Метажурнал

Стихотворение Дани Соболевой, как положено балладе, боится природы и считает её источником опасностей – в данном случае оно, становясь еще одной ветвью (pun intended) государственной власти, осуществляет репрессии против инакомыслящих (мыслящих многоногих и тонкоусых) граждан.

Интересным мне тут кажется и то, что общественное непослушание, глухота к постановлениям правительства, стоит в одном ряду с равнодушием к показателям температуры или скорости ветра (Точно так, / как оно не приглядывается / к числам термометра / и показаниям старенького спидометра). В рецензии на “Дневник погоды” Алексея Конакова критик Александр Марков замечает две “школы” ведения погодного дневника – московский, противостоящий абсурду действительности; ленинградский, запечатляющий “уязвимость, хрупкость, уничижение человека”. В любом случае фиксация естественного помогала обозреть и как бы присвоить часть мира, являющуюся “внеидеологическим остатком”, будь это землетрясения в заметках Леона Богданова или изучение созвездий в дневниках Елены Шварц.

Стихотворение Соболевой действует противоположным образом – термометры, градусники и прогнозы погоды оказываются такими же ограничивающими инструментами оценки среды, как и правительственный указ. Эти инструменты регламентируют пространство, создают особый язык его описания (температура по цельсию или фаренгейту; миллиметры ртутного столба) и заставляют остальных вести себя в соответствии с предсказанной погодой или показателями атмосферного давления. Равнодушие жителей городских кварталов к этим показателям – последняя степень деполитизации, после которой природа начинает своё согласованное с правительством телесное вторжение на уровне человеческого тела – аллергических реакций, конъюнктивита, крапивницы.

Разлинованная строфа, помещающая строчки рядом со стволом берёзы, может быть проинтерпретирована как пространственный указатель постепенного спуска рыцаря берёзы от кроны деревьев вниз, к окнам жителей. Эта же строфа даёт голос самому рыцарю – он говорит стихами, часто трёхстопным амфибрахием, и балладным, и воинственным, и шуточным размером, связанным с традицией перевода текстов Гейне. Расплата за атомизацию на риторическом уровне приходит с помощью метра, соединяющего в себе культурную память о множестве текстов.

#комментарий_Лизы_Хереш

www.tgoop.com/metajournal/3943

656 viewsedited  Jan 1 at 15:32

Стихотворение Дани Соболевой, как положено балладе, боится природы и считает её источником опасностей – в данном случае оно, становясь еще одной ветвью (pun intended) государственной власти, осуществляет репрессии против инакомыслящих (мыслящих многоногих и тонкоусых) граждан.

Интересным мне тут кажется и то, что общественное непослушание, глухота к постановлениям правительства, стоит в одном ряду с равнодушием к показателям температуры или скорости ветра (Точно так, / как оно не приглядывается / к числам термометра / и показаниям старенького спидометра). В рецензии на “Дневник погоды” Алексея Конакова критик Александр Марков замечает две “школы” ведения погодного дневника – московский, противостоящий абсурду действительности; ленинградский, запечатляющий “уязвимость, хрупкость, уничижение человека”. В любом случае фиксация естественного помогала обозреть и как бы присвоить часть мира, являющуюся “внеидеологическим остатком”, будь это землетрясения в заметках Леона Богданова или изучение созвездий в дневниках Елены Шварц.

Стихотворение Соболевой действует противоположным образом – термометры, градусники и прогнозы погоды оказываются такими же ограничивающими инструментами оценки среды, как и правительственный указ. Эти инструменты регламентируют пространство, создают особый язык его описания (температура по цельсию или фаренгейту; миллиметры ртутного столба) и заставляют остальных вести себя в соответствии с предсказанной погодой или показателями атмосферного давления. Равнодушие жителей городских кварталов к этим показателям – последняя степень деполитизации, после которой природа начинает своё согласованное с правительством телесное вторжение на уровне человеческого тела – аллергических реакций, конъюнктивита, крапивницы.

Разлинованная строфа, помещающая строчки рядом со стволом берёзы, может быть проинтерпретирована как пространственный указатель постепенного спуска рыцаря берёзы от кроны деревьев вниз, к окнам жителей. Эта же строфа даёт голос самому рыцарю – он говорит стихами, часто трёхстопным амфибрахием, и балладным, и воинственным, и шуточным размером, связанным с традицией перевода текстов Гейне. Расплата за атомизацию на риторическом уровне приходит с помощью метра, соединяющего в себе культурную память о множестве текстов.

#комментарий_Лизы_Хереш

BY Метажурнал