Королевский кукиш
В 1602 г. испанский художнк Хуан Пантоха де ла Крус написал портрет годовалой Анны — дочери короля Филиппа III. Инфанта в кружевном белом платье буквально обвешана религиозными символами и амулетами, призванными ее защитить от всех мыслимых угроз. Причем, кресты, реликвии и изображения сердца Христова тут соседствуют с амулетами, которые пришли из далекого дохристианского прошлого.
В правой руке девочка держит красную коралловую веточку. Еще в Древнем Риме коралл считали защитой от сглаза, хорошим оберегом для детей и лекарством от множества недугов, связанных с кровотечениями (по сходству цвета), а также от желудочных колик и падучей. В христианские времена форму красных палочек связали с крестом, а их цвет — с кровью, пролитой Спасителем во искупление человечества. И амулет продолжил работу.
Коралл особо часто применяли для защиты детей, которые считались особенно уязвимыми не только перед болезнями (вспомним о колоссальной смертности при родах и в первые годы жизни!), но и перед силами зла. В XIV-XV вв. даже младенца Христа, сидящего на коленях у Девы Марии, стали изображать с коралловой подвеской на шее или с веткой коралла в руке (чтобы напомнить об ожидающей его крестной муке или о спасительной силе его крови?). Характерно, что Анна на портрете как раз держит коралл рядом с крестом.
Под ним висит черная янтарная рука, сложенная в кукиш. История такого амулета тоже уходит в далекое прошлое. В Древнем Риме этот жест был известен как ficus или manus fica. Фига — это, конечно, дерево: смоковница, инжир. Но тем же словом – возможно, по внешнему сходству с плодом — именовали женские половые органы. В истории фиги-жеста сексуальная символика сплеталась с магией, а защита — с агрессией и осмеянием. Сохранилось немало римских амулетов в форме ладони, сложенной в фигу, или фаллоса, заканчивающегося такой рукой. Клин клином — чтобы защититься от зла, его нужно отвлечь или атаковать.
В Средние века фигу продолжали использовать и как агрессивный жест, и как инструмент защиты. В «Божественной комедии» Данте поместил в один из кругов ада своего знакомца — Ванни Фуччи, убийцу и грабителя из Пистойи. В тексте поэмы тот разражается пророчествами о судьбе Флоренции, а потом богохульно показывает небесам кукиш: «По окончаньи речи, вскинув руки и выпятив два кукиша», злодей воскликнул так: “На, боже, обе штуки!”» Средневековые комментаторы Данте видели в этом жесте знак гордынного и отчаянного гнева.
На многочисленных изображениях Страстей Христовых римляне или иудеи, насмехаясь, выставляли в его сторону ладони, сложенные в кукиш. О том, что фига небесам — это не поэтический вымысел Данте, а известный в Средневековье задиристо-богохульный жест, говорят статуты нескольких итальянских городов. Например, в Прато в конце XIII века от того, кто «сделает кукиши или покажет ягодицы небу или изображению Бога или Богоматери», требовали заплатить 10 лир за каждый из таких выпадов, а в случае неуплаты виновного ждала порка.
И тот же жест продолжали использовать в амулетах. В Испании их изготавливали из коралла, стекла, металла, слоновой кости и других материалов. Маленькие кукиши во множестве продавали в Сантьяго-де-Компостела — одной из религиозных «столиц» Европы, финальной точке паломнического пути, который вел к мощам апостола Иакова.
В сценах Страстей фига демонстрировала звериную злобу врагов Христа. На портрете инфанты Анны она соседствует с крестом — как один из предметов, призванных охранить девочку от любых болезней, сглаза и угроз. История амулетов полна такой двойственности — защита через атаку, клин вышибают клином.
В 1602 г. испанский художнк Хуан Пантоха де ла Крус написал портрет годовалой Анны — дочери короля Филиппа III. Инфанта в кружевном белом платье буквально обвешана религиозными символами и амулетами, призванными ее защитить от всех мыслимых угроз. Причем, кресты, реликвии и изображения сердца Христова тут соседствуют с амулетами, которые пришли из далекого дохристианского прошлого.
В правой руке девочка держит красную коралловую веточку. Еще в Древнем Риме коралл считали защитой от сглаза, хорошим оберегом для детей и лекарством от множества недугов, связанных с кровотечениями (по сходству цвета), а также от желудочных колик и падучей. В христианские времена форму красных палочек связали с крестом, а их цвет — с кровью, пролитой Спасителем во искупление человечества. И амулет продолжил работу.
Коралл особо часто применяли для защиты детей, которые считались особенно уязвимыми не только перед болезнями (вспомним о колоссальной смертности при родах и в первые годы жизни!), но и перед силами зла. В XIV-XV вв. даже младенца Христа, сидящего на коленях у Девы Марии, стали изображать с коралловой подвеской на шее или с веткой коралла в руке (чтобы напомнить об ожидающей его крестной муке или о спасительной силе его крови?). Характерно, что Анна на портрете как раз держит коралл рядом с крестом.
Под ним висит черная янтарная рука, сложенная в кукиш. История такого амулета тоже уходит в далекое прошлое. В Древнем Риме этот жест был известен как ficus или manus fica. Фига — это, конечно, дерево: смоковница, инжир. Но тем же словом – возможно, по внешнему сходству с плодом — именовали женские половые органы. В истории фиги-жеста сексуальная символика сплеталась с магией, а защита — с агрессией и осмеянием. Сохранилось немало римских амулетов в форме ладони, сложенной в фигу, или фаллоса, заканчивающегося такой рукой. Клин клином — чтобы защититься от зла, его нужно отвлечь или атаковать.
В Средние века фигу продолжали использовать и как агрессивный жест, и как инструмент защиты. В «Божественной комедии» Данте поместил в один из кругов ада своего знакомца — Ванни Фуччи, убийцу и грабителя из Пистойи. В тексте поэмы тот разражается пророчествами о судьбе Флоренции, а потом богохульно показывает небесам кукиш: «По окончаньи речи, вскинув руки и выпятив два кукиша», злодей воскликнул так: “На, боже, обе штуки!”» Средневековые комментаторы Данте видели в этом жесте знак гордынного и отчаянного гнева.
На многочисленных изображениях Страстей Христовых римляне или иудеи, насмехаясь, выставляли в его сторону ладони, сложенные в кукиш. О том, что фига небесам — это не поэтический вымысел Данте, а известный в Средневековье задиристо-богохульный жест, говорят статуты нескольких итальянских городов. Например, в Прато в конце XIII века от того, кто «сделает кукиши или покажет ягодицы небу или изображению Бога или Богоматери», требовали заплатить 10 лир за каждый из таких выпадов, а в случае неуплаты виновного ждала порка.
И тот же жест продолжали использовать в амулетах. В Испании их изготавливали из коралла, стекла, металла, слоновой кости и других материалов. Маленькие кукиши во множестве продавали в Сантьяго-де-Компостела — одной из религиозных «столиц» Европы, финальной точке паломнического пути, который вел к мощам апостола Иакова.
В сценах Страстей фига демонстрировала звериную злобу врагов Христа. На портрете инфанты Анны она соседствует с крестом — как один из предметов, призванных охранить девочку от любых болезней, сглаза и угроз. История амулетов полна такой двойственности — защита через атаку, клин вышибают клином.
Плывущие лица
Одна из частых (детских) забав - разглядывать облака и искать в их формах и тенях какие-то фигуры и лица.
И в Античности, и в Средневековье силы природы (светила и звезды, реки и моря, ветры и громы) часто персонифицировали и изображали в облике людей или духов разных обличий.
На многих русских иконах, которые унаследовали увлечение персонификациями из византийской иконописи (а та - у античного, еще языческого искусства), ветры предстают как дующие головы или странные лица.
Вот и тут, на новгородской иконе XVI в., представлявшей св. Георгия с житием, темно-синее облако, из которого появляется ангел, состоит из гибких, плывущих физиономий.
Одна из частых (детских) забав - разглядывать облака и искать в их формах и тенях какие-то фигуры и лица.
И в Античности, и в Средневековье силы природы (светила и звезды, реки и моря, ветры и громы) часто персонифицировали и изображали в облике людей или духов разных обличий.
На многих русских иконах, которые унаследовали увлечение персонификациями из византийской иконописи (а та - у античного, еще языческого искусства), ветры предстают как дующие головы или странные лица.
Вот и тут, на новгородской иконе XVI в., представлявшей св. Георгия с житием, темно-синее облако, из которого появляется ангел, состоит из гибких, плывущих физиономий.
Экскурсия
Париж, 22 марта в 10.30.
Как представить средневековый город в османовском? Мы взглянем на современную планировку острова Сите и Левого берега через старинные планы и панорамы. Нотр-Дам (нужно будет поймать билеты), церкви Сен-Севрен и Сент-Этьен-дю-Мон.
Если вы в эти дни в Париже и хотите присоединиться, пишите! Осталось несколько мест.
Париж, 22 марта в 10.30.
Как представить средневековый город в османовском? Мы взглянем на современную планировку острова Сите и Левого берега через старинные планы и панорамы. Нотр-Дам (нужно будет поймать билеты), церкви Сен-Севрен и Сент-Этьен-дю-Мон.
Если вы в эти дни в Париже и хотите присоединиться, пишите! Осталось несколько мест.
Схватить Бога за бороду
В Армении есть монастырь Нораванк, построенный среди красных скал. В нем - церковь св. Карапета (XIII в.), а над ее вратами - тимпан с удивительным рельефом.
В центре изображен бородатый Господь, который держит в руках мужскую голову. Между краем божьей бороды и головой - нимб, а в нем - голубь.
Голова - это Адам: "И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою" (Быт. 2:7). Голубь в круге - дух, которым Бог оживил свое творение.
Слева помещена сцена Распятия. Ведь Христос - это новый Адам, искупивший грех первого, "ветхого".
Адам-голова, дыхание жизни как голубь Святого духа - этот сюжет уникален не только для армянского, но и для всего христианского искусства.
Но есть еще одна деталь, которая видна не сразу. Присмотритесь к бороде Бога. В ней спрятан еще один голубь, который движется вверх, а не вниз. На самом деле это не вторая птица, а та же самая. Видимо, дух, ожививший Адама, возвращается к своему источнику.
В Армении есть монастырь Нораванк, построенный среди красных скал. В нем - церковь св. Карапета (XIII в.), а над ее вратами - тимпан с удивительным рельефом.
В центре изображен бородатый Господь, который держит в руках мужскую голову. Между краем божьей бороды и головой - нимб, а в нем - голубь.
Голова - это Адам: "И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою" (Быт. 2:7). Голубь в круге - дух, которым Бог оживил свое творение.
Слева помещена сцена Распятия. Ведь Христос - это новый Адам, искупивший грех первого, "ветхого".
Адам-голова, дыхание жизни как голубь Святого духа - этот сюжет уникален не только для армянского, но и для всего христианского искусства.
Но есть еще одна деталь, которая видна не сразу. Присмотритесь к бороде Бога. В ней спрятан еще один голубь, который движется вверх, а не вниз. На самом деле это не вторая птица, а та же самая. Видимо, дух, ожививший Адама, возвращается к своему источнику.
Лекции, лекции
В начале апреля на гостеприимной онлайн-площадке "Страдариума" стартует новый курс "Пасха: история и смыслы".
Четыре лекции - четыре спикера: антрополог Александра Архипова, священник Алексей Уминский, филолог-библеист Михаил Селезнев и я. У меня роль тут скромная - отвечаю за средневековые изображения.
Моя лекция "Воскресший Христос и его враги в Средние века " состоится 11 апреля.
В центре христианской Пасхи — история воскресения Христа. Как в Средние века изображали невидимое и неисповедимое — восстание Богочеловека из мёртвых? Как с веками менялись формы гробницы и облик воинов, которые проспали чудо? На некоторых изображениях их явно представляли как евреев, на других водружали им на головы мусульманские тюрбаны, а на третьих — высокие монгольские шапки. Кем выставляли врагов Спасителя? И, наконец, почему на одной армянской миниатюре под опустевшей гробницей дремлет стражник с тремя головами?
Записаться на курс можно по ссылке: https://course.stradarium.ru/easter
В начале апреля на гостеприимной онлайн-площадке "Страдариума" стартует новый курс "Пасха: история и смыслы".
Четыре лекции - четыре спикера: антрополог Александра Архипова, священник Алексей Уминский, филолог-библеист Михаил Селезнев и я. У меня роль тут скромная - отвечаю за средневековые изображения.
Моя лекция "Воскресший Христос и его враги в Средние века " состоится 11 апреля.
В центре христианской Пасхи — история воскресения Христа. Как в Средние века изображали невидимое и неисповедимое — восстание Богочеловека из мёртвых? Как с веками менялись формы гробницы и облик воинов, которые проспали чудо? На некоторых изображениях их явно представляли как евреев, на других водружали им на головы мусульманские тюрбаны, а на третьих — высокие монгольские шапки. Кем выставляли врагов Спасителя? И, наконец, почему на одной армянской миниатюре под опустевшей гробницей дремлет стражник с тремя головами?
Записаться на курс можно по ссылке: https://course.stradarium.ru/easter
А вот сам монастырь Нораванк, где Господь с бородой и Адам-голова принимает дух жизни.
Стекла помрачения
На одной гравюре, выпущенной в Париже во второй половине XVI века, представители всех сословий: клирики (от монахов до папы) и миряне (от простолюдинов до королей) – палят из различных орудий по дьяволу, воплощающему грех стяжания. В его руках несколько тяжелых кошелей, тело покрыто монетами, а на нос водружены очки. Зачем они ему потребовались?
Если у ангелов, совершенных существ, в христианском искусстве всегда хорошее зрение, бесы в позднее Средневековье порой щеголяют в окулярах, словно люди. Эта деталь напоминала об их духовном помрачении, но заодно, скорее всего, вызывала усмешку. Подслеповатые демоны слишком несовершенны, чтобы их только бояться.
Вообще очки изобрели где-то в Италии во второй половине XIII в. И уже вскоре их, как и прочие технические новинки, стали переносить в далекое – прежде всего библейское – прошлое. На многих изображениях стекла появились на носах ветхозаветных пророков (мне очень нравится один немецкий Моисей с рогами и в окулярах), апостолов, евангелистов и отцов церкви. Как инструмент, помогавший исправить изъяны зрения, очки превратились в частый атрибут пожилых интеллектуалов и всех, кто в силу своего ремесла был связан с чтением и письмом.
Однако уже в XIV столетии в очках стали изображать и негативных персонажей – в первую очередь книжников-иноверцев. На иллюстрациях к Новому Завету стекла можно увидеть на носу у кого-то из иудеев, присутствовавших при обрезании младенца Иисуса; у «учителей», перед которыми двенадцатилетний Иисус проповедовал в Иерусалимском храме; первосвященников, которые, подкупив Иуду, обрекли Иисуса на смерть (но не у самого Иуды).
На носах иудейских законоучителей или порой языческих философов очки, так же как у евангелистов или отцов церкви, могли просто напоминать об их учености и книжных занятиях, которые притупляют зрение.
Тем не менее, в сюжетах, где иноверцы обличают, преследуют или истязают Христа и его святых, позднесредневековые мастера часто стремились изобразить врагов веры максимально отталкивающими. Потому вероятно, что и очки, оказавшись на носах врагов Христа и христианства, регулярно служили знаками духовного помрачения и нравственной слепоты.
В XV-XVI вв. очки стали вездесущи и на разных сатирических изображениях, где их использовали для осмеяния псевдо-мудрости и заносчивого невежества. В них щеголяли лжеучителя, мошенники, шарлатаны всех мастей, а также, конечно, шуты.
На одной из гравюр в «Корабле дураков» Себастьяна Бранта тщеславный собиратель книг обложился томами, но ни черта в них не понимает и приумножает не знание, а пыль. Шутовской колпак с бубенцами демонстрирует его глупость. Он водрузил на нос очки, но мудрости они ему не прибавят.
На одной гравюре, выпущенной в Париже во второй половине XVI века, представители всех сословий: клирики (от монахов до папы) и миряне (от простолюдинов до королей) – палят из различных орудий по дьяволу, воплощающему грех стяжания. В его руках несколько тяжелых кошелей, тело покрыто монетами, а на нос водружены очки. Зачем они ему потребовались?
Если у ангелов, совершенных существ, в христианском искусстве всегда хорошее зрение, бесы в позднее Средневековье порой щеголяют в окулярах, словно люди. Эта деталь напоминала об их духовном помрачении, но заодно, скорее всего, вызывала усмешку. Подслеповатые демоны слишком несовершенны, чтобы их только бояться.
Вообще очки изобрели где-то в Италии во второй половине XIII в. И уже вскоре их, как и прочие технические новинки, стали переносить в далекое – прежде всего библейское – прошлое. На многих изображениях стекла появились на носах ветхозаветных пророков (мне очень нравится один немецкий Моисей с рогами и в окулярах), апостолов, евангелистов и отцов церкви. Как инструмент, помогавший исправить изъяны зрения, очки превратились в частый атрибут пожилых интеллектуалов и всех, кто в силу своего ремесла был связан с чтением и письмом.
Однако уже в XIV столетии в очках стали изображать и негативных персонажей – в первую очередь книжников-иноверцев. На иллюстрациях к Новому Завету стекла можно увидеть на носу у кого-то из иудеев, присутствовавших при обрезании младенца Иисуса; у «учителей», перед которыми двенадцатилетний Иисус проповедовал в Иерусалимском храме; первосвященников, которые, подкупив Иуду, обрекли Иисуса на смерть (но не у самого Иуды).
На носах иудейских законоучителей или порой языческих философов очки, так же как у евангелистов или отцов церкви, могли просто напоминать об их учености и книжных занятиях, которые притупляют зрение.
Тем не менее, в сюжетах, где иноверцы обличают, преследуют или истязают Христа и его святых, позднесредневековые мастера часто стремились изобразить врагов веры максимально отталкивающими. Потому вероятно, что и очки, оказавшись на носах врагов Христа и христианства, регулярно служили знаками духовного помрачения и нравственной слепоты.
В XV-XVI вв. очки стали вездесущи и на разных сатирических изображениях, где их использовали для осмеяния псевдо-мудрости и заносчивого невежества. В них щеголяли лжеучителя, мошенники, шарлатаны всех мастей, а также, конечно, шуты.
На одной из гравюр в «Корабле дураков» Себастьяна Бранта тщеславный собиратель книг обложился томами, но ни черта в них не понимает и приумножает не знание, а пыль. Шутовской колпак с бубенцами демонстрирует его глупость. Он водрузил на нос очки, но мудрости они ему не прибавят.
Лица / морды
Посмотрите на этот ряд консолей. Они поддерживают карниз на абсиде церкви Сен-Жюльен (XII в.) в городке Бриуд во Франции.
В отличие от более почетных "мест для изображений" вроде тимпанов над вратами храма или капителей колонн в монастырском клуатре, такие блоки обычно заполняли фигурами, которые не имели прямого отношения к библейской истории и церковной доктрине.
Там часто вырезали гримасничающие человеческие лица; звериные или бесовские морды; сцены пожирания людей зверями или противостояния зверей между собой; музыкантов и акробатов; персонажей басен; мужчин и женщин, выставлявших свои гениталии, и т.д.
Какие-то из обитателей этого мира, видимо, олицетворяли силы зла, другие - отверженные профессии, третьи играли роль оберегов, отгонявших зло непристойностью и агрессией, четвертые лишь забавляли. Их роль не всегда ясна.
Тут мужчина растягивает двумя руками свой рот. Такой жест глумления часто встречался в скульптуре романской поры. Поднимаешь голову вверх, а кто-то на тебя скалится.
Посмотрите на этот ряд консолей. Они поддерживают карниз на абсиде церкви Сен-Жюльен (XII в.) в городке Бриуд во Франции.
В отличие от более почетных "мест для изображений" вроде тимпанов над вратами храма или капителей колонн в монастырском клуатре, такие блоки обычно заполняли фигурами, которые не имели прямого отношения к библейской истории и церковной доктрине.
Там часто вырезали гримасничающие человеческие лица; звериные или бесовские морды; сцены пожирания людей зверями или противостояния зверей между собой; музыкантов и акробатов; персонажей басен; мужчин и женщин, выставлявших свои гениталии, и т.д.
Какие-то из обитателей этого мира, видимо, олицетворяли силы зла, другие - отверженные профессии, третьи играли роль оберегов, отгонявших зло непристойностью и агрессией, четвертые лишь забавляли. Их роль не всегда ясна.
Тут мужчина растягивает двумя руками свой рот. Такой жест глумления часто встречался в скульптуре романской поры. Поднимаешь голову вверх, а кто-то на тебя скалится.
Три в одном
В последнее время я много рассказывал о западных изображениях Троицы. Многолицей, а порой и многоголовой.
А вот их православный аналог - с критской иконы "О тебе радуется" первой половины XVII в.
Господь оживляет Адама. Что важно, облик Творца сразу же говорит о том, что за дело взялась вся Троица.
На плечах Бога две человеческих головы, а третья ипостась, Святой Дух, получает привычный вид голубя. И тот устремляется вниз - в сторону первого человека, который лежит на земле, из которой создан.
В последнее время я много рассказывал о западных изображениях Троицы. Многолицей, а порой и многоголовой.
А вот их православный аналог - с критской иконы "О тебе радуется" первой половины XVII в.
Господь оживляет Адама. Что важно, облик Творца сразу же говорит о том, что за дело взялась вся Троица.
На плечах Бога две человеческих головы, а третья ипостась, Святой Дух, получает привычный вид голубя. И тот устремляется вниз - в сторону первого человека, который лежит на земле, из которой создан.
Мнимая пустота
Посмотрите на этот пейзаж. То ли рассвет, то ли закат. Желтые холмы, темная вода, полоса света и красный диск солнца. Что за мрачные просторы?
Это одно из клейм критской иконы XVII в., которую я вчера показывал. Пятый день творения. Когда были созданы птицы, рыбы и "пресмыкающиеся".
Но где они? Если приглядеться, на земле можно увидеть смутные очертания пернатых, скорпиона и черепаху. А в диагональных волнах еле заметны рыбы. Суровый мир, кажется, пуст, но на деле уже населен.
PS. Если присмотреться еще внимательнее, то под скорпионом можно обнаружить белый и черный силуэты. Они напоминают коней (правда, размером с членистоногое).
То ли это тоже некие "пресмыкающиеся", то ли иконописец все же решил совместить здесь пятый день с шестым, когда были сотворены звери (хищники), скоты (покорные травоядные), "гады" и человек.
В следующем клейме, где показан шестой день, как раз изображен Адам, которого я вам показывал. Без животных вокруг. Так что, возможно, их решили "авансом" показать тут.
Посмотрите на этот пейзаж. То ли рассвет, то ли закат. Желтые холмы, темная вода, полоса света и красный диск солнца. Что за мрачные просторы?
Это одно из клейм критской иконы XVII в., которую я вчера показывал. Пятый день творения. Когда были созданы птицы, рыбы и "пресмыкающиеся".
Но где они? Если приглядеться, на земле можно увидеть смутные очертания пернатых, скорпиона и черепаху. А в диагональных волнах еле заметны рыбы. Суровый мир, кажется, пуст, но на деле уже населен.
PS. Если присмотреться еще внимательнее, то под скорпионом можно обнаружить белый и черный силуэты. Они напоминают коней (правда, размером с членистоногое).
То ли это тоже некие "пресмыкающиеся", то ли иконописец все же решил совместить здесь пятый день с шестым, когда были сотворены звери (хищники), скоты (покорные травоядные), "гады" и человек.
В следующем клейме, где показан шестой день, как раз изображен Адам, которого я вам показывал. Без животных вокруг. Так что, возможно, их решили "авансом" показать тут.
Онлайн-инструмент
Чтобы понять миры Босха, нужно смотреть не только на него самого, но и на бесконечные копии, имитации и вариации его работ.
На сайте Художественного центра Босха доступен бесценный инструмент - огромная (95 страниц по 12 "карточек" на каждой) галерея таких босхианцев.
https://jeroenboschplaza.com/followers-overview/?lang=en
Вглядывайтесь в многоцветную бездну!
Чтобы понять миры Босха, нужно смотреть не только на него самого, но и на бесконечные копии, имитации и вариации его работ.
На сайте Художественного центра Босха доступен бесценный инструмент - огромная (95 страниц по 12 "карточек" на каждой) галерея таких босхианцев.
https://jeroenboschplaza.com/followers-overview/?lang=en
Вглядывайтесь в многоцветную бездну!
Экс-вото
Это не витрина магазина со старинными игрушками, а застекленный шкафчик в католической церкви св. Антония Падуанского в Стамбуле.
Одна из самых древних религиозных практик - дары высшим силам. Часто в форме тех частей тела, существ или предметов, за которые ты просишь.
Сломана нога - приносишь ее изображение из глины, камня, металла или воска. Потерялся любимый конь - покупаешь или сам изготавливаешь, а потом жертвуешь его фигурку.
Такие дары приносили и чтобы попросить о помощи, и чтобы поблагодарить за нее.
Этой практике несколько тысяч лет, она известна во множестве культур большого Средиземноморья и была перенята христианством.
Такие дары-знаки принято называть экс-вото, т.е. принесенными по обету (votum).
В этой витрине рядом с печатной копией иконки, крестиком и ключом (от чего?), висят три классических вотива.
Глаз - почти наверняка, ходатайство об исцелении. И два трехэтажных домика - просьба защитить их от пожаров и других бед, даровать новое жилье или не оставить без крова.
Это не витрина магазина со старинными игрушками, а застекленный шкафчик в католической церкви св. Антония Падуанского в Стамбуле.
Одна из самых древних религиозных практик - дары высшим силам. Часто в форме тех частей тела, существ или предметов, за которые ты просишь.
Сломана нога - приносишь ее изображение из глины, камня, металла или воска. Потерялся любимый конь - покупаешь или сам изготавливаешь, а потом жертвуешь его фигурку.
Такие дары приносили и чтобы попросить о помощи, и чтобы поблагодарить за нее.
Этой практике несколько тысяч лет, она известна во множестве культур большого Средиземноморья и была перенята христианством.
Такие дары-знаки принято называть экс-вото, т.е. принесенными по обету (votum).
В этой витрине рядом с печатной копией иконки, крестиком и ключом (от чего?), висят три классических вотива.
Глаз - почти наверняка, ходатайство об исцелении. И два трехэтажных домика - просьба защитить их от пожаров и других бед, даровать новое жилье или не оставить без крова.
А жабы где?
Анонимные "босхианцы" в XVI в. редко создавали точные, «дословные» копии работ Иеронима. Чаще они в них что-то меняли, убирали и добавляли или копировали более ранние копии, где нечто уже было преобразовано. Такие вариации вариаций.
Особенно интересно следить за судьбой тех элементов, в которых работы Босха порывали с привычными в его времена иконографическими условностями. И тех, что вносили в церковные сюжеты беспокойство и двойственность. Зло под покровом добра? Дьявол, встроившийся в природу? Как это?...
Мой любимый пример – жабы под золотой статуэткой, представляющей жертвоприношение Авраамом его сына Исаака. Это дар старшего из волхвов, пришедших к младенцу Христу на «Эпифании» из Музея Прадо. Я уже как-то о нем писал.
Жабы то ли придавлены благочестивым даром – и тогда все понятно: нечистые духи побеждены и бессильны. То ли служат для дара опорой, ножками – в этом случае благость волхва, который преподнес дар, оказывается под вопросом. Зло обступает новорожденного Спасителя.
В амстердамском Рейксмузее хранится копия центральной панели «Эпифании», созданная в первой половине XVII в. Едва ли ее делали с оригинала Босха - тот в 1568 г. был конфискован герцогом Альбой. Явно это копия с какой-то другой копии. И тут никаких жаб уже нет.
Под смутно изображенной сценой в последний момент отмененного жертвоприношения еле видны какие-то темные пятна. Похоже, это растения, которые заменяют двусмысленных гадов.
Так же пропали все потенциально зловещие атрибуты в одеждах волхвов и переклички между ними и фигурой обер-злодея (Антихриста?), стоящего в дверях хижины.
Да и он поменялся изрядно. Вместо короны, обернутой терниями (опять же дьявольское подражание Христу с его терновым венцом) – полосатый тюрбан. Вместо круглой белой раны на ноге (псевдо-гостия, пародия на тело Христово) – какой-то чулок. А заодно, чтобы прикрыть его наготу, под красным плащом написали штаны. Даже зло должно быть одето прилично.
К чему я это рассказываю? Копируя работы Иеронима, "босхианцы" стремились сохранить все вожделенные странности, а порой пытались перещеголять его в изобретательности. Но что им давалось плохо, – это мерцание смысла, перекличка деталей и амбивалентность многих фигур. От этих изысков обычно мало что остается.
Анонимные "босхианцы" в XVI в. редко создавали точные, «дословные» копии работ Иеронима. Чаще они в них что-то меняли, убирали и добавляли или копировали более ранние копии, где нечто уже было преобразовано. Такие вариации вариаций.
Особенно интересно следить за судьбой тех элементов, в которых работы Босха порывали с привычными в его времена иконографическими условностями. И тех, что вносили в церковные сюжеты беспокойство и двойственность. Зло под покровом добра? Дьявол, встроившийся в природу? Как это?...
Мой любимый пример – жабы под золотой статуэткой, представляющей жертвоприношение Авраамом его сына Исаака. Это дар старшего из волхвов, пришедших к младенцу Христу на «Эпифании» из Музея Прадо. Я уже как-то о нем писал.
Жабы то ли придавлены благочестивым даром – и тогда все понятно: нечистые духи побеждены и бессильны. То ли служат для дара опорой, ножками – в этом случае благость волхва, который преподнес дар, оказывается под вопросом. Зло обступает новорожденного Спасителя.
В амстердамском Рейксмузее хранится копия центральной панели «Эпифании», созданная в первой половине XVII в. Едва ли ее делали с оригинала Босха - тот в 1568 г. был конфискован герцогом Альбой. Явно это копия с какой-то другой копии. И тут никаких жаб уже нет.
Под смутно изображенной сценой в последний момент отмененного жертвоприношения еле видны какие-то темные пятна. Похоже, это растения, которые заменяют двусмысленных гадов.
Так же пропали все потенциально зловещие атрибуты в одеждах волхвов и переклички между ними и фигурой обер-злодея (Антихриста?), стоящего в дверях хижины.
Да и он поменялся изрядно. Вместо короны, обернутой терниями (опять же дьявольское подражание Христу с его терновым венцом) – полосатый тюрбан. Вместо круглой белой раны на ноге (псевдо-гостия, пародия на тело Христово) – какой-то чулок. А заодно, чтобы прикрыть его наготу, под красным плащом написали штаны. Даже зло должно быть одето прилично.
К чему я это рассказываю? Копируя работы Иеронима, "босхианцы" стремились сохранить все вожделенные странности, а порой пытались перещеголять его в изобретательности. Но что им давалось плохо, – это мерцание смысла, перекличка деталей и амбивалентность многих фигур. От этих изысков обычно мало что остается.
ЭКСКУРСИЯ
12 апреля в 11:00
19 апреля в 11:00
В Париже есть прекрасный музей, о котором мало кто знает – Город архитектуры и культурного наследия (метро Трокадеро). А там огромное собрание копий романских и готических порталов, которые разбросаны по Франции.
Эти залы позволяют за несколько часов совершить экспедицию по нескольким десяткам монастырей и соборов; разобраться в том, чем отличалась скульптура Лангедока, Прованса, Бургундии или Оверни; рассмотреть вблизи 24 старцев Апокалипсиса из Муассака, демонов из Конка, хищников из Суйяка, царей из Шартра и неразумных дев из Страсбурга.
Мы посмотрим ключевые порталы и выясним, из каких скульптурных «деталей» Умберто Эко в романе «Имя розы» сконструировал свой монастырь.
Пока предлагаю две возможные даты. Но если вы соберете свою маленькую группу, можно найти и другой день.
Если хотите присоединиться, пишите - все расскажу!
12 апреля в 11:00
19 апреля в 11:00
В Париже есть прекрасный музей, о котором мало кто знает – Город архитектуры и культурного наследия (метро Трокадеро). А там огромное собрание копий романских и готических порталов, которые разбросаны по Франции.
Эти залы позволяют за несколько часов совершить экспедицию по нескольким десяткам монастырей и соборов; разобраться в том, чем отличалась скульптура Лангедока, Прованса, Бургундии или Оверни; рассмотреть вблизи 24 старцев Апокалипсиса из Муассака, демонов из Конка, хищников из Суйяка, царей из Шартра и неразумных дев из Страсбурга.
Мы посмотрим ключевые порталы и выясним, из каких скульптурных «деталей» Умберто Эко в романе «Имя розы» сконструировал свой монастырь.
Пока предлагаю две возможные даты. Но если вы соберете свою маленькую группу, можно найти и другой день.
Если хотите присоединиться, пишите - все расскажу!