новая детская

Блестящий стилист, сексист, эйджист и лукист Владимир наш Набоков оставил в романе “Пнин” забавное описание взаимоотношений эмигрантов со своими эмигрантскими детьми, мимо которого теперь так просто не проскочишь, поэтому вот, делюсь.

Дело происходит в гостеприимном загородном доме, где уже в послевоенные годы собрались “либералы и интеллигенты, покинувшие Россию в 1920-е”. Представители первой волны обсуждают “эмигрантских писателей — Бунина, Алданова, Сирина”, валяются в гамаках “накрывши лицо воскресным номером эмигрантской газеты (традиционная защита от мух)”, гоняют чаи с вареньем и гадают, “съедобны ли местные сыроежки”.

“Некоторые родители привезли с собой своих отпрысков — здоровых, высоких, равнодушных, трудных американских детей студенческого возраста, без всякого чувства природы, не знающих по-русски и совершенно безразличных к тонкостям происхождения и прошлого своих родителей. Казалось, они живут в Сосновом в совсем иной физической и духовной плоскости, чем родители: время от времени они переходили из своего мира в наш сквозь мерцание каких-то промежуточных измерений; отрывисто отвечали на добродушную русскую шутку или заботливый совет, и потом снова испарялись; держались всегда безучастно (вызывая у родителей чувство, что они произвели на свет каких-то эльфов), и предпочитали любой товар из Онкведской лавки, любую снедь в жестянках, великолепным русским блюдам, подававшимся у Кукольниковых за шумными, долгими обедами на закрытой сетками веранде. Порошин с горечью говорил о своих детях (Игоре и Ольге, студентах второго курса): “Мои близнецы несносны. Когда я вижу их дома, за брекфастом или обедом, и пытаюсь рассказать им что-нибудь исключительно интересное и захватывающее — например, о местном выборном самоуправлении на Крайнем Севере России в семнадцатом веке или, скажем, что-нибудь из истории первых русских медицинских школ — кстати, об этом предмете имеется превосходная монография Чистовича 1883 года — они просто уходят и запускают в своих комнатах радио”.

www.tgoop.com/mamarnazi/502

600 viewsOct 1, 2024 at 08:45

Блестящий стилист, сексист, эйджист и лукист Владимир наш Набоков оставил в романе “Пнин” забавное описание взаимоотношений эмигрантов со своими эмигрантскими детьми, мимо которого теперь так просто не проскочишь, поэтому вот, делюсь.

Дело происходит в гостеприимном загородном доме, где уже в послевоенные годы собрались “либералы и интеллигенты, покинувшие Россию в 1920-е”. Представители первой волны обсуждают “эмигрантских писателей — Бунина, Алданова, Сирина”, валяются в гамаках “накрывши лицо воскресным номером эмигрантской газеты (традиционная защита от мух)”, гоняют чаи с вареньем и гадают, “съедобны ли местные сыроежки”.

“Некоторые родители привезли с собой своих отпрысков — здоровых, высоких, равнодушных, трудных американских детей студенческого возраста, без всякого чувства природы, не знающих по-русски и совершенно безразличных к тонкостям происхождения и прошлого своих родителей. Казалось, они живут в Сосновом в совсем иной физической и духовной плоскости, чем родители: время от времени они переходили из своего мира в наш сквозь мерцание каких-то промежуточных измерений; отрывисто отвечали на добродушную русскую шутку или заботливый совет, и потом снова испарялись; держались всегда безучастно (вызывая у родителей чувство, что они произвели на свет каких-то эльфов), и предпочитали любой товар из Онкведской лавки, любую снедь в жестянках, великолепным русским блюдам, подававшимся у Кукольниковых за шумными, долгими обедами на закрытой сетками веранде. Порошин с горечью говорил о своих детях (Игоре и Ольге, студентах второго курса): “Мои близнецы несносны. Когда я вижу их дома, за брекфастом или обедом, и пытаюсь рассказать им что-нибудь исключительно интересное и захватывающее — например, о местном выборном самоуправлении на Крайнем Севере России в семнадцатом веке или, скажем, что-нибудь из истории первых русских медицинских школ — кстати, об этом предмете имеется превосходная монография Чистовича 1883 года — они просто уходят и запускают в своих комнатах радио”.

BY новая детская