Anna_Kabisova

“Но, в конце концов, после езды в молчании, мы с шофером вроде встряли в беседу. Звали его Горвиц. И он оказался получше того, другого шофера. Короче, я подумал, что может он знает что-нибудь про уток.
—Эй, Горвиц, — спросил я. — Вы когда-нибудь проезжали мимо озерца в Централ Парке? В южной его части?
— Ага, и что там такое?
— Ну, вы видели уток, которые в нем плавают? Весной и всякое такое?  Случайно не знаете, куда они деваются зимой?
— Кто куда девается?
— Утки. Не знаете случайно? Я хочу сказать, что может кто-нибудь приезжает с фургоном или что-то в этом роде и забирает их, или они сами улетают – на юг или куда?
Старина Горвиц обернулся и оглядел меня.  Парень он был нетерпеливый вроде. Хотя не плохой парень.
— Откуда мне знать, черт побери?  — сказал он. — Откуда мне, черт его побери, знать такое?
— Хорошо, не слишком огорчайтесь из-за этого, — сказал я. Он явно огорчился из-за моего вопроса или из-за чего еще.
— Кто огорчается? Никто не огорчается.
Я прекратил дискуссию с ним, раз он так обидчив. Но он сам ее продолжил. Он полностью развернулся ко мне и сказал,
— Рыбы никуда не деваются. Они остаются там, где и всегда, рыбы. Прям там в чертовом озере.
— Рыбы, это совсем другое. Я говорю об утках, — сказал я.
— В чем тут разница? Никакой разницы нет, —  сказал Горвиц, и звучал он раздражительно неизвестно по какому поводу. — Рыбам еще труднее, зимой и всякое такое, чем для уток, бога ради. Приложи мозги, бога ради.
Я ничего не говорил целую минуту. Потом я сказал, — Хорошо. Что бы там ни было, рыбы и всякое такое, когда озерце замерзает и становится одной глыбой льда, люди там катаются на коньках и всякое такое?
Старина Горвиц снова обернулся – Что за черт это значит, чтобы там ни было? — заорал он. Они остаются там же, где и всегда, Бога ради.
— Но они же не могут игнорировать лед? Они просто не могут игнорировать его.
— Кто его игнорирует? Никто его не игнорирует! – Сказал Горвиц. Он сильно возбудился и всякое такое, я даже испугался, что он врежется в какой-нибудь фонарь. — Они живут в чертовом льду. Это в их природе, бога ради. Они замерзают в той позиции, в которой их застал холод на всю зиму.
— Ага! А что они там едят? Я хочу сказать, что если они там накрепко вмерзают, то они не могут там плавать в поисках еды и всякое такое.
— Их тела, бога ради – что с тобой не так? Их тела на диете, и всякое такое. Всю чертову зиму на водорослях и дерьме или что-там во льду. Понимаешь, что я хочу сказать?
Он снова развернулся к чертовой матери, чтобы меня видеть.
— О, — сказал я. — Оставим это.
Я боялся, что он разобьет чертово такси или еще что. Корме того, он был крепкий орешек, и беседовать с ним удовольствие было маленькое.
— Не хотите ли вы остановиться и выпить со мной где-нибудь? – спросил я.
Он не ответил, тем не менее. Я думаю, что он задумался. Тем не менее я спросил еще раз. Уж больно он был отличный парень. Довольно забавный и всякое такое.
— Нет у меня времени для выпивки, приятель, — сказал он, — а, кстати, лет тебе сколько, чтоб тебя черти взяли. Ты почему не в домашней постели?
— Я не устал.
Когдя я вышел у входа в «Эрнис» и расплатился, старина Горвиц опять поднял вопрос о рыбах. Определенно они застряли в его башке.
— Слушай, — сказал он. —  Если бы ты был рыбой, мать-природа позаботилась о тебе, не так ли? Верно? Ты же не думаешь, что все рыбы умирают, когда приходит зима, или думаешь?
— Нет, но…
— Ты чертовски прав, что не умирают, —  сказал Горвиц и умчался будто за ним черти гонятся. Он был самый крепкий орешек из всех, кого я когда-либо встречал. Что ему не скажешь, он сразу огорчался”.

www.tgoop.com/kabisova_anna/2735

112 viewsJan 2 at 18:33

“Но, в конце концов, после езды в молчании, мы с шофером вроде встряли в беседу. Звали его Горвиц. И он оказался получше того, другого шофера. Короче, я подумал, что может он знает что-нибудь про уток.
—Эй, Горвиц, — спросил я. — Вы когда-нибудь проезжали мимо озерца в Централ Парке? В южной его части?
— Ага, и что там такое?
— Ну, вы видели уток, которые в нем плавают? Весной и всякое такое?  Случайно не знаете, куда они деваются зимой?
— Кто куда девается?
— Утки. Не знаете случайно? Я хочу сказать, что может кто-нибудь приезжает с фургоном или что-то в этом роде и забирает их, или они сами улетают – на юг или куда?
Старина Горвиц обернулся и оглядел меня.  Парень он был нетерпеливый вроде. Хотя не плохой парень.
— Откуда мне знать, черт побери?  — сказал он. — Откуда мне, черт его побери, знать такое?
— Хорошо, не слишком огорчайтесь из-за этого, — сказал я. Он явно огорчился из-за моего вопроса или из-за чего еще.
— Кто огорчается? Никто не огорчается.
Я прекратил дискуссию с ним, раз он так обидчив. Но он сам ее продолжил. Он полностью развернулся ко мне и сказал,
— Рыбы никуда не деваются. Они остаются там, где и всегда, рыбы. Прям там в чертовом озере.
— Рыбы, это совсем другое. Я говорю об утках, — сказал я.
— В чем тут разница? Никакой разницы нет, —  сказал Горвиц, и звучал он раздражительно неизвестно по какому поводу. — Рыбам еще труднее, зимой и всякое такое, чем для уток, бога ради. Приложи мозги, бога ради.
Я ничего не говорил целую минуту. Потом я сказал, — Хорошо. Что бы там ни было, рыбы и всякое такое, когда озерце замерзает и становится одной глыбой льда, люди там катаются на коньках и всякое такое?
Старина Горвиц снова обернулся – Что за черт это значит, чтобы там ни было? — заорал он. Они остаются там же, где и всегда, Бога ради.
— Но они же не могут игнорировать лед? Они просто не могут игнорировать его.
— Кто его игнорирует? Никто его не игнорирует! – Сказал Горвиц. Он сильно возбудился и всякое такое, я даже испугался, что он врежется в какой-нибудь фонарь. — Они живут в чертовом льду. Это в их природе, бога ради. Они замерзают в той позиции, в которой их застал холод на всю зиму.
— Ага! А что они там едят? Я хочу сказать, что если они там накрепко вмерзают, то они не могут там плавать в поисках еды и всякое такое.
— Их тела, бога ради – что с тобой не так? Их тела на диете, и всякое такое. Всю чертову зиму на водорослях и дерьме или что-там во льду. Понимаешь, что я хочу сказать?
Он снова развернулся к чертовой матери, чтобы меня видеть.
— О, — сказал я. — Оставим это.
Я боялся, что он разобьет чертово такси или еще что. Корме того, он был крепкий орешек, и беседовать с ним удовольствие было маленькое.
— Не хотите ли вы остановиться и выпить со мной где-нибудь? – спросил я.
Он не ответил, тем не менее. Я думаю, что он задумался. Тем не менее я спросил еще раз. Уж больно он был отличный парень. Довольно забавный и всякое такое.
— Нет у меня времени для выпивки, приятель, — сказал он, — а, кстати, лет тебе сколько, чтоб тебя черти взяли. Ты почему не в домашней постели?
— Я не устал.
Когдя я вышел у входа в «Эрнис» и расплатился, старина Горвиц опять поднял вопрос о рыбах. Определенно они застряли в его башке.
— Слушай, — сказал он. —  Если бы ты был рыбой, мать-природа позаботилась о тебе, не так ли? Верно? Ты же не думаешь, что все рыбы умирают, когда приходит зима, или думаешь?
— Нет, но…
— Ты чертовски прав, что не умирают, —  сказал Горвиц и умчался будто за ним черти гонятся. Он был самый крепкий орешек из всех, кого я когда-либо встречал. Что ему не скажешь, он сразу огорчался”.

BY Anna_Kabisova