У нас был котенок, и вот перед отходом на экзамен я сказал котенку: «Каждый раз, когда я буду на экзаменах получать высшую оценку, ты получаешь сто грамм мяса» (*смеется*). Он понять не понял, но, во всяком случае, он праздновал после каждого экзамена.


воспоминания Б.В. Гнеденко о своем поступлении в университет, расшифровка аудиозаписи

Преподавание математики, как и вообще всякое преподавание, должно идти по тому же самому пути, по которому все человечество, начиная со своего наивного первобытного состояния, дошло до вершин современного знания! Научно обучать — значит учить человека научно думать, а не оглушать его с самого начала холодной, научно напряженной систематикой. Существенное препятствие к распространению такого естественного и поистине научного метода обучения представляет собой, несомненно, недостаток в знакомстве с историей математики.


Феликс Клейн, отрывок из речи, позднее ставшей известной как "Эрлангенская программа", октябрь 1872 года

И.Г. со смехом рассказывал, что он как-то подписал приказ по МГУ, в котором был пункт об отчислении одного студента за пьянство. Приказ пошёл в типографию для размножения, откуда вернулся обратно, поскольку упомянутый пункт, как оказалось, был сформулирован так: «За нарушение установленных мной правил пьянки и хулиганства и т.д.».


воспоминания А.Д. Мышкиса об И.Г. Петровском

Весной 1942 г. семьи ученых и сотрудников получили участки земли под огороды в пригородной деревне Лесные Моркваши, на берегу Казанки у Кремля, а также в районе нынешней улицы Гвардейской. Выращивали в основном картошку, помидоры, огурцы, тыкву, кабачки, морковь, капусту, турнепс. Многие приезжие математики, включая академиков, усердно трудились на своих огородах и получали неплохой урожай, обеспечивший их собственными овощами почти на всю зиму. Л. С. Понтрягин вспоминает, с каким усердием и удовольствием они с академиком И. М. Виноградовым ухаживали за своими огородами и, как правило, получали хороший урожай. Однажды осенью им разрешили выкапывать и брать с собой на каком-то поле сколько угодно моркови, так как копать ее было некому. Они копали вчетвером — Л. С. Понтрягин с женой, А. Н. Колмогоров и П. С. Александров.


из статьи М.М. Арсланова "Математическая жизнь в Казани в годы войны"

В начале доклада Израиль Моисеевич произнёс такие слова: «Я не ощущаю себя пророком. Я лишь ученик (I do not consider myself a prophet. I am simply a student.) Всю жизнь я учился у великих математиков, таких как Эйлер или Гаусс, у моих старших и младших коллег, у моих друзей и сотрудников, но более всего у моих учеников»


воспоминания В.М. Тихомирова об И.М. Гельфанде

Эрнст Эдуард Куммер (1810 - 1893) был одним из виднейших алгебраистов 19-го века. Но он был очень плох в арифметике. Часто на лекциях он обращался за помощью к студентам, чтобы решить простые задачи. Однажды ему нужно было посчитать, сколько будет 7 умножить на 9.
— Семью девять...семью девять...э-э-э-э...семью девять... — начал Куммер.
— Шестьдесят один, — раздался голос из аудитории.
Куммер написал на доске 61.
— Сэр, — прервал его другой студент, — должно быть шестьдесят девять!
— Так, джентльмены, ну не может же быть два правильных ответа!

В другой версии этой истории Куммер смог прийти к ответу сам. Он сказал: "61 не может быть, потому что 61 — простое число. Не может быть 65, потому что есть делитель 5. Не может быть 67, потому что это тоже простое число, а 69 уже слишком много. Остается только 63."


из книги «Mathematical Apocrypha», Steven Krantz

Однажды Юджин Вигнер (нобелевский лауреат) и Джон фон Нейман, будучи молодыми студентами, пошли в кафе в Будапеште, где была игра в бильярд. Они попросили одного из официантов дать им пару уроков игры. Он ответил: "Вам нравится ваша учеба? Вам нравятся женщины? Если вы действительно хотите хорошо играть в бильярд, придется отказаться от всего этого." Вигнер и фон Нейман, проконсультировавшись друг с другом, пришли к выводу, что могли бы забросить любое из двух, но не оба сразу. В бильярд играть они так и не научились.


из книги «Mathematical Apocrypha», Steven Krantz

Премьер-министр однажды, по слухам, спросил Фарадея, какие могут быть применения у открытого Фарадеем электромагнетизма. Фарадей ответил: "Скоро вы начнете брать за него налоги."


из книги "Демократия и свобода", Уильям Эдвард Гартполь Лекки

Когда мне было лет 12-13, я обнаружил, что азарт, взлеты радости и горькие разочарования вызывает у меня такое неожиданное занятие, как чтение гранвилевского курса анализа в русском переводе Лузина, вышедшем в свет в 1935 году. Я нашел эту книжку на чердаке у моего приятеля. Помимо прочего стандартного материала, в ней содержалось и небезызвестное эпсилон-дельта определение непрерывной функции. Поборовшись с этим определением какое-то время (было жаркое крымское лето; я сидел под запыленной яблоней), я так разозлился, что выкопал неглубокую ямку, закопал книгу под деревом и с отвращением ушел. Через час начался дождь. Я ринулся назад к яблоне и откопал бедную книгу. Так я понял, что я ее все-таки люблю.


воспоминания Ю.И. Манина

В Кембридже иногда рассказывают одну интересную байку. Максвелл читал лекцию и, заметив, что один из студентов задремал, разбудил его своим вопросом:
— Молодой человек, что такое электричество?
— Мне очень жаль, сэр, — начал студент, — я знал ответ, только забыл его.
Тогда Максвелл обратился ко всей аудитории:
— Господа, только что мы стали свидетелями самой страшной трагедии в истории науки. Тот единственный человек, который знал, что такое электричество, забыл ответ!


из книги "Random Walks and Electric Networks", Питер Г. Дойл и Д. Л. Снелл

Уильям Феллер, работавший в Принстонском университете, был блестящим математиком. Он один из создателей современной теории вероятностей. Однажды Феллер и его жена пытались передвинуть большой круглый стол из гостиной в столовую. Они толкали и тащили, поворачивали и разворачивали, но никак не могли продвинуть стол в дверной проем. Было похоже, что стол застрял намертво. Устав и отчаявшись, Феллер с карандашом и бумагой разработал математическую модель ситуации. Через несколько минут ему удалось доказать, что их попытки обречены на неудачу. Пока Уильям был занят этими махинациями, его жена не оставляла стараний, и ей удалось-таки передвинуть стол в столовую.


из книги «Mathematical Apocrypha», Steven Krantz

Хотя это может показаться парадоксом, во всех точных науках преобладает понятие приближенного.


из сочинений Бертрана Рассела

В начале каждого семинара Демидович проверял домашние задания. Он ходил между рядами, и надо было показать ему, что ты сделал. Однажды у меня было написано: сначала интеграл, потом знак равенства, потом слово «ясно», потом знак равенства, потом ответ, но неверный. Демидович сразу увидел ошибку и долго смеялся.


воспоминания И.Д. Новикова

Летом 1920 года Тамм перебирался из белогвардейского Крыма в Елисаветград. Его захватили красноармейцы, командир которых решил, что перед ними белогвардейский шпион, и приказал его расстрелять. Но все-таки дал шанс пленному, назвавшемуся преподавателем университета: «Если ты математик, выведи мне формулу разложения функции в ряд Тейлора и найди вид остаточного члена. Срок до утра. Сделаешь — ​не расстреляю». Тамму дали карандаш, клочок бумаги и заперли в сарае. Как рассказывал Тамм, правильный путь он наметил, но до конца задачу так и не решил. Тем не менее командир отряда убедился, что перед ним человек, знающий толк в математике. Тамма в качестве пленного доставили в Харьков, где позже знакомые подтвердили его личность перед сотрудниками ЧК, и это в очередной раз — ​из многих — ​спасло его жизнь.


из статьи об И. Е. Тамме

Гук впоследствии заявил, что новый закон был открыт им, и мы понимаем, почему он так заявил. Но также мы и понимаем, почему Ньютон не соглашался с этим. Ньютон явно вдохновлялся работой Гука, однако в его знаменитом изречении "Если я и видел дальше других, то только потому, что стоял на плечах гигантов" есть и некоторый шуточный подтекст. Ньютон в саркастичном стиле намекал на невысокий рост Гука; то есть, что его вклад в это открытие скорее сравним с табуреткой, чем с обзорной башней. Гук писал, что закон обратного квадрата (как он его называл) выполняется для конкретного тела, либо же для некоторых небесных тел, в то время как Ньютон показал, что закон в этом отношении универсален.


из книги Robert Crease, A Brief Guide to Great Equations

Я прочитал также книгу Гуго Штейнгауза «Что является и что не является математикой» («What Is and What Is Not Mathematics») и замечательные работы Пуанкаре «Наука и гипотеза» («La Science et la Hypothèse»), «Наука и метод» («La Science et la Mèthode»), «Ценность науки»(«La Valeur de la Science») и «Последние мысли» («Dernieres Pensees») в польском переводе. Их язык, не говоря уже о научной ценности, приводил меня в восхищение. Я должен сказать, что Пуанкаре, несомненно, повлиял на формирование моего научного мышления. Если прочесть одну из его книг сегодня, то сразу увидишь, как много замечательных истин науки прошлого остается важным для науки настоящего, несмотря на то, сколь потрясающие произошли за это время перемены и в математике, и, тем более, в физике. Я восхищался и Штейнгаузом, рассмотревшим в своей книге множество истинно математических задач.


воспоминания Станислава Улама ("Приключения математика")

ФБР США потребовалось несколько десятков лет слежки за венгерским математиком Полом Эрдешом чтобы сделать вывод, что "ему просто очень нравится математика".


заголовок статьи Б. Липтона о том, как Эрдеш привлек к себе внимание спецслужб

Хирник, к примеру, иногда говорил Банаху, что в его доказательстве теоремы Ферма есть некоторые пробелы. При этом он добавлял: «Чем больше мое доказательство, тем меньше дыра. Дыра тем меньше, чем длиннее и толще доказательство». Для математика такая формулировка звучала весьма забавно. Он делал также странные заявления, касающиеся физики. Например, говорил, что половину элементов периодической таблицы составляют металлы, а другую — неметаллы. Когда же кто-то замечал ему, что это не совсем так, он отвечал: «Ага, ведь по определению мы можем отнести к металлам даже еще несколько элементов!» Он замечательным образом позволял себе вольности в определениях.
Он рассказывал, как в Геттингене, где он учился, он бывало пил вино, разливаемое монетным автоматом. Однажды что-то случилось с машиной, и вино продолжало литься. Хирник же продолжал его пить, пока не очутился на земле в окружении толпы людей. Он расслышал чей-то вопрос: «Vielleicht ist etwas los?» (Должно быть, что-то случилось?) И он ответил: «Vielleicht nicht» (Должно быть, нет), после чего толпа торжественно доставила его домой на своих плечах.


воспоминания Станислава Улама ("Приключения математика")

Сидзуо Какутани был одним из виднейших экспертов по броуновскому движению. Он, наверное, больше других понимал, что в двумерном случае броуновская частица с положительной вероятностью возвращается в свою исходную точку, а в трехмерном случае это уже неверно. Он любил описывать это так: "Пьяный человек рано или поздно добредет до дома. Пьяная птица потеряется навсегда."


из книги «Mathematical Apocrypha», Steven Krantz

Одна из легенд об Эйнштейне повествует о моменте, когда он только приехал в Институт Перспективных Исследований в Принстон. Он вышел на прогулку, чтобы осмотреть красивые места, и, переходя по пути через мост, встретил на нем Д. Р. Оппенгеймера. На тот момент Эйнштейн еще не говорил на английском, а Оппенгеймер не знал немецкого. Конечно, они узнали друг друга, и хотели проявить дружелюбность, но в то же время были немного потеряны. В какой-то момент Оппенгеймер указал на воду и сказал:
— Fish. ["Рыба" — перевод с английского]
— Ja, — сказал Эйнштейн, — fisch. ["Да, рыба" — перевод с немецкого]


из книги «Mathematical Apocrypha», Steven Krantz