В продолжение сразу нескольких тем, обозначенных в прошлой публикации, и будет сегодняшний пост.

Дело в том, что противопоставление "индейского" и национального - прямое следствие бинарного мышления о диких и цивилизованных. Таким оно было и в политике индихенизма, таким остаётся и сейчас - что у сторонников идеологии развития, что у любителей "аутентичного, настоящего, коренного".

Важно отметить также, что в этой дихотомии - то, что "индейцы" для латиноамериканцев, то "латиноамериканцы" - для глобального мира. Занимают место Дикаря для обеспечения наличия Цивилизации.

Как мы уже писали, воображаемый Дикарь может быть агрессивным, тогда он отторгается и его нужно побеждать. А может быть благородным - тогда его можно идеализировать и воспевать. Обе эти позиции в изобилии присутствуют сегодня и в отношении этнических групп внутри Латинской Америки, и в отношении самих латиноамериканцев (как в бытовых рассуждениях, так и в Академии).

По уже упомянутым в прошлом посте ссылкам можно увидеть много примеров первого варианта, связанных с насилием и расизмом, но мы рассматривали и некоего воображаемого идеального Дикаря, которого бразильская антропологиня Альсида Рита Рамос остроумно назвала "гиперреальным индейцем", а я чаще величаю "тыжиндеец".😁

Этот гиперреальный тыжиндеец часто встречается в туристических практиках (шаманских, фольклорных и проч.) и даже в России у станций метро, ну а в Академии примерно в такого рода нарративах: "индейцы обладают особого рода знаниями об окружающем мире, о земле своих предков, они в особом контакте с матерью-природой, это носители древних практик", и так далее. То есть от картезианской оппозиции "природа vs культура" прямо переходим к дикости-цивилизации. "Индейцы" в таком нарративе ближе к природе, ведь они сами как бы и есть природа.

Тру стори: приезжают молодые аргентинские антропологи к общине одного из коренных народов на севере страны и в полном шоке обнаруживают, что народ-то этот, коренной и аутентичный, не имеет понятия как что выращивать, как ухаживать как за огородом. Никакого тайного знания предков о матушке-земле, которое от них ожидалось, у них не обнаружилось.

Оказывается, в течение многих-многих поколений люди из этих мест своих огородов не имели, потому что вынуждены были трудиться сезонными рабочими на близлежащих плантациях и асьендах (hacienda). Вот вам один из настоящих портретов коренного народа как пример. В связи со своими положением в колониальной иерархии, которая потом перекочевала в независимые национальные государства - это люди, которые вынуждены выживать сезонным низкооплачиваемым трудом, так же как и их родители, и бабушки, и прадедушки. Реальные истории реальных людей.

У реальных (в отличие от гиперреальных) людей и сообществ есть история, а в ней есть и миграция, и взаимодействие с другими людьми и обмен с ними знаниями, приобретение одного, утрата другого, преобразование третьего - в общем все то, чего у "диких" быть не должно, с ними же "не происходит" тех процессов, которые происходят с не-дикими. 🤷🏻‍♀

Другой пример. Моя подруга из Испании путешествовала через всю Южную Америку. Когда она добралась до территорий мапуче в Чили, приболела. Она была уверена, что в единственном на всю деревушку магазинчике ей подскажут, какие древние снадобья или травы ей стоит принять от болезни. Ей порекомендовали приобрести ибупрофен...

Да, это далеко от фантазий Кастанеды - настолько далеко, насколько живой человек может быть далек от литературного персонажа. Как сказал недавно мой мексиканский препод про экзотизацию уже самих латиноамериканцев иностранцами: "Они думают, что мы реально живём в Макондо и у нас тут магический реализм на дворе!"

Такой взгляд - ничуть не меньший вклад в создание иерархий людей и сообществ, чем уже набившая оскомину фраза "весь цивилизованный западный мир", которую мы ежедневно слышим примерно от всех спикеров ютуб-каналов. О том, почему важно этот взгляд де-нормализовывать и как он влияет на глобальное академическое неравенство - в следующем посте.

Нам нужен такой тик-ток только про "тыжиндейцев" и "тыжлатиноамериканцев"! Или уже есть? (Тогда кидайте в комменты)

Самое смешное, что я видела на эту тему - это интервью колумбийского чувака на русском языке, который живёт в России и почему-то периодически восклицает "Мамма миа!" Я чуть не поперхнулась, когда это услышала. Ладно для россиян в целом похоже звучит и сексуализированный стереотип "страстного итальянца" совсем рядом с "горячим латиноамериканцем", но ты-то сам отдаешь себе отчёт, что ты не итальянец, мать твою мамма миа.

О - ориентализм

Какое же это все имеет отношение к академическому неравенству?

Дело в том, что тут ситуация аналогичная. Мы уже обсуждали, что неравное положение разных антропологий в мире - следствие не более высокого качества науки в отдельных точках на карте мира, а целого комплекса политических, экономических и даже военных причин глобального неравенства в целом (об этом пост 1, пост 2, пост 3 и пост 4). Приправленных, конечно, бинарным мышлением, описанным в прошлом посте.

Это о важности понимания того, что формирование условного "западного мейнстрима" или "канона" - совсем не отбор лучших из лучших, а потому важно смотреть не только туда, но и разговаривать друг с другом. Например, антропологам русскоговорящего поля - с антропологами испаноговорящего поля, и не обязательно это делать через центр, то есть только через то, что прошло отбор и получило печать престижности. Для латиноамериканских антропологов это о том, чтобы начать читать и слушать друг друга, знать что и о чем пишут авторы из соседних стран, а не только на условном "Севере".

Означает ли это, что латиноамериканская антропология - это само по себе знак качества, потому что это "свое"? Означает ли это, что прекрасные работы прекрасных учёных обесцениваются, если они написаны в престижных и богатых университетах стран с крупнейшими экономиками? Что не нужно теперь академическое взаимодействие, обмен опытом, стажировки, взаимные постдоки? Ну, конечно же, НЕТ!

Это ровно то же искусственное разделение, которое на одном своем конце имеет расисткие и эволюционисткие представления о более бедных странах как о более отсталых и глупых, а об учёных, теориях и текстах оттуда - как о менее ценных, а на другом - шовинистическую позицию подмены академической ценности принадлежностью к своей группе. Те же самые любители "аутентичного и коренного" только в Академии.

Причем и здесь есть та же многоуровневость: "коренное/истинное/аутентичное" мыслится и как нечто особенное indigenous, и как "тру латиноамериканское". О причинах такого способа конструирования будет следущий пост.

Мартиникский философ, психиатр и писатель Франц Фанон обозначал это как отношения раба и хозяина, возможные лишь в двух вариантах:

1. Раб ищет признания своего хозяина и все делает только для того, чтобы быть им увиденным и признанным.

2. Раб существует только в протесте и постоянной борьбе с хозяином.

Оба эти модуса лишь закрепляют положение раба и хозяина.

Воображают ли сегодняшние не-такие-знаменитые/не-такие-цитируемые/периферийные (в академической мир-системе) антропологии себе хозяина, признания которого они жаждут? Или хозяина, которого они ненавидят? Можем ли мы выходить за рамки отношений раба и хозяина?

Можно ли в ситуации признания объективно существующего неравенства выстраивать диалог, не преклоняясь и не отгораживаясь? Говорить о важном в своем регионе и стране, признавая важность собственных идей, теорий, полевой работы, не замыкаясь при этом на себе и не отказывая в такой важности другим? Возможны ли антропологии мира?

Антропология футбола - это целое большое направление в Латинской Америке, которое зародилось в Бразилии и Аргентине. Посмотрите, какой хороший материал вышел у коллеги.

В издательстве Routledge вышла любопытная монография бразильского антрополога Жозе Хильдо де Оливеира Филью "Спортивные мигранты, прекарность и идентичность. Бразильские футболисты в Центральной и Восточной Европе" (2024). Как это часто бывает, в ее основе лежит диссертация, защищенная автором в Карловом университете в Праге.

О чем эта книга? О миграции в современном глобальном мире. Молодой бразильский исследователь, который приехал в Европу по линии академической миграции, изучает жизнь бразильцев, которые попали в страны Центральной и Восточной Европы как спортсмены, заключив контракты с местными футбольными клубами. Причем Жозе интересуют не всемирно известные бразильские "футбольные мигранты", получающие многомиллионные контракты, а скорее футболисты из клубов второго-третьего уровней, где мало денег и спортивных успехов, но тоже есть желание получить в команду "настоящего бразильского игрока", правда, желательно подешевле.

Всего Жозе в рамках исследования, объездив несколько стран Центральной и Восточной Европы, взял интервью у 16 бразильских футболистов, играющих за местные клубы (причем некоторые занимались не футболом, а мини-футболом, где денег еще больше). Ну и конечно картина у него получилась не очень веселая и далекая от того, что люди обычно представляют, когда думают о бразильских футболистах в европейских клубах.

Денег там совсем не так много, как можно себе предположить. Контракты часто краткосрочные и с довольно жесткими условиями. Футболист-мигрант, получивший травму (а это происходит очень часто), оказывается очень в тяжелом положении, потому что клуб сразу резко теряет к нему интерес. При это все ждут от тебя чуда и "красивой игры", "ведь ты бразилец, у которого футбол в крови". И попытки объяснить, что качество игры в футбол определяется все-таки тренировками, а не национальностью, оказываются не всегда успешными.

Ну и конечно у бразильских футболистов в Европе возникает много бытовых и психологических проблем, связанных с жизнью в чужой стране, где есть не только языковой барьер, но и значимые культурные различия. Например, одна из глав в книге посвящена религиозности бразильских спортсменов и проблемам, которые у них на этой почве возникают в Европе.

Книга сравнительно небольшая (134 страницы), читается очень легко. Там много фактурных фрагментов из интервью и вообще смачного полевого материала, но и с теоретическим осмыслением тоже все неплохо. Предисловие можно бесплатно прочитать на Google Books, а большинство глав автор предварительно опубликовал в виде статей, которые можно прочитать и скачать на его странице в Academia.

Марксизмы и йогурты в антропологии

Мы с вами детально обсудили то, что по сути является разными вариациями эволюционизма, то есть идеи, что существует некая траектория, по которой двигаются все сообщества и одни из них находятся на более низкой стадии развития, а другие – на более высокой. Пиком развития в такой картине мире, есессно, видится культура европейская, которая собственно эволюционистский взгляд и родила (совпадение?).

В свое время эволюционизм был прорывным и гуманистическим взглядом, который противопоставлялся расовому детерминизму, идея которого заключалась в том, что одни люди никогда не смогут быть на уровне других, потому что это определено биологически. Как видим, в обеих этих парадигмах сохраняется, тем не менее, общая идея шкалы развития из точки А в точку Б.

Для советской/российской науки этот взгляд стал не просто частью эпохи, в которой родился, а закрепился на многие-многие десятилетия и проник в так называемый «здравый смысл» далеко за пределами Академии именно потому, что был частью обязательной марксистской идеологии. Да, Энгельс, написавший свой основной антропологический труд прямо по идеям эволюциониста Моргана – это одна часть истории. Но давайте признаемся и во второй – эти марксистско-ленинисткие эволюционистские положения давно стали для нас частью «очевидного» и как бы «и так понятного» уже и на бытовом уровне, безо всякой рефлексии. Например, идея, что реально в одно с нами время существуют «первобытные» общества (штоа, как, это же оксюморон, они же наши современники?!). Мне кажется важным, во-первых, понимать откуда растут ноги, а, во-вторых, как-то выстраивать свои собственные отношения с этими «истинами», которые нам достались в наследство через школу, институты, да и не только.

Современным продолжением эволюционизма бесспорно можно назвать как бы более политкорректную ее ипостась – идеологию развития. Развивающиеся, недоразвитые, развитые страны, вот это вот всё. Именно после лекции с вопросами к этим идеям и приписали Григорию Юдину «иноагента», покусился на святое?

Часто разного рода эволюционизмам противопоставляют идею культурного релятивизма. Мол, общей шкалы нет, у каждого своя культура - тут многоженство, тут матрилинейность, все аутентично и по-коренному.

Опять же, давайте обратим внимание на то, что при внешнем противопоставлении обе эти позиции основываются на одной и той же логике. Они конструируют культуру как нечто монолитное, определенное, зафиксированное, однородное и понятное. Это называется эссенциализацией, то есть закреплением какой-то особой эссенции, сути каждой культуры (этнической ли группы, региональной, национальной, и т.д.).

В таком взгляде остаются за кадром, во-первых, разнообразие позиционирования разных групп внутри национальной или этнической, то есть условно того, что каждая из них считает "русскостью", "татарскостью", "колумбийскостью", а во-вторых, отношения власти между этими группами с разным позиционированием.

Интересно, что вот такой взгляд в антропологии – не только на "атрибутику", но и на динамику власти – это тоже вклад марксистской философии, но только уже другой (грамшианской), пришедшей в антропологию на много десятилетий позже, чем энгельсовский эволюционизм.

Тут немного отступлю, чтобы сказать, что в Латинскую Америку (и в антропологию здесь) добралось куча разных марксизмов – и советский, и китайский, и японский, и Антонио Грамши в Аргентине перевели раньше, чем на Западе (потом, правда, при диктатуре все сожгли). Даже довелось слушать рассказы о том, как в советско-марксистские круги, например, в Мексике попадала вдруг тоже марксистская, но совершенно ДРУГАЯ литература и идеи, как людей штормило, спорили, и так далее. Думаю, что именно это многообразие, возможность соприкасаться с очень разными традициями – это одна из важных черт латиноамериканской мысли.

Продолжение поста👇

Начало поста 👆

Возвращаясь к сути поста и разным взглядам на культуру: британская (родилась в подмандатной Палестине) социологиня Нира Ювал-Девис предлагает, например, видеть культуру как пул разных ресурсов (коллективной памяти, традиций, ритуалов, обычаев, смыслов, воображаемого, языка, кухни, одежды и т.д.), из которого разные участники группы выбирают в разные исторические моменты разное. И этот процесс продолжается непрерывно, он очень динамичен. Именно поэтому одними и теми же культурными традициями, законами, священными текстами в разные эпохи объясняются прямо противоположные вещи.

В связи с этим разнообразием позиций идёт постоянная конкуренция разных этнических/национальных проектов внутри группы, то есть того, как группа будет представлять себе себя саму и какой будет представлена вовне.

Это разнообразие акторов и их позиций, а также динамики власти между ними хорошо видно в своей группе, не так ли? А вот извне чужие группы часто воспринимаются как раз как монолит, как нечто однородное. «Ну убийства чести — это часть их культуры». А тот факт, что девушки сбегают из своих семей разве не говорит нам о том, что в этой самой культуре есть РАЗНЫЕ позиции на этот счет?

Вот эта идея монолитности, "у них такие обычаи" - она часто свойственна людям, которые как правило среди этих "других" не жили, их воздухом не дышали и знают лишь о том этническом проекте, который спроецирован вовне. А спроецирован именно он ровно потому, что это проект доминирующей сейчас группы.

Другими словами, происходит постоянная подмена социального (субъектности участников, разнообразия позиций и динамики власти) на культурное ("у них так принято", "это продиктовано их культурой"), а именно - социальное воспринимается как культурное. Но это по отношению к другим. У себя-то мы видим, что, например, проект российской нации не монолитен, не предопределен и у разных групп есть разное его видение.

В завершение скажу, что описываемые ранее дихотомии подчиняются сегодня ровно той же логике, поэтому мы и их здесь и оспариваем. И «модерность» у нас какая-то прям чистая и монолитная, и «аутентичность» ей под стать, просто выбери свой вкус этого йогурта и дело с концом. У меня новость: этого йогурта не существует.

Знаете, я много тут пишу про этническое и расовое (обе категории используются не в биологическом смысле, а в качестве важных сконструированных категорий) в национальном, а на самом деле, моя диссертация вообще с этим не связана.

Есть ещё один другой, отделение которого невероятно важно для мобилизации национализмов. Точнее другая. Это женщина.

Невозможно полноценно говорить о национальных проектах не говоря о гендере. Мое собственное исследование как раз включает в себя и антропологию гендера, поэтому я буду много об этом писать. Пока что я готовлюсь к важным для себя академическим событиям, горят дедлайны, поэтому не начинала этот важный разговор.

Но сегодня Надежде Буяновой дали 5,5 лет колонии. И я хочу сказать.

Надежде дали такой срок не за действия, и не за слова, даже не за мысли или позицию. Это не тот случай, когда было какое-либо, пусть минимальное, протестное действие или слово.

Такое невероятное наказание Надежда получила именно за то, что она женщина. Пожилая женщина, лечащая детей - архетипическая фигура хранительницы тех самых скреп, которые такие как она должны (по замыслу её мучителей) охранять и воспроизводить. Посмотрите, насколько для авторов сегодняшнего национального проекта невыносима мысль о том, что они лишаются охранниц символических границ национального, какая невероятно жестокая расправа.

Был момент в этой истории, когда я думала, что она повернется вспять, что кто-то власть имущий выскажется с барского плеча в поддержку конкретно Надежды, слишком уж для каждого из нас дорог образ вот такой женщины, которая приходила к нам в детстве домой, с мороза, пахла другим миром, когда мы лежали в мучении с температурой и кашлем. Она доставала градусник, смотрела горло, прикладывала стетоскоп и сосредоточенно слушала наше детское дыхание. А потом садилась за стол у кровати или на кухне и писала какие-то справки и рецепты, объясняя взрослым, что им нужно делать.

Она приносила с собой упорядоченность, она противостояла хаосу болезни и разрушения, она знала, что делать, чтобы стало лучше, она дарила спокойствие. После её прихода растерянные и напуганные наши родители или бабушки успокаивались, ведь она называла хворь по имени, она не боялась смотреть ей в глаза и она вела нас за собой по неведомой тропинке избавления от страдания.

Эта исцеляющая проводница, без устали курсировавшая меж серых панельных домов и в дождь, и в снег, и в зной, пришла сегодня снова к своим хворающим детям и напуганным растерянным взрослым. Она осталась той, кем была всегда. И за это её сейчас запирают в холодную и грязную тюремную камеру на пять с половиной долгих лет.

Аргентинские капибары

У них очень необычная среда обитания - называется "водно-болотные угодья". Это я погуглила перевод испанского humedal, который считается одной из отличительных элементов местной природы (как, например, тайга или степь в других точках планеты). Это комбинация болот, небольших озер, каналов, в общем, это очень красиво.

И вот в пригороде Буэнос-Айреса было решено построить местную Рублёвку именно в таких угодьях - там же островки и каналы, можно строить шикарные виллы прямо на побережье. Так состоялся гигантский девелоперский проект Nordelta, комплекс закрытых элитных коттеджных поселков.

Но капибары из своей среды обитания никуда не ушли. Наоборот, из-за того, что в связи со стройкой исчезли хищники, которые на них охотились, они (капибары) стали стремительно размножаться. Теперь они плавают в озёрах и каналах целыми стадами и щиплют травку на самых элитных газонах страны, но вот, к сожалению, жителям Нордельты это не по нраву. Периодически в сети всплывают аудио с жалобами на то, как капибары сожрали весь сад, напали на чью-то собаку и так далее.

Это приобрело важное символическое и даже политическое измерение, превратившись в противостояние капибар и богачей. Одни отстаивают право животных на их естественную среду обитания, другие считают, что дикой природе не место в городской среде, мол, их нужно вывозить. Количество мемов на тему сопротивления капибар и капибар-революционеров - зашкаливающее.

В одном завирусившемся аудио на тему капибар элитная жительница Нордельты также выражает презрение в адрес другого важного символа Аргентины - мате. Мол, быдло пьет эту гадость, потом эту траву (использованную заварку) где попало выбрасывают, пролетарии дурацкие. Так у капибары в народном творчестве появился важный атрибут - мате в лапах.

Одним словом, КАПИБАРА, которого тоже прессуют и гонят элиты, С НАРОДОМ!

Для вас репортаж из Нордельты:

Я сейчас в рабоче-академическом путешествии, поэтому постов будет мало, но зато будут краткие заметки о проделанном.

Первая неделя - в Сербии, как же здесь уютно! В некоторых местах города было полное ощущение, что нахожусь дома в Питере, плюс застала фирменный дождеснег, от которого мои латиноамериканские коллеги были в восторге. 😁

В Белграде я участвовала во внутренней корпоративной айтишной конференции. Теперь же Сербия у нас столица айти... Рассказывала об особенностях межкультурной бизнес-коммуникации в странах Латинской Америки и Карибского бассейна для IT-инженеров и менеджеров, которые работают в этом регионе. Такая вот прикладная антропология + многолетний опыт сопровождения этой самой бизнес-коммуникации в качестве переводчика.

Подобные беседы/воркшопы я провожу уже не впервые, и поняла для себя, что самое важное вижу в том, чтобы с одной стороны де-эссенциализировать стереотипы об "их культуре", предупредить об опасности быстрых выводов и обобщений, а с другой - представить серьезную картину социальной реальности, включая разговор о латиноамериканском расизме и его корнях, почему он именно такой, а также об иерархизации наций и стран в глобальном воображаемом, и о том, как все это в конечном счёте влияет на сегодняшнюю коммуникацию.

Чисто визуально бизнес-реальность красивых IT-офисов кажется таким суперкомфортным миром, где все всегда окей. При этом люди загружены очень сложной работой, которая требует невероятной отдачи и постоянной концентрации. Чувствую с одной стороны несоответствие своей тематики внешнему антуражу, а с другой - большой интерес людей к вот этому живому и важному. Внимание к неидеальности в мире, сконструированном как идеальный - это точно про жизнь и про нас, людей.