Александр Смирнов был по духу артистом. Это заезженное слово всё ещё имеет цену. И вовсе не странно, что Пушкин напомнил мне о Смирнове. Александр напомнил об Александре. Думаю, в его коротком экспромте помимо рифмы 20-200 была и рифма имён. Смирнова мы так и звали с друзьями: фамилия стала его прозвищем. Смирнов рисовал картинки тогда, когда это ещё не было так модно, как сейчас. В его работах, сделанных 20 лет назад живёт то время: начало 2000-х, детство века, добрая печаль и усталость от взрослого недоброго мира.
Известный и пошедший в народ мем "Слабоумие и отвага" - это дело рук Смирнова. А когда я жил и работал в Испании, то попросил его нарисовать картину для футболки, чтобы мои коллеги по синхротрону лишний раз видели бы, что я русский, ценный инженер. И Смирнов нарисовал шахтёра, добывающего мозг. А вот и сам художник, прячет своё лицо в груду чужих бутылок, которые в его артистической душе вызывали лишь эстетическую печаль.
Известный и пошедший в народ мем "Слабоумие и отвага" - это дело рук Смирнова. А когда я жил и работал в Испании, то попросил его нарисовать картину для футболки, чтобы мои коллеги по синхротрону лишний раз видели бы, что я русский, ценный инженер. И Смирнов нарисовал шахтёра, добывающего мозг. А вот и сам художник, прячет своё лицо в груду чужих бутылок, которые в его артистической душе вызывали лишь эстетическую печаль.
🔥17👍6
1000 афоризмов великих людей - лёгкий способ примкнуть к умнейшим людям в глупейшем качестве. Но иногда бывает расслабишься и нет-нет, да и умилишся на неброское старание городской администрации по ублажению туристических вкусов.
Зарайск. В 10км от города в селе Даровое автор афоризмов провёл своё детство.
Классик, умерший 140 лет назад, всё ещё что-то говорит нам, всё ещё тешит туристическое тщеславие и нет-нет, да и напомнит местному жителю о чём-то несъедобном и возвышающемся над ним, как старая водонапорная башня.
Зарайск. В 10км от города в селе Даровое автор афоризмов провёл своё детство.
Классик, умерший 140 лет назад, всё ещё что-то говорит нам, всё ещё тешит туристическое тщеславие и нет-нет, да и напомнит местному жителю о чём-то несъедобном и возвышающемся над ним, как старая водонапорная башня.
👍10
Forwarded from Издательство "RUINAISSANCE"
Предисловие основателя Издательства "Ruinaissance" П.А.Лукьянова к многотомному собранию эссе о русской литературе В.В.Лорченкова.
От издателя
После проведённого в ХХ веке исторического эксперимента над Россией не вызывает удивления то, что современный критик, рассматривая книги дореволюционных классиков литературы, стремится, с одной стороны, очистить любимую классику от подозрений в причастности к последующей катастрофе, с другой стороны, он не может не пытаться расслышать в русской литературе отголоски грядущих бед. Русская классика обречена оправдываться перед читателями за своё бессилие что-либо изменить в грядущей Истории. При этом бессилие русской литературы странно равновешивается её же величием.
По мере того как фигура писателя становилась в России ХIХ века всё более влиятельной, на литературу начали обращать внимание авторы, не столько одарённые художественным талантом и глубиной, сколько одержимые желанием идеологической переделки и отравления читателей. Бледный мыслитель Белинский, чахлый прозаик Чаадаев, недобрый Добролюбов, не обладая и долей таланта своих великих современников, хотели при этом получить такое же влияние и известность, как Гоголь или Пушкин. И отчасти им удалось это сделать. Но есть нюанс. Внимание к себе они привлекли путём паразитирования на именах живых классиков. Русская литература без критиков прожила бы, даже не заметив этого. А вот Белинский и Ко без живой речи Пушкина и Гоголя были бы лишены ориентира для высказывания. Они просто не знали бы, кто они, о чём они хотят сказать и что они чувствуют. Неистовые критики с лихвой отблагодарили великих учителей, взяв у них самое лучшее — умение связывать слова в мысли — и отбросив недоступный им воздух животворной мысли и любящего чувства. На неподготовленного читателя (а читатель всегда неподготовлен, даже современный — читающий, например, эту книгу человек не готов к тому, что его
ждёт, непредсказуемость и является тем, ради чего люди открывают новые книги) XIX века помимо художественных текстов полились идеологические статьи критиков и общественных деятелей, которым было что-то от читателей нужно. Если Пушкин или Тургенев создавали произведения, в которых читатель мог узнать себя или вникнуть в чужие чувства и мысли, то Белинский учил читателя, что именно он должен узнать в себе и какие именно чувства следует испытывать. В общем, русской литературе сначала
повезло с писателями, а потом не повезло с критиками. Последние проявили
себя как чёрствые, нечуткие и, главное, неумные люди, которые при этом оказались допущены к той же массовой печати, у них была точно такая же трибуна, как у великих современных классиков. По сути критики являли собой прототип грядущего пропагандиста. Если Нечаев стал прототипом
Верховенского в «Бесах» Достоевского, то Белинский и Добролюбов были прототипами… секретарей Союза Писателей СССР. Если Достоевский создал из Нечаева бессмертный образ беса в человечьем обличии, то Белинский с Добролюбовым в момент появления в печати уже являли из себя образчик казённого наукообразия и подложного человеколюбия.
...
(купить Том 1 "Записок Библиотекаря" В.В.Лорченкова)
От издателя
После проведённого в ХХ веке исторического эксперимента над Россией не вызывает удивления то, что современный критик, рассматривая книги дореволюционных классиков литературы, стремится, с одной стороны, очистить любимую классику от подозрений в причастности к последующей катастрофе, с другой стороны, он не может не пытаться расслышать в русской литературе отголоски грядущих бед. Русская классика обречена оправдываться перед читателями за своё бессилие что-либо изменить в грядущей Истории. При этом бессилие русской литературы странно равновешивается её же величием.
По мере того как фигура писателя становилась в России ХIХ века всё более влиятельной, на литературу начали обращать внимание авторы, не столько одарённые художественным талантом и глубиной, сколько одержимые желанием идеологической переделки и отравления читателей. Бледный мыслитель Белинский, чахлый прозаик Чаадаев, недобрый Добролюбов, не обладая и долей таланта своих великих современников, хотели при этом получить такое же влияние и известность, как Гоголь или Пушкин. И отчасти им удалось это сделать. Но есть нюанс. Внимание к себе они привлекли путём паразитирования на именах живых классиков. Русская литература без критиков прожила бы, даже не заметив этого. А вот Белинский и Ко без живой речи Пушкина и Гоголя были бы лишены ориентира для высказывания. Они просто не знали бы, кто они, о чём они хотят сказать и что они чувствуют. Неистовые критики с лихвой отблагодарили великих учителей, взяв у них самое лучшее — умение связывать слова в мысли — и отбросив недоступный им воздух животворной мысли и любящего чувства. На неподготовленного читателя (а читатель всегда неподготовлен, даже современный — читающий, например, эту книгу человек не готов к тому, что его
ждёт, непредсказуемость и является тем, ради чего люди открывают новые книги) XIX века помимо художественных текстов полились идеологические статьи критиков и общественных деятелей, которым было что-то от читателей нужно. Если Пушкин или Тургенев создавали произведения, в которых читатель мог узнать себя или вникнуть в чужие чувства и мысли, то Белинский учил читателя, что именно он должен узнать в себе и какие именно чувства следует испытывать. В общем, русской литературе сначала
повезло с писателями, а потом не повезло с критиками. Последние проявили
себя как чёрствые, нечуткие и, главное, неумные люди, которые при этом оказались допущены к той же массовой печати, у них была точно такая же трибуна, как у великих современных классиков. По сути критики являли собой прототип грядущего пропагандиста. Если Нечаев стал прототипом
Верховенского в «Бесах» Достоевского, то Белинский и Добролюбов были прототипами… секретарей Союза Писателей СССР. Если Достоевский создал из Нечаева бессмертный образ беса в человечьем обличии, то Белинский с Добролюбовым в момент появления в печати уже являли из себя образчик казённого наукообразия и подложного человеколюбия.
...
(купить Том 1 "Записок Библиотекаря" В.В.Лорченкова)
👍10
Forwarded from Издательство "RUINAISSANCE"
... (продолжение вступительной статьи главного редактора Издательства "Ruinaissance" П.А.Лукьянова)
Золотой век русской литературы был омрачён народившимся классом критиков, которые, оседлав идеологического конька, буквально сразу взяли неверную ноту и встроили своё фальшивое идеологизированное звучание в богатый хор русской культуры. И поскольку писать идеологизированные тексты намного легче, чем писать художественную прозу, то идеологией стали пробавляться и русские писатели. Зачем напрягаться, если можно получить известность за «Антона Горемыку» или пьесу «На дне»? Одиозное использование литературы как действенной рекламы униженности и оскорблённости стало буквально отдельным видом искусства. Великие русские классики Достоевский и Толстой творили в атмосфере всё более сгущающегося идеологизированного многословия. Толстой так вообще впал в публицистическую ересь, неумно откликаясь на злобу политического дня («патриотизм… есть… отречение от человеческого достоинства, разума, совести и рабское подчинение себя тем, кто во власти»).
После революции прикладное препарирование литературы и, собственно, сама идеологическая литература буквально вышли из подполья. Униженные стали унижать. Оскорблённые стали оскорблять. Айсберг русской литературы перевернулся. Его сияющая вершина ушла под воду, а над поверхностью выросла мрачная гора сфабрикованной литературы. Последние стали первыми. Горький, Фадеев, Гайдар встали к рычагам печатных станков.
И помимо своих идеологизированных произведений занялись переосмыслением всего классического наследия русской литературы. Достоевского сделали исключительно критиком тюрьмы народов, Пушкин оказался критиком самодержавия, Толстой вообще превратился в зеркало революции. Советская машина включила на полную мощность чат-бот «Белинский»,
который мгновенно перековеркал в скудную сторону содержание всей русской литературы. Подводная часть айсберга огромной тенью легла на всё классическое наследие. Десятки имён потерялись по пути, а тех, кого нельзя было вычеркнуть из школьного курса литературы, — тех новая власть советских критиков переодела в смирительные одежды борцов за светлое будущее всего человечества. Русские читатели 70 лет жили в ситуации, когда им были доступны великие книги своей культуры, но в каждую книгу обязательно была вклеена настроечная таблица. Люди, конечно, отмахивались, чувствуя фальшь пропаганды, но если 70 лет ежедневно отмахиваться от назойливой мухи, это превратится в устойчивый тик и самого читателя превратит в невротика, вынужденного тут верить, тут не верить.
...
Заказать Том 1 "Записок библиотекаря" в бот-магазине нашего издательства https://www.tgoop.com/ruinaissance_bot
Золотой век русской литературы был омрачён народившимся классом критиков, которые, оседлав идеологического конька, буквально сразу взяли неверную ноту и встроили своё фальшивое идеологизированное звучание в богатый хор русской культуры. И поскольку писать идеологизированные тексты намного легче, чем писать художественную прозу, то идеологией стали пробавляться и русские писатели. Зачем напрягаться, если можно получить известность за «Антона Горемыку» или пьесу «На дне»? Одиозное использование литературы как действенной рекламы униженности и оскорблённости стало буквально отдельным видом искусства. Великие русские классики Достоевский и Толстой творили в атмосфере всё более сгущающегося идеологизированного многословия. Толстой так вообще впал в публицистическую ересь, неумно откликаясь на злобу политического дня («патриотизм… есть… отречение от человеческого достоинства, разума, совести и рабское подчинение себя тем, кто во власти»).
После революции прикладное препарирование литературы и, собственно, сама идеологическая литература буквально вышли из подполья. Униженные стали унижать. Оскорблённые стали оскорблять. Айсберг русской литературы перевернулся. Его сияющая вершина ушла под воду, а над поверхностью выросла мрачная гора сфабрикованной литературы. Последние стали первыми. Горький, Фадеев, Гайдар встали к рычагам печатных станков.
И помимо своих идеологизированных произведений занялись переосмыслением всего классического наследия русской литературы. Достоевского сделали исключительно критиком тюрьмы народов, Пушкин оказался критиком самодержавия, Толстой вообще превратился в зеркало революции. Советская машина включила на полную мощность чат-бот «Белинский»,
который мгновенно перековеркал в скудную сторону содержание всей русской литературы. Подводная часть айсберга огромной тенью легла на всё классическое наследие. Десятки имён потерялись по пути, а тех, кого нельзя было вычеркнуть из школьного курса литературы, — тех новая власть советских критиков переодела в смирительные одежды борцов за светлое будущее всего человечества. Русские читатели 70 лет жили в ситуации, когда им были доступны великие книги своей культуры, но в каждую книгу обязательно была вклеена настроечная таблица. Люди, конечно, отмахивались, чувствуя фальшь пропаганды, но если 70 лет ежедневно отмахиваться от назойливой мухи, это превратится в устойчивый тик и самого читателя превратит в невротика, вынужденного тут верить, тут не верить.
...
Заказать Том 1 "Записок библиотекаря" в бот-магазине нашего издательства https://www.tgoop.com/ruinaissance_bot
Telegram
Магазин издательства "RUINAISSANCE"
Книги издательства и дружественных авторов
🔥5👍3
Дорогой читатель.
В воскресенье я приму участие в юбилейной серии №100 Литературно-критического проекта «Полёт разборов».
Формат встречи: два поэта читают свои стихотворения, четыре критика выступают с критическими разборами услышанного.
Некоторые новые стихи, которые я впервые прочту в воскресенье - я также размещу на канале.
Я уже принимал участие в "Полёте разборов" лет 8 назад - тогда оно проходило вживую. Но время внесло коррективы, но зато сделало мероприятие доступным для зрителей во всём мире.
16 июня 2024
16.30 (Москва)
Если вы хотите подключиться к зуму и послушать моё выступление и выступления критиков, а также при желании выступить в качестве "критика из зала", то пишите мне на karamora@mail.ru - пришлю ссылку на ZOOM. Организатор - поэт и критик Борис Кутенков - просил не давать ссылку публично во избежании спама. Но по запросу - я с радостью пришлю ссылку на zoom.
Поэзия живёт даже онлайн. Мог ли я такое представить в далёком 1994 году, когда моё стихотворение было впервые напечатано в университетской газете "Бауманец" (тираж 3000 экз.!) ?
В воскресенье я приму участие в юбилейной серии №100 Литературно-критического проекта «Полёт разборов».
Формат встречи: два поэта читают свои стихотворения, четыре критика выступают с критическими разборами услышанного.
Некоторые новые стихи, которые я впервые прочту в воскресенье - я также размещу на канале.
Я уже принимал участие в "Полёте разборов" лет 8 назад - тогда оно проходило вживую. Но время внесло коррективы, но зато сделало мероприятие доступным для зрителей во всём мире.
16 июня 2024
16.30 (Москва)
Если вы хотите подключиться к зуму и послушать моё выступление и выступления критиков, а также при желании выступить в качестве "критика из зала", то пишите мне на karamora@mail.ru - пришлю ссылку на ZOOM. Организатор - поэт и критик Борис Кутенков - просил не давать ссылку публично во избежании спама. Но по запросу - я с радостью пришлю ссылку на zoom.
Поэзия живёт даже онлайн. Мог ли я такое представить в далёком 1994 году, когда моё стихотворение было впервые напечатано в университетской газете "Бауманец" (тираж 3000 экз.!) ?
👍5
Окружает меня кругозор
беспросветного общего мнения,
и невидимость мысли в упор
ослепляет моё ощущение,
догорает под шапкою вор
от стыда своего преступления.
Заведённое время стучит,
и справляются с мимикой зрители,
режиссёра невидимый вид
распыляет в сердцах замедлители,
и звезда со звездой говорит
об упущенной роли мыслителя.
И пока в полном зале темно,
закулисная армия множится,
и эмоций чужое кино
обучает науке тревожиться,
и глядит бесконечность в окно
и никак в двух словах не уложится.
Проступает сквозь речь тишина –
театральные паузы вечности,
и судьба прошумит как весна,
имитируя искры сердечности,
и меня прожигает она
в тёмном зале чужой бесконечности.
В миллионном по счёту ряду,
вдалеке от начала истории
я по веткам мышленья иду
через солнечный мир бутафории,
чтоб в запретном для жизни году
подчеркнуть пустоту территории.
8-12 апреля 2024
Москва
беспросветного общего мнения,
и невидимость мысли в упор
ослепляет моё ощущение,
догорает под шапкою вор
от стыда своего преступления.
Заведённое время стучит,
и справляются с мимикой зрители,
режиссёра невидимый вид
распыляет в сердцах замедлители,
и звезда со звездой говорит
об упущенной роли мыслителя.
И пока в полном зале темно,
закулисная армия множится,
и эмоций чужое кино
обучает науке тревожиться,
и глядит бесконечность в окно
и никак в двух словах не уложится.
Проступает сквозь речь тишина –
театральные паузы вечности,
и судьба прошумит как весна,
имитируя искры сердечности,
и меня прожигает она
в тёмном зале чужой бесконечности.
В миллионном по счёту ряду,
вдалеке от начала истории
я по веткам мышленья иду
через солнечный мир бутафории,
чтоб в запретном для жизни году
подчеркнуть пустоту территории.
8-12 апреля 2024
Москва
🔥9