Часть II. Немножко более подробно о преодолении корреляционизма у Мейясу. Принцип присутствия.
В «После конечности» есть часть (называется «Принцип фактуальности»), где Мейясу, пользуясь весьма хитрой терминологией, окончательно решает покончить с корреляционистами. Задача простая: показать, что корреляционистская фактичность (эпистемологическая безосновность всего того, что дано в феноменальном опыте) — это контингентность (безосновность НА САМОМ ДЕЛЕ). С этой целью он придумывает диалог, в котором встречаются христианский догматик, атеист, субъективный идеалист, корреляционист-агностик (хз, почему корреляционист не может быть кем-то ещё) и спекулятивный материалист. Следует уточнить, что спекулятивный материалист — это старина Мейясу, тогда как другие участники дискуссии — это люди со своего рода dementia praecox, ранней деменцией. В нашем мире судьба спекулятивного философа просто совпала бы с описанным в эпиграфе, но в воображаемом мире Квентина диалог складывается иначе. Беседа умного Мейясу и его собеседников выстраивается вокруг темы посмертия: что будет, когда меня не будет? Максимально краткая реконструкция с комментариями:
Христианин— «Буду созерцать Бога».
Атеист— «А я просто исчезну».
Для аргументации Мейясу существенно следующее: каждый из них утверждает, что «ЗНАЕТ» это. Заявление о таком знании будет существенно в продолжении диалога:
Корреляционист-хуй-знает-почему-агностик — «Ваши верования хороши, но теоретически нельзя рассудить, кто прав. Если вы утверждаете, что знаете, что будет, вы себе противоречите, потому что ещё живы».
На этом этапе следует держать в голове следующее: Мейясу утверждает, что христианин и атеист предъявили «реалистичные тезисы» об измерении «в-себе», тогда как корреляционист просто аннулировал их, обвиняя их в своего рода прагматически-содержательном противоречии (нельзя быть и не-быть). Почему верующий в данном контексте не верит, а знает — одному грядущему Богу известно. Да, у атеиста противоречие, но нельзя не заметить, что в аргументации Мейясу «Я» атеиста задним числом уравнивается с простым мясцом или телесной оболочкой. Мейясу сам залез в измерение чистой феноменологии, но в его размышлениях о смерти не производится различия между эмпирическим индивидом и Я (которое только в измерении феноменального и существует). Эту информацию также следует удерживать в оперативной памяти, поскольку это различение важно в контексте разговора о смерти. Дальше следует наиболее важная часть для «проталкивания телеги через рот», ведь в спор врывается четвертый оппонент:
Субъективный идеалист — «Каждая из трёх озвученных точек зрения плоха [и наплевать, что точек зрения было озвучено две], потому что никакие экстрафеноменальные посмертные расклады просто-напросто немыслимы. Возможно только одно: мыслить себя сейчас, т.е. руководствоваться единственно непосредственным доступным опытом Я, которое находит себя в моменте. Таким образом, постмортем немыслимо, а попытки его помыслить ведут к противоречию. Следовательно, «я могу только существовать и всегда существовать так, как я существую сейчас» [в русском варианте переводчик деликатно сгладила это «всегда существовать», ну да, чего не сделаешь, чтобы наш спекулятивный воин не выглядел кретином].
Но из субъективного идеализма (не в dementia edition) с его непосредственным опытом Я никак не следует это «всегда». Идеалист вполне может мыслить своё постмортем состояние и впадёт в явное противоречие только в том случае, если попытается прямо СЕЙЧАС феноменально воспроизвести свое АКТУАЛЬНОЕ не-существование (другими словами, в эту самую секунду мысленно воссоздать экстрафеноменальное в феноменальном). Обреченность идеалиста на Я или его феноменальное никак не влечет логического отрицания грядущей смерти (прекращения феноменального опыта), но лишь заставляет констатировать, что прямо сейчас она может со мной сосуществовать только в виде простой идеи (некоего X), хотя в будущем это иное состояние действительно может иметь место и быть безотносительным моему мышлению.
Часть II. Немножко более подробно о преодолении корреляционизма у Мейясу. Принцип присутствия.
В «После конечности» есть часть (называется «Принцип фактуальности»), где Мейясу, пользуясь весьма хитрой терминологией, окончательно решает покончить с корреляционистами. Задача простая: показать, что корреляционистская фактичность (эпистемологическая безосновность всего того, что дано в феноменальном опыте) — это контингентность (безосновность НА САМОМ ДЕЛЕ). С этой целью он придумывает диалог, в котором встречаются христианский догматик, атеист, субъективный идеалист, корреляционист-агностик (хз, почему корреляционист не может быть кем-то ещё) и спекулятивный материалист. Следует уточнить, что спекулятивный материалист — это старина Мейясу, тогда как другие участники дискуссии — это люди со своего рода dementia praecox, ранней деменцией. В нашем мире судьба спекулятивного философа просто совпала бы с описанным в эпиграфе, но в воображаемом мире Квентина диалог складывается иначе. Беседа умного Мейясу и его собеседников выстраивается вокруг темы посмертия: что будет, когда меня не будет? Максимально краткая реконструкция с комментариями:
Христианин— «Буду созерцать Бога».
Атеист— «А я просто исчезну».
Для аргументации Мейясу существенно следующее: каждый из них утверждает, что «ЗНАЕТ» это. Заявление о таком знании будет существенно в продолжении диалога:
Корреляционист-хуй-знает-почему-агностик — «Ваши верования хороши, но теоретически нельзя рассудить, кто прав. Если вы утверждаете, что знаете, что будет, вы себе противоречите, потому что ещё живы».
На этом этапе следует держать в голове следующее: Мейясу утверждает, что христианин и атеист предъявили «реалистичные тезисы» об измерении «в-себе», тогда как корреляционист просто аннулировал их, обвиняя их в своего рода прагматически-содержательном противоречии (нельзя быть и не-быть). Почему верующий в данном контексте не верит, а знает — одному грядущему Богу известно. Да, у атеиста противоречие, но нельзя не заметить, что в аргументации Мейясу «Я» атеиста задним числом уравнивается с простым мясцом или телесной оболочкой. Мейясу сам залез в измерение чистой феноменологии, но в его размышлениях о смерти не производится различия между эмпирическим индивидом и Я (которое только в измерении феноменального и существует). Эту информацию также следует удерживать в оперативной памяти, поскольку это различение важно в контексте разговора о смерти. Дальше следует наиболее важная часть для «проталкивания телеги через рот», ведь в спор врывается четвертый оппонент:
Субъективный идеалист — «Каждая из трёх озвученных точек зрения плоха [и наплевать, что точек зрения было озвучено две], потому что никакие экстрафеноменальные посмертные расклады просто-напросто немыслимы. Возможно только одно: мыслить себя сейчас, т.е. руководствоваться единственно непосредственным доступным опытом Я, которое находит себя в моменте. Таким образом, постмортем немыслимо, а попытки его помыслить ведут к противоречию. Следовательно, «я могу только существовать и всегда существовать так, как я существую сейчас» [в русском варианте переводчик деликатно сгладила это «всегда существовать», ну да, чего не сделаешь, чтобы наш спекулятивный воин не выглядел кретином].
Но из субъективного идеализма (не в dementia edition) с его непосредственным опытом Я никак не следует это «всегда». Идеалист вполне может мыслить своё постмортем состояние и впадёт в явное противоречие только в том случае, если попытается прямо СЕЙЧАС феноменально воспроизвести свое АКТУАЛЬНОЕ не-существование (другими словами, в эту самую секунду мысленно воссоздать экстрафеноменальное в феноменальном). Обреченность идеалиста на Я или его феноменальное никак не влечет логического отрицания грядущей смерти (прекращения феноменального опыта), но лишь заставляет констатировать, что прямо сейчас она может со мной сосуществовать только в виде простой идеи (некоего X), хотя в будущем это иное состояние действительно может иметь место и быть безотносительным моему мышлению.
Done! Now you’re the proud owner of a Telegram channel. The next step is to set up and customize your channel. With the “Bear Market Screaming Therapy Group,” we’ve now transcended language. Developing social channels based on exchanging a single message isn’t exactly new, of course. Back in 2014, the “Yo” app was launched with the sole purpose of enabling users to send each other the greeting “Yo.” Add up to 50 administrators Administrators
from us
