нциско — это столица геев! А Лос-Анджелес — столица кино!
Нырок с облегчением выдохнул. Кочетов поглядел на него с сочувствием и не стал говорить, что эти множества легко пересекаются.
— В дом, пройдёмте в дом! — потирая руки, воскликнул Сахаровский.
— Может Малкина извлечём? — предложил Ярослав.
— Нет-нет! Испугается! Да вы не волнуйтесь, он сам проберётся, у него и матрасик есть в тёмном углу, и миска с водой. Он очень шустрый...
Оглядываясь всё же на машину, Ярослав и Павел прошли за хозяином по выгоревшей лужайке перед домом. Из травы выглядывали порыжевшие от ржавчины распылители поливальной установки и облупленная гипсовая голова садового гнома.
— Раритет, — небрежно бросил Сахаровский. — С шестидесятых годов прошлого века стоит. Принадлежал Спивену Сти... — он покосился на Павла, — Лэвиду Динчу!
Павел остановился как вкопанный, протянул было руку, чтобы погладить скульптуру — и торопливо отвёл за спину.

В доме оказалось неожиданно холодно и шумно. Гудели кондиционеры, гремела на втором этаже музыка, грохотала на кухне посуда. Дверь вела сразу в здоровенную гостиную с лестницей на второй этаж, что поразило Павла.
— Сеней нет, — сказал он задумчиво. — Зимой весь дом выстудят!
И покачал головой.
— Сёма, это ты? — донесся женский голос. — А гости с тобой?
— Со мной, Настенька! — Сахаровский кинулся на звук. — Тебе помочь, золотко?
— Иди, иди, Фаине Абдулаевне помоги! Уж гостей-то встречу! — из кухни в просторную гостиную вышла женщина.
Нет, не просто женщина. Это была настоящая русская женщина — из тех, что и коня, и горящую избу. Причём неважно, что останавливать, а куда входить. Настенька была крупная, в сарафане и платке. Ей было лет пятьдесят, из-под платка выбивалась пышная белокурая коса, в одной руке она сжимала кухонное полотенце, в другой здоровенный стальной ковш.
Павел как-то неуловимо вытянулся по стойке смирно. Впрочем, Сахаровский сделал то же самое, прежде чем метнуться на кухню. Когда он пробегал мимо жены, та не глядя отвесила ему ниже спины полотенцем. Продюсер игриво захихикал и исчез на кухне, где не переставала греметь посуда.
Настенька внимательно осмотрела гостей, потом отвесила поясной поклон.
— С прибытием в Голливуд, гости дорогие! Намаялись, поди? Иссохлись? Мой-то балабол даже пивка с собой захватить не догадался!
— Иссохлись, — подтвердил Ярослав. Выпитый в дороге ром превратил рот в пещеру Али-Бабы после ограбления, пустую и засыпанную сухим песком.
— Ну-ка, испейте! — Настя, тяжело шагая приблизилась и поднесла им ковш. Павел ловко перехватил его и пробормотал:
— Первым обязан, служба...
И сделал несколько больших глотков.
— Морсик клюквенный, — ласково сказала Настя. — У них тут клюква — с райское яблочко размером. Я уж из неё и наливочку, и морсик, и пирожочки...
— А вы хорошая хозяйка, — похвалил Павел. — Чем помочь-то?
Настя замахала руками.
— Стой, стой... Гость помогать не должен, гость в доме — радость. У нас прислуга есть, Фаина Абдулаевна. Хороший мужик, работящий.
— Мужик? —

 нахмурился Павел.
— Только по документам, — отмахнулась Настя. — Это ведь Лос-Анджелес! Тут если у тебя пол не женский и не мужской, тебе просто так полторы тыщи грина в год платят! Вот Фаина Абдулаевна и объявила себя мужчиной-гей-трансвеститом. То есть носит она женскую одежду, любит мужиков, но по документам мужчина. К тому же духовно травмированный полиаморной расплывчатостью своего гендера — это тоже такой отдельный гендер есть. Получает каждый год девять тысяч — как гей, трансвестит, и полиаморно расплывчатый.
— Стоп, это всего четыре с половиной тысячи, — заметил Ярослав.
— Да, остальное как самоопределившийся негр-альбинос, родившийся в азиатской семье. Да вы не переживайте, это ведь Лос-Анджелес! Знаете, почему у нас город в войне совсем не пострадал?

(продолжение следует)

НАШИ ЛЮДИ В ГОЛЛИВУДЕ

1 (продолжение)

— Почему? — напрягся Ярослав.
— Да потому, что Господь на него с небес глянул и сказал: «Куда ж я вас всех, извращенцев, дену? Живите пока!»
И Настя весело, заливисто захохотала. После секундной паузы к ней присоединился Павел. Ярослав подумал секунду, размышляя, стоит ли ему в новой должности сразу начинать глумиться над местными обычаями, но всё-таки позволил себе улыбнуться.
За спиной тем временем что-то зашуршало. Он повернулся как раз вовремя, чтобы обнаружить Каколея Малкина, протискивающегося в прикрытую куском линолеума собачью дверцу. Оказавшись в доме, Малкин на корточках засеменил по коридору к лестнице.
— И ничего интересного у дверей нет, нечего смотреть! — громко сказала Настя, делая гостям страшные глаза. — А возле лестницы я забыла упаковку печенья, совсем стара стала, уже и не вспомню о ней! Пойдёмте, пойдёмте на кухню!
— Он что, русский знает? — шёпотом спросил у хозяйки Ярослав.
— Малкин? Да откуда... Но интонацию хорошо понимает, и слово «печенье» запомнил. Это ведь Лос-Анджелес!

2

Просыпался Ярослав тяжело, с раздумьями. То, что было вчера вечером и то, чего не было, мешалось в голове в какой-то удивительный фильм. Как настоящий режиссер Кочетов привык мыслить картинками и не всегда отличал увиденное от придуманного.
Джамерон. Был ли Кеймс Джамерон? В синем гриме и с хвостом, рассказывающий сюжет «Явление-4. Возвращение на Землю»? Нет, наверное, не был, потому что в памяти осталась палка шашлыка, которой Джамерон демонстрировал сюжетную линию, временами откусывая кусок мяса. А Джамерон – веган.
Но почему же это ощущение, что был Джамерон?
А! Была Джамерон! Джамерон Зиад! В синем платье. И шашлык она ела, точно. Давилась, но ела. Чего только актриса не сделает ради роли.
Ещё был молодой актёр, как его... Винн Фулфхард. И ещё кто-то из молодых. И какие-то старички и старушки. Все пили за русско-американскую дружбу. Почти все обнаружили у себя русские, белорусские и еврейские корни. Сержант Нырок всё-таки нашёл с кем поговорить о ближневосточном конфликте... потом пекли блины из гуманитарной муки... потом Настасья Сахаровская отвела Ярослава спать... Потом его тормошили, кричали, что приехал Твентин Карантино, но встать сил не было...
Кочетов, не открывая глаз, вздохнул. Он был привычен к киношным тусовкам, но всё-таки пришлось тяжело.
Хорошо, что не было мультипликаторов.
Мультипликаторы — они самые страшные в плане алкоголя. Они как мультяшные персонажи, наливаются доверху и только веселее становятся...
Кочетов вздохнул и рывком сел на кровати, хоть и понимал, что так нельзя. Открыл глаза.
Комнатка была небольшая и тёмная, как и подобает комнате подростка — его уложили в детской. Стены были покрыты плакатами с полуголыми красотками. Из-под потолка свисали какие-то космические корабли и самолёты — мерч с фильмов-боевиков. В углу стояла синяя ростовая кукла.
А, так вот откуда взялась сцена с приходом Джамерона...
Помимо куклы хвостатого предателя рода человечес

кого, в комнате находился впавший в кинодетство Каколей Малкин — свернувшись клубочком он спал в самом тёмном углу. Рядом стоял Сеня, десятилетний сын Семёна и Настасьи и с любопытством смотрел на Кочетова.
— Ты храпишь, — сказал он с лёгким американским акцентом.
— Ты чего... как тебя... о, Сеня... Ты что, тут спал? — спросил Кочетов протирая глаза.
— Нет, за стенкой. Ты храпишь.
— Стенки у вас картонные, малец! — жизнерадостно произнёс Павел, входя. В руках у него был стакан с непонятной бурой жидкостью. — Выпейте, Ярослав Романович. Полегчает!
Кочетов в два глотка осушил стакан. Закашлялся. Спросил:
— Что... это... такое...
— Текила, томатный сок, соль, перец халапеньо, перепелиное яйцо, устрица! — сообщил Павел. — Настенька рецепт выдавать не хотела, но я уговорил.
— Устрица? — ужаснулся Кочетов.
— Живая!
Кочетов прислушался к ощущениям. Но, как ни странно, стало легче.
— Папа тоже вначале ругается, а потом ничего, — сообщил Сеня. — Ты мне подарки привёз? Папа говорит, что русские всегда привозят подарки!
Ярослав замялся. У него был запас водки на подарки, но не ребёнку же... И тут он вспомнил, как весёлый штурман совал ему в карманы шоколадки, закусывать ром...
— В пиджаке посмотри, в карманах, — сказал он.
Сеня деловито и умело обшарил карманы, достал пригоршню маленьких шоколадок, в зелёной обёртке с красной звездой и надписью: «Особые. Авиаторские».
— Пойдёт, — решил Сеня. Скрылся, заглатывая по пути шоколадку.
Павел задумчиво посмотрел ему вслед, почесал затылок.
— Это... может не стоило пацану... авиаторские, они такие... бодрят! Для долгих перелётов, в боевой обстановке...
— Жизнь бой, — вздохнул Ярослав. И побрёл в ванную комнату.
Гостей в доме уже не было, только валялись на полу блёстки, стояли где попало пустые бокалы со следами помады и лежали на столах надкушенные куски пиццы. Фаина Абдулаевна, смуглая и тощая, цокая языком собирала мусор в пакеты. Кочетову она подмигнула, да так, что он напрягся и снова стал вспоминать вчерашний вечер. Настасья тем временем суетилась у плиты, выпекая один за другим блины.
— С добрым утречком! — радостно сказал Павел и чмокнул хозяйку в щёку. — Ярослав Романович, мы же с Настасьей, оказывается, земляки! Она из Омска, а я из Нижних Защипок. Это меньше двух тыщ километров!
Ярослав промычал что-то, взял горячий блин. С подозрением посмотрел на флакон с кленовым сиропом. Потом заметил, что на столе в разных местах рассыпан дорожками сахар, сгреб его ладонью и посыпал блин.
— Не рано ли? — спросила Настасья не оборачиваясь.
— День предстоит сложный, надо подзаправиться, — смутился Ярослав. — Как я понимаю, мы сегодня в гостиницу переселяемся.
— Да как же в гостиницу? — возмутилась Настасья. — Сёма уже поехал ваш дом проверять, да и вещички ваши захватил. Аренда на девяносто девять лет, за семь долларов. Хороший особняк. Хозяин бросил, в Канаду релоцировался. Мы рядом поселимся, заместителю коменданта надо рядом с начальством жить.
Ярослав как сквозь туман вспомнил, что вчера,

действительно, назначил Семёна Сергеича своим заместителем. И велел урегулировать с утра квартирный вопрос.
— А... ну да, — согласился он. Откусил блин. Почему-то, несмотря на сахар, тот был несладкий. Может это диетический сахар? — Хорошо. Дружить домами будем.
Взгляд его остановился на недоеденном шашлыке.
Блин. Может, всё-таки, Джамерон заглядывал?
Кочетов очень сильно уважал Джамерона.
По лестнице с грохотом пробежал на четвереньках Малкин. На спине у него сидел очень жизнерадостный и возбуждённый Сеня, размахивая руками и распевая по-английски:
— Ben, the two of us need look no more
We both found what we were looking for
With a friend to call my own
I''ll never be alone!
Каколей Малкин, как ни странно, тоже выглядел совершенно счастливым. Может быть потому, что и у него рот был испачкан авиационным шоколадом?
Распахнув дверь, оба, и наездник, и его конь, вылетели из дома.
Настя нахмурилась и покачала головой:
— Что это с ним? Таблетку что ли утром не принял? Сенечка гиперактивный, да они тут все такие, это от жаркого солнца и экологичных продуктов, школьный доктор таблетки ему выписал...
Павел и Ярослав смущенно переглянулись.
— А на шоколад аллергии нет? — спросил Ярослав невпопад.
— Нет...
— Это хорошо.
Настя стала хмуриться ещё сильнее, но тут дверь распахнулась и вошёл радостный Сахаровский.
— Уже проснулись? Это хорошо, хорошо!
Кочетов с любопытством обнаружил, что от Сахаровского исходит чудное радужное сияние. Он даже хихикнул от восторга.
— Едемте, едемте! Совет директоров киностудий ждёт только вас! — продолжил Сахаровский. От избытка чувств воспарил к потолку, чему, по какой-то причине, никто не удивился. Ярослав тоже решил не привлекать внимания к случившемуся — бывают же у людей свои слабости. — Костюмчик наденьте, пиджачок, галстучек — и в путь!
— Ага... — широко улыбнулся Кочетов, наблюдая, как буквы вылетают у него изо рта, влетают в левое ухо Сахаровского и вылетают из правого. Буква «Г» немножко застряла, но «А» её подпихнула.
— Да вы, товарищ директор, размякли совсем, — озабоченно сказал Павел. — Сейчас, минутку, приведу его в порядок...
Кочетов и сам не заметил, как оказался снова наверху. Павел старательно, как ребенку, умыл ему лицо холодной водой, приговаривая:
— Холодна водица, помоги напиться. Утоли вначале — мои печали, потом дай мне бодрость духа, ясность глаза, острость уха... Наш, сибирский наговор, товарищ Кочетов. Всегда с похмелья помогает... Да ну нафиг, здесь не работает... С гуся вода, с утки веселье, с товарища Кочетова похмелье... Да что ж вас так развезло-то? С одной устрицы?
— Я уже, — сказал Кочетов, чтобы утешить Нырка.
Сержант, озабоченно цокая языком, помог ему облачиться в костюм, ловко повязал галстук, пригладил волосы, поправил лацканы. Потом, просияв, обнаружил в кармане шоколадку, ускользнувшую от Сени.
— Пожуйте, товарищ Кочетов! Бодрит, клянусь! Нам такие перед переправой через Днепр выдавали, строго по одной в руки, только мне две выделили...
Ярослав послушно сже

вал шоколад.
В голове и впрямь как-то прояснилось, всё стало чётким и понятным, как в приказе Министерства Культуры Российской Федерации.
— Я в форме, товарищ Нырок, — сдержанно поблагодарил он, вытирая испачканный в шоколаде рот. — Поехали!
На самом деле странные ощущения до конца не прошли. Павел Нырок, почему-то, виделся ему в костюме мушкетёра, стены дома местами стали прозрачными, а под кроватью шевелилось мохнатое зубастое существо. Но это всё совершенно перестало смущать режиссёра.

(продолжение следует)

НАШИ ЛЮДИ В ГОЛЛИВУДЕ

2 (продолжение)

По пути к развлекательному центру Эль Капитан, где должна была состояться встреча с руководством кинокомпаний Голливуда, Ярослав насмотрелся немало странного.
Над холмами неторопливо витали летающие тарелки, испускающие вниз разноцветные лучи. На буквах, составляющих слово HOLLYWOD, прыгали, сражаясь друг с другом, ковбои и инопланетные пришельцы. Из канализационных люков взлетали в небо красные воздушные шарики. На перекрестке, где они остановились на светофоре, гарцевал конный казачий разъезд. Ярослав задумался, правда ли это всё или спецэффекты, снимается ли тут кино, или это обычная голливудская жизнь. Но тут Нырок вскочил на заднем сиденье и завопил:
— Привет, казаки! От Первой Сибирской— Второму Калининградскому!
— Нырок, ты, что ли? — завопил один из казаков, срывая папаху и размахивая ей в воздухе. — Живой, чертяка! Тебя на усиление?
— Нет, я при коменданте! — гордо сообщил Нырок и казаки отсалютовали шашками.
«Всё правда, всё жизнь» — удовлетворённо подумал Ярослав, наблюдая за убегающей вдоль улицы Годзиллой. «Зря мы смеялись над Голливудом, тут всё по-настоящему!»
Кажется, он немного задумался, потому что в следующий миг обнаружил себя стоящим у огромного круглом стола в роскошном старинном зале. За столом сидело два десятка мужчин и женщин. Как ни странно, но практически все были белые, с аристократическими, носящими следы долгого вырождения лицами. Из пары ртов торчали сигары. На столе стояло несколько бутылок водки, причём перед Ярославом — наполовину пустая. И, видимо, опустошил её он — потому что только в руках Ярослава была полная рюмка.
Все смотрели на него и чего-то ждали.
— За русско-американскую дружбу! — сказал Ярослав и выпил.
Американцы зааплодировали. Но явно продолжали чего-то ждать. Ярослав поймал взгляд Сахаровского — тот был потен, красен, и близок к обмороку. Обнаружив, что Кочетов смотрит на него, Сахаровский откашлялся и робко произнёс:
— Разумеется, по старой русской традиции этот тост произносится три раза только в неформальной обстановке, а на такой вот встрече — не менее пяти... Но господа директора киностудий всё-таки надеются узнать, что делать с кинофильмами?
Ярослав понял, что ситуация критическая. К счастью, стоящий за его спиной Нырок бодро сообщил:
— Перечислим-ка их ещё раз для порядка, а то я малость запутался? «Тварь из сибирских недр», «Зловещая русская тайна», «Её звали Валентина Фёдорович», «Как я стал мамой»?
— И ещё мультсериал Диснея «Дети против злобных и коварных», и сериал «Нетфликс» — «Страна страха и холода», — пробормотал Сахаровский. — Как господа директора убедительно показали на графиках...
Тут Ярослав заметил, что под ногами у него валяются порванные листы бумаги с какими-то линиями и цифрами.
— ...процесс кинопроизводства находится в критическом состоянии. Спасти ситуацию могут только перечисленные блокбастеры — пять кинофильмов, мультсериал и сериал. Но в нынешней политической ситуации выпуск их может быть неправильно восп

ринят...
— Вот уж точно, — согласился Нырок. — Кстати, у нас в Сибири вовсе нет обычая спать голыми в снегу на первое мая. У нас и снега-то первого мая толком не бывает... так... снежочек... им же не укрыться...
— И фильмы уже отсняты, — продолжил Сахаровский. — И замены им нет. Не выпустим в течении месяца — уступим мировой рынок индусам и китайцам.
Директора дружно закивали.
— Дедлайн, — сказал по-русски сухонький старичок со злобными подслеповатыми глазками. И провёл себя рукой по горлу.
— Вот же штопанный насос, — пробормотал Ярослав и невольно налил себе рюмку. — Значит, выпустим!
— Выпустим? — поразился за спиной Нырок.
— Подправим, переснимем, внесём новые смыслы — и выпустим! — твёрдо сказал Ярослав.
— Все семь позиций? Уже отснятые? За месяц? — Сахаровский из красного стал белыми быстрее, чем первый секретарь компартии в братской республике после развала СССР.
— Да раз плюнуть, — сообщил Ярослав. — Я для чего вам сюда прислан? Чтобы помочь братскому американскому народу, пережившему трагический военный катаклизм!
— Между прочим, они этот катаклизм сами себе устроили, — мрачно сказал Нырок. — Они же все по нам пульнули!
— Это недоказуемо! — на прекрасном русском языке заявила пышная дама в дальнем конце стола. — Наша официальная позиция — мы стреляли по внезапно появившемуся над Сибирью инопланетному флоту вторжения!
Нырок возмущенно запыхтел, но Ярослав поднял руку и твёрдо сказал:
— Мы в этих делах минувших разбираться не будем. Сами пальнули и сами пострадали. Кто ж виноват, что все ваши ракеты оказались старым говном и посыпались на вашу же территорию?
Судя по взглядам директоров, виноватыми они считали лично Ярослава и Павла. Но вслух этого не произнесли.
— Голливуд я спасу! — закончил Кочетов. — Раз уж у нас специальная гуманитарная миссия... Сегодня же копии всех ваших фильмов доставьте ко мне по месту жительства! Завтра объясню, как будем переснимать.
Директора осторожно зааплодировали.
Сахаровский ещё раз вытер пот со лба.
Кочетов торжествующе улыбнулся и пошёл прочь из кабинета, направляемый твёрдой рукой Нырка. Следом, что-то лопоча по-английски, пробирался Сахаровский. При ходьбе он почему-то позвякивал и сильно располнел. На всякий случай Кочетов обернулся и убедился, что водки на столе больше нет.

Только в машине, когда отъехали, Сахаровский позволил себе заговорить откровенно.
Точнее — закричать.
Он объяснял, что даты премьер уже расписаны, фильмы сняты, часть актёров погибла или исчезла не пойми где. Что переснять за месяц всё это никак невозможно. И что Голливуд обречён. От его причитаний болела голова. К тому же с улиц куда-то исчезли все вампиры, пришельцы и монстры, так что ехать было скучно, Голливуд выглядел убогой американской провинцией с вкраплениями богатых особняков.
Только казачьи патрули остались.
— Семён, ну не страдай ты так, — попросил Ярослав. — Башка болит... Справимся.
— Но как?
— Слушай, помнишь мой детский фильм «Веселые подруженции»? Про старшеклассниц?
— Видел, — мрачно от

озвался Семён. — Да, весёленький, только сумбурный какой-то.
— Конечно... Это ж изначально была мрачная история запретной любви учительницы и двух учениц. Заканчивалось групповым самоубийством и поджогом здания школы. А тут законы поменялись... в общем — стала музыкальная комедия из жизни старшеклассниц с подвигом на пожаре.
— А, — сказал Сахаровский и задумался. — Так та сцена, когда ученицы делают учительнице искусственное дыхание и непрямой массаж сердца...
— Чудеса монтажа, — вздохнул Ярослав. — Справимся. Слушай, пиво у вас тут есть?
— Да в особняке всё есть, — задумчиво произнёс Сахаровский.
— Хорошо. А фильм «Генерал» помнишь?
— Про умного и талантливого генерала, которого обожают солдаты и ценит начальство?
— Ага, — сказал Ярослав гордо. — Про солдата и дедовщину.
— Понятно... А вот ты ещё снимал такое кино... «Свадьба впопыхах»?
— Неужто видел?
— Я все твои фильмы посмотрел, — сообщил Сахаровский. — Сразу как вас назначили. Так что это было?
— «Разведёмся по-быстренькому».
— Понятно теперь, почему тебя назначили комендантом, — сказал Сахаровский. — Слушай, а вот «Шёлк и атлас» — что это изначально? Такая сумятица, такая неразбериха...
— Ничем это не было, — обиделся Кочетов. — Как задумали, так и сняли, и выпустили.
Дальше ехали молча, только у самого особняка — роскошного, с бассейном, пальмами и колоннами, Ярослав неожиданно для себя сказал:
— Чаю хочу. С сахаром...

(продолжение... следует?)

На самом деле, я сейчас пишу другую историю, а "Наши люди в Голливуде" - это для отдохновения души

Я сейчас маленький кусочек процитирую, но пока ничего пояснять не буду. Ну, кроме названия - "Поиски утраченного завтра".

"...И тут я понял, что нас пришли убивать.
Одеваться не было ни времени, ни смысла. Заварушка явно намечалась серьёзная и грязная, так что я натянул только трусы. Пистолет брать не стал — голый человек с пистолетом выглядит смешно. Зато снял со стены армейскую рапиру — холодное оружие, уж не знаю почему, гармонирует с голым телом. Наверное, это идёт со времён античной скульптуры — все эти атлеты с мечами, Давиды с пращами, девушки с вёслами... Нет, ну девушки тут не при чём, конечно. Хотя весло — штука жестокая в умелых руках.
Я тихо шёл по коридору, прикидывая, где враг нашёл слабое место в защите, и кто этот враг. У меня стоит хорошая система охраны периметра, а уж в режиме паранойи она скорее сожгла бы пол-улицы, но никого не впустила.
Но факт оставался фактом — враг был либо внутри, либо в процессе проникновения, а охрана молчала.
В гостиной слабо светилось несколько бра по углам. Василиса лежала на диване, прикрытая пледом. Торчала босая розовая пятка, которую так и хотелось пощекотать. Зелёные волосы мокро поблескивали, видимо, успела сходить в душ.
Так, посмотрим, что там у мальчика и собаки...
Я заглянул в гостевую спальню.
Тут мягко светился торшер, уже хорошо. Святослав спал, закутавшись в одеяло. В ногах у него лежал и храпел бульдог. Нет, прекрасная порода, но шумная...
Посреди спальни заканчивали материализоваться три воина хро в чёрных обтягивающих комбинезона. Хро очень похожи на землян, может быть, поэтому так искренне нас не любят.
Времени у меня не было совсем, так что я бросился в атаку сразу от дверей, не размышляя и не прикрываясь.
Первого хро я пронзил рапирой в районе грудины, лезвие взвизгнуло, включаясь, я рванул рапиру вверх и развалил шею и голову хро на две части. Скорее всего он был напичкан имплантами и модернизирован, но мозг всё равно почти всегда остаётся в черепушке.
Второй хро в этот момент вскинул хлыст и рубанул им поперёк кровати. Видимо, у него была жёсткая установка на выполнение задания, он понимал, что сам не успеет защититься. Ему я отрубил руки, а потом голову. Безусловно это было верным решением, потому что обезглавленный хро, фонтанируя кровью, ещё несколько секунд метался вокруг, махая обрубками рук и пытаясь ударить меня недоступным уже хлыстом.
А вот третий хро, который был дальше всех от двери, успел отреагировать. Развернулся, выставил руки и всадил мне в грудь кумулятивный заряд из пистолета. Мне выжгло сердце и левое лёгкое, да ещё и откинуло на пару метров. Второй раз хро промазал, третий раз стрелять не стал — видимо, до него дошло, во что он ввязался. Но он был тренированный, очень быстрый и мне пришлось гоняться за ним по спальне секунд десять. Мы расколотили торшер и развели кучу грязи на полу, прежде чем я зажал его в углу, сдавил горло и рявкнул:
—

Кто послал?
Хро закатил глаза и умер. Не то яд, не то мощная установка на смерть в сознании.
На всякий случай я вырвал ему сердце, свернул шею и переломал кости в конечностях. Ну ладно, не было никакого «всякого случая», просто я разозлился. И даже не за себя."

Ладно. Раз уж я сегодня дразнюсь, то держите первую главу

Поиски утраченного завтра

1

Дом, в котором я жил последние десять лет, крышей упирался в низкие серые облака. На верхних этажах я никогда не был — обиталищем мне служил первый этаж, с отдельным входом со стилобата. Мимо текла скоростная трасса, на стилобат можно было подняться только с узкого тротуара, по решетчатой металлической лестнице: в жару — раскалённой, в дождь — ржавеющей, а зимой — скользкой. Меня это вполне устраивало.
В дверь стучали уже минуты три, настойчиво, но без эмоций. Я постоял несколько секунд, глядя в глазок. Вздохнул. Спрятал пистолет в карман и отпер замки один за другим.
Гостей было четверо, если считать собаку.
Девушка лет двадцати с изумрудно-зелёными волосами. Стройная, загорелая, спортивная. В брючном костюме кирпичного цвета, которые сейчас в моде у юных девиц из общества, из-под расстегнутого пиджачка проглядывала белоснежная блузка. Все они мимикрируют под офисных работниц, даже если бездельничают с самого рождения... Довольно красивая девушка, если не отпугивает высокомерное выражение на молодом лице.
Подросток лет четырнадцати. Лицом похож на зеленоволосую девушку, скорее всего — младший брат. Тоже одет по идиотской современной моде — короткие штанишки до колен, тельняшка с коротким рукавом и белая шапочка с помпоном. В общем, в таком виде я бы рискнул ходить лет до пяти, а потом бы регулярно отгребал на улице люлей. Времена раньше были простые, что уж сказать, дети мечтали быстрее вырасти, а не застревать в детстве.
Третьим был пёс. Английский бульдог, толстый, пучеглазый, похожий на самодвижущийся пуфик на кривых ножках. Изо рта свисала тонкая ниточка слюны. Может быть, я предвзят, но пёс показался мне самым интеллектуальным из троицы.
Девушку, мальчика и собаку окутывало тёплое жёлтое сияние.
Я вздохнул, протянул руку и потрогал девушку за выпирающий из блузки сосок. С тем же успехом можно было домогаться мраморную скульптуру — плоть была твёрдой и холодной. Статуя в одежде, а не живая девушка.
— Никита! — укоризненно пророкотал четвёртый гость. — Это ведь неприлично, так?
Четвёртым был Тао-Джо. Ну разумеется. Кто же ещё.
— Наверное, — согласился я.
— Что ты забыл в этом районе, Никита? — Тао развёл длинными руками. — Ты достоин большего!
— Мне нравится.
— Тут не любят землян, — печально сообщил Тао. Потряс левой рукой — я заметил тёмные липкие следы на тонких металлических пальцах. — Мне пришлось показать, что они под моей защитой.
— Землян нигде не любят, — возразил я. — Муссы?
— Муссы, — вздохнул Тао. — Тупые. Ну так можно войти?
Я вздохнул. Была полночь, тот короткий промежуток, когда спящие ночью отходят ко сну, а спящие днём собираются выйти из домов. Скоро безостановочно несущуюся вдоль дома трассу заполонят муссы, ануки, хро и множество других разумных, ведущих ночной образ жизни. Даже по тротуару заковыляют любители медленного передвижения. А кто-нибудь непременно заберётся на стилобат и увидит гостей...
— Чего ты хочешь, Тао?
— Я их

телохранитель.
Ну разумеется. Кем ещё работать извергнутому из Тао? На стройку податься, закусками на улице торговать? Ха-ха-ха.
— Ты, а не я.
— Нужна помощь, Никита. Тело их отца прекратило существовать, — сообщил Тао.
Я кивнул.
— Печально. Сиротки, значит... Как же ты оплошал?
— Всякое случается, — туманно ответил Тао-Джо. И, смирившись с неизбежным, произнёс то, чего я и ждал: — Ты должен мне, человек Никита!
Вот теперь выхода у меня не было.
— Я плачу долг, Тао-Джо, — сказал я. — Но учти, теперь он будет выплачен полностью.
— Признаю.
Формальности были соблюдены, и я отступил от двери, позволяя войти.
Жёлтое свечение биостазиса угасло.
Девушка поморщилась. Мальчишка чихнул. Бульдог потряс головой, роняя брызги слюны.
— Заходите, — сказал я мрачно. — Будьте как дома.
Повернулся и пошёл по коридору к жилым комнатам.

Конфигурация моего дома странная. Я когда-то выкупил весь этаж в стилобате, на котором стоят три тонкие жилые башни. Если посчитать общую площадь этажа, то выйдет не меньше четырех тысяч квадратных метров, почти что футбольное поле.
Но три четверти стилобата занимают опорные колонны, коммуникации, лифтовые шахты, демпферы, силовые кабели. В общем, свободного пространства не так уж и много, ведь комнаты соединены между собой длинными узкими коридорами. Самую большую комнату, метров примерно в сто пятьдесят, я называю гостиной, хотя гостей у меня обычно не бывает. Форма у гостиной такая сложная, что описать её я не рискну, тут нужен профессор геометрии.
Достаточно сказать, что в центре комнаты проходит труба двухметрового диаметра, по которой в башни подаётся вода. Труба пластиковая и прозрачная, когда на неё падает свет, то выглядит она жутковато. Вдоль одной из стен идут толстые кабели, они надёжно изолированы, но почему-то всё равно пахнут озоном. Большущий диван, который собирали прямо на месте, стоит между трубой воздуховода (если прижаться ухом — слышно гул ветра) и шахтой маленького служебного лифта, которого нет на планах дома. Лифт ездит нечасто, раз-два в неделю, так что я привык. Пол покрыт настоящим деревом, не паркетом, конечно, а массивной доской из чего-то напоминающего бук. Потолок так и остался бетонным, с тянущимися по нему кабельными коммуникациями и трубами, но он высокий, почти четыре метра, и это меня не сильно напрягает.
— Мне нравится! — сказал Тао-Джо, остановившись у стены с кабелями и озираясь. — У тебя появился вкус, Никита!
Тао внешне похожи на роботов. Двухметровый рост, гуманоидные формы, металлическая на вид кожа. Глаза большие, напоминающие объективы камер, видно, как внутри сдвигаются линзы. Тао видят в ультрафиолете и чувствуют радиоволны. Руки трансформируются, пальцы могут превращаться в лезвия или подобие инструментов. Скорость реакции и движений очень высокая. И одежду они не носят, половые органы у них скрыты внутри тела... как правило.
Но они не роботы, и не киборги. Они живые металлорганические существа. Просто шутка эволюции.
— Спасибо, Джо, — сказал я. — Как я жил без твоего мнения — ума

не приложу. Представишь своих подопечных?
Ни девушка, ни подросток пока не проронили ни слова. Таращились на меня и молчали. Может, они вообще немые?
Вдруг мне повезло?
— Это Василиса, — сообщил Джо.
— Здрасте, — сказала Василиса равнодушным тоном.
— Это Святослав, — представил Джо мальчика.
— Привет, — сказал молодящийся отрок.
— А это Юрий Святославович, — блестящая рука Тао указала на бульдога.
Я вздохнул. Спросил:
— Надеюсь, Юрий Святославович не сын юного Святослава?
Бульдог открыл рот, роняя на пол очередную порцию слюны. И негромким басовитым голосом сообщил:
— Нет, это Святослав — мой сын. В нашем роду принято чередовать два имени: Юрий и Святослав.
Тьфу!
Я уставился на Тао. Мог бы и яснее намекнуть, что значит: «тело их отца прекратило существовать».
— Нейронная сеть? — спросил я. — Не ожидал, что мозг бульдога потянет человеческое сознание.
— Этого никто не ожидает, — с довольным видом сообщил бульдог.
— Что ж... — я собрался с мыслями. — Тао-Джо, чего ты хочешь от меня?
— Подсоби с работой.
— Я на пенсии, — возразил я. — По выслуге лет. Я старенький, сам знаешь.
Мальчик хихикнул, девушка посмотрела на меня с любопытством.
— Ну тряхни стариной, — попросил Тао. — Так и будешь сидеть в подвале и смотреть старые фильмы?
— Это не подвал! Десять метров выше уровня земли!
— Окошек нет, жилые этажи выше, значит — подвал! — порой Тао бывают удивительно нелогичны. — Никита. Мне нужна помощь.
— И так всех впустил, твои клиенты в безопасности. Хотя обычно с животными никого не впускаю!
— Я не животное! — возмутился Юрий Святославович. И завилял коротким хвостом.
Тао-Джо помолчал. Сказал:
— Один могу не справиться. Уже облажался.
— Ну вот только не надо врать... — я осёкся. Тао-Джо не врут. — Да что произошло? Чей ты телохранитель? Собаки, девчонки, пацана?
— Он охранял мою жену! — рявкнул бульдог. — Она погибла, не успела перенести сознание!
— Мама копировалась месяц назад, — негромко заметила зеленоволосая Василиса.
— Мы с ней месяц назад лаялись... ругались! — рявкнул бульдог. — Чуть не развелись! И теперь мириться по новой?
Я кивнул Тао-Джо и пошёл к одной из дверей. Меня окликнул пацан:
— Никита, а как сеть активировать?
— Тут нет сети! — рявкнул я. Происходящее нравилось мне всё меньше и меньше.
Мы вышли из гостиной в комнату, которая теоретически служила мне кухней — если бы вдруг я захотел съесть что-то кроме готовых блюд. Под потолком вспыхнули яркие белые лампы. Здесь было красиво, чисто и пусто — плиту я включал пять лет назад, а в холодильник, несмотря на режим глубокой заморозки, боялся заглядывать. Там вполне могла вырасти цивилизация морозоустойчивой плесени, не без оснований считающая меня злым божеством. Закрыв за нами двери, я пихнул Тао кулаком в твёрдый металлический бок.
— Джо, что за хрень?
— Сложный клиент. Я не справился, потерял клиентку. Но, правда, спас остальных.
— У них не было охраны?
— У всех была. Тао-Серж и Тао-Моника погибли, защищая детей. Тао-Ли смог обеспечить перенос сознания в пса, погиб, прикрывая отход. Я см

ог вывести детей и собаку.
Всё было ещё хуже, чем я думал.
Тао не роботы, повторюсь. Но почти столь же прочные. И быстрые. И общаются между собой на радиочастотах. И в схватке — ужасные боевые машины.
Да что уж там, они роботы, только созданные природой. Уложить трёх из четырёх Тао, работающих вместе, синхронизирующих свои действия? Это как? Нет, если использовать мощное энергетическое оружие, бомбы...
Но тогда бы люди точно не выжили.
— Кто такой этот Юрий Святославович?
В глазах Тао завибрировали линзы. Видимо, он изучал моё лицо в разных диапазонах, пытался понять, искренне ли я задаю вопрос.
— Человек. Землянин. Король икры. Властелин грибов. Царь пряностей. Владыка форели и тунца.
— Блин... — только и сказал я. — Так это Павлов?
— Да.
— Кто и как мог на него напасть? Нет, погоди, скажи сначала — это частные тёрки? Это не Контролирующие? Не Думающие? Не Стерегущие? Не Слаживающие?
— Насколько мне известно — нет, — ответил Тао.
В общем-то я и сам это понимал. Если бы повелителя земных деликатесов решил уничтожить кто-то из Большой Четверки, правящей миром — никакие Тао бы не помогли.
Значит, деловые разборки.
— Джо, я войной сыт по горло, — сказал я. — Ну сколько мне осталось ещё, а?
— Ты прекрасно знаешь сколько, — ответил Тао. — Это предмет моей зависти.
Я фыркнул.
— Вот я и хочу прожить остаток своих дней в комфорте и удовольствии!
Тао-Джо обвёл кухню внимательным взглядом.
— Ты купил огромную унылую бетонную конуру. Живёшь в ней как сыч. Никуда не выходишь. Жрёшь дешёвую готовую еду, носишь дешёвую одноразовую одежду, смотришь древние фильмы и читаешь старые книги. Куришь и пьёшь нейроактивные вещества, которые не одобрены в твоей культуре.
— Да, — сказал я. — Мне это нравится. И я тебя поправлю, алкоголь в нашей культуре присутствует.
— Ты мог бы путешествовать, — сказал Тао.
— Мой запрос турагентства не могут исполнить, — ответил я с горечью.
— Мой тоже, — вздохнул Тао.
Мы помолчали.
— Но ты хотя бы поддерживаешь форму, — заметил Тао-Джо. — Это меня радует, друг.
— Я не стану охотиться за врагами семейства Павловых, — сказал я. — Я дал им укрытие, Джо. Ты можешь собрать новую команду, подготовить убежище, купить дворец в защищенной зоне... деньги ведь для пёсика не проблема?
— Не проблема.
— Ну так подготовь всё и забирай семейку. Юрию Святославовичу ещё с женой мириться. Та ещё сучка, да?
— Я не сплетничаю о клиентах, — с достоинством ответил Тао. — Совершенно безумная баба. Мне даже жалко Юрия.
— Ну так что, договорились? — я похлопал его по металлической руке. — Ты выполняешь свою работу телохранителя, а я пока прикрываю семейку.
Тао кивнул.
— Договорились. Ты хороший человек, Никита. Те, кто не любят землян, не правы.
— Они просто не умеют нас готовить... — буркнул я.
— Но шутить ты не умеешь! — Тао погрозил мне пальцем. — Поедание разумных особей влечёт за собой неодобрение Контроля!
Мы вернулись в гостиную.
Там изменилось освещение — видимо, гости сообразили, что управление завязано на голосовые команды. Я никогда не настраивал сис

тему на свой голос, потому что не собирался никого к себе впускать. Василиса сидела на диване и смотрела новостной канал, сформировав экран перед собой. Юный морячок Святослав уселся рядом, но в руках у него был планшет, на котором он довольно уныло играл. Видимо, без сетки ему было скучно.
Я поискал глазами бульдога.
Пёс ссал на покрытую кабелями стену.
— Юрий Святославович, — сказал я. — А если током ударит?
— Тут хорошая изоляция, — отступая от стены и подёргивая лапой, ответил пёс.
— А если я пинка дам?
Мультимиллионер в теле бульдога уставился на меня. Потом на Тао-Джо.
— Я не уверен, что справлюсь, — сказал Тао. — Точнее, уверен в обратном.
Василиса оторвалась от экрана и поглядела на него с удивлением.
— Это инстинкты, — сообщил бульдог. — Ничего не могу с собой поделать, это тело захотело писать и само выбрало место.
Я вернулся на кухню, принёс рулон бумажных полотенец, отмотал и бросил на пол в углу.
— В следующий раз поясните телу, что пинок по яйцам — это очень больно, — сказал я.
Тао-Джо оторвал бумагу от рулона, нагнулся и принялся вытирать лужу.
— Потом влажной протри, — попросил я. — Чтоб не воняло.
Бульдог размышлял.
— Ты уже знаешь, кто я?
— Знаю.
— Я могу купить твоё жилище.
— Вы и весь квартал можете купить. Но жилище не продаётся.
Тао-Джо выпрямился и сообщил:
— Я предупреждал, что этот землянин совершенно независим, обладает дурным характером и чрезвычайно опасен.
Бульдог смотрел на меня не мигая. Потом позвал:
— Василиса!
Девушка со вздохом встала с дивана, подошла.
— Что, пап?
— У собак мерзкое зрение, — сказал Юрий Святославович. — Надо будет у следующего пса модифицировать не только голосовые связки... Посмотри на этого человека, сколько ему лет?
Василиса мельком глянула на меня.
— Тридцать. Или чуть больше.
— Вы должны увидеть тридцать один с половиной, — поправил я.
— Я округлила, — бросила Василиса.
— Доверяю твоим имплантам, дочь, — сказал Юрий Святославович, не реагируя на мою реплику. — Но это не омоложение, не клон, не аватар?
— Метки клона нет, активной биологии нет, обмена данными с внешним миром нет, — вздохнула Василиса.
— База данных? — Юрий Святославович продолжал разговаривать с ней так, будто меня не существовало.
— Нет его в базе.
— Тогда почему он такой наглый и такой опасный? — произнёс Юрий Святославович задумчиво. — Никита, где вы родились?
Мне надоел этот фарс.
— На Земле. В городе Москва. В одна тысяча девятьсот девяносто шестом году.
Василиса засмеялась. И осеклась.
— Примите мои глубочайшие извинения, Никита, — сказал бизнесмен. — Я обязуюсь лучше контролировать это примитивное тело.
Я молчал.
Бульдог вздохнул.
— Разумеется, мой поступок был осознанным и контролируемым, — признал Юрий Святославович. — Я хотел вас прощупать.
— Получилось? — спросил я. — Извинения приняты.
— Я глубоко уважаю Обращённых, — сказал бизнесмен. — Спасибо, что дали нам укрытие.
Я кивнул и вместе с Тао-Джо пошёл к выходу, позволив себе лишь раз глянуть на юную Василису, в полном остолбенении смотрящую вслед. От Тао-Джо слег

За кого голосовал я вам не скажу, поскольку сегодня агитировать нельзя.
Но вы умные и сами догадываетесь. :)

А вот агитировать прийти на выборы - можно. И нужно. Потому что ваши голоса - это самый точный индикатор настроений в обществе. Куда более точный, чем любые опросы.

Ну а я, проголосовав, нахожусь на участке в качестве наблюдателя от ОП РФ. Все в порядке, нарушений нет. Люди идут активно, голосуют - и бумажными бюллетенями, и электронными.

А у нас в Мастерской выборы уже завершились. :) Традиционно радует география… жаль, что отстает мой любимый Дальний Восток

Состав участников семинара "Весна-2024" по итогам всероссийского конкурса.

Группа: Научная фантастика и конструирование будущего
(Мастер группы Олег Дивов)

Бербенцев Евгений, Санкт-Петербург
Вохмянина Марина, Ирбит
Григоренко Александр, Пермь
Данил Юрин, Москва
Калакун Оксана, Оренбург
Ковальчук Олег, Москва
Кудрин Родион, Волгоград
Нащёкин Владимир, Липецк
Разумейко Ольга, Москва
Сухова Елена, Зеленоград


Группа: Романтическая фантастика и фэнтези
(Мастер группы Милена Завойчинская)

Антипова Елена, Саратов
Воронина Надежда, Екатеринбург
Костылева Евгения, Барнаул
Котова Татьяна, Москва
Муратова Ульяна, Саратов
Озерова Евгения, Москва
Романова Анна, Тюмень
Семёнова Екатерина, Великий Новгород
Симакова Евгения, Красноярск
Трыкова Екатерина, Краснодар

Группа: Фэнтези и мистика
(Мастер группы Мария Семенова)

Бочманова Жанна, Санкт-Петербург
Васильева Алёна, Санкт-Петербург
Васина Ольга, Санкт-Петербург
Гладкая Юлия, Магнитогорск
Кузнецов Александр, Рязань
Михайлов Алексей, г. Радужный Владимирская область
Потапов Андрей, Москва
Потехина Алина, Казань
Самокиш Софья, Москва
Слабинский Владимир, Санкт-Петербург


Группа: Фантастика для детей и подростков
(Мастер группы Сергей Лукьяненко)

Абдеева Гульшат Гаязовна, Уфа
Гончарова Анна, Кемь
Гримайло Станислав, Симферополь/Мариуполь
Ермихин Константин, Санкт-Петербург
Журавлева Елена, Челябинск
Калечиц Алексей, Воронеж
Лаврищева Таисия, Москва
Радаева Светлана, Ишим
Соловьева Галина и Веретенова Софья, Бор
Трофимова Анна, Москва

В ситуационном штабе ОП по наблюдению за выборами.
Все под контролем общественности.

…любопытно, западники реально думали, что люди не пойдут голосовать? Или проголосуют так, как западникам бы хотелось?
У них совсем утерян институт политологов? И понимание России?
…но еще любопытнее, что они теперь будут делать. Признают проигрыш? Или пойдут ва-банк?
В понедельник посмотрим.