Мне интересно снимать фильмы в целом о том, как быть женщиной. Что значит быть женщиной в своем теле, в своих ощущениях, в своем разуме? Это сложное существование. Мне интересно женское существование, и для меня это фильм об экзистенциальном кризисе.


Существует потребность именно женщин-режиссеров рассказывать истории с нашей точки зрения и действительно переносить на экран тот опыт, который у нас есть. Некоторые сцены в моем фильме я называю "мир женщин", или "мыльный пузырь женщин", потому что ни один мужчина никогда не принадлежал к этому пространству, по крайней мере, в данном конкретном контексте в Грузии. Я думаю, что у женщин-режиссеров есть потребность в этом. Я не знаю, насколько аудитория открыта, чтобы по-настоящему проникнуться этой точкой зрения, женской точкой зрения, но для меня очень важно рассказать о том опыте, который был у меня, или у моих сестер, или у моей матери и бабушки. Я выросла в семье, в которой было много женщин. Я могу рассказывать только те истории, которые касаются лично меня. Не обязательно автобиографические. Но мне нужно сделать их личными. Мне нужна личная связь. И это мир, с которым у меня она есть.

Деа Кулумбегашвили

Это не стилистический выбор, потому что я не очень верю в стиль. Для меня важно думать о времени и о том, как люди перемещаются в пространстве. Размышляя о структуре повествования, я постоянно задаюсь вопросом: “Что такое повествование? Что такое драма? Это просто что-то, что происходит мгновенно и заставляет нас сразу реагировать, или это что-то, что работает на гораздо более глубоком уровне, что вы ощущаете и начинаете накапливать в течение часа или позже?”. Благодаря этом длинные дубли позволяют мне по-настоящему работать со временем и воспринимать его как элемент повествования и драмы.


Для меня это и есть кино: оно простое, оно легкое, это камера, это человек, это природа, мне не нужно, чтобы что-то происходило в плане действия. Все были против – монтажер хотел сократить фильм вдвое, продюсеры звонили мне, – но даже если у меня ничего не получалось, я верила.


Я стараюсь не думать о технических аспектах создания фильма или режиссуры. Это эмоциональная реакция. Когда я ставила эту сцену (первое эпизод с насилием в фильме), и мы много репетировали ее прежде чем приступить к съемкам, я думала, что, так или иначе, у Яны нет выбора, она подвинется и сядет рядом с ним. Что-то заставляет ее сесть рядом с ним, и это камера. Мне, как режиссеру, интересно наблюдать, как минимальные действия, которые вы можете сделать с помощью камеры, могут оказать большее эмоциональное воздействие, чем если бы вы сделали 15 разных передвижений в одной сцене.

Деа Кулумбегашвили

КУЛУМБЕГАШВИЛИ: На самом деле это было написано точно так же, и я долго думала, потому что для меня было важно включить это в фильм. Это нечто чрезвычайно жестоко и эмоционально насыщенно для зрителей, и для меня это было действительно трудным решением. Поскольку мы следим за этой женщиной, за мельчайшими нюансами ее жизни. Я всегда думала, что просто не могу, я не в силах не показать этого. А также, что это(сексуальное насилие) то, о чем мы, как общество, предпочитаем не говорить, и я не могла дать себе права исключить его из фильма.

Но потом, когда я размышляла о том, как снять, то поняла, что камера должна быть на таком расстоянии, где, возможно, мог бы находиться случайный прохожий, никак не ближе, потому что если бы она была ближе, появился вопрос: кто же это тот, кто наблюдает? И потом, почему аудитория такая пассивная? Почему я держу зрителя на одном месте? Поэтому мне нужно соблюдать такую дистанцию, потому что, находясь ближе, я была бы вовлечена как личность, как зритель, а я не хотела этого делать.

Невозможно отрепетировать эту сцену так много раз. У меня не было много дублей, потому что я не хотела просить актеров делать это несколько раз. Это было так тяжело физически и эмоционально для нее (Иа Сухиташвили), и для него (Каха Кинцурашвили) тоже — я думаю, для него это был очень важный момент, потому что впервые как актер он действительно начал задумываться о том, через что проходят женщины, которые подвергаются такому насилию, и это был очень важный момент для него.

КУЛУМБЕГАШВИЛИ: Я начала сценарий с того, что написала конец. Пока я писала, в Грузии проходило судебное разбирательство по делу женщины, совершившей то же преступление, что и в фильме. Я очень внимательно следила за ходом слушаний. Она не смогла объяснить, почему сделала то, что сделала. Говорить об этой женщине было больно, потому что она была такой же, как все мы. Она выросла в маленьком городке, была предана своей семье, но потом совершила поступок, который полностью перечеркнул то, кем она себя считала. Возможно, для нее это был момент переосмысления. И для меня было грандиозным моментом стать свидетелем (того, о чем я писала) в реальной жизни. Вы не сможете этого объяснить. Есть преступления, которые вы не можете объяснить. И я знала, что не смогу объяснить это рационально, но должна была рассказать о жизни этой женщины.