моментов был назван им «хаосом» или «бездной», тогда как второй — это катастрофа (если вы хорошо читали текст, то вы увидите, что это предполагается, хотя и в неявной форме).
Вот текст, который можно соотнести с первым моментом: «Чтобы хорошо нарисовать пейзаж, для начала я должен разведать, как обстоят дела с его геологическими слоями. Представьте, что история мира отправляется от того дня, когда столкнулись два атома или два водоворота, закрутившись и сочетаясь в химическом танце. Так появился небесный свод, космическая призма, рассвет, знаменующий появление нас самих и возвышающийся над ничто».
Что нас интересует в этом отрывке? Это первый раз, когда мы обнаружили тему, которая пронизывает все: художники рисуют одну и ту же вещь, и это начало мира. Но что такое «начало мира»? Мир до мира. Но, в таком случае, как художник может быть христианином? […]
Сезанн много читал Лукреция. История о Лукреции также затрагивает атомы и их танцы, но в то же время странным образом «цвета и свет». Вряд ли мы что-то поймем в этом, если не осмыслим, что он говорит о цвете и свете в их отношении к атому: «Эти небесные своды, и космические призмы, рассвет, знаменующий наше появление и возвышение над ничто. Я вижу, как всё это вздымается, и я насыщаюсь этим, читая Лукреция. Стоя под слегка моросящим дождём…». Итак, он стоит под лёгким дождём, и именно это следует нарисовать, моросящий дождь. Он напрасно будет пытаться набросать портрет, натюрморт с фарфоровой вазой или горшками. Тщетны будут и попытки нарисовать свою жену, ведь всякий раз в изображаемом будет проскакивать тот самый «легкий дождь» или что-то похожее. Сезанн добавит: «Под этим лёгким дождём я вдыхаю девственность мира». Что такое «девственность мира»? Мир до человека или даже мира. Сезанн продолжает: «И тогда я обострённо ощущаю оттенки. Чувствую, будто я разукрашен во все оттенки бесконечности. Я един с моей картиной, и ни с чем иным». Сказанное кажется странным: «Я един со своей картиной». Что это значит? Это заслуживает строгого комментария. Говоря «моя картина», он имеет в виду «мою грядущую [à faire] картину». Ведь он даже не начал рисовать […]. Катастрофа настолько принадлежит акту живописи, что она предшествует началу этого акта. Она сопровождает его, но начинается до. Процитируем Сезанна ещё раз: «Стоя под лёгким дождём, я вдыхаю девственность этого мира». Так мы сталкиваемся с доживописной работой. Итак, катастрофа доживописна. Она составляет условие живописи.
Жиль Делёз. Сезанн, Лукреций, атомный дождь: «Тщетны будут и попытки нарисовать свою жену, ведь всякий раз в изображаемом будет проскакивать тот самый «легкий дождь»
Есть вещи, которые Сезанн понимает лучше, чем какой-нибудь университетский преподаватель. В определенный момент Гаске приводит очень красивую цитату Сезанна: «я хотел бы нарисовать пространство и время так, чтобы они стали формами восприятия цвета [formes de la sensibilité des couleurs], потому что порой цвета представляются мне самыми ноуменальными из ноуменов, живыми идеями, существами, населяющими чистый разум». Комментаторы говорят об этом следующее: Сезанн не мог такое сказать, Гаске вложил это в его уста. Однако я не уверен, что по вечерам они не обсуждали Канта, которого очень хорошо понял Сезанн. Куда лучше, чем отдельные философы, Сезанн уловил, что феномен являет ноумен (таково их отношение). Отсюда появился сюжет о цветах как ноуменальных идеях. Цвета — ноумены, а пространство и время — форма, посредством которой являются ноумены, другими словами — цвета. Цвета возникают в пространстве и времени, но сами по себе не выступают ни пространством, ни временем.
Согласно тексту Гаске, Сезанн различает два момента, составляющие акт живописи. Один из этих моментов был назван им «хаосом» или «бездной», тогда как второй — это катастрофа (если вы хорошо читали текст, то вы увидите, что это предполагается, хотя и в неявной форме).
Вот текст, который можно соотнести с первым моментом: «Чтобы хорошо нарисовать пейзаж, для начала я должен разведать, как обстоят дела с его геологическими слоями. Представьте, что история мира отправляется от того дня, когда столкнулись два атома или два водоворота, закрутившись и сочетаясь в химическом танце. Так появился небесный свод, космическая призма, рассвет, знаменующий появление нас самих и возвышающийся над ничто».
Что нас интересует в этом отрывке? Это первый раз, когда мы обнаружили тему, которая пронизывает все: художники рисуют одну и ту же вещь, и это начало мира. Но что такое «начало мира»? Мир до мира. Но, в таком случае, как художник может быть христианином? […]
Сезанн много читал Лукреция. История о Лукреции также затрагивает атомы и их танцы, но в то же время странным образом «цвета и свет». Вряд ли мы что-то поймем в этом, если не осмыслим, что он говорит о цвете и свете в их отношении к атому: «Эти небесные своды, и космические призмы, рассвет, знаменующий наше появление и возвышение над ничто. Я вижу, как всё это вздымается, и я насыщаюсь этим, читая Лукреция. Стоя под слегка моросящим дождём…». Итак, он стоит под лёгким дождём, и именно это следует нарисовать, моросящий дождь. Он напрасно будет пытаться набросать портрет, натюрморт с фарфоровой вазой или горшками. Тщетны будут и попытки нарисовать свою жену, ведь всякий раз в изображаемом будет проскакивать тот самый «легкий дождь» или что-то похожее. Сезанн добавит: «Под этим лёгким дождём я вдыхаю девственность мира». Что такое «девственность мира»? Мир до человека или даже мира. Сезанн продолжает: «И тогда я обострённо ощущаю оттенки. Чувствую, будто я разукрашен во все оттенки бесконечности. Я един с моей картиной, и ни с чем иным». Сказанное кажется странным: «Я един со своей картиной». Что это значит? Это заслуживает строгого комментария. Говоря «моя картина», он имеет в виду «мою грядущую [à faire] картину». Ведь он даже не начал рисовать […]. Катастрофа настолько принадлежит акту живописи, что она предшествует началу этого акта. Она сопровождает его, но начинается до. Процитируем Сезанна ещё раз: «Стоя под лёгким дождём, я вдыхаю девственность этого мира». Так мы сталкиваемся с доживописной работой. Итак, катастрофа доживописна. Она составляет условие живописи.
The Standard Channel But a Telegram statement also said: "Any requests related to political censorship or limiting human rights such as the rights to free speech or assembly are not and will not be considered." Telegram is a leading cloud-based instant messages platform. It became popular in recent years for its privacy, speed, voice and video quality, and other unmatched features over its main competitor Whatsapp. With the sharp downturn in the crypto market, yelling has become a coping mechanism for many crypto traders. This screaming therapy became popular after the surge of Goblintown Ethereum NFTs at the end of May or early June. Here, holders made incoherent groaning sounds in late-night Twitter spaces. They also role-played as urine-loving Goblin creatures. Those being doxxed include outgoing Chief Executive Carrie Lam Cheng Yuet-ngor, Chung and police assistant commissioner Joe Chan Tung, who heads police's cyber security and technology crime bureau.
from us
