Notice: file_put_contents(): Write of 4673 bytes failed with errno=28 No space left on device in /var/www/tgoop/post.php on line 50
Warning: file_put_contents(): Only 8192 of 12865 bytes written, possibly out of free disk space in /var/www/tgoop/post.php on line 50 Метажурнал@metajournal P.3920
Стихотворение Святослава Уланова написано в диалоге с текстом Алексея Парщикова “Собаки демонстрантов”, становясь критическим комментарием на парщиковскую натурфилософию политического протеста. Вспомним, что исходное стихотворение, подготавливающее к соединению противоборствующих сил – собак демонстрантов и собак солдат, пишет о начале демонстрации как об электрической реакции, заряжающей противоположности и тянущей их друг к другу (“сука Анод и кобель Катод”, собаки-электроды, обеспечивают политический электролиз). В заряженной социальной ткани Парщикову видится и эротика (“заметим, что дух их любовный взвыл”), и притяжение врагов друг к другу, как бы отменяющее различие, которым отмечены собаки (“перемешались, обвенчанные”). При малом внимании, которое уделяется самим демонстрантам и подавляющим их воинам, Парщиков пишет о динамике пространства, его открытости и распахнутости – “механизм защиты сломан, и кто знает, каким он был”. Именно эта строчка взята Улановым для эпиграфа в собственном стихотворении.
Наблюдатель в стихотворении Уланова, напротив, выступает куда более неторопливым хроникёром. Он не заостряет, а смягчает описание демонстрации – “время замерло”, “демонстранты шепчут движение древнему циферблату”. Кажется, что субъект Уланова добирается до той горы в парщиковском стихотворении, с точки зрения которой всё “уменьшилось сразу, словно космический спутник”. Динамика и антагонизм пространства незнакома герою Уланова: антикитерское сердце (то есть механизм, наблюдающий за небесными телами – теми самыми спутниками, за которыми следят герои “Собак демонстрантов”) разбито, и мир идёт вне техник его измерения. Пространство не встречает в полдень никакого сопротивления, и видимое бездействие наполняет воздух фрустрацией.
Сражение, о котором пишет Уланов, происходит на микроуровне и недоступно наблюдению на масштабе истории: “невидимое глазу сражение / языка и внимания” заставляет склоняться нас то к поэтологической, то к социальной интерпретации текста. Там, где весна у Парщикова слабо помнит о зимних протестах, Уланов разгадывает секрет архитектуры – “забрать у времени свойства года”, сделать наше восприятие смены сезонов неорганическим, так как “ничто не тает нечему замерзать”.
Наконец, главный герой текстов – собака – таит у Уланова куда большую угрозу. Если стихотворение Парщикова подталкивает к выводу об эротическом сращении, происходящем во время демонстрации, телесном воплощении какого-то нового способа сосуществования врагов (которые, на самом деле, являются одним и тем же биологическом видом), то в стихотворении Уланова собака становится юникодом – унифицированно кодированным символом, означаемым, а не означающим. Если собака предстаёт в качестве принятого (кем? политической силой? идеологией?) сочетания значков, она начинает мерцать и давать сбои и в качестве естественной силы, стремящейся к сближению и витальности, и в качестве устойчивого актора политического изменения. Эта невозможность окончательного иконического представления, изображения положительного героя у Уланова отвечает и микроисторическому отрезку, на котором разворачиваются сюжеты его стихотворений (метакритика текста Парщикова занимает гораздо меньше времени, чем демонстрация, описанная в заглавном тексте), и способам его аккуратной работы с поэтическими мирами его предшественников, владеющих более широкими кистями политического и исторического воображения.
Стихотворение Святослава Уланова написано в диалоге с текстом Алексея Парщикова “Собаки демонстрантов”, становясь критическим комментарием на парщиковскую натурфилософию политического протеста. Вспомним, что исходное стихотворение, подготавливающее к соединению противоборствующих сил – собак демонстрантов и собак солдат, пишет о начале демонстрации как об электрической реакции, заряжающей противоположности и тянущей их друг к другу (“сука Анод и кобель Катод”, собаки-электроды, обеспечивают политический электролиз). В заряженной социальной ткани Парщикову видится и эротика (“заметим, что дух их любовный взвыл”), и притяжение врагов друг к другу, как бы отменяющее различие, которым отмечены собаки (“перемешались, обвенчанные”). При малом внимании, которое уделяется самим демонстрантам и подавляющим их воинам, Парщиков пишет о динамике пространства, его открытости и распахнутости – “механизм защиты сломан, и кто знает, каким он был”. Именно эта строчка взята Улановым для эпиграфа в собственном стихотворении.
Наблюдатель в стихотворении Уланова, напротив, выступает куда более неторопливым хроникёром. Он не заостряет, а смягчает описание демонстрации – “время замерло”, “демонстранты шепчут движение древнему циферблату”. Кажется, что субъект Уланова добирается до той горы в парщиковском стихотворении, с точки зрения которой всё “уменьшилось сразу, словно космический спутник”. Динамика и антагонизм пространства незнакома герою Уланова: антикитерское сердце (то есть механизм, наблюдающий за небесными телами – теми самыми спутниками, за которыми следят герои “Собак демонстрантов”) разбито, и мир идёт вне техник его измерения. Пространство не встречает в полдень никакого сопротивления, и видимое бездействие наполняет воздух фрустрацией.
Сражение, о котором пишет Уланов, происходит на микроуровне и недоступно наблюдению на масштабе истории: “невидимое глазу сражение / языка и внимания” заставляет склоняться нас то к поэтологической, то к социальной интерпретации текста. Там, где весна у Парщикова слабо помнит о зимних протестах, Уланов разгадывает секрет архитектуры – “забрать у времени свойства года”, сделать наше восприятие смены сезонов неорганическим, так как “ничто не тает нечему замерзать”.
Наконец, главный герой текстов – собака – таит у Уланова куда большую угрозу. Если стихотворение Парщикова подталкивает к выводу об эротическом сращении, происходящем во время демонстрации, телесном воплощении какого-то нового способа сосуществования врагов (которые, на самом деле, являются одним и тем же биологическом видом), то в стихотворении Уланова собака становится юникодом – унифицированно кодированным символом, означаемым, а не означающим. Если собака предстаёт в качестве принятого (кем? политической силой? идеологией?) сочетания значков, она начинает мерцать и давать сбои и в качестве естественной силы, стремящейся к сближению и витальности, и в качестве устойчивого актора политического изменения. Эта невозможность окончательного иконического представления, изображения положительного героя у Уланова отвечает и микроисторическому отрезку, на котором разворачиваются сюжеты его стихотворений (метакритика текста Парщикова занимает гораздо меньше времени, чем демонстрация, описанная в заглавном тексте), и способам его аккуратной работы с поэтическими мирами его предшественников, владеющих более широкими кистями политического и исторического воображения.
Healing through screaming therapy It’s yet another bloodbath on Satoshi Street. As of press time, Bitcoin (BTC) and the broader cryptocurrency market have corrected another 10 percent amid a massive sell-off. Ethereum (EHT) is down a staggering 15 percent moving close to $1,000, down more than 42 percent on the weekly chart. How to Create a Private or Public Channel on Telegram? A new window will come up. Enter your channel name and bio. (See the character limits above.) Click “Create.” The creator of the channel becomes its administrator by default. If you need help managing your channel, you can add more administrators from your subscriber base. You can provide each admin with limited or full rights to manage the channel. For example, you can allow an administrator to publish and edit content while withholding the right to add new subscribers.
from us
