Однажды я спросил у Я. Б., мешало ли ему в жизни отсутствие диплома о высшем образовании. Он ответил, что да, мешало, пока он не стал академиком.


воспоминания А.Д. Мышкиса о Я. Б. Зельдовиче (из книги А.Д. Мышкиса "Советские математики. Мои воспоминания.")

Как-то И. Г. вспоминал свои молодые годы. Рассказал, что в детстве его учили танцевать, но из этого ничего не вышло. Я спросил, как получилось, что при окончании школы он получил 4 по математике, тогда как все остальные оценки (кажется, кроме еще одной четверки) были отличные. И. Г. ответил, что в школьном курсе математики были вопросы, которые ни он, ни учитель не понимали; но учитель это скрывал, а он - нет. Еще он рассказал, как в начале 20-х из-за материальных трудностей был дворником детского сада (по-моему, в течение года). Там он и познакомился с Ольгой Афанасьевной, которая заведовала этим садом.


воспоминания А.Д. Мышкиса об И.Г. Петровском (из книги А.Д. Мышкиса "Советские математики. Мои воспоминания.")

Приведу здесь несколько его высказываний, которые, как мне кажется, достойны быть выбитыми на скрижалях:

— На административную работу можно назначать лишь того, кто ее ненавидит.

— Я не спрашиваю вас, кто занимается этим вопросом. Мне нужен тот, кто этот вопрос решает.

— Администратор не может принести пользы! Задача хорошего администратора — минимизировать вред, который он наносит.

— Вы совершенно правы... (пауза). Но и я прав! Давайте разберемся.

— Университет существует для студентов!

— Законы пишутся для умных людей... (пауза). И чем глупее человек, тем настойчивее нужно объяснять ему смысл закона.


воспоминания А.А. Кириллова об И.Г. Петровском

Мы, студенты, всегда понимали масштаб А.Н. Колмогорова, его авторитет был отчетливо выше любого из профессоров, с которыми мы сталкивались. Он в наших глазах был не в ряду других профессоров, он был особенный, "сам" ("сам Колмогоров сказал" и т.п.). Особенными были и его лекции и выступления, которые нам приходилось слышать. О нем ходили легенды — вроде того, будто бы специалисты по ТФДП боятся при нем упоминать свои задачи, так как он их сразу решает, и т.п.


воспоминания А.Д. Мышкиса о А.Н. Колмогорове (из книги А.Д. Мышкиса "Советские математики. Мои воспоминания.")

Вспоминается еще такой эпизод. А.Г. был одним из самых активных членов ММО: он регулярно посещал заседания, неоднократно сам делал доклады, участвовал в обсуждениях и т.п. Но вот однажды после доклада он выступил и сказал примерно следующее: "До сих пор, когда я после доклада в ММО возвращался домой, я рассказывал, что я слышал, что мне понравилось и т.д. Но после этого доклада я смогу сказать только одно: я ничего не понял". Это был доклад моего друга М.М. Постникова о его знаменитых башнях.


воспоминания А.Д. Мышкиса о А.Г. Куроше (из книги А.Д. Мышкиса "Советские математики. Мои воспоминания.")

Известная история об Эдварде Титчмарше — как-то раз он анонсировал "двойной курс", то есть курс, который бы шел два академических года, а не один. Первая часть этого марафонского курса закончилась в апреле, после чего следовал шестимесячный перерыв, предваряющий начало второй части в октябре того же года. В октябре Титчмарш зашел в аудиторию, взял кусочек мела и сказал: "Так вот, следовательно..."


из книги «Mathematical Apocrypha», Steven Krantz

Говорят, что однажды к Эйнштейну (в его молодые годы, когда он работал профессором) подошел студент и сказал: "Профессор Эйнштейн, вопросы экзамена в этом году такие же, как и в прошлом!". Эйнштейн ответил: "Верно. Зато в этом году все ответы другие!"


из книги «Mathematical Apocrypha», Steven Krantz

Когда Сидзуо Какутани шел по холлу в Йельском университете, к нему подошел студент. Он спросил: "Профессор Какутани, можно ли мне прийти в ваш офис в 4 часа дня сегодня?". Какутани быстро ответил: "Да", и пошел дальше по коридору. "Значит, вы придете?" — спросил студент со спины. "Нет", ответил Какутани.


из книги «Mathematical Apocrypha», Steven Krantz

Тамаркин и Виддер взяли специалиста по анализу Фурье Л. Фейера в тур по дому о семи фронтонах в Салеме, штат Массачусетс. Когда они гуляли по разным парапетам и разным потайным ходам, Фейер всегда настаивал на том, чтобы он шел в конце линии. Его коллеги посчитали, что всему виной была какая-то непонятная, старомодная вежливость Фейера, или что он просто хотел насладиться видами в одиночестве. Вернушись в машину, они поняли, что настоящей причиной оказалось то, что Фейер случайно сел на сумку со своим обедом и испачкал штаны вишневым соком.


из книги «Mathematical Apocrypha», Steven Krantz

К марту 1937 г. я сдал экзамены по 11 университетским предметам. Кроме тензорного анализа, индифура и математического анализа за 1-й и 2-й курсы я сдал аналитическую геометрию, статику, кинематику, динамику, гидродинамику, теорию упругости и вариационное исчисление. По всем этим предметам я получил отметки "отлично", написанные на отдельных бумажках. С этими бумажками я пришел к директору МЭИ И.И. Дудкину, сказал ему, что хочу быть инженером-электриком, хорошо знающим математику, и просил его ходатайствовать перед директором Московского университета А.С. Бутягиным, чтобы меня приняли в МГУ. Я хотел быть одновременно студентом МЭИ и МГУ. Дудкин написал письмо Бутягину с такой просьбой.

Когда я пришел к Бутягину с этим письмом, он сказал мне, что быть одновременно студентом двух вузов нельзя, но на мою просьбу выдать мне зачетную книжку, сказал, что это можно. Вызвал своего секретаря и велел ему выписать мне зачетную книжку и написать на ней "Вольнослушатель по специальному разрешению директора". В деканате Мехмата в эту книжку переписали отметки всех сданных мной экзаменов и поставили печать. Отметки по всем следующим экзаменам ставили уже в эту зачетную книжку.

Позже, когда в МГУ появился экстернат, я был зачислен студентом-экстерном.


воспоминания Б.А. Розенфельда

Профессор Орлич жил в скромной квартире и однажды сделал запрос в администрацию города в надежде получить апартаменты побольше. Ответ госслужащего был таким:
— Ваша квартира, действительно, небольшая, но мы не можем удовлетворить вашу просьбу, поскольку нам известно, что у вас уже есть свое пространство!


из биографии В. Орлича

В те времена государственные экзамены были не только по математике, но и по истории КПСС. Во время экзамена по истории КПСС, я обратил внимание на висевший большой плакат с названием «Пример функции, заданной таблично» и длинной таблицей значений. Поведение этой функции поражало своим алогизмом: длинный участок монотонности сменялся нелепой осцилляцией и т. п. Никто из присутствующих преподавателей не мог объяснить мне, что это за пример. В чем дело, объяснили мне сами студенты после экзамена: в таблице были зашифрованы цифровые данные, которые надо было помнить для успешной сдачи; в частности, участок монотонности функции соответствовал датам съездов КПСС.


воспоминания А.Д. Мышкиса

Этим, милая Соня, я заканчиваю свое письмо в отношении себя. Надеюсь, Ты уже избавилась от цюрихской атмосферы и дышишь свежим горным воздухом. Во время своего пребывания здесь я очень часто думал о Тебе и представлял себе, как прекрасно было бы, если бы я мог пожить несколько недель с Тобой, друг мой сердечный, среди такой восхитительной природы. Как прекрасно было бы нам — Тебе с Твоей душой, полной фантазии, и мне, возбужденному и освеженному Твоим энтузиазмом,— помечтать тут над многими задачами, которые нам предстоит разрешить: о конечных и бесконечных пространствах, об устойчивости мировой системы и о всех других великих задачах математики и физики будущего. Но я давно уже научился смиряться с тем, что не каждый прекрасный сон осуществляется.
Мне бросилось в глаза, милый друг, что в своем последнем письме Ты совершенно умалчиваешь о состоянии своего здоровья. Это могло бы меня в известной степени успокоить, так как тот, кто чувствует себя совсем хорошо, об этом и не говорит. Однако, Ты знаешь, что я не сторонник доказательств от противного, которые никогда не дают полной уверенности. Поэтому я прошу прямых данных.


отрывок из письма Карла Вейерштрасса к Софье Ковалевской, 20 августа 1873 года, Засниц (остров Рюген), гостиница цум Фаренберг

Аналитическую геометрию я сдавал Борису Николаевичу Делоне (1890-1980), который читал этот предмет в одном потоке (в другом его читал С.С.Бюшгенс). Б.Н.Делоне, специалист по теории чисел, пришел к геометрии через геометрию чисел и кристаллографию, в которой он сделал важные открытия. Его курс аналитической геометрии, в отличие от старомодного курса Бюшгенса, был в векторном изложении и в значительной степени основывался на аффинных преобразованиях. Лекции Делоне были очень живые, аффинные преобразования он иллюстрировал растяжениями кошечек, формулу двойного векторного произведения [a[bc]]=b(ac)-c(ab) называл "бац минус цаб".

Семья Делоне происходила от французского офицера, попавшего в русский плен во время Отечественной войны 1812 г. Дядя этого офицера де Лоне - комендант Бастилии, был растерзан восставшим народом во время Великой французской революции. Пленный офицер женился на дворянке Тухачевской, родственнице будущего маршала, и остался в России.


воспоминания Б.А. Розенфельда

В.А. Марченко совершенно не соответствует общепринятому представлению о знаменитом ученом, академике. Он невысокого роста, худощавый, всегда ходит в очках, уклоняется от публичности. У него своеобразное произношение: вместо буквы «л» он произносит «в», что иногда приводит к недоразумению. (Его жена рассказывала, как, желая получить лодку, он привел в полное недоумение собеседника.)


воспоминания А.Д. Мышкиса

Работая на заводе, я не мог дежурить в университете, как это делали другие аспиранты и меня отчислили из аспирантуры.

Вскоре все аспиранты вступили в Народное ополчение и их отправились на фронт. Когда в октябре 1941 г. немцы прорвали фронт под Вязьмой, полк, где были наши аспиранты, попал в окружение. Успели только вывезти Бориса Шабата, который вступил в ополчение, хотя у него была ампутирована ступня одной ноги. Те, которые были посильнее, выбрались из окружения сами, остальные ополченцы попали в плен к немцам. Володя Рохлин, родившийся в Баку, выдал себя за мусульманина-азербайджанца и остался жив, остальные евреи, в том числе Мося Песин, были расстреляны. Такая же судьба ожидала бы и меня, если бы я не стал инженером Электрозавода. Таким образом, если от смерти в сталинских лагерях меня спас Мехмат, то от смерти в гитлеровском плену меня спас МЭИ. Так мое двойное образование позволило мне уцелеть между сталинской Сциллой и гитлеровской Харибдой, между которыми оказалось мое поколение.


воспоминания Б.А. Розенфельда

Сын Фреда Альмгрена — Роберт — тоже математик. Он как-то говорил:
— Отцы дают много полезных советов своим сыновьям. Советы моего отца были такими: "Сынок, если ты сомневаешься, не знаешь, куда повернуться и что делать, я хочу, чтобы ты помнил две вещи. Первое — надо нарисовать картинку. Второе — надо проинтегрировать по частям."

Однажды Фред также сказал сыну: "Я не стану давить на тебя, ты можешь стать кем захочешь и делать то, что тебе нравится. Ты можешь быть алгебраистом, топологом, геометром..."


из книги «Mathematical Apocrypha», Steven Krantz

У Лефшеца были крайне высокие стандарты, которые, помимо прочего, позволили принстонским математикам достичь столь выдающегося уровня. Обращаясь к своим двенадцати аспирантам, он как-то сказал: "Тщательный выбор среди наиболее способных студентов в стране пал на вас. В связи с этим, я ожидаю, что каждый из вас, рано или поздно, станет кандидатом наук. Один, или даже двое из вас, возможно, даже станут математиками."


из книги «Mathematical Apocrypha», Steven Krantz