tgoop.com/kino_skazki/541
Last Update:
Люблю переписки великих. И дневники. Читаешь и удивляешься: оказывается, великие тоже продалбывали дедлайны, бросали задуманное на полпути, стыдились написанного, засирали друг дружку и эпичнейше грустили. И вообще смешное выдавали.
«Ах, мастер, мастер этот бородач!» – писал, например, тоже-бородач-Тургенев об Островском. В связи с его «Воеводой».
А у другого бородача с этой пьесой целая драма связана. Я о Чайковском, конечно. История такая.
«Воевода» – первая опера Петра Ильича. Он всё мечтал создать оперу по «Грозе», но не срослось. Тогда Островский, чтоб Пётр Ильич не грустил, предложил ему без-воз-мезд-но написать либретто по своей пьесе «Воевода» («Сон на Волге»). Её Александр Николаевич написал под впечатлением от путешествия по, вы удивитесь, Волге – этнографической, на секундочку, экспедиции. Ясное дело, материал благодатный – страсти в волжском городе XVII века, допетровское время, русский стиль, фольклор, колдуны, вот это всё.
В общем, Чайковский обрадовался. Начал писать.
А дальше пошли очень интересные письма.
«Милостивый государь! Александр Николаевич! Перед отъездом из Москвы, в последних числах мая я был у Вас, но Вы уже были в деревне. Мне было очень грустно уехать на лето, не имея ни единой строчки либретто, но теперь я даже отчасти радуюсь этому обстоятельству, ибо в том предположении, что Вы ещё не начали второго действия, могу осмелиться предложить на Ваше благоусмотрение следующий новый план второго действия…»
«Милостивый государь Пётр Ильич. Извините, что я задержал Ваше либретто, у меня было очень много работы. Посылаю Вам то, что успел сделать, остальное пришлю в скором времени. Если Вам нужно будет писать ко мне, вот адрес: В Кинешму, Костромской губернии, сельцо Щелыково. Сделайте милость, не сомневайтесь, я исполню обещанное непременно».
«Добрейший Александр Николаевич! Знаю, что Вы заняты, знаю, что Вам надоел наш брат композитор, — и тем не менее решаюсь обеспокоить Вас своею просьбою. Ради всего святого, — найдите свободную минутку для меня и окончите обещанное. Я убиваюсь без недостающих мне сцен 2-го действия. Ехать к Вам не решаюсь, боюсь своим посещением отнять у Вас хотя бы частичку времени. Когда дело будет кончено, потрудитесь дать мне знать».
В итоге обещанного Островский не исполнил (возможно, оттого, что Пётр Ильич его задрал, кто знает!), и Чайковскому пришлось допиливать либретто самостоятельно. Получилось плохо.
Нет, серьёзно. Чайковский выкинул из пьесы всё самое интересное – крутые народные сцены, колдунизм, всякие крутые детали. Осталась только довольно унылая фабула про старпёра, который желает жениться на молодухе.
Сам композитор в письмах называл получившееся либретто «пошлейшим» (сразу после успешной премьеры в 1869 году, кстати). Потом вообще уничтожил партитуру, потому что один там критик написал, что Чайковский умеет слышать оркестр, но к человеческому голосу-де равнодушен. Тут-то Пётр Ильич и психанул. Годы спустя вообще жутко корил себя за «Воеводу»:
«Воспоминание об этой опере и ещё об «Опричнике» — точно воспоминание каких-то уголовных преступлений, мной совершённых».
А вот Островский вообще не растерялся. Например, 17 лет спустя, 13 января 1886-го, его назначили заведующим репертуарной частью московских императорских театров. А уже 19 января (sic!) на сцене Малого состоялась премьера обновлённой редакции «Воеводы». Писать-переписывать музыку Островский поручил уже другому композитору, но и к Чайковскому обратиться не постеснялся: попросил его написать партию Домового. Без которого так грустно получилось за два десятилетия до того.
Но о нём (и о другой опере другого композитора, «Сон на Волге») – в следующий раз.
BY Кино и сказки • Мария Седых
Share with your friend now:
tgoop.com/kino_skazki/541